История с подделкой Григорьева

[Питер-С]

Сообщение от khmelev

тут есть один нюанс. Бурцевские воспроизведения очень приблизительно соответствуют оригиналам....

Здесь я с Вами не соглашусь. Репродукция о которой мы говорим сделана не литографским, а ФОТО способом. Она должна быть точная...

[тата]

Да это сейчас когда знаем, что подделка, тут не уравновешено, там.
А вот в передаче по РЕНТВ, Ю. Рыбакова, сказала что именно стилистически ей работа не понравилась, а потом понеслось. Вот этот момент сильно радует.

[Artem]

Загадки и странности дела о мошенничестве в особо крупных размерах экс-сотрудницы Русского музея

18/02/2014

Самое скандальное дело последних недель – о подделке или якобы подделке картины Бориса Григорьева «В ресторане». Обвинение в мошенничестве в особо крупных размерах (до 10 лет колонии) уже предъявили Елене Баснер, искусствоведу, бывшей сотруднице Русского музея, дочке советского композитора Вениамина Баснера.


Следствие считает, что Баснер помогла продать подделку коллекционеру Андрею Васильеву. Впрочем, многие считают эту историю очень странной.
Групповой портрет с дамой
Дама – это Елена Баснер, а группу образуют мужчины: Андрей Васильев, Леонид Шумаков, Михаил Аронсон, еще некто, фамилия которого мне не названа, а также две организации – Русский музей и Следственный комитет РФ. Все вместе они составляют не столько ясную композицию, сколько детективный пазл, детективность которого усилена тем, что объяснения Баснер нам неизвестны, следствие, ссылаясь на тайну следствия, не сообщает о добытых фактах, а коллекционер Васильев без умолку говорит, не договаривая и не давая построить что-то логичное.
Вкратце дело обстоит так. Арестовав Елену Баснер (специалист по русскому авангарду, кандидат искусствоведения, до 2003 г. работала в Русском музее, 1954 г.р.), Следственный комитет, не входя в детали, предложил версию: Андрей Васильев (коллекционер, врач-психиатр, 1955 г.р.) приобрел в 2009 году картину Бориса Григорьева «В ресторане» (1913). Когда в 2010 году картина оказалась на выставке, Васильев узнал, что это подделка.
Посредником при приобретении картины выступил Леонид Шумаков (директор петербургского издательства «Золотой век»), причем Васильев, приобретя картину то ли у самого Шумакова, то ли у некоего не известного ему владельца при посредничестве Шумакова, не знал, что подлинность картины устно подтвердила Шумакову Елена Баснер – широко известный в узких кругах эксперт по русскому искусству 20 века. Она просила Шумакова, чтобы ее фамилию при продаже Шумаков не разглашал.
Васильев был доверчив и поверил Шумакову (но не Баснер, поскольку не знал, что именно она сказала, что картина написана Борисом Григорьевым). Фамилия Баснер всплыла уже потом – когда Васильев узнал, что заплатил 250 тыс. долларов за подделку и стал пытаться вернуть у Шумакова свои деньги. Тогда и начали выясняться подробности, в частности, про Баснер.
Однако деньги Васильеву возвращать никто не хотел. Он обращался в полицию – тщетно, подавал гражданский иск к Шумакову – суд проиграл по истечению срока исковой давности. Наконец, коллекционер Васильев попал на прием к руководителю Следственного комитета РФ А. Бастрыкину, тот выслушал его просьбу забрать дело из МВД в СК РФ, попросил написать заявление, обещал подумать. Вскоре была арестована Баснер, которую затем из тюрьмы отправили под домашний арест. Васильев не ходатайствовал об аресте Баснер – это сделал Следственный комитет, в действиях которого пока больше загадок, чем логически понятных действий.
Этот материал, предупреждаю сразу, не может претендовать на установление истины. Я лишь побеседовал с литературоведом Константином Азадовским, который хорошо знает и Васильева, и Баснер, с Андреем Крусановым, историком авангарда и химиком по первому образованию, который знает Баснер 15 лет, и с Андреем Васильевым, который сам позвонил мне, когда я работал над этим материалом (и мы проговорили полтора часа до половины первого ночи). Васильев тоже знаком с Еленой Баснер много лет.
Крусанов сказал в начале нашей беседы, что будет стараться говорить так, чтобы не навредить Елене Баснер. Васильев, знакомый с материалами следственного дела, не ответил и на половину моих вопросов, сначала ссылаясь на то, что связан обещанием перед следствием, а потом неожиданно признавшись, что если он мне расскажет все, что знает, то тем самым развалит дело.
Таким образом, пока я могу предложить беседу с Андреем Крусановым, затем отрывочные сведения, которые сообщил мне Андрей Васильев, и некоторые ощущения от ночного разговора с ним, а в заключение – те версии, которые представляются мне логичными. Об этих версиях речь идет и в беседе с Крусановым.

