"Атлантидный" цикл И.Черноглазова
Запись от Acland размещена 09.12.2009 в 11:05
Если тему Атлантиды в художественной литературе эксплуатировали многие и весьма часто, то как редко она представлена в изобразительном искусстве, в частности в скульптуре! К счастью, мне известно творчество скульптора Игоря Черноглазова, некоторые произведения которого, хотя и созданные в разное время и различной технике, составляют всё же некий единый цикл, который понемногу пополняется и который уверенно можно назвать «атлантидным».
Подобно тому, как находимые время от времени палеообъекты − древнейшие материальные свидетельства-артефакты некогда существовавших цивилизаций (к примеру, нечто вроде батарейки, найденной в пластах каменного угля и обладающей мощностью, сравнимой с мощностью авиалайнера) − привлекают к себе всё более пристальное внимание исследователей, тема древнейших культур всё чаще попадает в сферу интереса художников и всё шире проявляется в современном изобразительном искусстве. Всё наиболее интересное искусство Сибири ныне прирастает дохристианскими изобразительными мотивами местных древних народов. И − удивительное дело − используемые современными художниками древнейшие символы и архетипы отлично «работают» в современном мире и понятны, в силу своей общераспространенности и древности, не только в Сибири, но и в Америке, Африке, Австралии и т. д. Даже в искусстве нынешнего Суздаля, в центре России, видишь на многих картинах местных художников всевозможные тотемические знаки, фигуры скальной живописи, палеолитических «венер» и сцены охоты на доисторических животных (Шурыгин, Весёлкин).
Игорь Черноглазов, как мастер мудрый и тонкий, не берёт готовые мотивы и не занимается однообразным их цитированием. Обращение к древности для него − акт глубокого осмысления современности с выходом в будущее, акт самосознания.
Это для него и продолжение того синтеза культур, который он открыл для себя, учась в ташкентском художественном институте − я имею в виду искусство Гандхары, то есть тех азиатских территорий, которые эллинизировал Александр Македонский и которые, вместе с тем, впитали в себя и влияние искусства Дальнего Востока. Поэтому все произведения И.Черноглазова, и в особенности «атлантидный» цикл, следует рассматривать в двух и более плоскостях − как искусство Европы, а также как искусство Азии, но это, в первую очередь, искусство того загадочного острова или континента, который, согласно Платону, исчез в волнах Понта.
Произведения Черноглазова в этом цикле похожи на палеообъекты. Это своеобразные таинственные «находки» искусства исчезнувших цивилизаций, одновременно чужого и чем-то близкого. А их функциональность (футляр для часов, песочные часы и т. д.) вписывает их в современный мир на правах вещей, оставленных «на память». Они как бы связывают нас с прошлым, придуманным скульптором, и задают масштаб и глубину восприятия жизни. Эта псевдоистория, выдуманная глубина подобна бесконечности, отражающейся в двух параллельных зеркалах. Казалось бы, что может быть неустойчивее этого миражного коридора зеркал: чуть сдвинешь одно из них − и бесконечность исчезла. Но на этом «чуть-чуть» держится многое в искусстве Черноглазова. И эта тонкость отсылки к мифической прародине и пракультуре придаёт его произведениям удивительную устойчивость и резистентность в современной подчас агрессивной среде. Жизненные обстоятельства не всегда благоприятствовали этому художнику. Его творчество было ответом на вызовы времени, ответом часто буквальным («Поверженный воин», существующий в массе вариантов), а подчас и иносказательным, в виде некоего потайного слова или пароля. И это тайное слово лучше всего выражается в его «атлантидном» цикле. Не стоит конкретно объяснять каждое из этих произведений и сопоставлять их с конкретными жизненными ситуациями художника. Несчастья хотя и индивидуальны, но всё же поддаются типизации. В скульптурах Черноглазова зритель увидит типичное, сказанное древним языком исчезнувших представлений и форм. Может быть, кому-то его бронзы покажутся слишком обыкновенными, тогда стоит напомнить, что они всё же «атлантидные» и чужое в них существеннее и важнее. Их немногочисленность не позволяет выявить в них нечто общее, понять их общий «язык». Да они и не «говорят», а лишь напоминают и указывают, причем указывают не на объект, а указывают направление, куда следует смотреть. Конечно, их можно, как и любую другую «древность», многообразно и конкретно интерпретировать (это заложено в их сути палеообъектов). Однако важнее видеть в них свидетельства той духовности, которая дала жизненный толчок всей Античности и, следовательно, современной цивилизации. Черноглазову удалось, пусть и фрагментарно, создать прообразы нашей забытой прародины. И черпает этот скульптор из колодца прошлого. А он глубок («Tief ist der Brunnen der Vergangenheit» − этими словами Томас Манн начинает «Иосифа и его братьев»).
