Елена Баснер - арест уважаемого эксперта! Ваше мнение?

[cos]

Сообщение от Кирилл Сызранский

Ну, где факты?

в ваших устах, которыми "глаголет истина"

[Artem]

Дело Баснер: борьба вокруг файлов и папок

25/11/2015

На заседании 11 ноября 2015 г. прокурор обещал предъявить суду новые дополнительные доказательства. Сначала в зале обнаружился эксперт Сергей Рудеев из экспертно-криминалистического отдела Главного следственного управления (ГСУ) СК по Петербургу, проводивший техническую экспертизу арестованных компьютеров подсудимой. 27 июня 2014 г. он подготовил заключение, которое вошло в уголовное дело и оглашалось в суде. Оно было оглашено снова.

Что бы такое еще поисследовать?

После чего прокурор задал ему пять вопросов и объявил, что ГСУ предоставило вещественные доказательства – в частности, ноутбук подсудимой. Затем прокурор захотел ноутбук включить, помочь это сделать попросили эксперта Рудеева, однако оказалось, что аккумулятор в ноутбуке сел, а кабель с адаптером отсутствуют. Иными словами, обвинение не побеспокоилось заранее о том, чтобы вещдок мог заработать. «Ваша честь, давайте объявим перерыв, – сказал неунывающий прокурор. – Может быть, что-то удастся достать…» Судья объявила перерыв для осуществления сложнейшей процедуры: подключения ноутбука к сети 220 В.

«Что-то» достали, и после перерыва ноутбук попытались включить, однако оказалось, что накрылась операционная система, и в итоге ничего посмотреть не удалось. Но прокурор и тут не унывал и тут же выдвинул ходатайство о назначении контрольно-технической экспертизы по двум системным блокам, уже осмотренным 2 ноября 2015 г., и по ноутбуку, который не работает. Наконец, к этим трем компьютерам прокурор добавил еще один ноутбук, представленный по его запросу органами предварительного следствия, – ноутбук не подсудимой Баснер, а Сабирова, изъятый в ходе обыска по его месту жительства. И для экспертов приготовил задание: поиск файлов с названиями «Елена», «Григорьев» и др., обстоятельства их создания и обработки. Причем экспертизу прокурор предложил поручить все тому же экспертно-криминалистическому отделу Главного следственному управления по Петербургу.

Адвокат Елены Баснер говорит, что хочет видеть для изучения письменный текст ходатайства обвинения, а также подсказывает судье Морозовой, что такая экспертиза надолго.

Судья (Рудееву). А, кстати, Сергей Александрович, насколько?
Рудеев. <…> Не раньше конца января.

[SPOILER]Принимается решение, что к 12 ноября текст проекта ходатайства со всеми вопросами, предлагаемыми обвинением, должен быть у судьи, чтобы защита Баснер могла с ним поработать и подготовиться к заседанию 16 ноября – к обсуждению этого ходатайства, после чего судья сможет вынести по нему судебное решение.

Судья. Я, конечно, не ожидала, что столь длительные сроки производства экспертизы. Конечно, меня это сражает наповал. Если честно, меня это сражает наповал. Абсолютно. <…> Будем все думать, я тоже буду думать.

Работа над ошибками?

Читать дальше... 

Фактически в ходе судебного процесса по «делу Баснер» обозначился поворотный пункт. Как это предложение прокурора и стороны потерпевшего провести еще одну техническую экспертизу четырех компьютеров (три компьютера Баснер и один Сабирова) видится в контексте всего судебного процесса?

Во-первых, для меня совершенно очевидно, что следователь Следственного комитета все эти компьютеры, включая и ноутбук Сабирова, который прокурор получил как раз из предварительного следствия, исследовал вдоль и поперек, и если бы нашел в них хотя бы что-то похожее на доказательство виновности Баснер в деле о приобретении потерпевшим подделки картины Бориса Григорьева, то, конечно, включил бы это в уголовное дело и в обвинительное заключение. Но вряд ли этот следователь был таким дураком, каким его представляют себе прокурор и команда потерпевшего в заседании 11 ноября 2015 г., и понятно, что прежде чем сформулировать вопросы для эксперта Рудеева, тот следователь сам без спешки покопался во всех арестованных компьютерах и поискал файлы с текстом и изображениями.

Поэтому я предполагаю, что ничего интересного в компьютерах не было и нет – ни переписки Баснер с Сабировым или каких-то следов их знакомства, о каковых страстно мечтает команда потерпевшего, ни, скажем, фотографий, что были обнаружены в компьютерах Баснер, но только уже в ноутбуке Сабирова.

К тому же прокурор с потерпевшим и сами подробно копались в двух компьютерах подсудимой в ходе судебного заседания 2 ноября. И тоже не нашли ничего нового, что имело бы отношение к предмету доказывания. Только подтвердили то, что обнаружило следствие. Хотя ни по времени осмотра, ни по списку осматриваемых папок и файлов потерпевшего и прокурора судья не ограничивала, и их исследовательский порыв, казалось бы, был удовлетворен вполне.

Причем вопросы, которые обвинение и потерпевший хотят включить в ходатайство, основаны исключительно на фантазиях потерпевшего. Это даже не версии, это просто куски сценария плохого детективного фильма, который пять лет сочиняет потерпевший. Именно по этому принципу предлагается искать преступные связи Баснер с Сабировым, Сабирова с Белевичем и т.д. как членов единого преступного сообщества.

Не могу не напомнить, что 12 июля 2012 г. потерпевший общался с корреспондентом «Фонтанки.ру» Е. Кузнецовой и, в частности, сказал ей примечательную вещь: «Говорят, что через три года люди, занимающиеся тяжбами, сходят с ума. У меня в запасе еще больше года».

К нынешнему ноябрю прошло уже 5 лет, как потерпевший занимается «тяжбами». Отсюда и его фантазии, которые с реальностью не сопрягаются никак.

Из того, что Белевич приносил в аукционный дом в Швеции в 2007 г. несколько поддельных картин, которые Баснер сразу квалифицировала как подделки, нафантазировать, что Белевич стоит и за подделкой картины Б. Григорьева, – это надо действительно, как и предсказывал сам потерпевший три года назад, сойти с ума. Ему видней, он в прошлом психиатр. Но теперь, на нынешней стадии судебного процесса, на поводу у потерпевшего идут не только его представители, но идет еще и государственное обвинение, которому в отсутствие доказательств вины подсудимой ничего другого не остается.

Во-вторых, для меня очевидно, что потерпевший не в состоянии признать, что ни одного прямого доказательства виновности Баснер в инкриминируемом ей преступлении так и не найдено. Поэтому, как и всякий утопающий, потерпевший цепляется за соломинки, на что-то надеется – в данном случае на содержимое компьютеров. А вдруг там что-то найдут? Скажем, адвокату потерпевшего Семенову хотелось проверить, не хранится ли в компьютере Сабирова то же самое, что есть в компьютерах Баснер (коль скоро фантазия потерпевшего давно и прочно соединила Баснер и Сабирова в одну ОПГ), а в компьютере Баснер выявить все файлы, созданные в период совершения преступления летом 2009 г., чтобы их осмотреть и чего-то в них поискать: а вдруг?..

Все это для меня лично на исходе процесса, когда были подробно исследованы в суде все представленные предварительным следствием доказательства, прозвучало не столько как программа повторного исследования компьютеров, сколько как заказ: что там должно оказаться, чтобы прямые доказательства мошенничества подсудимой (в чем потерпевший и прокурор уверены) наконец-то появились. Эксперт тут уже вроде шеф-повара, от которого ждут острого вкусного блюда.

Это, конечно, мое сугубо личное восприятие, но стоит учесть, что компьютеры предложено снова исследовать не в «третьем месте», а в Главном следственном управлении СК по Петербургу, что сразу же предложил прокурор отдельным пунктом ходатайства. Между прочим, это заявление прокурора обратило на себя внимание и вызвало определенные мысли – нетрудно понять, какие. С учетом того, что конкретно вся команда потерпевшего высказала вслух по поводу задания, которое надо дать техническому эксперту, возврат компьютеров подсудимой в Главное следственное управление лично для меня прозвучал как предложение поработать над своими ошибками.

16 ноября. Задание эксперту

Судебное заседание 16 ноября 2015 г. началось с оглашения прокурором текста ходатайства государственного обвинения, согласованного со стороной потерпевшего. Предложена судебная компьютерно-техническая экспертиза, необходимость которой вызвана тем, что в ходе производства компьютерно-технической экспертизы в рамках предварительного расследования не исследовался вопрос о возможном наличии интересующих следствие файлов на накопителях на жестких магнитных дисках системных блоков. Не исследовался под нужным обвинению углом зрения и ноутбук свидетеля Сабирова, изъятый по его месту жительства при обыске, поскольку потерпевший и его адвокаты подозревают Сабирова в причастности к мошенничеству с подделкой темперы Б. Григорьева.
В результате на разрешение эксперта были поставлены 6 вопросов.

1. Имеются ли на накопителях информации представленных устройств файлы, содержащие изображения с именами <…> ? Указаны имена, под которыми в компьютерах подсудимой хранились фотографии неких картин.

