Товарищество южнорусских художников

[Вивьен]

Надпись на обороте фотографии:
Бабушка с внуком Владимиром, 1897 г.
Сентябрь 12 день, Володе 1 год и 1 месяц.
Глядя на этого малыша, сложно представить, что перед нами - зять К.К. Костанди, связующее звено между яркими представителями южно-русской школы и послевоенными художниками Одессы - Володечка Синицкий. Фото из моего личного архива, показываю впервые.

[Вивьен]

Как почти все одесские художники, Буковецкий закончил Одесскую рисовальную школу, поступил в Академию художеств, но вскоре оставил ее и отправился завершать образование в Париж и Мюнхен. В Одессу он вернулся в 1891 г. и с этих пор постоянно участвовал в выставках южнорусских художников, а в 1894 г. вместе с Нилусом стал автором устава Товарищества. Достаточно состоятельный, Буковецкий не был связан необходимостью работать на заказ или преподавать, мало того, иногда выступал в роли мецената. Так, выпуск юбилейного каталога V выставки ТЮРХ был осуществлен на его средства.

В 1919 г. Буковецкий в своем доме на Княжеской, 27 открыл художественную студию, правда, недолго просуществовавшую.
В 20-е гг. он стал одним из инициаторов создания художественного общества им. К. Костанди. А с 1937 г. начал преподавать в Одесском художественном училище. Он написал сотни портретов своих сограждан, так что его можно по праву считать портретистом всей Одессы.

Любопытные воспоминания о Буковецком оставила
В.Н. Муромцева-Бунина (Жизнь Бунина. Беседы с памятью. - М.,1989).

Читать дальше... 

1898
"С этого года у него (И.А. Бунина) возникает дружба с одесскими художниками , которые в 1890 году образовали "Товарищество южнорусских художников "; самым чтимым из них был Костанди.

Начал он бывать на обедах Буковецкого, который, будучи состоятельным человеком, устраивал пиршества, но приглашал только мужчин. Обеды были еженедельно, по четвергам. На них бывало весело, шумно, непринужденно; стол у Буковецкого отличался тонкостью и своеобразием, - рыба подавалась до супа. Буковецкий, изысканный человек, умный, с большим вкусом, старался быть во всем изящным. Он писал портреты. Одна его вещь была приобретена Третьяковской галереей ("У богатого родственника". 1891. Приобретена П.М. Третьяковым в 1892 г. у автора).

1902
" Бывал он (И.А. Бунин) на собраниях художников. Буковецкий был женат, жил он в своем прелестном особняке на Княжеской и не так часто принимал своих друзей и приятелей. Художники же решили продолжать свои "четверги" и собираться по этим дням в ресторане. Они выбрали ресторан Доди, там во втором этаже был большой отдельный кабинет, где стоял во всю длину комнаты стол. Они раскладывали на нем во всю длину свои альбомы и рисовали друг друга, тут же им подавали ужин, обильный, с большим количеством вина, каждый платил за себя.

Заузе садился за пьянино. Нилус с Куровским часто пели дуэты, оба были музыканты, у обоих были приятные голоса. Бунин рассказывал, представлял всех в лицах, а иногда, когда бывало особенно оживленно и весело, плясал. Каждый проявлял свое дарование. Женщин приглашали редко. Жен одесситов никогда, но приезжих иногда допускали. Я бывала на этих ужинах, когда мы гостили в Одессе, - всякое наше путешествие, куда бы мы ни держали путь, начиналось и кончалось Одессой. Все участники "четвергов" горячо любили эти дружеские сборища.

1909
" Буковецкий был выше среднего роста, изящный, в меру худой, с правильными чертами лица, с волнистыми каштановыми волосами. Он обладал очень хрупким здоровьем, в молодости страдал сильнейшими мигренями и пролеживал в темной комнате по несколько дней сряду. Это был человек с большим вкусом и с причудами, со строгим распределением дня. Он года два тому назад пережил тяжелую драму: жена разошлась с ним и вышла замуж за его родного племянника. (Федоров в романе "Природа" взял его прототипом главного героя и предсказал развод.) Теперь он жил один, но все свободное время от работы и всяких личных дел - свои досуги - он делил с Петром Александровичем Нилусом, с которым жил в самой нежной дружбе.