Андрей Крусанов: «Они настойчиво копают под Русский музей»

– Вы верите в то, что Елена Баснер – мошенница и что она сделала то, в чем ее обвиняет Следственный комитет?
– Нет, ни одной минуты. Я ее знаю 15 лет, я с ней вел совместную научную работу, у нас есть совместные публикации, я видел ее реакции в различных ситуациях и я могу на основании собственного опыта вполне обоснованно сказать, что честнее и порядочнее человека в своей жизни я просто не видел. Не встречал. Я не располагаю материалами следствия. Мои суждения основаны на материалах СМИ и Интернета. Там достаточно «вбросов», чтобы начать сомневаться в достоверности претензий к ней.

Читать дальше... 

– Как-то не вяжется с Баснер роль такой примитивной мошенницы. Воровки на доверие… А зачем тогда Следственный комитет прихватил ее в качестве трофея?
– Это дело очень смахивает на заказное, которое направлено со стороны Бастрыкина не столько против Баснер, сколько против Русского музея. Баснер как бывший сотрудник Русского музея – ниточка, за которую Следственный комитет пытается уцепиться и создать коллективное уголовное дело против русско-музейной мафии, которая торгует фальшивками. Я думаю, что задача их такова. Это фабрикация чистой воды, они всеми силами пытаются это сделать, но вряд ли у них что-то получится.
– Как-то странно, что на Русский музей надо воздействовать через Баснер.
– Дело в том, что Васильев пришел к Бастрыкину…
– Это я знаю.
– И они зацепились за это. Васильев принес им готовое дело, готовую версию.
– То есть Васильев им в цвет попал.
– Конечно. Они нашли друг друга. Каждый имеет свои интересы.
– Не слишком ли сложно под Русский музей копать через Баснер и это дело?
– Значит, ничего другого просто нет.
– Но Васильев два года осаждает Следственный комитет. Эта информация просто не доходила до Бастрыкина? Никто не мог оценить ее важность?
– Просто это дважды уже рассматривалось петербургской полицией и дважды дело приостанавливалось, потому что они не знали, против кого его, собственно, возбуждать.
– Но Васильев много раз обращался в Следственный комитет, а отреагировали только сейчас.
– Не знаю. Не ко мне вопрос.
– Я просто ищу там, где светло.
– И следствие тоже, между прочим, ищет там, где светло. Следствие схватило Баснер вместо того, чтобы схватить Аронсона или тех, кто за ним стоит.
– Аронсон, гражданин Эстонии, был опрошен и отпущен.
– Ну, правильно. Он торговец или посредник, а торговцы – те, кто за ним стоят. А почему хватают человека, к которому пришли, который посмотрел на эту картину и сказал: она мне нравится?
– Потому что Баснер оказалась доступной.
– Совершенно верно. Они хватают того, кто рядом. И не идет речь о том, что они пытаются найти истину. Они пытаются сварганить уголовное дело.
– А может, это не под Русский музей подкоп, а просто PR Бастрыкина?
– PR Бастрыкина, если дело получится. А если дело не получится?
– Еще есть Шумаков, роль которого тоже не полностью понятна, причем был гражданский иск Васильева к Шумакову. Шумаков точно при делах.
– Конечно.
– Но он никого не заинтересовал.
– Не заинтересовал, потому что он раздавлен и дает нужные следствию показания.
– А что он показал?
– Не знаю, я не имею доступа к материалам следствия.
– Представим себе, что для PR Бастрыкина арестовали не Баснер, а Шумакова. Ну, на это же никто бы не отреагировал.
– Возможно.
– Мы с вами точно на тему арестованного Шумакова не беседовали бы, и Марианна Максимовская не говорила бы… А тут-то всколыхнулась интеллигенция, причем пишущая и говорящая. И эта интеллигенция автоматически будет создавать PR Следственному комитету и Бастрыкину.
– Это один из вариантов. Тем не менее они настойчиво копают под Русский музей.
– Если это и есть, то в тайных глубинах следствия. Теперь смотрите, что получается. Картину Бориса Григорьева «В ресторане», в конечном счете, передал Васильеву Шумаков.
– Да.
– Шумаков затем взял у Васильева деньги, деньги передал Баснер, а та – Аронсону. Значит, какое-то время картина была у Шумакова. Он – теоретически хотя бы – мог же подменить подлинную работу Григорьева, которую видела Баснер, копией, которую сделали каким-то образом?
– Да, теоретически подмена могла произойти на любой стадии. Могли сначала Елене Баснер показать, а потом заменить. Мне известны случаи из практики, когда эксперту показывают подлинную картинку, он подтверждает, а потом выясняется, что кроме этой подлинной есть еще три копии, которые с копиями того заключения эксперта продаются. Мошенничество здесь очень развито.
– А есть показания Баснер о том, что та картина Григорьева, которая сейчас признана поддельной, это именно та, которую она смотрела?
– Я не знаю показаний Баснер, потому что я не знаком со следственным делом.
– А что говорит адвокат?
– Баснер запрещено общаться, а адвокат не говорит. Она говорит: «Лучше молчите, без вас обойдемся».
– Итак, подменить подлинную картину, предъявленную Баснер, могли запросто. Тем более что это не живописное полотно, это темпера. Но то, что сказала Баснер по поводу картины Григорьева «В ресторане», это же просто мнение, а не экспертиза. Ну и что, что сказала? Как это можно квалифицировать как юридическое действие?
– Тем более что она даже письменного заключения не писала. Это ее личное мнение. Единственное, в чем можно упрекнуть Елену Вениаминовну, – что она излишне доверчива и, поддавшись личному обаянию человека, может быть легкомысленна. В этом ее упрекнуть можно.
– А есть закон об экспертизе?
– Закона нет. Пытались лицензировать, но потом выяснилось, что лицензии покупали люди, которые потом занимаются сбытом фальшаков. Поэтому лицензирование отменили, в наших условиях это не работает.
– Замдиректора Русского музея говорит, что копия с картины могла быть сделана до того, как она попала в Русский музей в 1983 году. Но в то же время Азадовский утверждает: «Независимые эксперты, изучавшие в 2012–2013 годах картину, приобретенную Андреем Васильевым, единодушно утверждают, что она была изготовлена в 1990-е годы, а может быть, и позднее». А в это время оригинал находился в запасниках Русского музея.
– А как это установлено, что именно в 1990–2000-е годы?
