О Савве Ямщикове, о том, как работалось с ним и как живётся без него, о выставках в доме на улице Бурденко рассказывают заслуженный работник культуры РФ, художник-реставратор, заведующая отделом Нина ЗАЙЦЕВА, художник-реставратор высшей категории Виталий КУЗЮБЕРДИН, искусствовед Марфа ЯМЩИКОВА.
"ЗАВТРА". Отдел пропаганды художественного наследия Института реставрации в июне отметил свой тридцатилетний юбилей. Как возникла идея его создания, с чего начиналась работа?
Виталий Кузюбердин. Идея принадлежала Савелию Ямщикову и Сергею Галушкину. В семидесятые годы газеты пестрели материалами об открытиях музейных реликвий. А тут — реставрация! Это было удивительно. Тот же Ефим Честняков: тряпочки какие-то — и вдруг картины получаются. И когда прошла громкая выставка древнерусской живописи на Кузнецком мосту — очередь на неё вдоль всей улицы стояла.
Подготовка такого мероприятия — это и переписка с музеями, и фотографии, и списки работ, договоры, разрешения, согласования. Огромный объём работы, не каждой организации под силу — а тема оказалась востребованной. Вот на этой волне и родилась идея создания отдела выставок. Это и до сих пор неофициальное, рабочее название нашего отдела.
На Ямщикове и Голушкине он держался, как на столпах. Убери одного — и отдела не будет. Голушкин ехал в командировку, находил что-то интересное — и Ямщиков с его подачи «раскручивал» находку. У Савелия был потрясающий организаторский талант, огромное человеческое обаяние: человек его первый раз видит, через пару минут — всё, они лучшие друзья! Он тогда был членом искусствоведческой секции Союза художников, получил мастерскую во Всеволожском переулке, «бункером» её называли. И там кого только не было — от цэковских бонз до актёров. Эти его контакты — знакомые, друзья, общение с ними — помогали в работе. Всё так и создавалось — готовились выставки, делались каталоги: Ямщикову нужно было только свести людей.
"ЗАВТРА". А почему Институт реставрации? Это же на тот момент не единственная реставрационная организация была — взять тот же центр Грабаря: с ним Ямщиков и Галушкин тоже активно взаимодействовали. В отделе есть и сотрудники, пришедшие из "Грабарей"…
Читать дальше...
В.К. К Институту реставрации у них всегда было особое отношение — хотелось объединить научную базу института и нашу практическую. Потому что там производство и ещё потому, что Всесоюзная центральная научно-исследовательская лаборатория консервации и реставрации музейных и художественных ценностей (ВЦНИЛКР), как поначалу назывался Институт реставрации — это солиднее и больше возможностей для работы. Центр Грабаря — это тоже серьёзная реставрационная фирма, даже после прошлогоднего пожара он не потерял свой статус — но там сложнее было бы сохранить «суверенитет» отдела.
Первый год работы в институте Ямщиков числился в отделе информации, а Галушкин в отделе реставрации масляной живописи, под началом мэтра реставрации масляной живописи Александра Александровича Зайцева. А пока суть да дело — шла организационная работа, набирали людей в отдел выставок.
Нина Зайцева. Отдел создавался как подразделение Института реставрации, но с большой степенью самостоятельности. Это было очень важно для его основателей.
Нужно заметить, что к Савве Васильевичу в Институте реставрации относились сложно, но всегда поддерживали, понимали.
Когда готовился большой пятилетний отчёт, на котором, как на весах, взвешивались научно-исследовательские институты — чего они стоят, закрывать их или оставить, — руководство попросило нас представить список всех работ Ямщикова. Всех его книг, хотя они и не научно-исследовательские.
В.К. Работы Савелия Ямщикова — это косвенная реклама Института реставрации, популяризация его деятельности. Что бы об институте знали люди, если бы не Ямщиков? Когда создавался отдел, никто толком не знал, кто такие реставраторы — а Савелий эту профессию сделал интересной и популярной.