Кроме писания портретов и ежедневной игры на рояле по вечерам, Буковецкий ничем больше не занимался (Петр Александрович Нилус вел все его дела). У него на самом верху дома была прекрасная мастерская, устланная коврами, с удобной мебелью и огромным окном над тахтой. В этой студии было много икон, которые он собирал, - весь их кружок увлекался антикварством.

Буковецкий, "враг вообще всех одесских жен", ставивший очень высоко дружбу, устраивавший мужские обеды по воскресеньям, оказал мне внимание. Говорил он немного, кратко, но метко. Мы проехали по самым лучшим улицам Одессы через Маразлиевскую и по Французскому бульвару к морю. Вышли из экипажа, немного прогулялись. Все было чинно, по заранее обдуманной программе. Потом отправились обедать на Княжескую, где у Буковецкого был доходный дом, а для себя он выстроил особняк в два этажа, с большим вкусом и удобствами.

Подъехав к нему, мы вошли в высокие двери парадного входа. Меня поразил вестибюль: на стене висело огромное панно в зеленых тонах. Тут же стоял длинный загибающийся диван, перед ним - стол с высокой лампой.

Хозяин повел нас наверх по широкой лестнице с красивыми деревянными темно-коричневыми перилами. Двухэтажный особняк Буковецкого внутри был весь обшит темным деревом. С просторной площадки небольшая дверь вела на балкон, рядом находилась уютная гостиная и огромная мастерская - почти во всю стену окно на север - с мольбертами, подрамниками и несколькими портретами. В этом особняке была и картинная галерея с произведениями хозяина и местных художников. Больше всего было этюдов. Но я не успела в этот раз ознакомиться с картинами.

Все комнаты были очень высоки и просторны. Мы спустились вниз, и Буковецкий показал мне свой кабинет и спальню. Мне и в голову не пришло, что в этих комнатах мы будем жить лет через десять.

1910
"В Одессе было жить приятно. Встречались с художниками. Они по-прежнему устраивали три раза в неделю "мальчишники": воскресенье - у Буковецкого, четверг - в ресторане Доди, а по субботам - у кого- нибудь из друзей из кружка. Там тогда могла присутствовать и хозяйка дома. Меня это уже меньше возмущало, может быть, потому что я была больше занята: принялась за французский язык, надеялась заняться переводами и ходила на сеансы к Буковецкому, - он писал меня в бархатном пальто и меховой шапочке (снимок с верхней части портрета у меня имеется). (Портрет находится в Орле, в музее И.С. Тургенева).

Сеансы были трудные, приходилось подолгу стоять, но с Буковецким было всегда интересно. Он умел занимать свою натуру, и это не мешало ему писать.

Он метко характеризовал своих друзей и знакомых. Про свои отношения с Нилусом сказал:
- Мы ведь связаны очень длинной цепью и можем временами далеко удаляться друг от друга, но ее никогда не разорвем. Так нужно и в семейной жизни - не мешать друг другу, а побегав, возвращаться домой".

Буковецким была собрана обширная коллекция живописи, значительную часть которой составляли работы южнорусских художников. Любопытные сведения о составе этой коллекции содержит заметка художественного критика Золотова в газете "Одесский листок"
от 17 октября 1916 года: - "Небезынтересно сказать также несколько слов о мастерской Е.И. Буковецкого, которая в то же время представляет собой ценную галерею картин. Это одно из богатейших частных собраний картин в Одессе.
К сожалению, широкой публике посещение этой галереи недоступно.
В этой галерее собраны лучшие образцы французского новейшего искусства; немало здесь также произведений и русских мастеров.
Среди картин французских художников здесь можно увидеть картины Аман-Жана, Таулова (Таулоу), И. Адлер, Мориса; из русских: эскиз (вариант) известной картины Поленова "Христос и грешница", Серова, Ап. Васнецова, Репина (портрет Ап. Васнецова), Дворникова, Костанди и друг. Много картин старинных мастеров XVI, XVII и XVIII веков. Собраны Е.И. Буковецким не только картины, но и весьма ценная итальянская керамика XVII столетия, представляющая большой интерес в смысле формы и сочетания красок; затем образцы японского искусства, а также древнегреческие вазы. Есть небольшие собрания старинных гравюр и большой художественной ценности гобелены".

