Ваган Ананян (1959 - 2006)

[luna]

Сообщение от artcol

"Не видя живьем" - согласен, но это касается только такой живописи, "контемпорари" (или национальной?). Академическую можно даже смотреть в ч/б фото, и там ВСЕ сразу будет понятно.

Вы можете оценить качественность живописи по фотографии, в ч/б-варианте? - снимаю шляпу - вы гениальны!

Любое искусство было когда-то "контемпорари", а неприятие апологетами академической живопи новых направлений относится к бесконечной истории - спорить об этом бессмысленно.
Безусловно - "нравится"-"не нравится" - это критерий, но очень субъективный.

[artcol]

Сообщение от luna

Вы можете оценить качественность живописи по фотографии, в ч/б-варианте? - снимаю шляпу - вы гениальны!

Спасибо. Раньше репродукции классики часто были в ч/б варианте и ничего, смотрели, и все было понятно. А вот что такое "качественность живописи" просветите?

[fross]

Сообщение от artcol

Спасибо. Раньше репродукции классики часто были в ч/б варианте и ничего, смотрели, и все было понятно. А вот что такое "качественность живописи" просветите?

Видимо по аналогии с качественностью еды: посмотрел, понюхал, пожевал и все понял. Ну а с живописью только посмотрел на фото (но только цветное!) и тоже все понял.
Зато я теперь знаю, как называется то что устраивают много, часто и весело пьющие - хэппенинг!

[artcol]

Сообщение от fross

Видимо по аналогии с качественностью еды: посмотрел, понюхал, пожевал и все понял. Ну а с живописью только посмотрел на фото (но только цветное!) и тоже все понял.
Зато я теперь знаю, как называется то что устраивают много, часто и весело пьющие - хэппенинг!

Да Но меня вот само слово интересует - "качественность"? Это как "две большие разницы", что ли?

[fross]

Сообщение от artcol

Да Но меня вот само слово интересует - "качественность"? Это как "две большие разницы", что ли?

Не-е. "Две большие" это когда качественность и некачественность, а между ними тоненькая такая полосочка, ну или не совсем тоненькая.

[luna]

Словарь Ушакова: Качественность:
" Свойство выражать качество, быть определимым, усвоенным со стороны своего качества. Качественность объекта". Мне кажется, как нельзя лучше подходит к определению живописи высшего качества. Ведь есть вариант: "подходи, не скупись, покупай жи-во-пись!"

Сообщение от artcol

Спасибо. Раньше репродукции классики часто были в ч/б варианте и ничего, смотрели, и все было понятно. А вот что такое "качественность живописи" просветите?

Конечно, понятно, что изображено, но как...
Для тех, кого все-таки заинтересовали работы Вагана - прикрепляю статью кандидата искусствоведения Ольги Савицкой (Санкт-Петербург).

[dedulya37]

Сообщение от luna

Академическую можно даже смотреть в ч/б фото, и там ВСЕ сразу будет понятно.

Читайте внимательней, барышня, он же не оценивает качество, а понимает что там написано.

[sss]

luna,
Спасибо за то, что Вы занимаетесь работами Вагана.
Я предполагал (глядя на сайты), что кому-то это не безразлично.
С Ваганом был дружен и ценю его как художника. Он был одним из первых современных авторов, чьи картины мне понравились "живьем".
Качественность присутствовала уже и в ранних работах, во всяком случае, их энергетическая составляющая была на лицо, да и живописность, как таковая, произвела на меня большое впечатление. На сайтах нет многих работ 86-89 гг, которые запечатлелись в моей памяти (очевидно, они были распроданы случайным покупателям и, надеюсь, рано или поздно всплывут). Помню живописную серию с отпечатками ладоней; шагаловские мотивы с бычками, играющими на флейтах; многочисленных всадников на быках, в окружении мельниц… Изумительные по колориту (кадмий, киноварь, охра, сусальное золото) и своей графической конструкции… Были очень экспрессивные абстрактные картины, практически монохромные и серия удивительно спокойных работ, построенных на нюансах, очень тонких по цветопередаче. Замечательная скульптура из проволоки, ткани и глины.