Н.З. Можно сказать, положа руку на сердце, что в музейном мире и в мире художественных галерей подобных реставрационных отделов: с такими задачами, как у отдела пропаганды, — нет. Конечно, все ставят задачу показать культурное наследие, сохранить его — но наш отдел существовал с таким замечательным рупором, каким был Савва Ямщиков, — и это придавало ему особый статус. Он огласил дело реставрации, придал ему высокую значимость — и в этом его огромная заслуга. Собрал уникальную команду и очень тонко, энергично, сильно и мягко одновременно, руководил. Очень слаженно работал коллектив — поэтому и были значимые выставки, на самых больших площадках Москвы и Петербурга. Всего отдел открыл за годы своего существования около 200 выставок.
В.К. И за рубеж вывозили картины Честнякова, портреты работы Григория Островского. В Италии — в октябре, в маленьком городке на побережье — стояли огромные очереди на улице. Население городка небольшое, а очередь — как в своё время у нас на Глазунова в Манеже!
Н.З. Мы делали восемь-десять выставок в год — не только монументальные реставрационные экспозиции с открытиями советских реставраторов, находками провинциальных музеев, но и вернисажи современных художников, московских и провинциальных, которых мало кто знает. В прошлом году, например, в нашем зале были представлены работы Игоря Яковлевича Соколова — художника, реставратора, преподавателя Академии художеств. Он с 50-х до 80-х годов писал Москву — центр, Афонское подворье, кинотеатр «Иллюзион». А потом, уже в наше время, прошёлся с фотоаппаратом по этим местам. И мы с болью в сердце выставили и фотографии, и картины — потому что мы видим, как всё неузнаваемо изменилось, как старая Москва исчезает. У Саввы Васильевича всегда болела об этом душа. Болит и у нас.
"ЗАВТРА". Свой дом — дом Палибина — вам удаётся отстоять. А как вообще этот деревянный особняк начала ХIХ века достался отделу?
В.К. Ямщикову и Галушкину на выбор давали семь "точек"» — и они выбрали дом Палибина. У этого дома было преимущество — он уже был выселен. Его поначалу отдали Министерству мясомолочной промышленности, они хотели дегустационный зал сделать, бильярд в подвале запланировали — и тут обнаружилось, что это памятник архитектуры. Идея с дегустационным залом провалилась. Дом отдали Министерству культуры — и оно выделило средства на реставрацию особняка. Уже имея в виду, что в нём будет отдел пропаганды художественного наследия.
Марфа Ямщикова. Савва Васильевич очень уютно себя чувствовал в доме Палибина. И гостей всегда принимал в нём с радостью. "У меня в домике на Бурденко выставка открывается", — так приглашал народ на очередную выставку.
Поэтому через этот дом очень много разных людей прошло. И они полюбили это уникальное место в центре Москвы — деревянную усадьбу середины ХIХ века с небольшим садиком…
Н.З. К нам в день музеев приходит очень много посетителей, чтобы посмотреть сам особняк.
Здесь домашняя атмосфера. Жилой дом всё-таки — это накладывает особый отпечаток на нашу работу. Мы здесь не просто работаем, а живём, дом обслуживаем: Савва выделил свои личные деньги — отремонтировали прихожую и комнату, мы с Виталием на свои привели в порядок другую… Институт помогает последнее время — стулья подарили, можем лектории проводить. Крышу почистили, швы загрунтовали.
В.К. У нас была выставка — мебель из Исторического музея расставили по залам, и институтские говорили — как хорошо это смотрится здесь, в домашней обстановке! В ЦДХ, в этих огромных выгородках — всё это потерялось бы…
"ЗАВТРА". С Историческим музеем сотрудничаете на постоянной основе?
В.К. Сейчас с музеями вообще очень трудно работать, практически невозможно. Мы с удовольствием к годовщине 1812 года картины подобрали бы для реставрации, сделали бы выставку в следующем году, но и Историческому музею обрубили возможность, и мы не можем.
Н.З. Есть ещё один интересный проект — и тоже проблемы с финансированием: столетие Первой мировой войны. Тёмный период истории, с подводными камнями, очень драматический.
В.К. Ведь всё было гораздо сложнее и интереснее для исследования, чем это преподносилось по версии советской пропаганды. У нас была выставка, посвящённая Порт-Артуру, и для меня было потрясением, какой исторический пласт оказался похоронен — фильмов можно тьму сделать!