– Азадовский, я ему специально задавал этот уточняющий вопрос, сослался на экспертизу Эрмитажа и еще одну, проведенную профильным московским НИИ, связанным с химической тематикой. Как я понял, серьезные экспертизы.
– Мне интересно, каким образом это может быть установлено.
– Вы, химик по образованию, считаете, что это невозможно установить достоверно?
– Установить, когда сделали копию – в 70-е, 80-е, 90-е… Я не знаю, как это установить. Мне неизвестен метод, которым это можно установить. То, что картина Григорьева – подделка, установлено только по одному параметру. Нашли фталоцианиновые пигменты*, красящее вещество, которое появилось во второй половине ХХ века. Но когда эти пигменты в рисунке Григорьева, оригинал которого создан в 1913 году, появились и в результате чего – неизвестно. Потому что они были обнаружены после того, как работа была приобретена Васильевым. После! Прошу обратить внимания на эту маленькую деталь.
– А до этого их не было?
– А до этого никто не исследовал. Когда эти химические соединения там появились, никто толком не знает.
– Это единственный параметр?
– Да, это единственный параметр, по которому картина считается фальшивой. Все эксперты, в том числе и московские, утверждают, что подделка очень высокого качества. Визуально ее определить чрезвычайно сложно. Определили только по наличию этих фталоцианиновых пигментов. Картина после продажи и перед выставкой, после которой и начался скандал, могла пройти реставрацию. Реставратор вполне мог «освежить» краски этими пигментами. Теперь возникает коллизия: когда фталоцианины появились на картине?
– А реставрация и ее метод актируются? Новые красочные добавки фиксируются?
– Если владелец отдал своим реставраторам, то кто знает, что там было? Возьмем известный случай с «Данаей» Рембрандта, которую, в сущности, написали заново. Она подлинная или фальшивая?
– Она уже не подлинная. Но и не подделка в криминальном смысле. Она сильно восстановленная, и в ней тоже наверняка есть фталоцианиновые пигменты.
– Но это картина Рембрандта.
– Это картина Рембрандта плюс реставраторов Эрмитажа, фамилии которых известны. И также известны современные красочные добавки, которые вошли в красочный слой картины.
– Вот с произведением Григорьева та же самая история. Но никто во всем этом не разбирается.
– Во-первых, следствие не захотело разбираться с ролью Шумакова.
– С ролью Аронсона, с ролью тех, кто стоит за Аронсоном… Вместо этого они затеяли PR-кампанию, направленную на дискредитацию Баснер и рикошетом – Русского музея.
– А никто ведь не знает, что в Русском музее – оригинал или копия. Картину Григорьева никому не показывали и не показывают. А ведь Следственный комитет в состоянии потребовать независимой экспертизы той работы Григорьева «В ресторане», которая хранится в запасном фонде Русского музея. Почему ее никто не видел? Как это объяснить?
– Более того, даже когда была выставка Григорьева, она даже не была выставлена.
– А почему так?
– Да потому что они в Русском музее сами, похоже, не верят в то, что это подлинник.
– У них тоже копия?
– Да, попала вместе с коллекцией Окунева**, а откуда она взялась у Окунева, никто не знает. Если в Русский музей поступила коллекция частного коллекционера, а в составе коллекции была картина фальшивая, то вины Русского музея в этом нет. Они не проводят экспертизу коллекции. Только визуально осматривают.
– А почему бы не проверить на пресловутые фталоцианиновые пигменты?
– Потому что они не могли это делать в те годы. Не было ни необходимости, ни надлежащего оборудования. Этот вопрос никого не волновал. Да они и сейчас не могут.
– А вообще сейчас арт-рынок в какой мере насыщен подделками?
– Та ситуация, которая сложилась на рынке с искусством русского авангарда, это катастрофическая ситуация, когда подделок больше, чем подлинников. То, что Петербург – один из центров фабрикации фальшивок, это расхожее мнение.
– Это всех устраивает?
– Кого всех? Меня это не устраивает.
– Я имею в виду коллекционеров, точнее, владельцев, приобретателей картин для помещения и наращивания капитала. У человека собрание картин, висит 100 подделок, каждая принята или выдается за подлинник, Ларионова, Малевич… черт знает кто… Стоимость – миллионы долларов. Завтра придет эксперт, докажет, что это подделки, и стоимость уже ноль рублей. С Баснер не в связи с этим счеты сводят?
– Да, такая гипотеза высказывалась.
– Итак, рынок вообще насыщен подделками. И если начать эти подделки выявлять, то стоимость многих собраний сильно уменьшится?
– Да.
– В таком тотальном разоблачении владельцы картин не заинтересованы?
– Получается так.
– Значит, тут могут предприниматься какие-то действия.
– Могут. Я надеюсь, что это не так.
– Но изотопный метод определения подлинности картин, соавторами которого являетесь вы с Баснер, касается только живописи маслом?
– Да. К этому случаю он вообще отношения не имеет.
– А ваш метод запатентован?
– Да.
– Он строго научный? Вы исходите из определения в красочном слое тех изотопов, которые возникли после применения в воздухе ядерного оружия в 1945 году?
– Не обязательно в воздухе. В гидросфере, в земле, под землей тоже были испытания, и, в принципе, с грунтовыми водами это тоже может выходить на поверхность.
– А эти изотопы отличаются от тех изотопов, которые существовали в природе ранее?
– Некоторые изотопы существуют в природе, а некоторые появляются только в результате деятельности человека, в частности, при ядерных испытаниях. Стронций-90 и цезий-137.
– Но ведь и настоящая картина Рембрандта впитала в себя изотопы, появившиеся вследствие ядерных испытаний.
– Расскажу всю историю создания метода. Все началось в 2005-м или около этого году. На рынке картин было много подделок. И Елена Вениаминовна обратилась с вопросом, нельзя ли найти какой-то объективный критерий…
– Вы химик?
– Да, я закончил Технологический институт, кафедру лаков и красок. Потом я работал в химии, в геологии. Итак, я переформулировал требования Баснер, и в беседах с коллегами мы пришли к такому решению: есть два хорошо детектируемых изотопа. И на 200 образцах, т.е. картинах с точно известной датой создания, мы стали постепенно решать эту задачу. Поначалу результаты получались непонятные. Тогда стали очищать картины от пыли, потом от лака, добрались до авторского слоя. Надо, чтобы не было кракелюров… В итоге результат стал близок к 100% точности. Мы начали отличать картины с изотопами внутри авторского красочного слоя от картин с изотопами на поверхности.
