Коллекционеры

[cayman]

Сообщение от Евгений

"Это значит, что художник, не обладая никакими лицензиями, никакими природными ресурсами, ни трубами, ни чем-либо еще, просто своим талантом создает ценность, сравнимую с огромной производственной махиной, которая пытается управлять миром. Это говорит о чем? Ценность на художественном рынке – вещь формируемая, и мы не можем сказать, что есть какие-то реальные и объективные цены.
Это лишь значит, что человеческая цивилизация оценивает этот уникальный творческий импульс очень высоко. Заоблачная цена на произведение искусства просто означает, что мы с вами признаем: талант-это гораздо важнее,чем любые материальные блага,которые нас окружают......" М.Гельман

По правде говоря, весьма сомнительное заявление. Заоблачные цены на произведения искусства обусловлены огромным количеством денежных накоплений в мире и растущей инфляцией. Произведения искусства были выбраны в качестве товара, не подверженного инфляции, и фактически заменили деньги. Почему именно произведения искусства стали таким товаром - отдельный вопрос. Сходу просматривается несколько причин, но, в принципе, это не так уж важно. Рыночная ситуация именно такова, и это объективная реальность.

Однако понятно, что при любых обстоятельствах материальные блага первичны. Если нет еды, одежды, других предметов первой необходимости, то никакие картины не будут иметь сколь-нибудь значительной ценности. А с учетом надвигающегося мирового продовольственного кризиса и нарастающих проблем глобального потепления, когда производство продуктов питания становится все более проблематичным, еще неизвестно, какие ценности останутся востребованными через 20-30 лет.

[Veronic]

Сообщение от cayman

По правде говоря, весьма сомнительное заявление. Заоблачные цены на произведения искусства обусловлены огромным количеством денежных накоплений в мире и растущей инфляцией. Произведения искусства были выбраны в качестве товара, не подверженного инфляции, и фактически заменили деньги. Почему именно произведения искусства стали таким товаром - отдельный вопрос. Сходу просматривается несколько причин, но, в принципе, это не так уж важно. Рыночная ситуация именно такова, и это объективная реальность.

Однако понятно, что при любых обстоятельствах материальные блага первичны. Если нет еды, одежды, других предметов первой необходимости, то никакие картины не будут иметь сколь-нибудь значительной ценности. А с учетом надвигающегося мирового продовольственного кризиса и нарастающих проблем глобального потепления, когда производство продуктов питания становится все более проблематичным, еще неизвестно, какие ценности останутся востребованными через 20-30 лет.

Во время голода моя прабабушка выменивала буханку хлеба на большой золотой крест с бриллиантами. Когда наступают такие экстремальные ситуации все ценности отменяются и золото и бриллианты и векселя и фабрики и заводы. На необитаемом острове от голода ничто не спасет.

Но мы говорим о цивилизованном мире. А здесь вложение денег в имена имеет очень большой смысл. Ведь даже бриллианты нельзя сравнивать с ИМЕНАМИ в живописи. Ведь уже доказано, что добыть можно огромное колличество алмазов, и добычу эту сейчас искусственно сдерживают. А вот художник за свою жизнь может написать ограниченное число картин.

[Евгений]

Интересная статья на ARTinvestment.RU (Е.А.)
----------------------------------------------------
2008 год стал настоящими «американскими горками» для мира искусства. С одной стороны, громкие рекорды на аукционах, открытие новых музеев и галерей, появление новых важных игроков на рынке произведений искусства, с другой — мировой экономический кризис, который всерьез вознамерился подмять под себя арт-рынок. Сложно придумать больший накал страстей. Американский журнал Art + Auction рассказывает о тех, кто в 2008 году был «законодателем мод» в мире искусства, тех, кто внес свою лепту в его глобализацию.

http://artinvestment.ru/invest/ratin...community.html

[Кирилл Сызранский]

Евгений, была же ссылка на эту статью. Или нет?