2. Если вышеперечисленные файлы имеются на накопителях, то каковы обстоятельства создания и обработки данных файлов?

3. Имеются ли файлы, созданные или измененные в период с 1 апреля 2009 г. по 15 июля 2009 г.? (сначала первая дата была 1 мая 2009 г., но по просьбе потерпевшего была изменена в ходе заседания).
4. Какие из файлов, папок, созданных или измененных в период с 1 апреля 2009 г. по 15 июля 2009 г. содержат изображения?

5. При этом для компьютеров Баснер особый вопрос: имеются ли файлы, папки, содержащие в названии и в тексте ключевые слова «Сабиров Муслим», «Аронсон», «Белевич», «Григорьев».

6. Для ноутбука Сабирова тоже особый вопрос: имеются ли файлы, папки, содержащие в названии и в тексте ключевые слова «Баснер», «Белевич», «Григорьев», «Парижское кафе», «В ресторане».

Проведение экспертизы обвинение предложило поручить экспертно-криминалистическому отделу управления ГСУ СК РФ по Петербургу.

Очень нервное обсуждение

Естественно, к обсуждению подключились адвокаты Елены Баснер. Адвокат подсудимой М. Янина, признав законность ходатайства в принципе, поскольку два компьютера Баснер с предложенной в ходатайстве точки зрения не исследовались, попросила суд не ставить вопрос о наличии или отсутствии ключевого слова «Белевич», потому что такой фамилии нет в формуле обвинения.

И предложила свой вопрос для экспертизы: имелся ли несанкционированный доступ к системным блокам и мобильному компьютеру Баснер до и после проведения компьютерно-технической экспертизы? То есть с 31 января 2014 г., когда компьютеры Баснер были изъяты, и до 27 июня 2014 г., когда проводилась экспертиза, а также после проведения экспертизы и до следующей экспертизы, которую назначит суд.

Началось нервное обсуждение, к которому подключился компьютерный эксперт С. Рудеев, судья объявила перерыв, после которого были оглашены два вопроса защиты для компьютерно-технической экспертизы.

1. Имеются ли сведения о запуске операционных систем представленных устройств после 27 июня 2014 г.? (Дата экспертизы в Главном следственном управлении СК по Петербургу.)
2. Имеются ли сведения об изменении системных даты и времени на представленных эксперту устройствах?

После чего началось самое интересное.

Прокурор. Поставленные вопросы преследуют цель, что возникли сомнения в заключении эксперта, соответственно согласно тем материалам, которые есть в уголовном деле, осматривались данные системные блоки, ноутбук, после этого они упаковывались. Вместе с тем такая информация имеется и в заключении эксперта. Информации о том, что к ним имелся какой-то доступ, такой информации в материалах дела нету. Вот. Это всего лишь предположения стороны защиты, которые являются на взгляд обвинения необснованными. Поэтому я возражаю против постановки этих вопросов дополнительных.

Янина. Таких сведений никогда и не бывает. <…> Вопрос в том, что… Мы передаем на исследование компьютер, который к данному делу не имеет никакого отношения. Сабировский. Кто туда заходил, когда туда заходил, с какой целью туда заходил, когда был этот доступ?.. Если вы боитесь ответов на вопросы, включалась ли эта операционная система, извините, это все можно проверить. Следователь проверял? Ради бога, он составляет по этому поводу протокол. Свидетелям он предъявлял? Он составляет по этому поводу протокол и указывает, когда это было. <…> Поэтому я считаю, что этот вопрос… Тем более, если по истечении первого года слушания возникла необходимость исследовать дополнительные доказательства только потому, что не хватает тех, которые есть вот в этих 11-ти томах <уголовного дела>, то мы имеем право поставить такой вопрос.

Прокурор. Уважаемый суд, у меня еще просьба такая – все-таки обеспечить порядок в судебном заседании, поскольку комментарии постоянно от женщины идут, второй ряд…
Женщина из второго ряда. Это неправда! Я не сказала ни одного слова…

Прокурор. В том числе и оскорбительные в перерыве между судебными заседаниями.
Судья. Выйдите, пожалуйста, из зала судебных заседаний! Я больше не буду на эти темы вступать в дискуссии.

Женщина из второго ряда. Неправда.

Судья. Я больше не буду учинять какие-то проверки. <…> И вообще, где у нас пристав на самом деле? <…> Безобразие! В этом судебном заседании… в общем, все интеллигентные люди, и вынуждены постоянно сталкиваться с одним и тем же. Вообще, в адрес чей оскорбления?

Прокурор. В мой адрес, ваша честь, в мой адрес. В перерыве звучали оскорбления. Комментарии… какая разница.

Судья (возмущенно). В перерыве... Меня это категорически не устраивает! Это просто безобразие! Это вообще ни в какие рамки!

Прокурор. При чем здесь работа государственного обвинения в процессе по делу?
Судья. Безобразие! <…> Все высказались? (Молчание.) Все высказались. Суд удаляется для вынесения судебного решения, это где-то полчаса будет.

Эту жанровую сценку из судебной жизни не могу оставить без комментария. Я сидел в первом ряду, упомянутая женщина – во втором. Допускаю, что некий звук женщина из второго ряда издала, хотя я не слышал. Словесной реакции не было точно, а уж любые комментарии в перерыве (которых я, впрочем, тоже не помню) вообще не могут быть предметом жалобы прокурора судье в ходе заседания, тем более что все это прозвучало, как жалоба ребенка взрослой тете, у которой этот ребенок просит защиты от другой взрослой тети, плохой и злой, которая ребенка «комментирует», т.е. обижает.

В конце концов, прокурор может говорить все что хочет. Но, на мой взгляд, дело тут вообще не в содержании «комментариев», если они и были, а в том моменте, когда эта странная жалоба прокурора была озвучена: сразу же вслед за словами адвоката подсудимой М. Яниной: «<…> Если по истечении первого года слушания возникла необходимость исследовать дополнительные доказательства только потому, что не хватает тех, которые есть вот в этих 11-ти томах <уголовного дела>, то мы имеем право поставить такой вопрос».

Констатация и правда весьма неприятная, не в бровь, а в глаз. Целый 2014 год шло предварительное следствие, в том числе наверняка перешерстили все вещдоки, т.е. компьютеры; с 11 февраля 2015 г., т.е. 10 месяцев, идет судебный процесс, допрошена уйма свидетелей обвинения, но обвинению все еще нужны дополнительные доказательства. Что, в свою очередь, является бесспорным доказательством того, что никаких доказательств, нужных для осуждения подсудимой, у обвинения просто нет. Такое и впрямь нелегко выдержать. Как я понял, это была та самая правда, которая глаза колет.

Знаковый диалог в перерыве

А после того как судья ушла в совещательную комнату совещаться сама с собой и писать текст решения, состоялся еще один забавный диалог, который остался у меня в диктофоне.

Янина, адвокат подсудимой. Товарищ прокурор!

Прокурор. Все вопросы в процессе. Я учитываю вашу такую позицию поведения, за рамками процесса общаться не буду.

Янина. А моя какая позиция? Мы должны исследовать то, что <неразборчиво>.
Прокурор. Нет, раз вами избран такой путь давления на государственное обвинение, то я вам сказал.

Интересно, о каком давлении адвоката подсудимой завел речь прокурор? О предложениях исключить ключевое слово «Белевич» и дополнить 6 вопросов обвинения двумя вопросами стороны защиты? Т.е. процессуальное право защиты подсудимой прокурор интерпретировал как «путь давления на государственное обвинение»? Потому что адвокаты подсудимой обязаны поддакивать во всем государственному обвинению, т.к. оно государственное?

Отличная реплика! Прямо разморозившийся реликт ушедших времен. Потому что в связи с этой репликой я сразу вспомнил примечательную историю 1960-х гг. – историю адвоката Бориса Золотухина (род. 1930), который в 1966–1968 гг. был зав. юридической консультацией Московской городской коллегии адвокатов, а за речь в защиту политзаключенного Александра Гинзбурга на известном «процессе четырех» в январе 1968 г. был уволен. Причиной увольнения было то, что Золотухин осмелился требовать оправдания обвиняемых.

«Ждать я могу чего угодно…»

Назначив компьютерно-техническую экспертизу, суд исключил из перечня вопросов вопрос о наличии в папках, файлах ключевого слова «Белевич», а ходатайство обвинения в этой части суд расценил как немотивированное и выходящее за рамки предмета доказывания в рамках данного уголовного дела.

Суд принял вопрос защиты № 2, но отверг вопрос № 1, поскольку стороной защиты необходимость постановки данного вопроса не была мотивирована. А подозрения защиты в адрес экспертов ГСУ СК и следователей в недобросовестности носят исключительно гипотетический и декларативный характер без ссылок на конкретные данные, которые могли бы быть основанием для включения вопроса № 1. Экспертизу же дополнительных доказательств суд поручил все тому же ГСУ СК.

На первый взгляд, судья вроде бы обеспечила симметрию: отвергла по одному требованию каждой из сторон процесса. Однако думаю, что симметрии на самом деле нет и стороне защиты следовало бы оспорить решение суда, на что есть 10 дней, и ходатайствовать о включении в дополнение к принятым судом вопросам еще два – один по компьютерам Баснер, другой по ноутбуку Сабирова: имеются ли в них файлы и папки, созданные или измененные в период, начиная со дня изъятия всех этих устройств в качестве вещдоков при обысках?

