«...был щедрым художником, дарил всем свои остроумные шаржи»

[Кирилл Сызранский]

Михаил Златковский, один из ведущих художников в карикатуре, журнальной и книжной иллюстрации, рассказывает о своем коллеге, 80-летнем карикатуристе Жорже Волински, погибшем накануне в результате нападения террористов на редакцию журнала Charlie Hebdo в Париже.

Когда вчера днем я узнал о расстреле в журнале, подумал с крохотной, неуместной надеждой: «Жорж, наверно, дома, сколько можно ходить в журнал, ему уже восемьдесят». Фамилий всех не называли, и электронной почты у него не было – не любил компьютер, не хотел учиться. Да и зачем ему эта техника? Редакция близко, все его знают, все любят, все помнят. Продолжал рисовать, ходить на работу, на все летучки, водил туда и приезжих.

Как-то я зашел к нему, а он — с высокой температурой — сказал, что срочно едет в редакцию. Надо, молодежь ждет. Взял меня с собой.

Никогда не видел столько художников в одной редакции, это поражало. Готовили следующий номер, с Волински все советовались. Я сидел и завидовал: «Как здорово: рисуют, что хотят, весело у них, профессионально». И сразу спасительная мысль: «Ведь это Франция. Это свобода, охраняемая веками, это традиция. Вся история Франции девятнадцатого и двадцатого веков в карикатуре. Какие имена! Доре, Домье, Гаварни, Топор, Рейзер… Народ приучали к сатире еще со времен Вольтера».

Волински давно уже легенда. Он был одним из основателей самого провокационного издания за всю историю карикатуры в мире — журнала «Харакири». Каждый номер вызывал шокирующую реакцию публики. Достаточно вспомнить, как журнал закрыли. На обложке последнего номера «Харакири» только текст: «Трагедия в Коломбо – погиб один человек».

А в это время в Париже в дискотеке с названием «Коломбо» погибли во время пожара 37 человек. В эти же дни ушел из жизни Шарль де Голль. Он завещал себя похоронить в своем родном селе под названием Коломбэ-ле-Дёз-Эглиз.

Весь состав редакции основал новый журнал, который теперь назывался «Шарли Эбдо». В память о де Голле взяли его имя. По существу, это был тот же самый «Харакири» на новом витке. Бескомпромиссный, бесстрашный, способный смеяться абсолютно над всем. Волински возглавлял журнал 12 лет, а потом все равно ходил туда каждый день, восхищая журналистов своей энергией и юмором.

Жорж и после семидесяти бросал взгляды на всех женщин, не оставлял без комплимента ни одной официантки. Помню, в Португалии, стало ему очень скучно на заседании жюри, и он протрепался весь вечер с какой-то девушкой в не очень чистом переднике. Потом сказал, что это его старинная знакомая. Вспоминал, какие женщины были в Москве в семидесятых и уверял, что больше таких уже не встречал.

— Какие женщины, Жорж, в каких местах? Все было под контролем, тебя, что, использовало КГБ?

— Не все было под контролем, мы находили места, но сейчас уже забыл, где.

— Наверно, все это было в Бразилии, а не в России. Ты к старости стал путать страны третьего мира.

— Нет, я знаю русскую культуру. Помнишь про черные завитки в «Анне Карениной?» А, вот, на вашей главной улице был памятник, а рядом ресторан.

Это он «Арагви» вспомнил через сорок лет.

Волински был единственным французским карикатуристом, награжденным орденом Почетного легиона. Был вхож к президентам, но никогда не заигрывал с властью. Был щедрым художником, беспрестанно рисовал на салфетках в кафе, ресторанах, дарил направо и налево свои остроумные шаржи, зарисовки на любимую веселую тему «О! женщины!» Когда не было салфеток, рисовал на бумажных скатертях. Часто встречал его на самом большом фестивале юмора и сатиры в Сен Жюст ле Мартеле, и каждый раз он был окружен юными феями, которых скромно называл своими «ученицами». Кажется, последняя наша встреча была там пару лет назад. Жорж не очень весело сказал, что больше сюда не приедет — куда-то пропали красивые женщины.

У него все было — прекрасная семья, много изданных книг, рисунков, и политических, и эротических, очень веселых, в его неподражаемой манере. Роскошная квартира в центре, преклонение и почитание публики и коллег…

И героическая гибель на рабочем месте…