[Евгений]

Кирилл Сызранский, В начале поста уже устарели..это новое..меня лично немец Мартин Рот интересует( есть тема одна.),ну и что бы не затерялась в архивах .

[Евгений]

Много есть интересной информации для атрибуции картин (список- 2110 коллекционеров, переход по ссылки ) .(Е.А.)
----------------------------------------------------------------------
КОЛЛЕКЦИОНЕРЫ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОГО ИСКУССТВА
РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

В начале 2007 г. в рамках издательского проекта Российского Дворянского собрания и московского издательства Центрполиграф «Россия забытая и неизвестная» в рубрике «Российский образ жизни» вышла книга
СОБИРАТЕЛИ И ХРАНИТЕЛИ ПРЕКРАСНОГО
Энциклопедический словарь российских коллекционеров
от Петра I до Николая II
1700-1918 гг.
Авторы книги А.П. Банников, С.А. Сапожников

Вниманию читателей представляется книга, созданная в память 2110 отечественных собирателей произведений изобразительного искусства и их наследников. В этой более чем двухвековой эпопее запечатлены имена императоров, представителей аристократии, дворянства, купечества, даже простых чиновников, приказчиков и крестьян. В России не было сословия, которого не затронула бы эта одухотворенная и благородная страсть к собирательству и потребность в красоте.
В книге 9 альбомов-вклеек с 660 иллюстрациями: портретами, дворцами и галереями коллекционеров, что делает зримыми образы и плоды деятельности наших соотечественников, ставших творцами Эрмитажа, Исторического и Русского музеев, Третьяковской галереи, Музея изящных искусств, многих других сокровищниц искусств, включая так называемые «малые эрмитажи» - свои собственные домашние музеи.
Как и вся серия, книга рассчитана на широкий круг читателей, в данном случае на искусствоведов и музейных работников, историков и генеалогов, а также на государственных и общественно-политических деятелей и ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.
http://www.nobility.ru/?id=153

[Евгений]

(Александр Дадиани :владелец антикварной галереи «Александр Арт» и директор аукционного дома Crostby.)
Беседовал Максим Шульц.
Как вы пришли в антикварный бизнес?
— Я начинал с Фаберже. Из поколения в поколение в нашей семье передавались икорница с двумя осетрами и маленькие нефритовые часики. Эти две вещи стали отправной точкой моей коллекции. Постепенно собирательство переросло в бизнес. Сначала появился первый магазин, затем второй, третий... Последние пятнадцать лет я занимаюсь в основном изобразительным искусством — главным образом, русской живописью. Но особенно пристрастно собираю иконы. Впрочем, академики и передвижники также не оставляют меня равнодушным.
Семья оказала какое-то влияние на ваше увлечение искусством?
— Конечно. Мама была балериной грузинской оперы, поэтому мы много времени проводили в Тбилиси. Мое детство прошло в доме близкой маминой подруги — Мирель Зданевич. Она была женой Аполлона Кутателадзе — прекрасного живописца и ректора Академии художеств Грузии. Отец Мирель — Кирилл Зданевич — первым открыл Нико Пиросмани. Так что я на протяжении долгого времени буквально жил среди работ этого замечательного примитивиста. Увлечение Пиросмани осталось со мной на всю жизнь — сейчас я располагаю коллекцией из нескольких бесценных работ этого художника, которые живут в моем доме, и уже мои дети и внуки растут среди них.

Читать дальше... 