Читать дальше... 

Как я теперь понимаю, ему не хватало систематики в работе. Отчасти, виной тому были: элементарная бытовая неустроенность, оголтелое разрушение империи, сеющее безвременье, да и сам образ жизни, который вел Ваган. Мне казалось, что он не знал, куда девать фонтанирующую энергию, часто растрачивая её на пустяковые мероприятия, при этом, выкладываясь на все сто (в своё удовольствие и уставая от этого же). Если бы в тот момент подвернулся серьёзный дилер, думаю, Ваган состоялся бы как большой художник. А так, приходилось заниматься самим собой интуитивно; расплёскиваясь в разные стороны.
Вокруг него крутилась масса посторонних людей, магически очарованных его эпатажностью. Круг общения – от фарцовщиков до товарищей из правительства. Кто-то откровенно считал его сумасшедшим, кто-то глубоко симпатизировал. Но людей, по-настоящему ценивших его как художника и понимавших его как человека, было не много (это естественно). Страданий по этому поводу он не испытывал, т.к. не был юродивым и цену себе знал. Во всяком случае, к своему творчеству относился серьезно (к картинам – нет; любил их, но обращался с ними, как с листами фанеры).
Художника во многом формирует среда, которая в Таллинне, не смотря на наличие художественного вуза, отсутствовала. Официальная культура была провинциально слаба и националистически враждебна. Зато, в воздухе витала, какая-то эйфория свободы, вернее сказать, терпимости и надежды.
Вообще, Таллинн того времени был отличим от остального советского пространства. Будучи «открыточным» городом, довольно сносно относился к проявлениям творческого сумасбродства. Там даже милиционеры были вежливы (как правило, жители Эстонии, на срочной воинской службе). Да и сам уклад людских отношений позволял запросто, без официальных запросов в адрес дирекции, договориться, например, с осветителем театра и взять на прокат оборудование, для проведения, какого-нибудь хепенинга, в арендованном до утра (за «большое спасибо») выставочном зале «Дома туристов». Можно было прямо на ратушной площади устроить спонтанный концерт (Ваган замечательно играл на самодельных флейтах), куда, по ходу действия, пригласить телефонным звонком Сергея Манукяна (он жил в Таллинне) и подтянуть актеров «Театра 4».
Для многих творчески настроенных людей, Ваган был центром, вокруг которого формировалась альтернативная среда; шелухи было много, но, тем не менее…. Если бы не развал Союза, кто знает, во что бы все это могло перерасти…
Я вовсе не идеализирую его персону. Постоянно находиться с ним было тяжело – как на пороховой бочке. Легче согласиться, чем объяснять, почему не хочешь… И те люди, которые чувствовали его вампирическое давление, не смотря на симпатии к его творчеству, часто сторонились его присутствия на каких либо мероприятиях: «Конечно, можно и позвать, но лучше не надо; там будут приличные люди, которые этого не поймут. Мало ли что он отмочит…»
Многие недоумевали, глядя на его жену, как она спокойно переносит все это внешнее сумасбродство. Театр на сцене – одно дело, в повседневной жизни – другое.
Подобное поведение Вагана было не столько естественным проявлением характера, сколько игрой, составляющей неотъемлемую часть творческого процесса через формирование и поддержание сложившегося образа.
Меня это не пугало, не угнетало; более того, нравилось.
За всем этим экстравагантным поведением я видел глубину, утонченность и даже ранимость. Ваган это понимал и общался со мной на равных; надо признать, он очень хорошо чувствовал людей, и знал, как и с кем себя вести.

Однажды ночью я встретил его в старом городе. Он сидел на ступеньках кинотеатра «Сыпрус», уронив голову на колени. Я подошел поздороваться, полагая, что он пьян. Но Ваган оказался абсолютно трезвым, только выглядел дико уставшим.
– Как дела? – спросил я.
Он обнял меня за шею, прижался лбом к моей щеке.
– Дорогой, пощли ко мнэ… Мнэ так одиноко, – сказал и заплакал.