Такие вопросы точно соответствуют вопросу № 3 в списке, предложенном стороной обвинения. А с учетом нервной реакции прокурора и его заявления, которое он сделал в перерыве судебного заседания в диалоге с адвокатом Яниной, вопросы необходимы.
Что касается мотивировки, с которой судья сняла вопрос № 1, то коль скоро она согласилась с тем, что в сданных на экспертизу устройствах могли быть изменены системные дата и время, то тем самым суд уже выразил подозрение в недобросовестности экспертов ГСУ СК и следователей. Поэтому еще одно подозрение в том же самом, но относительно заново введенных или измененных файлов, ничего нового в смысле подозрений не добавляет.

В самом конце потерпевший спросил судью: а что у нас будет после пятницы 20 ноября, т.е. очередного заседания? Ответ: «Я не знаю, что у нас будет. Ждать я могу чего угодно уже».

Михаил ЗОЛОТОНОСОВ


http://www.online812.ru/2015/11/25/012/

[paladio]

А что сейчас происходит?!
кто-нибудь действительно знает?!

[osamnen]

Завтра фарс по названием "Суд" продлится.
http://www.fair.ru/tag/basner/

[Artem]

В «деле Баснер» длится странная пауза, все больше напоминающая фарс

17/12/2015

В «деле Баснер» длится странная пауза, все больше напоминающая фарс, пародию на судебный процесс. После того как на заседании 16 ноября была назначена дополнительная компьютерно-техническая экспертиза четырех компьютеров.

Выяснилось, что сделана она будет только в январе (как сказал технический эксперт из ГСУ СК по Петербургу С. Рудеев, – к концу января), государственный обвинитель (он же прокурор) предложил суду допросить 20 ноября еще одного свидетеля, дополнительного.

20 ноября прямо из зала суда прокурор кому-то позвонил, кратко поговорил, в основном полуфразами, после чего объявил, что свидетеля не будет. Фамилия свидетеля не была названа ни 16 ноября, ни 20-го.

Заседание было перенесено на 25 ноября, но в этот день выяснилось, что прокурор, как выразилась судья, серьезно заболел, а свидетеля не вызвал. А поскольку фамилия известна только прокурору, в его отсутствие вызвать таинственного свидетеля и допросить невозможно.

Следующее заседание было назначено на 9 декабря. Как я и предполагал, дополнительного свидетеля, которого суд ждет с 20 ноября, т.е. 20 дней (!), не оказалось и на этот раз, что государственный обвинитель объяснил довольно странным образом: «Ваша честь, ну, что касается свидетелей, то со стороны обвинения свидетелей дополнительных нет, свидетели, в общем-то, заняты по месту работы, вот…» После чего пообещал явку дополнительного свидетеля обеспечить в декабре 2015 г.

Хотя ситуация возникла фактически скандальная, судья лишь слегка пожурила гособвинителя, выразив надежду, что на следующем заседании 22 декабря этот свидетель (фамилия все еще секретна) обязательно появится.

Объяснение прокурора, по меньшей мере, странное, я бы сказал – какой-то детский лепет. И вкупе с сохранением в тайне фамилии дополнительного свидетеля это странное объяснение, которое не объяснило ничего, само собой провоцирует на детективные догадки. Можно предположить два варианта.

Первый вариант: государственное обвинение пытается уговорить кого-то прийти в суд, кто при этом с легкостью посылает это обвинение с его просьбами куда подальше. Может быть, это какой-то важный чин из Следственного комитета либо еще кто-то в погонах… Может быть, какой-то сановный коллекционер, который что-то важное может заявить о подделках. Во всяком случае, в интонациях прокурора, когда он говорит об этом свидетеле или свидетелях, на мой взгляд, можно различить смесь почтительности с явной робостью. Судья уже предложила послать свидетелю повестку, поскольку сама прокуратура нового свидетеля вызвать не может, она имеет право вызывать лишь тех, кого вызывало предварительное следствие. Но для того чтобы суд направил повестку дополнительному свидетелю, надо в судебном заседании назвать его фамилию, а этого делать гособвинение не желает – возможно, боится. И это самое странное в этой истории.

Второй вариант: осуществляются оперативно-следственные мероприятия, чтобы найти свидетеля Сабирова, который в 2009 г. сдавал подделку на экспертизу в Центр им. Грабаря, и доставить в суд. Не исключаю, что возле двух квартир, связанных с Сабировым, и возле ООО «НТБ» (Уральская ул., 4), одним из учредителей которого Сабиров был в 2013 г., установлено наблюдение. Время до конца января 2016 г. есть, поскольку по ходатайству обвинения делается экспертиза четырех компьютеров.

Сабирова, возможно, нет не только в Петербурге, но и в России в целом, но он – единственная надежда обвинения и потерпевшего каким-то чудом спасти ситуацию, которая – это уже очевидно – складывается не в их пользу, иначе они не вели бы себя столь странным образом. Странность заключена в том, что основных доказательств за год следствия и год суда оказалось явно недостаточно для осуждения Елены Баснер, поэтому предпринимаются последние отчаянные попытки спасти ситуацию, найдя какие-то дополнительные доказательства. Ведь после того как судья объявит, что исследование доказательств завершено и начинаются прения сторон, потерпевшему и обвинению больше надеяться не на что. И возможно, потерпевшему и гособвинению психологически сложно перейти этот Рубикон, поэтому они изо всех сил тянут время.

Михаил ЗОЛОТОНОСОВ

http://www.online812.ru/2015/12/17/015/

[Artem]

В суде по «делу Баснер» заслушали секретного свидетеля обвинения

28/12/2015

На судебном заседании 22 декабря 2015 года свидетель, которого ждали целый месяц и фамилию которого прокурор зачем-то держал в секрете, появился. Свидетелем оказалась Тимофеева Людмила Львовна, внучка коллекционера Н.Н. Тимофеева.

В уголовном деле Тимофеев возник только потому, что, по признанию Баснер, она подумала, когда Аронсон принес ей домой 6 июля 2009 года картину, впоследствии оказавшуюся подделкой, что происходит эта работа из известной коллекции психиатра Н.Н. Тимофеева.

Сразу скажу, что практически все сказанное Людмилой Тимофеевой было сообщено самой Баснер во время ее допроса 19 октября 2015 г. Иными словами, свидетель обвинения не добавила чего-либо нового, а значение ее показаний свелось к тому, что она подтвердила сказанное Баснер, доказав тем самым, что подсудимая говорила правду.

Это еще один случай, когда свидетель, вызванный стороной обвинения, фактически сыграл на стороне подсудимой. При этом следует иметь в виду, что к предмету доказывания, т.е. к истории покупки потерпевшим Андреем Васильевым подделки картины Бориса Григорьева, история раздробления коллекции Тимофеева, о чем свидетель Людмила Тимофеева в основном и говорила, не имеет никакого отношения.

Людмила Тимофеева – врач-психиатр, зав. отделением 7-й психиатрической больницы им. академика И.П. Павлова. Насколько я понял, она училась вместе с потерпевшим Васильевым, и он отлично ее знает, возможно, они вместе работали в одной больнице. К делу это, конечно, отношения не имеет, но и заседание 22 декабря в целом с предметом доказывания не связано практически никак. Правда, для суда и для публики Васильев не подал виду, что видит дополнительного свидетеля не впервые.

Итак, Людмила Львовна тимофеева (род. 1953) – внучка коллекционера, дочь его сына Льва Николаевича и Евгении Александровны Тимофеевых. После смерти коллекционера картины оставались в его квартире (Конная ул., 28), где жили Евгения Александровна и дочь коллекционера Тимофеева Алла Николаевна (она была старшим научным сотрудником Института физиологии им. И.П. Павлова). А история раздробления коллекции началась с того, что после смерти Аллы Николаевны, наследника первой очереди, в один прекрасный день во второй половине 1990-х, когда дома никого не было, в квартиру явился второй муж Аллы Николаевны (ее свидетель называла тетей, а мужа соответственно – дядей), у которого, вероятно, оставались ключи, и забрал значительное число картин, книг и фарфора. Куда делось это имущество потом, неизвестно. Фамилию второго мужа свидетель назвать не пожелала, сказала только, что он давно умер.

Читать дальше... 

Кстати, Баснер на допросе 19 октября 2015 г. показала, что хорошо знала коллекцию Тимофеева еще с середины 1980-х. В коллекции «было очень много прекрасных Григорьевых», и Баснер водила в этот дом специалистов, чтобы они могли посмотреть коллекцию, в частности, приводила Тамару Галееву, а также Андрея Васильева, ныне являющегося потерпевшим. Поэтому вопросы прокурора, заданные Людмиле Тимофеевой и нацеленные на то, чтобы выяснить, ориентировалась ли Баснер в коллекции, знала ли ее («А перед тем, как покупатели приходили за приобретением картин, сама Баснер приходила сначала одна смотреть?»), были лишены практического смысла. Баснер еще в октябре четко заявила, что с 1980-х гг., когда начала работать в Русском музее, хорошо знала всю коллекцию Тимофеева, потому что осмотры таких коллекций подразумевались служебными обязанностями.

