Продам: ''Руины храма'' В.Д.Поленов

[Amateur]

Сообщение от Тютчев

Вопрос не понял… На всякий случай напоминаю, Москва – это столица России!

Ну, дорогой Тютчев, уж что-что, а это я знаю. Но ведь в мире государств много. В посте №4 я писал, что не знаю, из какого государства яков, поэтому не факт, что Москва - его столица.

[Тютчев]

Сообщение от Amateur

Ну, дорогой Тютчев, уж что-что, а это я знаю. Но ведь в мире государств много. В посте №4 я писал, что не знаю, из какого государства яков, поэтому не факт, что Москва - его столица.

Цветаева М.

Москва! Какой огромный
Странноприимный дом!
Всяк на Руси — бездомный.
Мы все к тебе придем.

Клеймо позорит плечи,
За голенищем — нож.
Издалека-далече —
Ты все же позовешь.

На каторжные клейма,
На всякую болесть —
Младенец Пантелеймон
У нас, целитель, есть.

А вон за тою дверцей,
Куда народ валит, —
Там Иверское сердце,
Червонное горит.

И льется аллилуйя
На смуглые поля.
— Я в грудь тебя целую,
Московская земля!

8 июля 1916
Александров

[раскатов]

Это поленовские этюды, с подобной темой, из музейного собрания. Где то долго гуляли, а потом попали в музей один в 1989 году , другой в 1988 г.

[яков]

Сообщение от Amateur

Ну, дорогой Тютчев, уж что-что, а это я знаю. Но ведь в мире государств много. В посте №4 я писал, что не знаю, из какого государства яков, поэтому не факт, что Москва - его столица.

Отвечу.Моя столица-Киев.

[Кирилл Сызранский]

Цветаева М.

Москва! Какой огромный
Странноприимный дом!
Всяк на Руси — бездомный.
Мы все к тебе придем.

Евгений Евтушенко
ЕЛАБУЖСКИЙ ГВОЗДЬ
Памяти М.Цветаевой

Помнишь, гераневая Елабуга,
ту городскую, что вечность назад
долго курила, курила, как плакала,
твой разъедающий самосад?

Бога просила молитвенно, ранено,
чтобы ей дали белье постирать.
Вы мне позвольте, Марина Ивановна,
там, где вы жили, чуть-чуть постоять.

Читать дальше... 

Бабка открыла калитку зыбучую:
"Пытка под старость - незнамо за что.
Ходют и ходют - ну прямо замучили.
Дом бы продать, да не купит никто.

Помню - была она строгая, крупная.
Не подходила ей стирка белья.
Не получалось у ней с самокрутками.
Я их крутила. Веревку - не я".

Сирые сени. Слепые. Те самые,
где оказалась пенька хороша,
где напослед леденяющею Камою
губы смочить привелось из ковша.

Гвоздь, а не крюк.
Он граненый, увесистый -
для хомутов, для рыбацких снастей.
Слишком здесь низко,
чтоб взять и повеситься.
Вот удавиться - оно попростей.

Ну а старуха, что выжила впроголодь,
мне говорит, словно важный я гость:
"Как мне с гвоздем-то?
Все смотрят и трогают.
Может, возьмете себе этот гвоздь?"

Бабушка, я вас прошу как о милости, -
только не спрашивайте опять:
"А отчего она самоубилась-то?
Вы ведь ученый. Вам легче понять".

Бабушка, страшно мне в сенцах и комнате.
Мне бы поплакать на вашем плече.
Есть лишь убийства на свете, запомните.
Самоубийств не бывает вообще.

1967