– Поэтому и нужен толстый красочный слой. Карандашный рисунок не датировать.
– Совершенно верно.
– С подделками современными вы поработали в процессе апробации?
– Мы просто с картинами современными работали.
– А подделку какую-то все же нашли?
– К сожалению, экспертиза – дело конфиденциальное и интимное, и о конкретных случаях я не имею права рассказывать. Рассказывать может только заказчик.
– Кто финансировал ваши исследования?
– Финансирование велось из личных средств Баснер.
– Государство не было заинтересовано?
– А мы предлагали государству это делать в лице Швыдкого, министра культуры. Он нам сказал, что государству это неинтересно, это дело частного бизнеса.
Андрей Васильев: «Кроме как на Следственный комитет, надеяться не на кого»
Психологическое состояние, в котором находился Васильев, врач-психиатр по образованию, когда позвонил мне, исключало связный рассказ. Он был возбужден, перескакивал с темы на тему, иногда вскрикивал. Для журналиста такой звонок, с одной стороны, подарок, с другой – рационального и связного мало. Но кое-что интересное Васильев все же рассказал, стараясь меня еще и заинтриговать сообщениями о том, что очень скоро ситуация может перевернуться, что мы узнаем что-то необычное и т.п. Мы договорились, что через неделю-две я возьму у него интервью для журнала. Когда он сможет говорить откровеннее.
Я спросил его, поскольку человек простой: а зачем вы мне позвонили? Он сказал, что узнал от Азадовского, что я хочу разобраться в этой истории. А он может кое-что сказать. При этом сначала подчеркнул, что надеется на то, что скоро невиновность Елены Вениаминовны будет доказана, потом пожаловался на то, что ни Баснер, ни Шумаков с 2010 года перед ним не извинились и даже не снисходили до разговора, что и в самом деле странно и для Васильева обидно, а на вопрос: вы хотели бы посадить своих обидчиков? – ответил, что нет, что просто хочет, чтобы следствие во всем объективно разобралось.
На мой взгляд, в сумме заявлений проглядывает то ли злокачественная невинность, то ли лукавство. Васильеву 59 лет, уже не мальчик. Я ему говорю: в 1984 году вас ведь самого сажали – формально якобы за то, что вы топтали флаг СССР (да, сажали, но за то, что я отказался давать показания на Михаила Мейлаха, подтвердил Васильев). Вы что, не понимаете, что такое наше следствие и что за 30 лет мало что изменилось? Но Васильев все равно полагает, что Следственный комитет во всем разберется. Хотя уже и чувствует, что выпустил из бутылки джинна с довольно непредсказуемым поведением. Отсюда его смятение чувств.
Итак, что интересного он мне сообщил.
Во-первых, когда я изложил Андрею Васильеву мнение Крусанова о том, что за действиями Следственного комитета стоит борьба с Русским музеем, он сказал, что это вполне вероятно. Только, как я понял, Васильев относится к этой борьбе скорее одобрительно, нежели осуждающе. Как известно, в 1983 году в Русский музей поступила коллекция упомянутого уже Окунева. Васильев, который подробно изучал этот вопрос, утверждает, например, что часть коллекции до фондов ГРМ вообще не дошла: один Филонов и восемь Лебедевых якобы исчезли. ГРМ он не обвиняет, однако с нажимом и многозначительно этот факт констатирует.
Васильев также сказал, что в рамках уголовного дела скоро состоится экспертиза той картины Б. Григорьева, которая хранится в запасниках Русского музея.
Во-вторых, Васильев уточнил историю того, как картина Бориса Григорьева попала к нему. Тут в рассказе возник некто N, фамилию которого Васильев называть мне не стал.
9 февраля 2009 г. N отнес эту картину во Всероссийский художественный научно-реставрационный центр им. академика И.Э. Грабаря (Москва) на экспертизу. В центре картина находилась четыре месяца – до 18 июня 2009 г. Именно там, как в 2010 г. узнал Васильев, впервые было установлено, что краски содержат фталоцианиновые пигменты.
Затем N забирает картину, и 6 июля 2009 г. она оказывается в квартире Елены Баснер. Васильеву не известно, сообщил ли N Елене Баснер о наличии в красках фталоцианиновых пигментов. Может быть, она об этом и не знала, а при простом визуальном осмотре наличие этих пигментов не установить. Что же касается происхождения этих пигментов, то они появились еще до того, как N отнес картину в центр им. Грабаря. Вряд ли N был причастен к изготовлению подделки – зачем бы в таком случае ему носить картину на экспертизу? Пигменты могли стать результатом подновления красок – именно так, как рассказал Крусанов. Наконец, и в центре им. Грабаря могли изготовить подделку, а подлинник – если он был у N – забрать. Тем более что сам же Васильев и сказал, что подделки делают, прежде всего, реставраторы.
Вообще, этот эпизод вполне может свидетельствовать и в пользу Баснер, и против нее. Если N скрыл результат экспертизы (как сказал Крусанов, результат эксперты держат в секрете от посторонних), то Баснер точно не соучастница мошенничества.
Затем 6 июля она делает фотографии картины и передает их Шумакову, а тот – Васильеву. Васильев попросил сделать фотографии с деталями, которые Баснер и сделала 10 июля 2009 г. и снова переслала через Шумакова.
Баснер потом сообщила, что картину ей доставил Аронсон, гражданин Эстонии, в прошлом трижды судимый. Но у Васильева есть большие сомнения, что это было именно так. Кроме того, очень существенным ему представляется такой факт. Он знает, что в 2007 г. Баснер в Российской национальной библиотеке сфотографировала изображение картины Б. Григорьева «В ресторане», помещенное в «Моем журнале для немногих», который издавал А.Е. Бурцев, первый владелец картины Григорьева, от которого она потом и попала в коллекцию Окунева. Васильеву это перефотографирование представляется весьма существенным. Как он полагает, оно означает, что еще за два года до появления N или Аронсона с картиной, Баснер ею уже интересовалась и вроде бы готовилась к мошенничеству за два года до основного эпизода преступления.