Однако, как тогда же сказала Баснер, «в начале 1990-х там лучших вещей не было», в частности, отсутствовали «гуаши из так называемого «парижского цикла» 1913 года. <…> И они мне объяснили, что после смерти дочери коллекционера эти вещи вывез кто-то из родственников».

Фактически это была кража, если давать действиям бывшего второго мужа Аллы Николаевны юридическую квалификацию. После этого «самовывоза» встал вопрос о возбуждении уголовного дела, но этому категорически воспротивилась Евгения Александровна, заявившая дочери, что ходить по судам она не будет: «Если мы хотим ее смерти, то тогда затевайте эти судебные дела. А мы не хотели ее смерти, поэтому судебные дела не затевали». Так кража и осталась безнаказанной.

А затем в семье начались тяжелые времена, и на лечение детей Людмилы Львовны потребовались большие деньги. В результате Евгения Александровна решила оставшиеся картины продать.

Пока Алла Николаевна была жива, Баснер общалась исключительно с ней. После ее смерти – с Евгенией Александровной, которая через Аллу Николаевну знала про Баснер и потому пригласила ее, чтобы она помогла остатки коллекции быстро и без обмана реализовать. Из показаний Людмилы Тимофеевой следовало, что Евгения Александровна доверяла Баснер, хотя сторона обвинения во время допроса пыталась выявить в действиях Баснер элементы обмана. Но ничего об обмане свидетель не сказала.

Баснер несколько раз (свидетель сказала: 4–5 раз, но уверена в этом не была) приводила покупателей, причем был ли это один человек или их было несколько, свидетель точно сказать не могла, тем более что Людмила Львовна вообще жила тогда по другому адресу, а в квартиру, где были остатки коллекции деда, приезжала каждый раз по просьбе матери – видимо, для психологической поддержки. Т.е. иногда она присутствовала при посещении квартиры покупателем и Еленой Баснер («не могу сказать, что это было всегда, но какие-то разы я присутствовала»). На вопрос, сколько всего покупателей привела Баснер, свидетель в итоге сказала, что помнит вообще только одного – того, кто владел заводом по производству соков. Фамилию его она не помнила.

Между прочим, фамилию покупателя хорошо знает потерпевший Васильев. Вот фрагмент его допроса на заседании 11 февраля 2015 года. Из текста судебного протокола видно, что всю историю, о которой допрашивали Людмилу Тимофееву, Васильев знает не хуже, а местами даже лучше, чем она сама.

Адвокат Касаткин. Вы знакомы с коллекцией Тимофеевых?
Васильев. Лично – нет, я никогда эту коллекцию не видел.

– А кто вас приводил в этот дом?
– Елена Вениаминовна.

– В каком году это было?
– Это было после 1998 г. Я могу объяснить. Я купил там журнал «Весы». Это дореволюционный журнал, полный комплект. Я не помню точно, за какую сумму, но я очень признателен Елене Вениаминовне за то, что она устроила это приобретение. Ни одной картины на тот момент в этом доме не было. Я учился в институте на одном курсе с младшим поколением Тимофеевых, с его внучкой и мужем ее.

– А не помните имя и отчество?
– Мужа помню: Петр Павлович. На тот момент в этом доме не было ни одной работы. Я знаю, что эти работы купил петербургский коллекционер. И узнал я это от Елены Вениаминовны в то время. Прошло много лет с тех пор. Уже потом мне встречались эти работы. Есть такой московский архитектор Михаил Филиппов, он делал надгробный памятник Тимофееву, и он мне рассказывал, что когда делал этот памятник, то пришел к ним домой и увидел там фантастических Григорьевых. Но лично я эти картины не видел.

– А кто купил эти картины?
– Купил их, насколько я понимаю, Владимир Петрович Березовский.

– То есть он купил всю коллекцию?
– Я не знаю точно, но, по-моему, да. Точно сказать не могу.

– Он, по крайней мере, знает эту коллекцию?

– Безусловно. Последнее, что он там купил, это журнал «Мир искусства». А я вот купил оставшийся журнал «Весы».

Про подделку темперы Бориса Григорьева, приобретенную потерпевшим, которую прокурор предъявил для обозрения, свидетель Людмила Тимофеева сказала, что ей эта картина незнакома: «У нас такой картины не было».
Естественно, что представитель потерпевшего Никита Семенов попытался извлечь из показаний максимальную пользу, поэтому спросил, например, объективно ли Баснер назначала цены на картины, проверялись ли эти цены потом. Но Людмила Львовна ответила, что не знает, потому что тогда было не до того: серьезно болели дети и срочно нужны были деньги на операцию. Но поскольку ее мать доверяла Баснер, то она в эти вопросы вообще не вникала.

Потом Семенов попытался узнать, в каком качестве Баснер приходила в дом Тимофеевых: в качестве эксперта или посредника? Но и тут свидетель ничего не знала. Потом начал спрашивать, получала ли Баснер процент от сделок, но свидетель сказала, что этот вопрос не обсуждался и она о процентах ничего знать не хотела и не знает. А в конце допроса сказала, что ей «сегодня очень не хотелось идти <в суд>, все это вспоминать и ворошить». Действительно, выражение страдания, смешанного с отвращением, застывшее на лице свидетеля, вполне явно говорило об этом.
На этом допрос и завершился. Зачем надо было приглашать в суд этого «дополнительного свидетеля», который не сказал и заведомо не мог сказать чего-то, связанного с приобретением Васильевым подделки, каких откровений, компрометирующих Баснер, ожидало обвинение от Людмилы Тимофеевой – все это так и осталось тайной.
Следующее заседание судья назначила на 11 января 2016 г. А экспертиза компьютеров будет проведена не ранее 22 января.

Михаил ЗОЛОТОНОСОВ

http://www.online812.ru/2015/12/28/013/

[Artem]

Обвинение по делу Баснер допросило нового эксперта

Он не сомневается в том, что картина поддельна

Обвинение по делу искусствоведа Елены Баснер допросило нового эксперта. Им стал консультант лондонского аукционного дома MacDougall’s Александр Кузнецов, передает в понедельник корреспондент «Агентства Бизнес Новостей» из зала суда.
Когда эксперту показали картину, он сразу ее вспомнил. «Я ее видел, она выставлялась в галерее Натальи Курниковой «Наши художники» в Москве», – сказал Кузнецов. Уже тогда полотно вызвало подозрения у эксперта, но он об этом не стал рассказывать.
Искусствовед отметил несколько нехарактерных для Григорьева (автора подлинной картины) черт, которые сразу показывают, что полотно фальшивое. Помимо предварительного карандашного рисунка, он заметил и ряд других моментов, которые вызывают сомнение.
«Такое впечатление, что голова приклеена на какой-то диван, это не характерно для Григорьева. Я бы триста раз усомнился… Видно, что она состарена… Рисунок очень несмелый, Григорьев это делал виртуозней», – заявил Кузнецов. И добавил, что подделку видно невооруженным взглядом.
В ответ на мнение Кузнецова обвиняемая Елена Баснер решила задать ему несколько вопросов. Она спросила о том, читал ли Кузнецов материалы в СМИ.
«Предварительный рисунок – первое, что вменяется в вину, и вы это слышали неоднократно», – подчеркнула Баснер. Однако в ответ на это Кузнецов возразил, что это первое, что бросается в глаза. Но кроме того эксперт отметил и нехарактерный блеск. «Даже под стеклом? И фужер? Даже под стеклом? И блеск?! Отлично!», – ответила обвиняемая.
«Александр Евгеньевич сам сказал, что он читал статьи, посвященные этому процессу. То, что он говорил – это все оттуда, там все это написано. С моей точки зрения, его словам грош цена», – сообщила адвокат защиты Лариса Малькова.
Добавим, Кузнецов подчеркнул, что в настоящее время российский авангард – одно из наиболее популярных направлений в искусстве среди коллекционеров. По его словам, аукционный дом MacDougall’s также имел дело с картинами Григорьева. «Среди них было много подделок, 60-70%», – отметил эксперт.
Напомним, в 2009 году коллекционер Андрей Васильев приобрел картину русского авангардиста Бориса Григорьева за $250 тысяч. Посредником при продаже стала искусствовед аукционного дома Bukowskis Елена Баснер. За свои услуги она получила $20 тысяч. В 2010 году Васильев отправил картину на выставку в Москву. Позже выяснилось, что полотно фальшивое, а оригинал хранится в Русском музее, где ранее работала Баснер
http://abnews.ru/2016/01/11/obvineni...vogo-eksperta/

[uriart]

Пусть на этом MacDougall’s смотрят на свои подделки которые у них появляются в продаже регулярно. Да потом им еще и возвраты делают, и не раз!

[osamnen]

uriart, Вы что только вчера родились?
Мафия она бессмертна, Вы что забыли как вообще появился MacDougall’s, после того как уважаемые эксперты на другом еще более уважаемом аукционе публично таскали друг друга за волосы.
Из за денег иногда происходит не только затуманивание зрения, но и временные и даже постоянные помутнения рассудка.
Аукцион номер один по шедеврам, которые появляются из ниоткуда, но соответствуют имеющейся где то информации, что они когда то существовали.
Ну типа нашли в Новой Зеландии у владельца автомобильной свалки или нашли при разборке чердака старого дома в Уругвае.