----------------------------
Другие работы скульптора см.: http://www.library.vladimir.ru/parts/srk/chern/chia.htm
Подобно тому, как находимые время от времени палеообъекты − древнейшие материальные свидетельства-артефакты некогда существовавших цивилизаций (к примеру, нечто вроде батарейки, найденной в пластах каменного угля и обладающей мощностью, сравнимой с мощностью авиалайнера) − привлекают к себе всё более пристальное внимание исследователей, тема древнейших культур всё чаще попадает в сферу интереса художников и всё шире проявляется в современном изобразительном искусстве. Всё наиболее интересное искусство Сибири ныне прирастает дохристианскими изобразительными мотивами местных древних народов. И − удивительное дело − используемые современными художниками древнейшие символы и архетипы отлично «работают» в современном мире и понятны, в силу своей общераспространенности и древности, не только в Сибири, но и в Америке, Африке, Австралии и т. д. Даже в искусстве нынешнего Суздаля, в центре России, видишь на многих картинах местных художников всевозможные тотемические знаки, фигуры скальной живописи, палеолитических «венер» и сцены охоты на доисторических животных (Шурыгин, Весёлкин).
Игорь Черноглазов, как мастер мудрый и тонкий, не берёт готовые мотивы и не занимается однообразным их цитированием. Обращение к древности для него − акт глубокого осмысления современности с выходом в будущее, акт самосознания.
Это для него и продолжение того синтеза культур, который он открыл для себя, учась в ташкентском художественном институте − я имею в виду искусство Гандхары, то есть тех азиатских территорий, которые эллинизировал Александр Македонский и которые, вместе с тем, впитали в себя и влияние искусства Дальнего Востока. Поэтому все произведения И.Черноглазова, и в особенности «атлантидный» цикл, следует рассматривать в двух и более плоскостях − как искусство Европы, а также как искусство Азии, но это, в первую очередь, искусство того загадочного острова или континента, который, согласно Платону, исчез в волнах Понта.
Произведения Черноглазова в этом цикле похожи на палеообъекты. Это своеобразные таинственные «находки» искусства исчезнувших цивилизаций, одновременно чужого и чем-то близкого. А их функциональность (футляр для часов, песочные часы и т. д.) вписывает их в современный мир на правах вещей, оставленных «на память». Они как бы связывают нас с прошлым, придуманным скульптором, и задают масштаб и глубину восприятия жизни. Эта псевдоистория, выдуманная глубина подобна бесконечности, отражающейся в двух параллельных зеркалах. Казалось бы, что может быть неустойчивее этого миражного коридора зеркал: чуть сдвинешь одно из них − и бесконечность исчезла. Но на этом «чуть-чуть» держится многое в искусстве Черноглазова. И эта тонкость отсылки к мифической прародине и пракультуре придаёт его произведениям удивительную устойчивость и резистентность в современной подчас агрессивной среде. Жизненные обстоятельства не всегда благоприятствовали этому художнику. Его творчество было ответом на вызовы времени, ответом часто буквальным («Поверженный воин», существующий в массе вариантов), а подчас и иносказательным, в виде некоего потайного слова или пароля. И это тайное слово лучше всего выражается в его «атлантидном» цикле. Не стоит конкретно объяснять каждое из этих произведений и сопоставлять их с конкретными жизненными ситуациями художника. Несчастья хотя и индивидуальны, но всё же поддаются типизации. В скульптурах Черноглазова зритель увидит типичное, сказанное древним языком исчезнувших представлений и форм. Может быть, кому-то его бронзы покажутся слишком обыкновенными, тогда стоит напомнить, что они всё же «атлантидные» и чужое в них существеннее и важнее. Их немногочисленность не позволяет выявить в них нечто общее, понять их общий «язык». Да они и не «говорят», а лишь напоминают и указывают, причем указывают не на объект, а указывают направление, куда следует смотреть. Конечно, их можно, как и любую другую «древность», многообразно и конкретно интерпретировать (это заложено в их сути палеообъектов). Однако важнее видеть в них свидетельства той духовности, которая дала жизненный толчок всей Античности и, следовательно, современной цивилизации. Черноглазову удалось, пусть и фрагментарно, создать прообразы нашей забытой прародины. И черпает этот скульптор из колодца прошлого. А он глубок («Tief ist der Brunnen der Vergangenheit» − этими словами Томас Манн начинает «Иосифа и его братьев»).
----------------------------
Другие работы скульптора см.: http://www.library.vladimir.ru/parts/srk/chern/chia.htm
Всего комментариев 0