Н.З. На этой выставке был стенд с фотографиями участников сражений за Порт-Артур, освободивших его в 1945 году, и Корейской войны 1950-1953 годов. Эти снимки были найдены в часовне на Порт-Артурском кладбище — видимо, для памятников были приготовлены. А наши реставраторы сделали замечательный фотомонтаж из них. Потрясающие лица людей, уже ушедших…
В Историческом музее есть коллекция, посвящённая 1914 году — портреты русских солдат, офицеров, воевавших в те годы. И тоже — лица, которых сейчас не встретишь. Они отличаются каким-то особым благородством — простой солдат выглядит достойнее и интереснее, чем люди, которые теперь встречаются нам на улицах каждый день.
Всё посчитали, обговорили, хотели в выставке обыграть историческую тематику — сотрудники Исторического музея были бы рады, если бы мы взялись за реставрацию и выставку этих экспонатов — но всё опять упирается в деньги.
"ЗАВТРА". И кто кому должен заплатить?
Н.З. Исторический музей должен заплатить Институту за реставрацию по договору — хотя у них есть реставрационный отдел, но фонды колоссальные, они не справляются с такими объёмами. И мы с ними традиционно сотрудничали.
В.К. Очень много денег уходит на страховку, которая теперь считается обязательной. Можно было бы что-то выкроить на реставрацию — но страховку выплатить нереально. Мы обычно картину около года реставрируем, потом полгода она выставляется. На полтора года у нас картина зависает — и как это оплачивать? Страховка-то «капает» каждый день! В результате музей может выдавать свои экспонаты самое большее — на неделю.
"ЗАВТРА". С чем это связано, в чём корни проблемы?
Н.З. Проблемы с госфинансированием, проблемы административного плана, об этом и наш министр культуры говорит. На культуру в западных странах выделяется 3%. А у нас и в советское время было 1,5% — а теперь ещё меньше 0,7%. Это погибель для культуры. Нужно хотя бы удержать её на существующем уровне — но похоже, что приоритеты сейчас другие.
От нас, конечно, мало что зависит, мы простые реставраторы, практики — а вот Савва Васильевич выразился бы по этому поводу крепко.
"ЗАВТРА". В музеях, в реставрационных мастерских продолжают трудиться настоящие подвижники. Их стараниями, наверное, только и удаётся поддерживать «статус кво» в такой ситуации. Ваш отдел — на переднем крае борьбы за сохранение культурных ценностей. Кто работает в доме на улице Бурденко, на ком держится работа отдела? Какова его структура?
Н.З. Савва Васильевич написал в своё время статью о нашем отделе, назвал её "Об отделе с благодарностью и любовью" — он перечислил в ней всех, кто работал с ним, каждого поблагодарил. Это чувство ему и по жизни было свойственно: благодарность Богу, семье, людям, которые с ним работали…
В отделе два подразделения — сектор реставрационных выставок и непосредственно пропаганды, есть свой небольшой выставочный зал. К примеру, планируется выставка — и под эту конкретную выставку здесь же, в отделе, реставрируются работы.
В.К. Административную часть тащит на себе Нина Васильевна Зайцева — разбирается в новых договорах, сметах.
Н.З. Я ушла в своё время из музея Л. Н. Толстого, чтобы заниматься реставрацией — а в результате сижу с бумажками. Раньше, когда работала на полставки, гораздо больше успевала отреставрировать, чем сейчас…
В.К. Людмила Черняховская работала у нас, жена главного редактора издательства "Советский художник" Марка Черняховского — и через это издательство шли все наши печатные работы. А Мила ездила по ответственным поручениям — в министерство, по выставочным залам, в комбинат Вучетича. Если бы не её обаяние, наши выставки готовились бы дольше — ведь даже для того, чтобы ящики для картин сделать, нужно было отстоять очередь…
Ещё один сотрудник отдела — Ольга Адамишина. Одно время Ольга Николаевна жила в Великобритании, установила хорошие отношения с русским зарубежьем и организовала "Фонд помощи русскому искусству". Она до сих пор ежегодно делает у нас на Бурденко выставки молодых художников, выпускников художественных училищ.