Не помните эту бывшую москвичку, она регулярно бывает на Украине.

[fabosch]

Вот еще свежий материал по делу Е. Баснер

Кузнецов своего счастья

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ
Как и обещал нам гособвинитель, 11 января еще один дополнительный свидетель обвинения появился. Им оказался Александр Евгеньевич Кузнецов, Russian Art Expert из лондонского аукционного дома MacDougall’s. Этот аукционный дом, его деятельность и его создательница, Екатерина МакДугалл, до замужества Лебедева, выпускница Литературного института, кандидат филологических наук (Лебедева Екатерина Дмитриевна. Первые переводы «Божественной комедии» Данте. Россия, Англия, Америка: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. к.филол.н. М., 1996), автор романа «Бриг “Меркурий”» (МакДугалл Е. Бриг «Меркурий». СПб.: Амфора Петроглиф, 2013. Серия «Романтический детектив»), которую русский «Vogue» назвал «Екатерина Ураган» (http://www.vogue.ru/magazine/articles/347269/ В анонимной статье есть масса сведений про эту self-made-woman, которая вышла замуж за англичанина Уильяма Макдугалла, включая то, что она «профессионально занялась кикбоксингом – на три с половиной года – и выступала на рингах в лондонских пабах по ставке пять фунтов за вечер для развлечения джентльменов. А параллельно коллекционировала живопись»), постоянно привлекают внимание прессы. Правда, кроме самой Екатерины никакие персоны из этой художественно-коммерческой организации на свет не выходили, и вот неожиданная удача.
Кузнецов родился в 1965 г., в Институт живописи, скульптуры и архитектуры им. Репина поступил в 1995-м, закончил в 2001 г., диплом с оценкой «отлично» защитил по творчеству К.Маковского (руководитель Е.Нестерова). В Macdougall Arts Ltd., London начал работать в 2005 г. Специалист по творчеству художника Павла Челищева, автор большой книги о нем, которая вышла в Штутгарте в солидном издательстве (Kuznetsov Alexander. Pavel Tchelitchew: Metamorphoses. Stuttgart: Arnoldsche Art Publishers, 2012).
Кстати, на сайте аукционного дома (http://www.macdougallauction.com/rus/aboutm.asp) приведен список сотрудников и их фотографии. На фотографии Кузнецову лет 30, не больше, причем лицо на этой фотографии показалось старожилам знакомым. Говорят, что похоже на лицо одного персонажа, хорошо известного петербургской арт-рыночной тусовке по лихим 1990-м годам. Тогда в нашем городе активно функционировала неразлучная пара перекупщиков, которую называли «Саша-Паша». И злые языки утверждают, что уважаемый эксперт Macdougall Arts Ltd. похож на одного из тех, якобы на «Сашу». Подчеркиваю: я не утверждаю, что Кузнецов А.Е. - это «Саша» из «Саши-Паши», но говорят, что похож. А ведь чего в жизни не бывает? Например, человек из показанного в 1999 г. на канале «Россия» документального фильма «Трое в постели» оказался похожим на генерального прокурора РФ Ю.Скуратова.

Читать дальше... 

Важный штрих – Васильев дополнительного свидетеля Кузнецова хорошо знает, они даже на «ты». Перед началом судебного заседания 11 января 2016 г. Кузнецов сидел в коридоре суда и мило беседовал с женой потерпевшего. Было видно, что это старые добрые знакомые. А потом Кузнецов заглянул в зал, где сидели стороны процесса, но публики еще не было, и спросил, можно ли ему войти. И Васильев ему сказал: «Ты обожди в коридоре» (свидетелей из коридора в зал заседания вызывает суд). Иными словами, с предыдущим доп. свидетелем Васильев учился, с этим знаком лично. Т.е. сейчас идет полоса вызова в суд знакомых Васильева. Поэтому версий появления Кузнецова в суде две: либо потерпевший попросил его напрямую, либо достал через Е.Макдугалл, обратившись к ней. А своей «ураганной» лондонской работодательнице Кузнецов отказать точно не мог.
Допрос Кузнецова длился один час, причем разделился на две части в соотношении 1:2. В первой части Кузнецова допрашивал прокурор, задавая ему общие вопросы. Мы узнали, что занимается свидетель в основном искусством первой половины ХХ в., автор 60 публикаций, в аукционном доме в его задачу входит определение подлинности доставляемых туда артефактов (причем 85% - «очень сомнительные вещи»), очень ценит и очень гордится своим лондонским местом службы, еще сильнее боится его потерять. Как эксперт изучает провенанс, направляет в отдельных случаях на химическое исследование, потому что «есть очень серьезные подделки, до которых докопаться очень тяжело, практически бывает невозможно. И даже иногда анализ химический не показывает». А вообще искусствовед Кузнецов полагается на визуальный анализ, «потому что человеческий глаз ничто не заменит», и очень доверяет своему первому впечатлению и интуиции: если не понравилась картина, то тут уже всё. Не пропустит.

Прокурор. А что касается живописи, которая относится к русскому авангарду. Часто картины подделывают?
Кузнецов. 99,9%. Все вещи, которые существуют на рынке, не то, что на рынке, в коллекциях, они как-то известны. Проблема с подделками очень актуально стоит. <…> Русский авангард – это в общем-то самая востребованная часть рынка на Западе. Это, прежде всего, покупают западные коллекционеры. И они требуют понятного химического исследования. Они требуют публикации – именно в западных изданиях, в западных каталогах, хотя и это тоже не панацея, потому что есть издания, каталоги западные, которые сплошь наводнены подделками. Это делается специально. Иногда печатаются книги, чтобы поместить туда… Издаются целые монографии, чтобы поместить туда две-три работы как бы… которые имеют место крупной продажи после издания этой книги.

Наконец, в финале первой части прокурор задал вопрос о Баснер.

Прокурор. Вам подсудимая Баснер Елена Вениаминовна знакома?
Кузнецов. Знакома, честно говоря, внешне. И по тому, что она являлась ранее сотрудником Государственного Русского музея и аукционного дома Буковскис. Лично я не сталкивался и ничего сказать такого… никаких наветов у меня нет в этом плане. Что касается слухов, то, знаете, слухи, они… кто-то говорит так, кто-то говорит по-другому.
- Я уточню тогда. Следующий вопрос у меня такой. С экспертной деятельностью Баснер вы знакомы? С ее деятельностью в качестве искусствоведа, эксперта?
- Ну, я знаю, что Елена Вениаминовна занималась каталогом работ Малевича, будучи еще сотрудником Русского музея. У нас была на Макдугаллсе, например, картина Шишкина, сертификат Елены Вениаминовны. Картина была продана на аукционном доме Буковскис, когда она там работала. Как-то мне приносили, мне попадался, рисунок Кандинского, значит, с сертификатом Русского музея. У меня не вызвал никаких подозрений. И помню, с частным заключением этюд темперы Каменского. Тоже все как-то было нормально. Больше я такого ничего не могу сказать. Лично я не сталкивался.
- Понятно. А относительно профессиональных качеств как-то высказаться можете подсудимой?
- (Долгая пауза, свидетель в замешательстве) А-а-а… Вы знаете…
- Или нет?
- Не могу я…
- Не можете…
- Не могу, просто я не знаком с человеком. Я ничего не могу сказать. Потому что как бы не обосновано ничем.

В целом все в первой части допроса выглядело интеллигентно, академично и тривиально, ничего нового или интересного мы не услышали. Только одна фраза свидетеля привлекает внимание: «Лично я не сталкивался и ничего сказать такого… никаких наветов у меня нет в этом плане». В каком «этом плане», если учесть, что «навет» - это «клевета, ложное обвинение»? Кузнецов вроде бы отвечал на какой-то ранее поставленный ему вопрос и проговорился... Но кем? И неужели свидетеля просили или намекали ему, что надо изложить «наветы» на Баснер? Кто же такое мог говорить?

МОНОЛОГ ВОЗЛЕ ПОДДЕЛКИ
И что, ради этих банальностей свидетеля и вызывали, - удивлялись мы, сидя в зале. Но всё объяснила финальная сорокаминутка. В конце первой части прокурор задал вопрос: «А с творчеством художника Бориса Григорьева вы знакомы?». Да, ответил Кузнецов, после чего прокурор попросил предъявить свидетелю подделку. И после небольшого перерыва началось второе действие спектакля, в котором мы увидели «другого Кузнецова» и получили ответ на вопрос, зачем его вызвали в суд.
Прокурор подделку распаковал, псле чего Кузнецов исполнил концертный номер, который можно назвать «Монолог возле подделки». Приведу его целиком, а затем прокомментирую.

