|
|||||||
| Купряшин Игорь Иванович (1934-1977), категория 3 А | |||
| Произведения Игоря Ивановича Купряшина (1934 – 1977) в музейном собрании занимают особое место. После внезапной кончины Игоря друзья Купряшина образовали комиссию по творческому наследию художника. В эту комиссию вошли сотрудники музея, в собрании которого к моменту его смерти были уже три картины художника. Надо отметить, что двое из сотрудниц, Галина Зеленская и Лариса Черненилова, знали Игоря еще с университетских пор. Лариса жила в комнате в общежитии МГУ, в которой студентами – искусствоведами в начале 1970-х гг. была устроена выставка работ Купряшина Комиссия по наследию явилась также инициатором персональной выставки Купряшина, которая состоялась в 1978 году в зале МОСХа на Беговой. (Игорь страстно мечтал о персональной выставке, об этом можно судить по его письмам, но при жизни его мечте не удалось осуществиться). До выставки все творческое наследие временно хранилось в музее «Новый Иерусалим» (в то время музей носил название Московского областного краеведческого). После выставки музей принимал деятельное участие в передаче работ художника в собрания музеев страны, лучшие, программные произведения Купряшина попали в Третьяковскую галерею и Русский музей. Являясь хранителем значительной части творческого наследия художника, музей «Новый Иерусалим» регулярно проводит его выставки, считая своим долгом хранить память о нем. Статьи о И. Купряшине Вячеслав Павлов - "Слово об Игоре Купряшине" Голос памяти умолк. Упали земные ризы. Время прошло и Прошли житейские страсти. Остались вещи: то есть то, что теперь мы воспринимаем среди других страстей и в другом времени. То, что ранее казалось раздражительным и, как бы вызывало сопротивление, сейчас воспринимается как классическая и завершённая величина. Прежде всего, это относится к его самым поэтическим и глубоким замыслам. Всё, что казалось уклонением и метанием, рядом с этими вещами померкло и имеет чисто биографический смысл, не вырывающийся в круг высокой пластики. О Купряшине мы можем теперь говорить как о поэте, причём поэте трагического звучания. Эта поэтическая черта сейчас стала совершенно очевидной. Если раньше его «мальчики» воспринимались скорее как одухотворённая попытка освоения живописного пространства, то теперь, под всей этой лёгкостью обнаружился пепел. Это пепельное звучание принесло хрупкую красоту в его холсты и теперь воспринимается как чистый стиль, как высокий стиль художника Игоря Купряшина. Всегда задаются вопросом, а, собственно, почему при жизни творчество художника воспринималось людьми, далеко не бесчувственными и зоркими, как какое-то окололитературное упражнение, как некая блажь, находящаяся за порогом большой живописи. И, действительно, он как художник со стороны выглядел несколько необычно. Первое и самое яркое ощущение от Игоря, было то, что не примыкал (в творчестве) ни к какой группе. Он не был ни среди людей занимавшихся формотворчеством , ни среди тех, кто приспосабливал натуралистический иллюзианизм к новым идеям . И, вместе с тем, все эти признаки и формотворчества и блуждания среди иллюзорных пропастей очевидны в его холстах. На них всё время натыкаешся и они подчас и теперь раздражают. И, по всей вероятности, эти пассы и вызывали у многих его современников ощущение того, что художник как бы смеётся над ними. Он как бы не обращает серьёзного внимания на те проблемы, которые их занимают. Как уже упоминалось, его невозможно было приписать к какому-нибудь кругу художников или направлению тогдашненго искусства. Вроде есть признаки и , вместе с тем, они какие- то вялые и явно затушёванные. И даже в этих вялых признаках не наблюдается последовательности. И тут вспоминается одна очень характерная черта Игоря, черта чисто человеческая: эта постоянная игра в таинственность, попытка ускользнуть, попытка скрыть подлинное движение или страсть навести на какой-то ложный след и направить по нему любопытствующие взоры. Причём, это качество также органично прослеживается и в его творчестве. Подлинные чувства скрыты глубоко и столько усилий приложено, чтобы их скрыть, что даже острый взор их не скоро обнаруживает. И когда в них вживается, то вся эта лёгкая бутафория исчезает и становится просто обёрткой, в которой был спрятана драгоценность. Так что вся трепетность его творчества и порождала те драгоценности, свидетелями которых мы и являемся. Так, что же такое те обёртки, в которых заворачивал Игорь свои мечты и грёзы. Это как бы