Помимо этого он сказал, что Баснер участвовала в свое время в приеме коллекции Окунева в Русском музее, не могла не видеть картину Григорьева, хотя потом заявила, что не знала о ее наличии в запасниках в составе коллекции. А также сообщил, что ему достоверно известно, что Андрея Крусанова допустили до картины Григорьева в запасники ГРМ и якобы Крусанов взял пробу красочного слоя для последующего химического анализа.
И что из этого? – спросил я, находясь в постоянной уверенности, что все говорится с какой-то целью. Вот такой факт, опять сказал Васильев.
Кстати, телеканалу «Дождь» Васильев сказал: «Кира Борисовна Окунева перед смертью составила подробнейший список всех работ коллекции отца вместе с Левитиным. По этому списку все вещи должны были быть переданы в Русский музей. Принимали их от Русского музея Баснер и человек с фамилией типа Игнатенко, реставратор (что-то в этом роде). Сейчас скажу то, чего никто не слышал: Филонов («Охотники») из этой же коллекции появился на рынке через какое-то время. Сейчас находится в известном петербургском собрании. Я знаю, кто его продавал. Вы тоже можете догадаться».
В сочетании с надеждой на то, что скоро невиновность Елены Вениаминовны будет доказана, этот абзац Андрея Васильева звучит пикантно.
В-третьих, Васильев объяснил, почему с 2010 по 2013 г. полиция не хотела заниматься его заявлениями. Как он считает, все дело в том, что адвокат Елены Баснер Лариса Малькова – бывший начальник следственного отдела РУВД Центрального района Петербурга, т.е. из системы МВД. Не знаю, насколько это точно, но на устаревшем сайте gorod-spravka.ru указано, что Малькова Лариса Васильевна – начальник следственного отдела РУВД Фрунзенского района. В любом случае, она адвокат с прошлым.
В-четвертых, Васильев сказал, что в рамках уголовного дела уже исследовались не только фталоцианиновые пигменты картины Григорьева, но и другие параметры – но не назвал их. Вроде бы это точно доказывает, что ему продали подделку, а не просто кто-то подновил картину новенькими фталоцианиновыми пигментами.
В самом конце разговора я задал Васильеву вопрос, который Крусанову задал первым: вы верите в то, что Елена Баснер – мошенница и что она сделала то, в чем ее обвиняет Следственный комитет?
На это Васильев ответил так. Когда кто-то крутит наперстки, а вокруг стоит толпа, то в этой толпе могут быть соучастники или добровольные помощники. Исчислить со стороны степень их вовлеченности в процесс облапошивания граждан невозможно. Баснер стоит в этой толпе и, несомненно, выполняет какую-то роль. Какую – он не знает. Но следствие разберется и выявит целую мафию, занимающуюся созданием и продвижением на рынок подделок живописи.
Роль Русского музея и Баснер в создаваемой Васильевым модели этой мафии просматривается довольно ясно. Формально Васильев прав – кроме как на Следственный комитет уповать не на кого, чтобы во всем разобраться. Но…
Я ему сразу на это сказал, что он тоже выполнил роль – роль фраера ушастого. Причем сначала в комбинации с продажей ему подделки, а теперь, как я полагаю, выполняет в раскладах следователей.
Версии
Из тех фрагментов психологических портретов, которые обрисовались, в условиях дефицита информации напрашиваются такие соображения.
Мне по-прежнему кажется, что Баснер невиновна. Непонятно, например, зачем она, если сознательно участвовала в продаже подделки как звено в цепочке, но не дала письменного заключения о подлинности картины «В ресторане», потом этот факт признала легко и без давления. Отрицала бы – и всё, показания Шумакова повисли бы в воздухе, став оговором. Как-то все это странно.
Ну, допустим, в 2007 г. она заказала в РНБ фотографию картины Григорьева. Но это не тянет и на косвенное доказательство, к тому же можно придумать десяток иных объяснений, включая желание сравнить картину Бурцева с той, что лежит в ГРМ в запасном фонде. Наконец, вполне могло быть так, что ей предъявили подлинник, которого нет и в запаснике ГРМ, она сказала об этом Шумакову, но потом уже циркулировала копия, купленная в итоге Васильевым. Крусанов об этом сказал вполне убедительно, и Васильев в разговоре со мной не привел фактов, которые это бы однозначно отрицали. Причем если бы Шумаков хотел Баснер подставить, сняв все подозрения с себя, то, наверное, попытался бы получить от нее письменное заключение. Но ведь и он не знал, что центр Грабаря определил подделку.
И, конечно, как эксперт Баснер имеет право на ошибку. Но ошибка не означает еще соучастия в мошенничестве. К тому же она просто осмотрела картину, но химических исследований не проводила. Но была ли допущена ею эта ошибка, остается вопросом.
В целом для меня лично психологически достоверной картины мошенничества с участием Баснер не сложилось. Хотя странно – в свете ее знаний об эпидемии подделок, – что она так легкомысленно сказала Шумакову, что картина подлинная. И странно, что потом отказалась от разговоров с Васильевым, объяснений с ним, извинений. Может быть, ее запугали, шантажировали. Она твердила только одно, как Катюша Маслова на суде: «Не виновата я!.. Не виновата!..» Маловато для этого случая.
Сильно доверчивым оказался коллекционер Васильев. Он признает, что не знал, когда Шумаков предложил ему купить картину, что слово «да» о ее подлинности произнесла Баснер. Значит, Васильев поверил даже не эксперту Баснер, а Шумакову. Не слишком ли странная доверчивость для опытного человека? Впору задаться и этим вопросом. Но из этого, по крайней мере, следует, что авторитет эксперта Баснер не надавил на Васильева в момент принятия им решения о покупке. Это тоже существенно.
Более достоверной мне представляется версия, опирающаяся на анализ активности Следственного комитета. Как-то очень уж бодро кинулись они в бой с Баснер, подбирая ей «группу» для группового мошенничества. Странно при этом, что был сначала арестован, а затем отпущен Шумаков, еще одно очевидное звено в цепочке. Почему Баснер арестована, а Шумаков нет? Странно, что Аронсона опросили и отпустили. Из всего этого следует, что стержнем дела целенаправленно сделана именно Баснер.