Прокурор. Вам данная картина знакома?
Кузнецов. Вообще да. Я ее видел достаточно давно, она выставлялась в галерее Натальи Курниковой, в галерее «Наши художники» в Москве.
- Можете высказаться относительно… визуально обозрев данную картину, относительно принадлежности художнику данной картины?
- (Осматривает подделку, пауза 19 секунд) Вы знаете, <неразборчиво> во-первых, меня смущают некоторые вещи. Предварительный рисунок карандашом (от начала осмотра картины прошло 30 секунд). В работе темперой и гуашью он не использовал это… Почему? Потому что ему это не нужно было просто. (Говорит очень тихо). В портретных штудиях есть у него карандашные наброски <…>, потому что они требуют портретного сходства. А здесь это совершенно не нужно. Потом мне не нравятся некоторые куски. Например, вот этот кусок. Верхний кусок, где… даже сложно понять… она… какой-то занавес. Но у Григорьева… у Григорьева эти вещи сделаны конкретнее и общий… понимаете, общее настроение работы мне не нравится. Т.е. есть какая-то натянутость в композиции. Но это даже… даже не в этом дело. Я думаю, что это могло быть у Григорьева. Прежде всего, мне, конечно, не нравится этот предварительный рисунок. И, знаете, даже… взять вот эти пятна, скажем так. Какие-то определенные моменты, связанные с прорисовкой глаз еще… что-то… это очень натужно, натянуто. Григорьев был совершенно потрясающим, великолепным рисовальщиком. И эти вещи он делал кистевым таким легким жестом, мазком, очень быстро. Что касается <неразборчиво>. Ему не нужно было. Вот эта вот каша, она просто вот… ну… как-то так. А крайнее вот это вот лицо сидящей дамы справа. Такое впечатление, что вот эта вся голова вместе с… вместе с… нет, какой-то накидкой, она просто приклеена на какой-то диван. Понимаете? Ну, это не характерно для Григорьева... Я бы, честно говоря, триста раз усомнился бы, ставить ее на аукцион или нет. Ну, может быть, первоначальное такое впечатление... Тут один такой момент есть, видно, что она состарена. Сверху… да… нет… сверху пройдена… знаете… бывает, поддельщики раствором <неразборчиво> т.е. замывается фуза… вот например <неразборчиво> штучка такая… или при помощи краски делается какой-то или при помощи <неразборчиво>, она задувается, где поры, потом под поры, потом это все стирается, остается… Понимаете, это все настолько нарочито видно, что… не знаю… Я, честно говоря, когда видел ее на выставке у Курниковой, мне тоже не понравилась. Ну, я ничего не сказал никому, потому что ты пришел на выставку, тебя пригласили. Я обычно даю ответ, когда меня спрашивают. Когда не спрашивают, я ничего не говорю. <…>
- Какие бы были ваши действия, если бы к вам в частном порядке обратилось бы за консультацией какое-либо лицо относительно подлинности данной картины?
- Я бы, конечно, не рискнул бы посоветовать… Вы знаете, может быть, лично мое мнение, но как-то так… Нет, нет. Ну что это? Ну не мог Григорьев! Ну что это за рожи такие вот здесь вот? Да, у него были еще более кривые рожи, понимаете, но эта кривизна была совершенно другая! Она была изящная. Она была такая эстетская. Что это? Что это за морда, я не понимаю? Что это такое? <…>
Он <Григорьев>, понимаете, в деталях! Стаканы, как они сделаны, основания, постановка. Ну что это за ножка? Что это за… Даже вот в этой руке… она могла быть такой, но совершенно другой, там один поворот пальца был бы григорьевский. Это какая-то овощелавка. Ну зачем ему делать вот эти вот прорисовки карандашом? Зачем? <…> Ну, не знаю… Я бы, конечно, не рискнул. Не советовал бы.

Ближе к концу заседания прокурор попросил Кузнецова уточнить, по каким признакам он делает вывод о том, что это подделка.

Кузнецов. Подготовительный рисунок.
Прокурор. Карандашный, да?
Кузнецов. Да. И загрязнения. Нет, но, прежде всего, конечно, понимаете, вот эта вот раздробленность колористическая. Совершенно… Ну… Подходишь на расстояние, скажем, пять диагоналей (Размеры подделки 62,2 х 79,7 см., диагональ равна (по теореме Пифагора) 101 см. Пять диагоналей – 5 м) и что это каша. <неразборчиво> Что это такое вообще? Туловище(?) отдельно, голова отдельно... Это всё… Мне просто не нравится.
- Я правильно понял, что манера мазка и техника исполнения не характерны для Григорьева?
- Даже не манера мазка. Вот здесь, скажем, рисунок на платье, такой… он очень… очень несмелый. Григорьев это делал виртуозней. Эти пятна…что это? <неразборчиво>
- Но это «техника» называется?
- Техника исполнения.
- Не характерна для Григорьева?
- Она не виртуозна. А вот Григорьев был высочайший рисовальщик, причем рисовальщик кистью был потрясающий.
- Не характерна для Григорьева?
- Не характерна, не характерна. На мой взгляд, не характерна.

Прокурор три раза подсказал свидетелю эту формулировку: «не характерна для Григорьева», давая ясный сигнал: «Пава, изобрази!» И в итоге добился, что тот произнес, после чего прокурор сразу успокоился. «Пава» свою роль сыграл. Зачет.

КУЗНЕЦОВ СТУЧИТ СНИЗУ
А теперь комментарий. Сразу скажу, что иметь дело с таким персонажем, как Кузнецов, - это редкая удача для журналиста. Потому что столько говорить о репутации – своей и аукционного дома, службу в котором он так высоко ценит, и так бездумно подставиться, - таких людей надо еще поискать.
Во-первых, стилистика монолога: обилие незавершенных предложений, мусорных слов, с трудом подбираемых аргументов. «Вот эта вот каша, она просто вот… ну… как-то так». Подобный набор слов – это речь искусствоведа, претендующего на солидность, на международную известность? В суде мы уже выслушали человек пятнадцать свидетелей, в основном это были искусствоведы. Такого бормотания на грани бессвязности не было до сих пор ни разу. И это человек, с гордостью утверждающий, что у него диплом о высшем образовании? Возникало ощущение, что Кузнецов просто стыдится произносимого им и той роли, которую ему отвели в чужом спектакле, толком не знает, что говорить, кроме фирменного «мне не нравится», что искусствоведческим аргументом, понятное дело, не является.
И что это за доморощенный довод о «пяти диагоналях»? Конечно, если картинку 60 х 80 см с мелкими цветовыми деталями, с гротескным изображением, далеким от фотографизма рассматривать с дистанции в 5 метров, то, конечно, ничего толком видно и не будет. Ну а если читать Шекспира в оригинале, не зная английского языка, тоже ведь покажется, что пресловутый «Гамлет» - просто несусветная галиматья.
Во-вторых, та скорость, с которой Кузнецов «изучил» за 19 секунд изображение и уже на 50-й секунде (!) начал излагать свою резолюцию, причем с места в карьер – с подготовительного рисунка, который гособвинение полагает одним из важнейших и самых бесспорных аргументов в пользу того, что опытная Баснер не могла его не увидеть и лишь на этом основании обязана была квалифицировать работу как подделку, поскольку подготовительного рисунка у Григорьева якобы не было никогда. Поэтому подготовительный рисунок, фрагментарно заметный на картине, - это любимая цацка господина прокурора.
Кстати, невооруженным глазом этот карандашный рисунок целиком не виден, что подчеркнула на допросе 27 апреля 2015 г. сотрудник отдела технологических исследований ГРМ М.Черкасова. Виден его фрагмент. Кузнецов же говорил о подготовительном рисунке так, словно он видел его в инфракрасных лучах целиком. Говорил он это как по-писаному, причем в прямом смысле. Потому что в прессе, которую Кузнецов (по собственному признанию) читал, об этом писали многократно. И Васильев мог ему об этом сказать, и адвокат потерпевшего В.Касаткин, который перед судебным заседанием, отведя его в сторонку, о чем-то говорил со свидетелем, готовя его к допросу.
Однако тезис это абсолютно спорный и пока недоказуемый, хотя в ГРМ и объявили, что у Григорьева подготовительных рисунков на известных в ГРМ работах не было («Логично предположить, что если бы задачей копииста было создание не учебной копии, а именно подделки, то на ней не должно было быть предварительного контурного карандашного рисунка, так как его нет не только на оригинале из Русского музея, но и вообще ни на одной из известных нам эталонных темперно-гуашевых работ, созданных Б.Д. Григорьевым в 1913-1914 гг., которые были исследованы экспертами в Русском музее и в Государственной Третьяковской галерее» (Мнение ГРМ о рисунке «В ресторане», принадлежащем петербургскому коллекционеру А. Васильеву - копии-подделке с рисунка Бориса Григорьева «Парижское кафе», 1913 г. - http://restoration.rusmuseum.ru/rest...ev-copy-01.htm)). Со ссылкой на ГРМ это же повторил 2 октября 2015 г. и эксперт из Эрмитажа А.И.Косолапов, заявив, что подготовительный рисунок - это прямой четвертый признак подделки, хотя затем он подчеркнул, что экспертиз работ Григорьева проведено вообще очень мало, и в каком проценте его картин под красочным слоем имеется карандашный рисунок, сегодня не знает никто.
Действительно, в инфракрасных лучах не были исследованы все темперы и гуаши Григорьева, даже хранящиеся в ГРМ и ГТГ, поэтому достоверно утверждать, что рисунка нет нигде, нельзя. Это некорректно. К тому же наследие Григорьева огромно, и двумя музеями отнюдь не ограничивается. И вообще решать в судебном порядке чисто искусствоведческий, академический и весьма спорный вопрос (были подготовительные рисунки в темперах Григорьева или нет) просто смешно. А уж заявление, что здесь рисунок Григорьеву не был нужен, и вовсе не выдерживает критики. Но уж больно Кузнецову хотелось соответствовать ожиданиям.
В-третьих, конечно, упомянутая Кузнецовым фуза, которую крупные специалисты из «Агентства бизнес-новостей» назвали «фужером» (http://abnews.ru/2016/01/11/obvineni...vogo-eksperta/). Понятно, откуда эта фуза возникла: про нее сказала упомянутая М.Черкасова на допросе 27 апреля 2015 г. Вот ее слова, также не отличающиеся высокой связностью, но воспроизводимые точно по записи на диктофоне:
«Еще неприятный был момент, знаете какой? То, что на картине господина Васильева – но это тоже не видно визуально – исследование в ультрафиолетовой области спектра <…> - видны следы на темпере, которая просто так от воды не размывается, поэтому ею и пользуются художники без лаков, на ней следы флейца – это плоская кисть вот такой вот ширины и непонятно откуда взявшегося лака, у которого под микроскопом есть следы фузы – это остатки краски, счищенной с палитры. Объяснить вот так вот появление вот этого вот в темперной технике я не могу. Но я могу только предположить чисто технически, что несчастный копиист – потому что мог, создав вот эту копию с подписью, возможно, решил таким образом <…> несколько собрать разваливающуюся композицию, отстоящую от рисунка, живописных ее частей».
Что самое смешное? А то, что Черкасова смогла увидеть следы фузы только под микроскопом, а Кузнецов – простым глазом и на второй минуте доклада господину прокурору. Ну прямо Левша, который «гвоздики выковывал», а их «уже никакой мелкоскоп взять не может». В общем, «мы люди бедные и по бедности своей мелкоскопа не имеем, а у нас так глаз пристрелявши». Кстати, потом Левша оказался в Лондоне – в том самом, где находится аукционный дом, в котором работает Кузнецов.
С фузой связан еще один забавный момент судебного заседания. Несколько вопросов свидетелю удалось задать и подсудимой Баснер.