ожоги от сторонних чувств и идей, как бы агрессивная среда, от которой он прятал свои сокровища. Поэтому он всё время, наряду со своими потаёнными мыслями, выставлял обманки, даже пытался придавать им серьёзный вид. Внешне это выражалось в постоянной тяжбе между иллюзионизмом и стилизаторством, и всё это погружало Игоря и его творчество в изоляцию и создавало те фальшивые ориентиры, что сбивали людей довольно опытных с толку. Но, да Бог с ними, с этими опытными людьми. Важно другое, возникшее из одиноких мук художника, ни с чем не сравнимого потока образов,- воплотилось и обрело вечную жизнь ,- жизнь теперь уже открытую многим. Мир мальчиков, деревьев, грифонов, мир нарождавшегося катка - всё это несёт затаённый трепет и самую чистую гармонию. Всё это перестало быть холстом, краской, перспективой, облаками, фигурами, тенями, а стало частью пластического сознания, сознания всего человечества. Нет реальности предметов, нет пагубной прозы и тяжести жизни. Есть только прозрачная жизнь духа,- духа русского художника Игоря Ивановича Купряшина. И, последнее. Жизнь по-разному расставляет оценки. Эти оценки постоянно меняются. И если к ним прислушиваться и пытаться уловить смысл этих оценок, то можно совершенно отвыкнуть от бесшумного величия вечности. И отвыкнуть от этого, перестать замечать возвышенную жизнь природы; её божественной тайны, среди которых живёт и искусство. И в минуты затаённой радости, когда ты вспоминаешь о тайнах и душа твоя обретает желание дальнейшей жизни и счастья- наступает полнота ощущения красоты, красоты неба. И тогда, среди сумеречного пространства русского пути, среди таких ясных звёзд, светит нам тёплая и красивая звезда Игоря Купряшина. Вячеслав Павлов, художник 20 октября 1991 г. Любовь Юрова - "Свет незримого мира" … Понял я, что наша свобода Только Оттуда бьющий свет… Н. Гумилев Мир чистой, поэтической грёзы, созданной Игорем Купряшиным, - совершенно особое явление в нашем искусстве 1960-1970, не связанное ни с публицистичностью «сурового стиля», ни с ниспровергающим пафосом «бульдозерного» искусства. Может быть поэтому имя Купряшина известно лишь узкому кругу художников и знатоков. Это искусство свободно и органично, оно естественное порождение личности художника, цельной и артистичной, одарённый и поэтическим, и музыкальным талантами. Купряшин по натуре был путешественником, «очарованным странником», предпочитавшим элементарному жизнеустройству независимость. Его влекли тайны искусства. Восторженное преклонение перед красотой мира, самозабвенная преданность искусству, почти чистосердечие соединялись у Купряшина с глубиной, смелостью и оригинальностью мышления. Его творческий путь недолог – всего два десятилетия. Первое, после окончания Института им. Сурикова(1958)- время поисков и экспериментов. В каждом цикле-«Паланга», «Крым», «Средняя Азия», в каждом портрете- новые решения: художника интересует взаимообусловленность смысловых и конструктивных элементов изображения. Обретение себя, своего образа мира, своего пути в искусстве произошло в конце 1960-х годов: поездки на русский Север совпали с работой над новеллами о творчестве А. Рябушкина, И. Левитана и П. Кузнецова и знакомством с Павлом Кузнецовым и В. Е. Борисовым- Мусатовым. Приобщение к философско-созерцательной традиции русского искусства произошло вживую, как событие личной судьбы. Первая картина из серии « Север» -«Утро» («Пределы») возникла как озарение. В ней воплотилась суть русского восприятия мира: полёт, растворение в бескрайних «осиянных светом» небесах- естественное состояние души, божественный дар свободы – воплощены в мотиве «мальчика-свечи»- мальчика, стоящего на столбике и смотрящего ввысь. Мотив, освящённый традицией со времён романтизма(«Мальчики» А. Иванова, К. Петрова- Водкина, А. Матвеева), и совершенно новый: искусство не знало взгляда в небо…и пейзаж, и фигуры лишены конкретности, это мир мечты, поэтическая грёза о гармонии жизни, миф, вбирающий все идеальные искания русской культуры. Почти акварельная трепетность живописи, тонкость и песенная мелодичность цветовой нюансировки рождают сокровенный, молитвенный настрой… Созданные в 1971 году картины «Деревня Пожарище» и «Костры» развивают тему «Утра», образуя музыкальный триптих. «Пожарище» - метафора творчества. Картина подобна величественному хоралу, в её расплавленном пространстве слиты небеса и земная твердь, созидание и разрушение, прошлое и будущее, вознесение и исчезновение… Элегический строй «Костров» и близких