После смерти Костанди в 1921 г. был учрежден комитет по увековечиванию памяти художника.
Предложение Буковецкого об организации Общества им. К.К. Костанди было поддержано учениками и друзьями Кириака Константиновича. Благодаря стараниям этого комитета через год на могиле покойного был сооружен памятник. Это простой цоколь из серого полированного гранита, поставленный на гранитных ступеньках, а сверху на нем привинчена четырьмя медными болтами полированная доска из белого мрамора с краткой надписью: "Академик живописи Кириак Константинович Костанди 1852 - 1921".

На нашем Втором Христианском кладбище, с левой стороны от храма, рядом друг с другом лежат теперь бывшие друзья-художники, учителя и ученики, одни из самых ярких представителей и основателей южнорусской школы.

[раскатов]

Сообщение от Вивьен

Буковецкий Е.И. - в первом ряду, третий слева, а Товарищество в Одессе находилось по адресу Каретный переулок., 15, кв. 7.

1898 году Иван Алексеевич Бунин приехал в Одессу в 1898 году, где и познакомился с друзьями-художниками, членами “Товарищества южнорусских художников”. Подружился с портретистом Евгением Иосифовичем Буковецким, который устраивал в своем доме “Четверги”, посещали их только мужчины. Вера Николаевна Муромцева, вторая жена Ивана Алексеевича, вспоминала: “Буковицкий, изысканный человек, умный, с большим вкусом, старался быть во всем изящным… Буни¬нну нравился его ум, оригинальность суждений, меткость слов”. Бывал на “Четвергах” и Петр Александрович Нилус : “Художник и писатель, первоклассный колорист, талантливый поэт, тонкий знаток музыки”. Эти четверги посещали и братья Костанди, и Николай Дмитриевич Кузнецов. Художник Заузе, будучи музыкально одаренным человекам, на стихи Бунина написал романс “Отошли закаты на далекий север”. По словам Веры Николаевны “Иван Алексеевич его просто любил”. Приходил Тит Яковлевич Дворников , которого Бунин ценил, как художника, был и Борис Исаакович Эгиз, “маленький и трогательный, необыкновенно гостеприимный караим”. После женитьбы Буковецкого (1902 г.) “Четверги” стали устраивать в ресторане “Доди”. Выделял Иван Алексеевич и Владимира Павловича Куровского (1869 -1915), художника, члена ЮРХО , хранителя Одесского музея. Бунин говорило нем: “редкий человек по душевному восприятию и особому пониманию жизни. С ним всегда было интересно”. ¬Узнав о самоубийстве Владимира Павловича Куровского, Бунин пишет стихи “Памяти друга” (датировано 12 августа 1916 года)
…Те радости и муки без причин.
Та сладостная боль соприкасанья
Душой со всем живущим, что один
Ты разделял со мною — нет названья,
Нет имени для них, — и до седин
Я донесу порывы воссозданья
Своей любви, своих плененных сил.
А ты их вольной смертью погасил…

[Вивьен]

Сообщение от раскатов

После женитьбы Буковецкого (1902 г.) “Четверги” стали устраивать в ресторане “Доди”

Жена была почти на 20 лет младше Буковецкого, у них родилась дочка Ира.
Еще до революции жена с другим мужчиной и с ребенком эммигрировали во Францию, забрав с собой несколько портретов (автопортрет Буковецкого, портрет жены, портрет дочки и еще несколько работ). Нилус потом писал Буковецкому, что видел его дочь, что она уже взрослая и учится в Сорбонне, и у нее глаза Буковецкого. Сам Евгений Осипович очень страдал после отъезда первой жены.
Затем дочь Ирина уехала в Канаду, а после ее смерти пришло письмо о том, что портреты, вывезенные до революции вернутся в Одессу. Такова ее воля.