Баснер. Вы знакомились с материалами в прессе за эти два года? Насколько подробно вы знали о происходящих здесь…
Кузнецов. Мероприятиях?
- Да.
- У меня, так сказать… мама моего товарища постоянно мне подсовывала газету «Город». Я их сначала читал, потом перестал читать, потому что мне казалось это… Знаете, первые три-четыре журнала я прочитал, и мне этого хватило, потом я просто перестал читать.
- Почему?
- Не знаю, просто интерес потерял.
Судья. Вы говорите об этом процессе, вообще о событиях с ним?..
- Да. Да-да-да. Но в общем-то за процессом я следил. Я не говорю о прочтении там регулярном этой прессы, потому что что-то мне говорили знакомые… Я интересовался, конечно, как идет ситуация с… с… переатрибуцией или о доказательствах подлинности Григорьева. Конечно, меня это интересовало, потому что это затрагивает мой личный профессиональный… мою личную профессиональную стезю.
Баснер. Т.е. вы знакомились и с мнениями экспертов, которые там звучали?
-Знакомился.
- Знакомились. И вот с этим… с тем, что подготовительный рисунок – это первое, что ставится в вину этой работе, тоже слышали неоднократно? Из газет, из всего? Я дальше не буду продолжать.
Судья. Это вопрос?
Баснер. Это вопрос. Нет-нет, это вопрос.
- Я понял, я понял. Вы понимаете, в чем дело. В любом случае подготовительный рисунок – это сразу… первое, что бросается в глаза (на вопрос Баснер Кузнецов не ответил).
- Даже под стеклом?
- Даже под стеклом.
- И фузу даже под стеклом?
- Вижу.
- И блеск. Отлично!
- Вижу.
Судья (нервно) Так, всё! У нас начался конфликт между двумя специалистами…

Как только Баснер подошла к сути дела, судья ее прервала, испугавшись, что сейчас все усилия прокурора и Кузнецова просто обнулятся, и больше подсудимая вопросов свидетелю не задавала. Хотя понятно, что как бы ни был у нашего Левши глаз «пристрелявши», увидеть издали, без «мелкоскопа» и под стеклом фузу и блеск невозможно.
Но забавно тут вот что. Кузнецов не случайно сказал, что читал только «три-четыре» журнала «Город», т.е. мои статьи о судебном процессе. Поскольку описание допроса Черкасовой и упоминание фузы (правда, без микроскопа) содержались в пятой статье (№ 16 за 18 мая 2015 г.). Так что про фузу Кузнецов не знал как бы ничего. Что ж, готовился Кузнецов, даже порядковый номер статьи был им учтен.
В-четвертых, упомянутое Кузнецовым старение, которое он связал с применением фузы. Увидеть все это под стеклом за минуту-другую невозможно, тем более, что эксперт, который эту подделку изучал без стекла и по-настоящему, упомянутый А.Косолапов, зав. отделом научно-технологической экспертизы Государственного Эрмитажа, автор сделанного для суда экспертного заключения от 14 июня 2013 г., прямо ответил на вопрос адвоката потерпевшего:
Касаткин. Вы обнаружили при изучении данной картины элементы старения?
Косолапов. Нет, искусственного старения не было видно.

В-пятых, отдельно надо сказать про пейоративные выражения Кузнецова «овощелавка», «кривые рожи» и тому подобные. Мы в суде видели обе картины – и оригинал из ГРМ, и подделку. «Рожи» на обеих картинах вполне кривые и в общем по кривизне одинаковые. Это стиль с явными чертами гротеска, с одной стороны, и насыщенного декоративизма, с другой.
Судья А.Морозова с явным намеком спросила Кузнецова, знает ли он, где хранится оригинал. Кузнецов намек понял, поэтому сказал: да, он знает, что оригинал находится в ГРМ, происходит из коллекции Окунева, но оригинал никогда не видел. И заметил, что, может быть, ему и оригинал не понравится, если он его увидит. Так ты сперва посмотри, какие «овощелавки» и «рожи» на оригинале, а уже потом разглагольствуй с таким апломбом!
В-шестых, общий вывод Кузнецова о том, что поддельность этой картинки прямо колет глаза. Не могу не напомнить, что и сам Васильев, и галеристка Курникова, и практически все искусствоведы, которые видели подделку (Баснер, Солонович, Рыбакова, Соломатина, Козырева, Свенторжецкая, Черкасова), поначалу полагали ее качественной работой Григорьева. Черкасова на допросе сказала: когда работа «была принесена в наш отдел, когда она стояла одна и ни одного Григорьева рядом, естественно, не было, то она произвела впечатление, что, возможно, это и Григорьев, мы не знали». Реставратор Е.Солдатенков, зав. отделом реставрации ГРМ, признался, что когда впервые увидел подделку, то знал, что это подделка, однако не мог отделаться от ощущения, что это работа самого Б.Григорьева. А.Косолапов категорично утверждал: «картина является высокопрофессиональной подделкой, сделанной очень профессиональным и хорошим художником»; «она является подделкой, которая, возможно, на глаз вообще не берется»; «когда мы эту картину у нас в лаборатории смотрели, она нам на глаз ужасно понравилась».
Безусловно, искуствовед Кузнецов имеет право высказывать любое собственное мнение, но только надо помнить, что оно такое единственное. И что, если судить по его аргументации, он, как я понял, подгонял свой «экспресс-анализ» (а счет шел на секунды) под заранее известный и предложенный ему вывод. Это было настолько очевидно, что сам потерпевший сразу после монолога свидетеля превентивно спросил: «А нет ли у вас ощущения, что вы так говорите, потому что вы знаете, что это подделка?». Нет, заверил Кузнецов.
Я несколько раз говорил Васильеву, когда еще общался с ним по телефону, что, добиваясь осуждения невиновной Баснер, просто из желания отомстить кому-то за собственную ошибку при покупке подделки (это мое мнение), он уже достиг дна безнравственности.
Общее ощущение от процитированных заявлений свидетеля могу выразить только метафорой Станислава Ежи Леца, который написал: «оказавшись на дне, я услышал стук снизу». Снизу стучит Кузнецов.

ДИАЛОГ С АДВОКАТОМ ПОДСУДИМОЙ
Но и это еще не всё. Потому что несколько вопросов свидетелю задала Л.Малькова, адвокат подсудимой.