Конечно, возможно, что дело нацелено против Русского музея, а Баснер в условиях психологического прессинга что-то расскажет следствию, даст показания против «мафии ГРМ», если умело обернуть историю с продажей картины Григорьева точно против нее, сделав «паровозом». Тем более что, как сказал Васильев, следствие готовится сделать экспертизу картины Григорьева, которая хранится в Русском музее. А это интересный момент.
Если это подлинник, то возникнет подозрение, что с него сделали копию, которую купил Васильев. Если это тоже подделка, а в ней есть все тот же криминальный пигмент (как, возможно, уже знает Крусанов), тогда возникнет подозрение, что подлинник в ГРМ был и ушел на сторону, как упомянутый Васильевым Филонов и еще восемь Лебедевых. И это тоже против Русского музея. Мне показалось, что Васильев ждет именно этого исхода. Не случайно директор ГРМ Владимир Гусев назвал Васильева, как он мне сам сказал, «врагом Русского музея», а замдиректора Е. Петрова непрерывно дает нервные комментарии о том, что ГРМ приплели просто для шума, а они не при делах. Действительно, тучи вокруг Русского музея сгущаются, много необъясненных фактов накопилось. Но так ли уж нужна Баснер для следствия по делу «русско-музейной мафии»? Может быть, и нужна.
Что же до ГРМ, то нельзя не вспомнить историю с экспертизой двух картин из коллекции К. Азадовского: в Русском музее заявили, что они являются подделками, а последующие экспертизы, которые оплатил Азаловский, показали их подлинность***. С учетом всего этого разобраться с ГРМ пора уже давно.
Но я думаю, что вероятен и другой вариант. После развала дела подмосковных прокуроров и дела Сердюкова-Васильевой Следственному комитету и г-ну Бастрыкину остро нужен PR с позитивным результатом. И тут к г-ну Бастрыкину явился на прием Васильев и предоставил материалы своих четырехлетних изысканий и мытарств. Готовое дело! Подарок! Поэтому выбрали именно Баснер и постарались придать делу как можно больше шума. Ясно, что на арест и обвинение Аронсона и Шумакова никто не отреагировал бы вообще. А после ареста Баснер поднялась наиболее активная и наиболее пишущая часть интеллигенции, которую и просить ни о чем не надо. Сама создаст бешеную рекламу делу и заодно возбудившему его Следственному комитету. Отсюда громкий арест, о котором сразу же узнал весь мир. Заметно? Заметно. Интернет забит ссылками на Баснер и Васильева.
Для PR шум на весь мир – главное дело, и он есть. Более того, как сказал мне Андрей Васильев, к нему обратились «Вести» (канал «Россия-1») за интервью. Васильев как джентльмен сказал, что даст его только в том случае, если даст интервью Баснер, которой запрещено давать интервью. No problems: мгновенно перезвонили и сказали, что уже договорились со Следственным комитетом. И это правильно: для большего шума надо подключить главный кремлевский инфопровод. Я уже предвкушаю, как Д. Киселев, сверкая глазами, мечет громы и молнии в адрес расхитителей русского искусства, не забывая при этом упомянуть про скромную роль Следственного комитета.