[Вивьен]

Обратите внимание, как за 50 лет изменился пейзаж мыса Большого фонтана. Да и сам мыс изменил свои очертания.
Фотография № 1 - работа Синицкого В.М. 1956 г., которая находится в одесском музее из сообщения Tana №14.
Фотография № 2 - мыс Большого фонтана, Одесса, осень 2009 г.

[observer]

Сообщение от Вивьен

Эта распродажа проходила в Париже в январе 1997 года? Или были и другие? Расскажите, пожалуйста.

Да, где-то в то время. Комиссар-призёры Chamberland, Giafferi, Doutrebent . Тогда это был объединённый этюд, потом они разделились. Теперь существует только Giafferi. Сохранилась ли документация с тех торгов и у кого она теперь неизвестно. Дотошный историк всё-таки мог бы попытаться поискать.

Собственно рассказывать нечего. Каталога не было, возможно, что списка лотов для покупателей тоже. Работ продавалось очень много. Чувствовалось, что художник скрупулёзно и бережно хранил любую почеркушку, выходившую из-под его рук, ничего не выбрасывал, не уничтожал. Неудачные или неоконченные вещи не соскребал и не замазывал, а предпочитал писать на оборотной стороне холста или картона. Довольно много этюдов особенно небольшого размера были без подписи, некоторые из них, потом попадались в самых неожиданных местах уже с подписью.
Несколько портретов неизвестных лиц с обеих сторон картона, часть не окончено.
Много натюрмортов. Настоящего искусства среди всего этого обилия имелось всего ничего.
Покупали в основном профессионалы, французские маршаны, совсем не знавшие художника – так, для ассортимента. Пытливый глаз ещё может отыскать среди залежей многочисленных бутиков кое-что с той распродажи.

Организации торгов помогала близкая к наследникам русская парижская художница Аля Ребиндер. Кажется, она связывалась с различными организациями в России, в частности, с музеем И.А.Бунина в Орле, на предмет приобретения кое-каких лотов. Не знаю, увенчались ли её усилия успехом.

[Вивьен]

Сообщение от observer

Настоящего искусства среди всего этого обилия имелось всего ничего.

Нилус в эмиграции вынужден был выживать. В те времена в Европе царил кризис. Он только три раза закладывал свои часы, хотя нет - третий раз собирался, но подвернулся покупатель на работы. Времена тяжелые сменялись достаточно хорошими продажами. Полностью уйдя от академизма он пробовал себя в различных направлениях. Его задачей тогда стало найти тот стиль, который был бы "продаваем". Определенный период он в больших количествах писал акварели, на них был спрос. Начал писать портреты, некоторые покупали с удовольствием, заказчики были довольны, другие не получались - их оставляли. Отсюда и немалое количество "неудачных" работ. Нилус был в поиске...

Художественное общество им. К.К.Костанди
Предложение Буковецкого об организации Общества им. К.К. Костанди было поддержано учениками и друзьями Кириака Константиновича.
По замыслу учредителей, Общество должно было в новых общественно-политических условиях, продолжить традиции Товарищества южнорусских художников.
Ориентируясь на основные направления деятельности ТЮРХ, учредители Общества им. Костанди стремились объединить художников, творческую интеллигенцию и просто любителей искусства, сделать Общество одним из центров культурной жизни города.
Членами учредителями стали художники: Буковецкий, Волокидин, Дворников, Заузе, Стилиануди, Шварц, Эгиз, директор одесской публичной библиотеки Дерибас, литературовед Лазурский, ученый-виноградарь, писатель Кипен, правовед Михайлов, врач-рентгенолог Розенблат.
Устав Общества наметил обширную программу действий. Предполагалось собирание материалов о жизни и творчестве художников юга России, устройство выставок их произведений, увековечение их памяти, совместные собрания художников и друзей искусства для рисования с натуры, установление связей с другими обществами, деятелями литературы и музыки. В программе Общества было содействие охране памятников искусства и старины, делу художественного украшения города.
Средства для осуществления этих обширных замыслов должны были дать денежные взносы членов Общества, пожертвования любителей и покровителей искусства, устройство публичных платных заседаний и выставок.
Общество из своих средств оказывало материальную помощь нуждающимся, особенно безработным художникам, назначало поощрительные премии за лучшие работы на выставках.