Вы ощущаете себя представителем древнего рода?
— Безусловно. Род Дадиани Мингрельских известен с 1036 года. По своему влиянию на историю грузинского народа с Дадиани могут соперничать разве что Багратионы. Я остро чувствую связь поколений. Понимание того, что ты не случаен, что за твоей спиной стоят поколения и поколения твоих предков, дает очень сильные эмоции. Генетическая память помогает мне в моих занятиях антиквариатом. Я не могу сказать, откуда мне известно, чем эта вещь хороша, а та — нет. Это абсолютно иррациональное чувство, голос крови. Я не могу предложить собственного определения прекрасного, но я отлично распознаю подлинную красоту, идущую от произведений искусства. И не важно — полотна это старых голландских мастеров или работы советских нонконформистов.
Что можно назвать визитной карточкой «Александр Арт»?
— В ноябре следующего года мы устраиваем выставку под рабочим названием «Временные хранители вечного». На ней будут представлены работы не только из фондов галереи, но и давно ставшие частью других коллекций, проданные нами картины. К этой выставке мы выпустим каталог, работа над которым идет уже сейчас. Благодаря этому каталогу каждый новый клиент «Александр Арт» получит возможность составить довольно полное представление о нашей работе.

Можно сказать, что у «Александр Арт» два пространства. Одно — в здании ресторана «Прага», другое — в «Крокус Сити». Зачем вам так много?

— «Александр Арт» в «Праге» — это классический антикварный магазин, центр, который посещали такие известные личности, как Билл Клинтон и Джордж Буш, Гельмут Коль и Герхард Шредер. Эта площадка ориентирована в основном на декоративно-прикладное искусство. Однако если «Прага» находится на Арбате, в антикварном квартале Москвы, то «Крокус» выигрывает за счет своей уникальной инфраструктуры, роскошного дизайна и местоположения. «Александр Арт» в «Крокусе» — более современная, светская галерея. Антикварный бизнес часто предполагает конфиденциальность, а потому мы специально оборудовали несколько гостиных для очень важных встреч. Кроме того, именно в «Крокусе» организовано специальное хранение живописи, дающее возможность профессионально содержать коллекции наших клиентов.

Что заставляет коллекционеров заниматься собирательством? Возможность выгодно вложить деньги?

— Мне кажется, деньги имеют здесь второстепенное значение. На первом месте — увлечение, которое у некоторых собирателей принимает порой черты страсти. Коллекционер обретает некую параллельную жизнь, живет своей коллекцией, стремится пополнять ее. Кстати, основное преимущество нашей работы не в разовых продажах, а в возможности формировать уникальные коллекции.

А как насчет чистки коллекций?

— Это пользуется едва ли не большим спросом, чем формирование! Как правило, речь идет о придании коллекции определенной стройности. Например, определение концепции собрания, разграничение ценностных категорий, поиск истории, публикаций, архивных материалов к уже приобретенным работам, определение подлинности и заполнения лакун в материале, подборе предметов и авторов, которые могли бы наиболее полно представить идею собрания.
И каков обычно процент отсева?

— Около 50 процентов.

Сегодня много говорят о том, что уровень Антикварного салона в ЦДХ постепенно растет.

— Я бы так не сказал. Есть пять–шесть людей, на которых держится Салон, остальные просто создают фон. О первых я не хочу говорить, потому что не желаю делать им рекламу, остальные же обидятся, если я назову их «балластом». Вообще же Антикварный салон превратился в тусовку профессионалов. Это хорошая площадка не столько для бизнеса, сколько для общения.

Можете сказать то же самое о Международном салоне изящных искусств в Манеже?

— Он пока еще достаточно молод, а потому, как и все не до конца устоявшееся, привлекает большой интерес. Но, думаю, через пару лет Салон также превратится в своего рода клуб.

Существует такое расхожее понятие, как гордость за фирму. В чем оно заключается именно для вас?

— Гордость компании — это репутация: чем больше хороших, добрых слов мы слышим о нашей работе, тем больше понимаем, что занимаем достойное место в нашей профессии.

У вас есть профессиональная мечта?

— Я стремлюсь создать такую коллекцию, которую с гордостью можно было бы провезти по всему миру. Мечтаю о том, чтобы этой выставке сопутствовала масса приятных мелочей: толпы посетителей, лестные отзывы критиков, ажиотаж среди искусствоведов. Ну а потом можно и на покой: поселюсь на родине или на морском побережье Франции, напишу книгу. Что-нибудь вроде хемингуэевского «Старик и море»... Маленькой лодочкой я уже обзавелся.

http://www.crostby.com/about/interviews-003.shtml
-------------------------------------------------------------
На фото:Александр Дадиани.