Ночью, после разговора с возбужденным Васильевым, мне снились фталоцианиновые пигменты. Финала у этого детектива нет, его уместнее всего прервать на полуслове.

Михаил ЗОЛОТОНОСОВ
http://www.online812.ru/2014/02/18/016/

[Гриф]

С интересом слежу за развитием событий.
Меня судьба Баснер интересует не больше, чем Ходорковского, а вот ситуация с картинами - это волнительно.
По мне, музейная и васильевская сходны только расположением элементов: фигур и предметов. Совершенно разное цветовое решение.
Те искуствоведы, котоые говорят о том, что копия Васильева - очень хороша, видимо допускают, что Григорьв мог работать в "широком спектре"...

Короче, никто ничего в живописи не понимает и не разбирается? Понятно, что мошенникам раздолье. Наверно, они-то как раз в теме...

[Питер-С]

Сообщение от тата

....Ю. Рыбакова, сказала, что именно стилистически ей работа (васильевская - прим.) не понравилась, а потом понеслось. Вот этот момент сильно радует.

Ещё очень важное отличие двух работ - в "васильевской подделке" имеется подробный карандашный предварительный рисунок, который в русско-музейном отсутствует. На это в первую очередь обратили внимание в центре Грабаря. Известно, что в экзизах Григорьев НЕ использовал карандаш для рисунка. Только иногда - цветные карандаши, но не "простой" карандаш. Это важно!

А для копииста предварительный рисунок (чтобы не запутаться в деталях) очень важен.
Согласны?

[Маруся]

Сообщение от тата

А вот в передаче по РЕНТВ, Ю. Рыбакова, сказала что

Она и еще одну очень важную вещь сказала - про то что фонды музеев должны быть оцифрованы и находиться в открытом доступе.
Но ведь кто-то нашел повод отказаться от единого каталога и заменить его реестром. И Это на уровне федерального закона -так и заинтересованность не меньшего масштаба, не иначе...

[Питер-С]

Сообщение от Маруся

...фонды музеев должны быть оцифрованы и находиться в открытом доступе...

Это правильно. Но представьте, если качество оцифровки всех эталонных работ художников (а ещё желательно с полным комплексом технологических исследований) из музейных собраний будет "супер-пересупер" и они будут "в открытом доступе" - на следующее утро мы получим такой качественный уровень подделок, что экспертиза захлебнется...

А пока, мне кажется, даже сами музейные эксперты ревностно оберегают данные на свои эталонные произведения даже от собственных коллег. Делиться не хотят! Это же их хлеб с маслом. Я думаю, Юлия Рыбакова имела в виду что-то типа:" давайте съедим ваш завтрак сейчас вместе, а завтра каждый будет есть свой".

[Ninon]

Один из форумчан-новичков в процессе этой дискуссии многократно пытался «перевести стрелки" с экспертов, "благословляющих" подделки, на художников, создающих то, что потом называют подделками.

Попробуем расставить точки над «i» и выяснить границы допустимого.