Елена Васютинская — научный сотрудник, генератор идей, наш искусствоведческий суперпрофи, — делала целый ряд выставок, в том числе русского портрета ХVIII-ХIХ веков, советской игрушки 20-х — 50-х годов ХХ века, детского портрета ХVIII — начала ХХ века. Недавно выпустила замечательный альбом-каталог по вернисажу, проходившему в ЦДХ — "Два века русского детства".
Наталья Барвинская, научный сотрудник, искусствовед, готовит замечательные реставрационные экспозиции, выставки картин современных авторов и коллекционеров. Трудами Галины Ерховой, реставратора высшей категории, восстановлены многие картины, прошедшие через наш отдел. Галина Федина пришла в отдел из центра Грабаря — это уже говорит о ней, как о реставраторе высокого класса. Александр Быков — книжный график, на нём были пригласительные билеты, макеты каталогов. Алла Сват, Светлана Горбачёва, Ольга Мириманова составляют статьи, книги, каталоги.
Н.З. Виталий Кузюбердин в отделе — с самого начала. Если профессионалы говорят, что с какой-то работой никто не справится — заказчиков из музеев, из реставрационных организаций посылают к нему: "Виталий сделает!" Он спасает наисложнейшие, "пропащие" вещи. Не прибегая ни к каким методикам, ни к каким инструкциям, увидев произведение послойно своими собственными глазами, а не микроскопом — находит подходящее решение.
В.К. Я пришёл в отдел, когда мне было двадцать шесть лет, то есть всю сознательную жизнь работаю здесь. В нашем доме — домашняя обстановка со всеми бедами, проблемами. Но у Саввы Васильевича была потрясающая способность разруливать проблемные ситуации. Администрации он не касался, только если что-то нужно было отвезти, сделать — звонил, договаривался. Даже после болезни, когда Савва стал публицистом, делал он очень много — просто эта деятельность приобрела другие формы. Там, где несколько лет можно было потратить из-за бюрократических проволочек, появлялся Ямщиков, устраивал разнос чиновникам, стучал кулаком — и проблема решалась. Он боролся, бодался — и чего ему это стоило!
Н.З. В последнее время появились у нас в отделе и молодые реставраторы — выпускники Строгановки и реставрационного факультета Свято-Тихоновского университета. Хорошие ребята, работают с энтузиазмом — прониклись атмосферой отдела.
В.К. Они ещё помнят Савву. После Савёлки, конечно, всё стало грустнее и скучнее…
Н.З. Он был человек-праздник — приходил, громогласно орал, распоряжался, садился, все несут ему что-то — и сразу такой душевный подъём у всех. Молодёжи с ним было очень интересно.
"ЗАВТРА". Савва Васильевич "служил по России" — в Москве он проводил три-четыре месяца в год, в остальное время — Псков, Кострома, Суздаль, Ярославль, Афон, Италия. То спасал Кижи, то защищал Пушкиногорский заповедник. С его подачи была расстроена безвозмездная передача Германии Бременской коллекции. Эти сражения за историю и культуру нашей Родины — постоянные разъезды, работа допоздна — как сказывались на домашней жизни?
Н.З. Каждый день, когда уезжал домой, делал оттуда "контрольный звонок". Знал, что мы допоздна задерживаемся, спрашивал: "Как вы?"
М.Я. Он не был домашним человеком. Дома только ночевал — его жизнь проходила на работе. Особенно в последнее время… Дом для него — это где можно кости бросить на кровать, отдохнуть и потом опять куда-то бежать.
"ЗАВТРА". Пытался увлечь, втянуть в работу отдела?
М.Я. Он не такой человек — он мог только что-то предложить. У него была такая позиция: ты должна сама выбрать то, что тебе хочется, что нравится. Абсолютно дистанцировался в вопросе выбора.
Но мы были на одной волне, так что я жила его жизнью. Когда рядом человек, который живёт вот такой интересно, насыщенно — в стороне не останешься. Он всегда делился, я была в курсе всех перипетий. Сама проживала эту жизнь — для меня эти люди, события были очень близки.