Под воздействием грубой, необъективной критики в конце 1929 г. Общество им. Костанди самоликвидировалось.

[Вивьен]

Имя художника Михаила Феферкорна (1889-1914) сегодня немногое говорит даже специалистам. Мальчик из бедной семьи решил стать художником и поступил в 1902 году в Одесское художественное училище, в 1909 закончил его, продолжив обучение в Петербургской Академии художеств.

Еще учеником художественного училища, осенью 1908 года Феферкорн впервые показал на XIX выставке Товарищества южнорусских художников этюды и рисунки. Первое появление работ Феферкорна на публике не осталось незамеченным. Критик "Одесского листка" Тэд, к примеру, посвятил дебютанту целый абзац в своей рецензии от 5 октября 1908 года. Нельзя назвать этот отзыв хвалебным. Но важно, что рецензент дает расшифровку глухого перечня работ в каталоге выставки. И если строгое жюри южнорусских художников приняло на выставку рисунки и наброски начинающего художника - наверное, они этого заслуживали: "Вот чего я никак не пойму - это мании маэстозо Феферкорна! Выставить целую чертову дюжину, 13 штук, и все какие-то незначительнейшие рисунки, даже целую раму набросков: то ветки дерева, то листа, то ствола! Это довольно странно. Что же представляет из себя г. Феферкорн? Такую маститую знаменитость, что один росчерк его карандаша ценится любителями?! Я удивляюсь жюри выставки, принявшему такие произведения на выставку. Быть может, эти зачатки гениального таланта и интересны самим художникам, но они совершенно не нужны публике".

В Петербурге Феферкорн занимался живописью, бедствовал. Еще трижды выставлялся у южнорусских, будучи студентом Академии. Летом 1914 года, перед последним курсом, на Академической даче заболел и вернулся домой в Одессу. Как выяснилось, чтобы умереть. В "Маленьких одесских новостях" 11 августа 1914 года появилось скромное объявление: "Отец, брат, сестра извещают с глубоким прискорбием о смерти Миши Феферкорна..." Смерть его прошла почти незамеченной, даже южнорусские художники, у которых в связи с началом войны сорвалась ежегодная осенняя выставка, ничем не почтили память ушедшего художника. Только через год, в октябре-ноябре 1915, когда на XXV периодической выставке Товарищества южнорусских художников были показаны десять этюдов Феферкорна, личностью художника и его работами заинтересовались. Несколько этюдов были куплены с выставки местными коллекционерами, строгий критик Николай Скроцкий писал о "радости бытия", ощущавшейся в этих работах. В одесской прессе появились запоздалые публикации-отклики на смерть Феферкорна. Лев Камышников, журналист и художественный критик, в то время редактор "Южной мысли" в Одессе, намеревался даже устроить посмертную выставку художника. К сожалению, выставка не состоялась, скорее всего, по причине финансовых трудностей. Четыре работы М.Я.Феферкорна хранятся в Одесском художественном музее, что-то осталось в частных собраниях. Но судьба большей части наследия этого, бесспорно, талантливого художника, к сожалению, неизвестна.