1. Копии картин
1.1. Если к моменту изготовления копии срок действия исключительных прав на картину уже истек, то само по себе изготовление копии такой картины чужих прав не нарушает.
Если подпись художника имелась на лицевой стороне картины, то такая подпись является элементом произведения и должна быть скопирована вместе со всем остальным.
К подписи на обороте картины это, разумеется, не относится.
Художник-копиист не обязан делать на картине пометки о том, что это копия, но при продаже такой картины необходимо указание на то, что это именно копия. В противном случае есть все основания для обвинения в мошенничестве.
1.2. Если к моменту изготовления копии картины срок действия исключительных прав еще не истек, то на изготовление такой копии требуется согласие обладателя исключительных прав.
Согласно статье 1291 Гражданского кодекса таким правообладателем является либо художник, либо его наследники, либо то лицо, которое приобрело картину у художника с условием о переходе исключительных прав (или последующие покупатели картины у этого лица).
Обратите внимание – исключительное право на произведение входит в состав авторских прав, но эти понятия не тождественны (статья 1255 Гражданского кодекса).
Изготовление такой копии без согласия правообладателя само по себе является нарушением авторских прав. За это изготовитель копии может быть привлечен как к гражданско-правовой, так и к уголовной ответственности. Но в данном случае речь будет идти только о нарушении авторских прав, т.к. само по себе изготовление копии (по заказу какого-либо лица) или самостоятельное изготовление копии и её последующая продажа (как копии) мошенничеством не являются.

2. Новоделы
Новоделами в данном случае будем называть то, что похоже на работы какого-то известного художника, но не является копией. Т.е. это «вариация» на чужую тему.
2.1. Если на новоделе точно имитируется подпись художника-вдохновителя, то это нарушение авторских прав. Авторство и имя автора охраняются бессрочно (пункт 2 статьи 1228 Гражданского кодекса).
Т.е. исключительное право прекращается по истечении установленного законом срока, а право на имя и авторство охраняются вечно.
Если такой новодел будет продан художником кому-нибудь без предупреждения о «шутке», то это мошенничество. При этом предупреждение о «шутке» должно быть письменным, т.к. сделки между гражданами на сумму более чем на 10000=00 руб. должны совершаться в простой письменной форме (пункт 1 статьи 161 Гражданского кодекса). Если эта форма не соблюдена, то в случае спора стороны не смогут ссылаться на свидетельские показания (пункт 1 статьи 162 ГК РФ), но могут приводить письменные и другие доказательства.
Поэтому художник-«шутник» не сможет ссылаться на свидетельские показания – объяснения лиц, которые присутствовали при продаже картины и т.п. не будут в данном случае иметь никакой силы.
2.2. Если на новоделе «под Анатолия Зверева» проставлены инициалы «А.З.» и работу выполнил какой-нибудь Андрей Зимин, то здесь придраться к художнику значительно сложнее, т.к. вдохновляться чужим творчеством не запрещено – идеи, принципы, методы и т.п. объектами авторских прав не являются (пункт 5 статьи 1259 Гражданского кодекса).
Но если художник продает такую картину как работу Анатолия Зверева, то это уже противозаконно (см. пункт 2.1).
2.3. Если на новоделе вообще нет никаких упоминаний об авторе, то художник тем более не является ни мошенником, ни нарушителем авторских прав.
Закон не обязывает художника подписывать свои работы.
Если какой-то искусствовед в будущем припишет эту работу А.Звереву, то это никак не изменит положения для художника – если, конечно, он не продавал эту работу как картину А.Зверева (см. пункт 2.1).
Что касается опровержения атрибуции, то художник не является искусствоведом или профессиональным арт-дилером, поэтому он может и не знать, что его работу кто-то атрибутировал тем или иным образом.
Разумеется, подпись на новоделе может появиться уже после его продажи. В качестве страховки на такой случай можно посоветовать качественные цифровые фотографии продаваемой картины.
2.4. Пункт 3 статьи 1274 Гражданского кодекса разрешает создание пародии на основе оригинального произведения без согласия правообладателя и без выплаты ему вознаграждения.
Пределы пародирования и его степень закон не определяет.
Поскольку произведения, например, нонконформистов в большинстве случаев сами являются пародией на действительность, подражание какому-то конкретному художнику с большой долей вероятности будет выглядеть пародией.
Только, разумеется, художнику не надо продавать такие пародии под видом оригиналов. Но за действия лица, которое купило картину-пародию у художника, последний отвечать не может.

[Питер-С]

Сообщение от Ninon

...если подпись художника имелась на лицевой стороне картины, то такая подпись является элементом произведения и должна быть скопирована вместе со всем остальным....

Очень интересная информация!
Правда я первый раз слышу про копирование авторской подписи. Всегда считал, что при копировании подписи копия автоматически становится подделкой. Можете дать ссылку на источник (желательно с номером страницы, где про авторскую подпись...)?

[K-Maler]

Сообщение от Ninon

Попробуем расставить точки над «i» и выяснить границы допустимого.

Спасибо, Вы очень кстати разместили эти подробности. Но вот, среди профессионалов, ходят разговоры, что копия обязательно должна быть меньше оригинала на 5-10см. Это закреплено какими-нибудь документами, хотя бы внутренними, рекомендациями для музейных работников и т.п.?
Я помню, что были разборки по этому поводу в Эрмитаже, Политковская об этом писала, была статья даже в газете, но потом все стихло...