[Кирилл Сызранский]

Сообщение от Евгений

Отец Мирель — Кирилл Зданевич — первым открыл Нико Пиросмани.

Кстати, только узнал.
В 1949 году Кирилл Зданевич был репрессирован - выслан из Москвы в Воркуту на север на 15 лет. Через 10 лет он вернулся старым и больным, но, тем не менее, остался добрым и, как и прежде общительным человеком.
Он похоронен в Тбилиси в Пантеоне общественных деятелей в 1969 году. (с)
Кирилл Зданевич (1892-1969)

[hanzen]

Сообщение от Евгений

книга, созданная в память 2110 отечественных собирателей произведений изобразительного искусства и их наследников.

Спасибо за информацию! Безусловно, весьма интересное издание. Но, при всей многогчисленности упомянутых отечественных собирателей, список не полный. Можно выразить только надежду на то, что работа будет продолжена.

[Евгений]

Андрей Васильев (статья в журнале от 05.2005г)
---------------------
О Соломоне Шустере, про десятилетие со дня смерти которого вспомнила недавно московская галерея «Наши художники», писать совсем непросто. Образ его двоится, множится. С первой стороной его жизни, кинематографической (лайковый пиджак, клетчатая кепка и контрабандный Dunhill, желтящий никотиновые пальцы подвижных и тонких рук), всё в порядке: преуспевающий, в меру фрондирующий и социально-заострённый режиссёр, автор до сих пор востребованных кинодрам, вроде «Дня приёма по личным вопросам». Вторая же ипостась Шустера, собирательская, менее ясна и как бы провисает.

Советское общество не знало такого занятия, как профессиональный коллекционер. Задолго до рождения Шустера власть, привитая от любой приватности, от малейшего дуновения частной инициативы, немного робела в казавшихся ей пустой блажью вопросах коллекционирования. Канонизированный образ чудака-профессора, «депутата Балтики», ещё допускал наряду с кадетской бородёнкой какие-то картинки на стене и финтифлюшки на комоде, но любое фокусирование камеры на живописном полотне было уже прерогативой официального искусствоведения. Этот ракурс мог быть изменён только для криминального сюжета. Как ни странно, тут и выразительных средств находилось больше, и жизнь регулярно поставляла материал для художественных разоблачений. «Человек с двойным дном», «Кто вы на самом деле, гражданин Шустер?» — эти гипотетические заголовки советской газетёнки вполне могли пойти в дело, доведись власти обидеться на кинорежиссёра и придраться к его «другой жизни». Но к счастью всё складывалось благополучно. Юрий Нагибин, не оставивший на страницах своего дневника живого места даже от близких друзей, про Шустера написал неожиданно просто и мягко. Писатель упомянул, что Шустеру, дабы избавиться от тягот современности, надо только эмигрировать в свою «счастливую коллекционерскую Аркадию».

Читать дальше... 

Как ни странно, Юрий Нагибин одной фразой отметил те черты в облике Соломона Шустера, которые оценивались современниками как пижонство или, в лучшем случае, как дендизм советского извода. Тут следует заметить, что, отличаясь от окружающих, Шустер в этом всё же не был одинок. Толпа на премьерных показах в фойе ленинградского Дома кино всегда вызывала ассоциации с массовкой Феллини и лишь потом по отдельным чертам вынуждала вспомнить о прописке. Но внешность Шустера и тогда была «чересчур» и тянула уже на двойное духовное гражданство.

Замшевая куртка, неспешная походка. Сутулость и явная гипертрофия грудной клетки делали его похожим на скрипача с картины Яковлева; тугой крахмал дорогой сорочки, расцвеченный бабочкой, — не пошлым «халдейским» кис-кисом на резинке, а собранной сложным и благородным узлом, искусство завязывания которого преподал Шустеру старый коллекционер Блох. Какие-то немыслимые бостоновые костюмы и касторовые пальто, твидовые пиджаки и крылатки, существовавшие вне советских представлений о моде и поэтому выпадавшие из неё, как какой-нибудь гиматий.