Н.З. Марфа, помнишь, ты сказала, когда мы отмечали наш юбилей, что если отец брал тебя с собой в отдел 1 июня, ты не связывала это с каким-то праздником, помимо своего дня рождения?.. В этот день в доме Палибина всегда был двойной праздник — день рождения отдела и день рождения Марфы. В отделе всегда об этом помнили, готовили для неё какой-нибудь подарок. А потом Савва Васильевич заболел, и после его болезни уже такого не было…
Первый раз мы отпраздновали этот день после большого перерыва. Тридцать лет отделу… За это время он обзавёлся особой атмосферой, появились свои яркие традиции. Например, мы поддерживаем связь с провинциальными музеями. Тамошние коллекции чаще всего мало изучены, неизвестны. Сейчас у нас в работе Егорьевский музей и Солнечногорский музей «Путевой дворец». В Солнечногорске — великолепное собрание советской живописи ХХ века, 50-60-х годов. Шестнадцать лет назад коллекция, 90 с лишним картин самых разных художников, и советских классиков, и малоизвестных — Терпсихоров, Никонов, Володин, Сергеев, огромное количество имён можно перечислять — была передана из сельского народного музея в коллекцию музейно-выставочного центра «Путевой дворец». Мы с этим центром заключили договор: через три-четыре года эту коллекцию наши специалисты приведут в порядок, реставрация будет закончена — и всё это будет показано в нашем выставочном зале.
"ЗАВТРА". С другими отделами Института реставрации вы сотрудничаете?
Н.З. У нас сложились дружеские отношения с отделом реставрации станковой масляной живописи на Гастелло, который возглавляет Мария Степановна Чуракова. Идёт основательное сотрудничество, мы занимаемся серьёзной научно-исследовательской работой. Изучаем коллекцию Солнечногорского музея, сохранность живописи 50-х-70-х годов ХХ века, технологию, которую использовали художники того времени, — и подкидываем отделу масляной живописи работу, работаем с ними вместе.
В.К. К примеру, расчищаем картину и видим какие-то характерные повреждения, кракелюры необыкновенные — и отдаём в отдел Чураковой.
Н.З. Мария Степановна составляет каталог, забивает базу данных для словаря-энциклопедии. Её отдел изучает характер разрушений произведений разных эпох, от холста до лака. В этом году они подготовили внушительный отчёт по этой теме.
В.К. Но при всех дружеских контактах, при всём сотрудничестве мы понимаем, что задачи у наших отделов разные, и стараемся не дублировать друг друга. Они занимаются наукой, грунты изучают — а у нас прикладное назначение, мы привязаны к выставкам. Чисто искусствоведческие исследования проводим — историческая часть, атрибуция предметов, их происхождение. Только то, что может пойти сопроводительным материалом к экспозиции — вводная часть к выставке, сжатая информация о картинах. Посетители ходят с блокнотиками и с удовольствием всё это переписывают.
"ЗАВТРА". Люди по-прежнему интересуются живописью, реставрацией — или посетителей можно по пальцам сосчитать?
Н.З. Выставочный зал не пустует. Почти каждый месяц у нас новая экспозиция — и люди приходят, смотрят. Их интересуют и выставки, и сам дом, архитектура и планировка которого остались неизменными, в парадных комнатах сохранена живопись стен и потолков…
В этом году состоялись уже три реставрационных выставки из пяти запланированных. Очень интересные, значительные выставки, большой отчёт отделов нашего института — монументальной скульптуры, отдела реставрации монументальной живописи, отдела древних рукописей. Наш отдел в конце года выставится с Егорьевской коллекцией.
В последней выставке, посвящённой стенописи Дионисия, приняли участие несколько отделов института: и климатология, и научно-исследовательская лаборатория биологических исследований, и химики, и физики, и темперный отдел, и отдел монументальной живописи. Они отчитываются о тридцатилетней работе: реставрация в Ферапонтово закончена, фрески Дионисия открыты, леса сняты. Большое событие. И такой значительный год — сто лет со дня выхода большой монографии В. Т. Георгиевского "Фрески Ферапонтова монастыря". В сентябре состоялась большая международная конференция в Ферапонтово, посвящённая этому событию. А мы эту конференцию своей выставкой упредили.
