бродский как зеркало русского провинциализма

Нерв, суть, стержень, экзистенция, квинтэссенция Бродского – провинциализм. Точнее – идеология, мироощущение и мировоззрение провинциализма.

Бродский – больше чем поэт. Он лидер и идеолог целого направления в современной культуре – провинциализма.

Собственно, тот факт, что он родился в провинциальном городе Ленинграде, говорит сам за себя. И даже можно было бы не продолжать.

Для культурного москвича невозможно представить более провинциального города, воплотившего в себе всю идеологию провинциализма, чем «Питер».

Ленинград превратился в безнадежно отстойную провинцию как только потерял статус столицы. Деградировал мгновенно, не продержался и нескольких месяцев.

Бродский и команда единомышленников из его поколения поняли, в какой помойке оказались. Поэтому поставили перед собой задачу превратить собственную ущербность и уебищность в торжество Нобелевской премии.

Команда Бродского прекрасно представляла, что существует огромное непаханое поле – безбрежная помойка-супердержава – от Калининграда через Киев, Азию и до Владивостока. Ненавистным пятном, которое невозможно было вывести, смотрелась «столица», где в отличие от стального небытия вовсю бурлила интеллектуально-метафизическая жизнь.

Бродский понимал, что соваться в Москву, а тем более ее покорять для поэта его уровня – бессмысленно. Мальчику из провинции не по зубам столичные зубры. Культурное пространство Москвы плотно оккупировали нешуточные гении. От Губанова, Мамлеева, Зверева, Холина, Сапгира, Рабина, Лимонова до Гладилина-Аксенова-Евтушенко. Далее – везде и повсюду, в каждой квартире (подвале, на чердаке, в котельной, лифтерской) – по пророку, причем не с провинциальным, а со столичным менталитетом. Бродский отдавал себе отчет, что он далеко не Суворов, чтобы брать неприступные крепости.

Различия между идеологией столичной (в том числе и культурной) жизни и провинциальной были кричащими, вопиющими. Обе культуры разделяла бездна. Особенно что касается современной культуры. В Питере вообще понятия не имели, кто такой Мамлеев. Да и вообще ни о чем не имели понятия. Зато появилась перспектива беспроигрышно сыграть на «противоречиях» и «разнице в ценах» – самим став квинтэссенцией, сутью, солью провинциальной культуры. Снять с нее все сливки и войти в историю как создатели провинциальной культуры высшей пробы.

Для команды Бродского не было других вариантов, как проделать поистине титаническую работу, идеологически прибрав к рукам все, что не Москва – проще говоря провинцию, стать лидером периферии, обобщить и возвести в абсолют идеологию второсортности, провозгласить себя знаменем и вождем маргиналов, но – с дерзкой ориентацией на Нобелевку.

Сказано – сделано.

Бродский как прирожденный бухгалтер сел и просчитал, что и как надо писать и делать, чтобы СТАТЬ (ИМЕТЬ ПРАВО ПОЗИЦИОНИРОВАТЬ СЕБЯ) как идеолога, альтернативного московскому авангарду.

Вся деятельность Бродского и его окружения – мучительная «работа» над собственными комплексами, над превращением своих недостатков в ослепительные достоинства.

Понятно, что Москва всегда была слаба в отношении интеллекта. Ну какие из нас «интеллектуалы». Тем более – в 60-е – 70-е годы. Мы были – шаманами, обличителями, глашатаями, пророками, юродивыми.

Бродский понял, что для победы необходимо всего лишь противопоставить столичному иррационализму – строгий классический рационализм «провинции», облаченный в форму «ритмизированной, зомбирующей эрудиции» решительно во всех областях знаний – как бесконечной постмодернистской игры словами, образами, понятиями, категориями, смыслами. Этакий постмодернистский нон-стоп.

Пипл схавает, потому что учительница литературы из Рязани, прочитав Губанова или Мамлеева, не спит по ночам. Поэтому целесообразнее предложить ей умную, полную метафор, но абсолютно дистилированную «буржуазную» поэзию.

Гениальное изобретение Бродского стало идеальной наживкой для ущербной части «интеллектуалов» – кому не по силам читать «страшное», а больше нравится разгадывать «ребусы» и «кроссворды».

Чем предложить друзьям скрасить досуг, препарируя чей-то бесхозный труп или на худой конец заняться групповым сексом с приглашенными бомжами, куда «этичнее» и пристойнее поиграть в головоломки типа кубиков Рубика.

Главное – совершенно стерильно и безопасно для женской и детской психики и заодно создает имитацию умственной деятельности.

Объясню популярно. Сегодня место Бродского полноправно занимает Д.Быков. Абсолютно равный и единосущный ему литературный деятель по всем ипостасям. Разве что «его» Нобелевка досталась Бродскому. Однако никто не сомневается, что он получит миллион других премий, которые в конце концов уравновесят чашу весов.

Михаила Шемякина тоже можно смело назвать Бродским в изобразительном искусстве.

Кстати, необъяснимая тяга и любовь Бродского к Венеции объясняется именно его неистребимым, животным, генетическим провинциализмом. Мэтру было неуютно в продвинутой Америке, и при малейшей возможности он предпочитал «передохнуть» в близкой его сердцу провинции. К тому времени, как Бродский приехал в Венецию, она превратилась в едва ли не в самое жалкое европейское захолустье. Более отстойного «бывшего» города в Европе невозможно представить. Естественно, пристрастием к Венеции Бродский в очередной раз дал понять, что он – певец и идеолог ПРОВИНЦИИ, причем предпочитающий ее наиболее убогие воплощения. В страсти Бродского к Венеции воплотился его комплекс провинциала, панически боящегося столиц с их бурной культурно-художественной жизнью.

Даже, как мне рассказывали, похоронили Великого Поэта на какой-то помойке, чему он был заранее безмерно рад.

Подвиг Бродского в том, что в своем творчестве он обобщил и аккумулировал всю квинтэссенцию провинциального мышления, представленного в современной культуре, ОПРАВДАЛ СУЩЕСТВОВАНИЕ ИДЕОЛОГИИ ПРОВИНЦИАЛИЗМА, наделил ее максимальным величием и блеском интеллекта и в конце концов получил за верность служению идее и выполненной задачи Нобелевскую премию.

Его современникам – столичным жителям – Нобелевку не дали – опять же из соображений все той же довлеющей над всеми нами политкорректности – мол, гуманитарнее будет отметить гения из провинции, а столица – как всегда подождет. В Москве и без того все гении на виду. Куда они денутся, купаясь в лучах славы и успеха без всяких Нобелевок. Гуманнее будет отметить и наградить кого-нибудь «из трущоб».