им «Мальчиков на качелях» (1977) таит ощущение бренности бытия, но это лишь усиливает связь человека и неба, делает её окончательной и абсолютной. В последние годы жизни творчество И. Купряшина приобретает всё более визионерский характер. Романтическая идея двоемирия – мира реальности и мира мечты- воплощается в мотивах отражения(«Автопортрет»), водоёма. Две картины стоят в конце творческого пути художника: «Глубокая вода или Остров затопленных грифонов»- мир, обещанный нашей душе с остановившимся временем, где увядание лишь отражение цветения, и дерево- остров населено людьми-птицами, подобными лучам света… «Каток в Старой Ладоге» - мир данный: ледяная гробница с карнавальной суетой на её поверхности и поднимающимся из-за горизонта светилом –остовом главы храма. Без креста… Любовь Юрова, зам. директора по научной работе Ярославского художественного музея. 2002 г. Людмила Денисова - "Памяти художника"(к выставке Купряшина в "Новом Иерусалиме") Выставка произведений Игоря Ивановича Купряшина (1934- 1977) создана к 25- летию смерти художника. Это далеко не первая выставка мастера в Историко- архитектурном и художественном музее «Новый Иерусалим», в фондах которого хранится более сорока произведений масляной живописи художника и примерно полсотни рисунков и акварелей. Помимо «Нового Иерусалима», картины художника представлены в собраниях Государственной Третьяковской галереи, Русского музея (С.-Петербург), Ярославского художественного музея, Архангельского музея изобразительных искусств, в Каракалпакском художественном музее (Нукус). В основу данной выставки легли произведения из Новоиерусалимского собрания. Они позволяют представить творчество художника во всех его периодах (от конца 1950- начала 1960- гг. ) до последних так и оставшихся незавершенных замыслов (Каток в Старой Ладоге). Существенно дополняют экспозицию полотна мастера, предоставленные на выставку Государственной Третьяковской галереей и Ярославским художественным музеем. Сейчас, когда прошло уже четверть века, как художника не стало, и давно уже нет страны, в которой он жил, путь Купряшина кажется лёгким и бесконфликтным. Он так естественно приобщился к традициям русского романтического, философско - созерцательного искусства, что кажется прямыми его учителями были мастера начала 20 столетия В. Борисов-Мусатов и П. Кузнецов, и не было необходимости в преодолении уроков, так называемого соцреализма, которые он получал в Суриковском институте (1952- 1958, мастерская П. Соколова - Скаля). Главная учёба Купряшина заключалась в приобщении его к мировой культуре, в знакомстве с творчеством любимых художников, среди которых, кроме Кузнецова и Борисова - Мусатова, были Гейнсборо, Тёрнер, Матвеев, Сомов, Левитан, Рябушкин, Сорока. Но при всём значении культурологической составляющей творчества Купряшина и обобщённости его полотен первоначальные импульсы для его замыслов всегда исходили из непосредственных впечатлений. Купряшин принадлежал к породе странников. Средняя Азия, Крым, Прибалтика, Таруса, Трускавец,- вот далеко не полный перечень излюбленных мест его поездок, из которых он вынес многое для своих творческих открытий. Но главные открытия мастера и тематические и формальные связаны с его поездками на русский Север. Из впечатлений от реального бескрайнего пространства и также реально увиденного мотива мальчиков, стоящих на столбиках, он создал идеальный «осиянный светом» мир своих полотен. В этом мире небеса и земная твердь слиты воедино, в нем царит свобода, и нет того порой мучительного противоречия между духом и плотью. Романтическое миросозерцание делало Игоря Купряшина фигурой достаточно обособленной в советском искусстве 1960- 1970-хх. Но в контексте русского искусства художник не одинок. Его творчество имеет под собой прочные корни и своих продолжателей. И сама идея причастности с духовному миру, устремлённости вверх - к небесам, хочется надеется, будет всегда близка нашему национальному сознанию. Свидетельством этого является тот факт, что у Игоря Купряшина есть свой постоянный зритель. Увидевший раз его произведения на выставках, он ждёт новых встреч с работами художника и музей рад предоставить этому благодарному зрителю такую возможность. Людмила Денисова, заведующая художественным отделом музея "Новый Иерусалим". 2002 г. |
|||
|
|
|
Часовой пояс GMT +3, время: 00:56.
Powered by vBulletin® Version 3.8.3
Copyright ©2000 - 2025, Jelsoft Enterprises Ltd.
Copyright ©2000 - 2025, Jelsoft Enterprises Ltd.