"ЗАВТРА". Вы говорили, что многие посетители называют дом Палибина музеем. Почему?
Н.З. Очень символично, что в день нашего юбилея нам подарили книжку с евангельскими иллюстрациями современного художника, которая была подписана: "В музей реставраторов — навечно".
Наверное, это не случайно — у нас и мемориальный кабинет Саввы Ямщикова есть, где хранится всё так, как было при его жизни, ведётся описание предметов. Фотографии, рукописи, книги, произведения искусств, которые ему дарили художники.
В прошлом году, к годовщине смерти Саввы Васильевича, мы открывали выставку его памяти. Собрали и выставили здесь, на Бурденко, уникальную коллекцию— афиши, плакаты всех этих всесоюзных, всероссийских, зарубежных выставок. Это очень ценный музейный, архивный уже материал, который вряд ли где-нибудь собран, как у нас — потому что Савва Васильевич всё, по нескольку экземпляров с каждой выставки, оставлял у себя в мастерской и в отделе. Когда мы всё это увидели, мы подумали: "Ну, это уже, можно сказать, музей!"
В.К. Собираемся сделать теперь общую вводную часть, постоянную: история дома, его восстановления, история выставочной деятельности отдела. И о Савве Ямщикове отдельный текст. Мемориальная доска будет обязательно. Николай Предеин создал в своё время скульптурный портрет Саввы — теперь попросим его сделать барельеф... Пустота образовалась. По делу-то — ничего, отдел работает. Просто Савва Васильевич был такой человек: он рядом — и спокойно на душе.
Беседу провели Людмила и Ольга Сапожниковы
Эти 6 пользователя(ей) сказали Спасибо Artem за это полезное сообщение:
Я тоже неоднократно принимала участие в выставках в этом удивительном Доме. Там совершенно уникальная атмосфера. Как будто совершаешь путешествие во времени и напрочь забываешь, что ты находишься в центре Москвы...Звонок в дверь, лай собаки, как-будто тебя тут ждали и тебе всегда рады. Особенно зимой, когда за дверью попадаешь на веранду, благоухающую древесиной, с окнами увитыми причудливым морозным кружевом... Но самое главное, это люди! Все гармонично вписывались в интерьеры Дома. Буть то английский посол или странная дама одетая по последней моде 50-х годов. Домоправителем конечно же был Савва Ямщиков. Он восседал на диванчике, всегда окруженный людьми и стопками бумаг, телефон звонил не переставая. Вновь прибывшим сразу же предлагали испить чаю...
(много нелестных слов читала о нём, но пусть они останутся на совести авторов)
Мне всегда было смешно с ним разговаривать, я ельциноид, он путиноид (или что-то в этом роде, может быть, даже еще хуже), и никаких проблем не было никогда.
Эти 5 пользователя(ей) сказали Спасибо Игорь Гурьев за это полезное сообщение:
Министр культуры открыл памятную доску Савве Ямщикову
Министр культуры открыл памятную доску Савве Ямщикову в Пскове
Министр культуры РФ Александр Авдеев в Пскове открыл памятную доску известному реставратору Савве Ямщикову. После торжественной церемонии, доска установлена на здании Псковского музея-заповедника.
"Савелий Васильевич занимался прошлым, а смотрел в будущее. Как никто другой, он понимал, что мы никогда не будем государством с богатой культурой, если не сохраним огромные цивилизационные богатства, накопленные русским народом за последнюю тысячу лет", - подчеркнула Авдеев.
По словам Авдеева, инициатором создания памятной доски Савве Ямщикову, долгое время работавшему в Пскове, явились сами псковичи.
Савелий Ямщиков был известным русским искусствоведом, реставратором и публицистом. Он консультировал Андрея Тарковского при съемках фильма "Андрей Рублев". Савва Ямщиков скончался в 2009 году на 71-м году жизни.
Эти 4 пользователя(ей) сказали Спасибо Santa за это полезное сообщение:
08.10.2011, 04:18
«В музей реставраторов...» Памяти Саввы Ямщикова
Линейный вид
Похожие темы