Мы шли по темным улицам молча, все слова были излишними.
Я хотел было уйти, когда мы очутились в маленькой комнатке, которую он снимал в старом доме, неподалеку от автовокзала.
– Пожялюйста, останся, а? – попросил он, ложась на кушетку, и, спустя мгновение заснул.
Я остался, задремав в кресле. Проснулся утром от шума, когда он, как ни в чем не бывало, собирался в город, складывая в папку бумагу и упаковывая краски.
– Сэйчас будэм пит кофе, курыть косяк и много рысовать портрэты. Надо очен сэрёзно работат, э.
«Идиот», – подумал я.
В его словах интонировало картинное позерство и театральный оптимизм.
На такси мы добрались до старого города, где уже через пять минут он, сидя во дворе «Девичьей башни», задирал шутками прохожих:
– Мадам! Я нарысую Ваш портрэт! Да нэ бойся, от этого детей не бивает!
(Стопроцентное обаяние. Если бы эту фразу произнес я – мне бы набили морду).
От вчерашнего настроения не осталось и следа. Вокруг него крутились любопытные прохожие, повседневные знакомые; он занимался ими, не замечая моего присутствия.
Я попытался уйти не прощаясь, полагая, что в течение дня мы еще не раз можем увидеться, но он, окрикнул меня, подошел, как вчерашней ночью прижался лбом к моей щеке и тихо сказал:
– Спасибо, дорогой. Видыщь, пры тэбе я нэ стесняюсь бить слябым…

К сожалению, я ничего не скажу Вам нового о хепенингах (!!! автоматический словарь Word настойчиво стирает вторую букву «п»). Уж и не припомню, какой из них снимал Глазистов; скорее всего, это происходило в «Доме поэтов», где Ваган верхом на лошади читал стихи и отмывал стены от «бездарной поэзии». Подобных мероприятий было штук десять. Какие-то – специально подготовленные, какие-то – спонтанно организованные самой ситуацией.
Я не в силах вспомнить какое-то действие от начала до конца; одни осколочные воспоминания; хотя, эмоциональное состояние того времени, зафиксировалось отчетливо.
Помню кульминационный момент какого-то представления, где на сцене Ваган, разрубая мечём деревянную клетку с голубями и, выпуская их на свободу, одновременно обрушивал с потолка на зрителей, сидящих в зале, огромную рыбацкую сеть, заключая тем самым их под стражу.
Или:
на филармоническом концерте классической музыки, во время исполнения «Времён года» А. Вивальди, когда оркестранты на сцене под управлением дирижера уже держали в напряжении весь зал, распахнулась входная дверь, и верхом на коне въехал Ваган, остановившись между рядов. Оркестр продолжал играть, дирижер недоуменно оборачивался, публика безмолвствовала. Зафиксировав на себе всеобщее внимание, Ваган достал помазок, намылил лысую голову, не торопясь, побрил её опасной бритвой, развернулся и ускакал. Всё.
Как выяснилось позже, ни дирижер, ни оркестранты, ни (естественно) зрители не были предупреждены. В курсе был только билетер-пьяница.
Зачастую, хепенинги не имели каких-то конкретных сценариев и целей. Для Вагана они были образом жизни. Вообще, вся его жизнь – это бесконечный хепенинг и перфоманс.

Я, как-то днём заглянул к нему домой. Дверь была открыта, телевизор работал, Ваган спал. Проснувшись, он, вместо «здравствуй!», закричал:
– Бистро дай чёрний краска!
Я протянул ему тюбик, лежавший на мольберте.
Он выдавил краску на пол, растер её кисточкой и на экране телевизора, в два мазка, нарисовал огромные усы диктору новостей.
– Сволячи!
Новости были посвящены войне в Нагорном Карабахе.
Немного полежав, Ваган снова взял кисточку и методично закрасил весь экран:
– Нэ возможьно слющат вес этот брэд.

Ну, чем не перфоманс? Театр одного актера для одного неблагодарного зрителя.
--------------------------------------------------------------------------
Опубликовано с позволения luna.

[Meister]

честно говоря, прочитав рассказы sss, даже картины Ананяна начинают по другому восприниматься)))