Кузнецов. Я работу вижу второй раз. Первый раз я ее видел на выставке в галерее «Наши художники», мнение свое составил.
Малькова, адвокат Баснер. Вот как раз по поводу этой выставки у меня к вам вопрос. Вернемся к 2009 году. В 2009 году… (исправляется) в 2010-м, когда вы были в галерее и видели эту картину. Вы закончили свои показания здесь тем, что сказали: это подделка. Скажите, точно такое же впечатление у вас было и в 2010 г.?
- Практически да. <…>
- В 2010 г. у вас точно такое же твердое мнение было, или она вам просто визуально не понравилась? Или точно такое же мнение, какое вы сейчас высказываете здесь?
- А знаете, вот… я для себя давно вывел такую… это лично для себя, мое личностное. Вот взял бы я себе работу или не взял? Ну тогда бы точно такое не взял. (На вопрос так и не ответил).
- Ну, это сугубо личное ваше мнение, основанное только на вашем личном опыте как искусствоведа?
- Да, частное мнение.
Судья. А вообще вот эта вот галерея <«Наши художники» Н.Курниковой> – профессиональная галерея?
- Ну, в общем да. В общем, да. Дело в том, что госпожа Курникова пользуется мнениями многих уважаемых экспертов и, значит… Но, так скажем, были у нее вещи… Например, мне пришлось… Я как-то курировал выставку «Двое», когда я еще… <выставка «Двое. Живопись ХХ века из частных собраний» открылась 16 ноября 2008 г.> Я, кстати, работал какое-то время с Курниковой. Потом, так получилось, что наши пути разошлись. Я курировал несколько выставок. Например, две выставки Павла Челищева <20 ноября 2006 – 31 января 2007; 10 апреля – 17 июля 2011>, выставку графики Тархова <25 июня – 20 августа 2006>, выставку «Двое». <…> И вот там была акварель из собрания В.Дудакова Петрова-Водкина. Когда уже вышел каталог, я посоветовал эту вещь Наталье Федоровне снять. Мне она не понравилась, я посчитал ее подделкой. Дудаков, конечно, был расстроен, но ничего не сказал. В каталоге она есть, а на выставке ее не было.
Малькова. Учитывая ваши отношения с Курниковой, которая, как я понимаю, была вашим работодателем. Так?
- Никогда не была!
- Нет? Вы просто консультантом там были, да?
- Нет, я был как бы ее фактическим соратником и другом, касающимся… вот наше сотрудничество по вопросам искусства. Дело в том, что в тот момент я начинал очень плотно интересоваться Челищевым, а она приобретала работы, и это было мое, так сказать, настоятельное желание сделать одну выставку, вторую…
- В связи с этим вопрос. Если у вас были такие доверительные отношения с Курниковой, почему вы ее не предупредили по картине, которая вызвала у вас вот такое отрицание, скажем так?
- Значит, в 2009 г. мы перестали контактировать.
- У вас разрыв какой-то был?
- Да. Ну, это чисто… чисто личностное, чисто человеческое. Я не могу сказать, что я злорадствовал в каких-то моментах, но чисто по-человечески я…
Судья. Высокие отношения.
- Разные ситуации бывают. Люди расходятся. <…>
Малькова. Два вопроса. Первый. Вы являетесь экспертом? У вас есть лицензия?
- Лицензии? (свидетель сильно удивлен)
- Да. Эксперты должны иметь лицензию.
- У меня есть… у меня есть диплом. Искусствоведческий.
- Это понятно. Вы искусствовед?
- (очень нервно) У меня нету карточки лицензионной, нету. Я могу ее получить в любой день. Меня не раз приглашали.
- На сегодняшний день…
- На сегодняшний день нет.
- Вы не являетесь экспертом?
- Абсолютно. И поэтому я не даю сертификатов.
- Вопрос задан в связи с тем, что господин прокурор неоднократно обращался к вам как к эксперту. Мы уточняем, что вы экспертом не являетесь. Вы на сегодняшний день искусствовед.
- Да.
- Это первое. Второе. Вы вот здесь все время говорили «характерно», «не характерно», какие-то даете приметы работ Бориса Григорьева. Вы настолько хорошо знакомы со всеми работами Григорьева, что можете делать такие выводы?
- За десять лет у нас было очень много.
- Много Григорьевых, да? И все были подлинные?
- Далеко не все. Было достаточно много подделок. Я считаю, что наверное 60 – 70% того, что нам предлагали…
- Григорьева?
- … были фальшивые.

Опять же комментарии. Первый касается заявления Кузнецова о том, что весной 2010 г. на выставке «Парижачьи» в галерее Курниковой «Наши художники» он не сообщил ей о своих сомнениях по поводу картины Григорьева (подделки), поскольку с ней уже не контактировал.
Бедный Кузнецов! Во-первых, он забыл, что сам же сказал Васильеву на этом же допросе: «А вот знаете, ситуация интересная, Андрей Александрович. Я вам хочу сказать, когда меня Курникова пригласила на выставку, я не скрою, что там… там еще пару работ мне не очень понравились. Ну, я просто для себя отметил, что она не нравится».
Во-вторых, свидетель упомянул свое кураторство ряда выставок в галерее Курниковой. В частности, второй выставки Челищева, которая проходила 10 апреля – 17 июля 2011 г., причем самой Курниковой был издан каталог со статьей Кузнецова (Кузнецов А. Метаморфозы Павла Челищева // Павел Челищев: каталог выставки: 10 апреля - 17 июля 2011 г., галерея "Наши художники". СПб.: Петроний, 2011. С. 11 – 63). Что-то мне подсказывает, что после разрыва отношений не было бы ни приглашения Кузнецова на выставку «Парижачьи», ни издания каталога со статьей Кузнецова. К тому же сомнительную работу К.Петрова-Водкина Кузнецов посоветовал убрать, а темперу Б.Григорьева – почему-то нет. Из этого можно предположить, что подделка не вызвала у Кузнецова никаких плохих мыслей в 2010 г., а вся история, как мне кажется, сочинена свидетелем для пущей убедительности его показаний о том, насколько очевидна поддельность подделки для того, у кого и «так глаз пристрелявши».
Второй комментарий касается фразы Кузнецова об источнике сведений о работах Бориса Григорьева: «За десять лет у нас было очень много».
Я специально запросил родной для Кузнецова аукционный дом в Лондоне, и сначала Екатерина Маршалл прислала мне ссылки на итоги аукционов MacDougall Arts Ltd. с пояснениями, как и где смотреть, а потом и директор фирмы, г-н Уильям Макдугалл, прислал любезное письмо («Dear Mr. Zolotonosov, Thank you for your query. Alexander Kuznetsov is an independent expert who does advisory work for us and others, with us for over ten years. So he would have seen a number of Grigoriev paintings at our auction house. Please see the links Cathy sent for further details. Best regards, William MacDougall»), в котором написал, что Кузнецов – независимый эксперт, который работает у них более 10 лет и видел ряд картин Григорьева в их аукционном доме. Итак, какова же длина этого ряда?
В технике рисунка карандашом, акварелью, гуашью в 2004 – 2015 гг. на аукционе Macdougall Arts Ltd., London было представлено 9 работ Бориса Григорьева, из них карандашных – 4, остальные 5 – это акварель и гуашь. Темперы – ни одной. «Русская крестьянка» (1923), выставлялась 3.6.2015, но не была продана, сделана в смешанной технике: акварель, карандаш. По годам: 1912 (акварель «Детский маскарад»), 1913 (акварель & гуашь «Перед штормом»), 1914 (карандашный рисунок «Парижское кафе»), 1918, 1920, 1923. Остальные без даты.
В качестве эталонных по хронологическому признаку могли бы быть взяты 3 работы 1912 – 1914 гг., но ввиду совершенно иной техники сопоставлять их, например, с подделкой невозможно. Тем более, что акварелей всего две. И изучение этих работ не дает опыта для анализа темперы «В ресторане». Что вполне закономерно: аукционный дом – это не музей, эталонных вещей здесь нет. К тому же к открытию выставки «Парижачьи» (24.3 – 20.5.2010) Кузнецов мог подробно изучить на своем аукционе в 2008 – 2010 г. не более 3-х работ Бориса Григорьева (две – карандаш, одна – гуашь; карандаш 1914 г. две другие не датированы), сравнивать которые с темперой 1913 г. «В ресторане» невозможно .
Поэтому ссылки Кузнецова на допросе на его насмотренность в аукционном доме, по крайней мере, в отношении Бориса Григорьева, вообще не убеждают. Естественно, работы Григорьева Кузнецов мог изучать и в других местах, но на допросе он об этом ни слова не сказал. Не упомянул он, скажем, монографию Т.Галеевой, посещения музеев и частных коллекций, о чем много и долго говорили Баснер и Галеева. Кузнецов говорил только о своем изучении Павла Челищева в течение 15 лет, что у него целый шкаф книг о нем, а также о том, что сейчас работает над диссертацией, посвященной парижским неоромантикам.
Странно, что господин государственный обвинитель Лытаев, который так грозно и въедливо допрашивал подсудимую на предмет списка книг по Григорьеву, которые она изучила, дополнительному свидетелю Кузнецову таких вопросов вообще не задавал.
И вот что я в итоге думаю. Явиться в то осиное гнездо, наполненное искусствоведами, каким является этот судебный процесс, и выступать там с такой интеллектуальной безалаберностью, так непродуманно, с таким апломбом, допуская такие ляпы, – это что же за Кузнецов такой, который не бережет ни себя, ни свою репутацию, ни репутацию MacDougall Arts Ltd.? И все ради того, чтобы кому-то потрафить?

Михаил ЗОЛОТОНОСОВ