Александр Бенуа однажды написал на своей визитке — «служитель Аполлона». Не меньше оснований было сделать нечто подобное и у Соломона Шустера, безусловно, относившегося к коллекционированию очень серьёзно. Сейчас трудно реконструировать начало его собирательского пути. Сколько было на этой дороге всем знакомого противодействия родительским ценностям, сколько окрыляющего чувства обретения новых, недоступных его отцу горизонтов. Несомненно, эта проблема — скрытое соперничество и одновременно продолжение семейной традиции — существовала. Об этом говорит и знаковый для прагматичного Шустера акт безвозмездной передачи в Эрмитаж лучших вещей отцовского собрания, и постоянная полемика, звучавшая в его высказываниях и писаниях по отношению к классическим образцам.

Это сосуществование с классикой становилось ясным всякому, кто переступал порог шустеровской квартиры — анфилада нескольких комнат, некогда ампутированных от большого барского тела и переживших тридцать пять лет коммунального ада, а потом восстановивших иллюзию суверенитета благодаря цепочке неравноценных обменов. Кстати, один раз в качестве доплаты участвовали деньги, полученные от Русского музея за хрестоматийный, почти трехметровый, машковский «Автопортрет с портретом Кончаловского». (Любопытно, какие хоромы можно было бы воздвигнуть сейчас на деньги от этой картины?)

Всем заинтересованным лицам Москвы и Ленинграда Соломон Шустер был известен как собиратель фигуративной русской живописи ХХ века «левее Мира искусства». Но первое, что видел посетитель в его спальне (куда попадали непосредственно из прихожей!), была огромная, неподъёмная даже на взгляд Мадонна болонской школы в колоссальной чёрной резной раме. Окружённая сонмом ангелов, кающихся магдалин, иродиад и юдифей с отрезанными головами в руках и на блюдах картина знаменовала собой исток, начало шустеровской коллекции. То, от чего он отталкивался и к чему всё же до конца своих дней сохранил детское уважение. Об этом же говорил неизменно занимавший почётное место парадный портрет Игнатия Шустера кисти Владимира Маковского. Это была единственная картина из коллекции Абрама Игнатьевича, отца Соломона, удостоившаяся чести съездить с владельцем в эвакуацию из осаждённого города и благополучно вернуться обратно.

В этом пиетете, в этом внимании к фамильной, мемориальной, исторической или, если угодно, литературной стороне сосредоточена одна из важнейших черт шустеровской коллекции. Она существовала не в вакууме, напротив, была окружена не менее важными собраниями Окунева, Чудновского, Блоха, Палеева, Лойцянского, Эзраха, Рыбакова… Но внимание к истории и бытованию вещи, её правильной атрибуции, характеристике изображенного лица — если речь шла о портрете — у Шустера было исключительным. Если в большинстве случаев собрания — как, например, поразительного качества коллекция Чудновских — висели на стенах, то у Шустера в экспозиции была видна лишь одна сотая часть айсберга. Всё остальное было своего рода творческой лабораторией, где выстраивались гипотезы, подтверждалось или опровергалось авторство, в поисках справок переворачивались горы литературы. В какой-то степени собирательский профессионализм Шустера проявлялся как раз в работе с «непонятными» и отвергнутыми работами. В этом заключался смысл его почти ежедневных объездов магазинов и лавчонок перестроечного Ленинграда, когда очередные социальные коллизии вымыли на рынок довольно много интересных вещей. В этом же и его поразительное внимание к заинтересованному собеседнику (пускай даже юнцу), в котором Шустер всегда видел коллегу и товарища по «высокой болезни» — коллекционированию. Демонстрация полотен его собрания всегда сопровождалась вопросами о том, что думает зритель о качестве живописи, о модели, о времени создания картины. Высоким профессионализмом объяснялись его исследование происхождения картин, переписка с музеями и частными лицами, штудирование телефонных книг и ведомственных справочников, просмотр бесконечных разновременных изданий, альманахов и сборников.

Обыденное мнение всегда представляет собирателя или чудаком, игнорирующим ценности своего времени и выигрывающим неизвестно что по гамбургскому счету, или прагматичным предпринимателем, инвестирующим в искусство. Применительно к Соломону Шустеру эти соображения явно неверны. Безусловно, первое, чем он руководствовался, — это эстетические критерии. Столь же безусловно, что критерии эти, во всяком случае сначала, были во многом шестидесятническими, немного поверхностными и наивными, построенными на отторжении набивших оскомину представлений о «русском реализме».

В такой же степени несомненно, что со временем его «чувственный эстетизм» вошёл в противоречие с его любовью к подлинной истории и со стремлением к упорядоченной систематизации предметов собрания, поискам корней. Отсюда внимание к мастерам второго плана, к их биографиям, не столько даже к приобретениям, сколько к неудачам и потерям. К несостоявшимся судьбам, забытым именам, растоптанным жизням. Шустер мог часами сидеть в какой-нибудь комнате ленинградской коммуналки, выспрашивая у беспамятного потомка давно ушедшего художника особенности биографии его предка, или мчаться в деревню, где на чердаке ждал архив всеми забытой Надежды Лермонтовой.

В этой же плоскости лежит и пристальный интерес Шустера к художникам русской эмиграции. Не только к известным именам и устойчивым репутациям, но и к почти незнакомым в то время фигурам. Ещё до всякого изменения политической конъюнктуры он умудрился разыскать в Москве родственников Павла Челищева, получивших после смерти живописца часть его наследства. Как только появилась возможность, он одним из первых стал активно покупать русские вещи за границей. Причём не только на аукционах и у дилеров, но и непосредственно у потомков, предвосхищая «подвиги» новых русских галеристов.

Нет сомнений, что помимо понимания материального, престижного и эстетического статуса коллекции, он осознавал общекультурную ценность своего увлечения. Именно поэтому, как только появилась возможность, он включился в работу Российского фонда культуры по организации выставок из частных собраний. Этим, наверное, определялась и его довольно поздно возникшая потребность записывать истории своих находок. Частью он публиковал их в дружески настроенном к нему журнале «Наше наследие», остальное писал в стол. Что не ложилось на бумагу, то проговаривалось, до бесконечности шлифуясь в устном пересказе, обретая всякий раз новые детали и подробности.

Совершенно не чуждый радостям жизни, любитель карт, хорошего табака, вина и комфорта, Шустер казался воплощением гедонизма. Его друзья, связи, пристрастия, какая-то особая укоренённость в мире вещей, знание, даже «знаточество» предметов, разводили его с метафизикой, делали неуместными любые разговоры с ним на эту тему. Но вот он ушёл, и многое в его деятельности вдруг стало обретать объём, глубину и значительность. Какие-то поверхностные размышления и находки Шустера через десять лет проросли затейливыми интерпретациями, его оценки и атрибуции для кого-то стали почти эталонными, а обыденная ленинградско-московская жизнь коллекционера постепенно оказывается объектом чуть ли не академического изучения. Становится понятным, что сам Шустер обо всём этом знал, а если не знал, то догадывался, пытаясь сохранить для окружающих то, что мог сохранить лишь он один. Когда он умер, один из близких высказал немного парадоксальную мысль о посмертной его судьбе, предположив, что вне предметного окружения ему, очевидно, будет «бесконечно скучно». По прошествии десяти лет хочется думать, что это не так. Наверное, «там» Соломон Абрамович Шустер, соприкоснувшись с «идеями вещей» и первообразами картин, наконец, обрел последнее знание.
http://www.iskusstvo-info.ru/2005/5/06_66_73.htm
По теме:книга,автор С.Шустер "Профессия коллекционер" http://forum.artinvestment.ru/showpo...85&postcount=2