[Вивьен]

ХУДОЖНИКИ И РАМЫ
(Южный вестник. Одесса, 1915, N 4)

Сурова судьба художника Моисея Яковлевича Феферкорна. Судьба дала ему талант, но заставила вести полуголодное существование. Она зажгла в сердце бедного еврейского юноши стремление к искусству, к живописи, заставила его глубоко верить в свое будущее, а когда оно улыбнулось, когда за спиной выросли орлиные крылья, пришла смерть и остановила бедное сердце мечтателя- художника.

Феферкорн скончался на 25 году своей жизни, в августе прошлого [1914] года от разрыва сердца, когда был уже на последнем курсе Академии художеств...

Смерть его прошла незаметно. И когда открылась в начале нынешнего октября выставка картин общества южнорусских художников, то все заинтересовались этюдами неизвестного Феферкорна.

Его "Парк", "Румянцевский сквер" и этюд "На Волге" говорят о большом и чутком мастере кисти. Эти этюды ярко выделяются на выставке и возле них публика подолгу стоит. По своему дарованию Феферкорн пейзажист. /.../ Феферкорн оставил после себя очень много ценных работ. Все его холсты хранятся в большой корзине, которую художник перед смертью привез родителям. Эту корзину брат покойного, перед тем, как отправиться на театр военных действий, доставил местному художнику К.К.Костанди. (Покойный Феферкорн был любимым учеником этого художника).

Когда открылась выставка, Костанди представил всю корзину на усмотрение жюри. Но на выставку было принято всего десять этюдов Феферкорна, и только потому, что они были... в рамках...

/.../ Работами Феферкорна, между прочим, заинтересовался местный журналист Л.М.Камышников. По его просьбе секретарь общества южнорусских художников г. Стилиануди приказал доставить из кладовой корзину с работами Феферкорна. Там свыше тысячи работ. Многие из них представляют большую ценность.

Мы успели осмотреть лишь несколько этюдов, и они оказались ярче и сильнее тех, что были выставлены.

- Почему эти работы не выставлены? - невольно сорвался вопрос. И г. Стилиануди нам ответил:

- Рам нет. А заказывать у нас нет средств...

Когда на путях искусства непреодолимым препятствием вырастают рамы, не грустно ли это? И не тесно ли искусству, окованному в рамы?

* * *

/.../ ...Я видел обстановку, в которой рос и умер молодой талантливый художник.

Окраина города (Мясоедовская ул.). Подвал, наполненный солеными огурцами и арбузами - здесь торгуют старики Феферкорны.

Над подвалом - небольшая комната. Один угол ее завален гнилыми арбузами, приготовленными для солки. В другом - огромные бочки с борщом. В глубине комнаты - кровать, шкаф, сундуки и стол. Спертый, гнилой воздух...

Академия художеств прислала старикам Феферкорнам гробообразный ящик с академическими работами покойного. И старик Феферкорн, разворачивая огромные полотна на грязном полу, со вздохом говорил:

- Это мой сын рисовал...

Голос дрожал. Затем старик указал мне на деревянную кровать.

- На ней он умер... Он приехал в субботу вечером из Тверской губернии. Он там жил на Академической даче... И тихо сказал: "Папа, наконец я дома..."

В эту ночь он умер от разрыва сердца.

Бедный еврейский юноша, после бесконечных мытарств приехал в родной дом, чтобы умереть на отцовской постели...

И.3ЛАТОГОРОВ

[Вивьен]

МОИ КИНО
(фрагмент рецензии на XXV выставку ТЮРХ. Южная мысль, 1915, 13 окт. )

На выставке южнорусских художников обращают на себя внимание работы Феферкорна.

Если посмотреть на эти произведения, не зная их автора, то можно нарисовать себе блестящую картину будущей карьеры даровитого и сильного художника.

Но Феферкорна уже нет в живых. И то, что имеется на выставке, является лебединой песнью талантливого юноши.

Феферкорн умер в прошлом году, простудившись на Академической даче. Петроградская Академия имеет свою собственную дачу в Тверской губернии, куда молодые художники едут летом "на этюды".

Был там и покойный Феферкорн. Болезнь послала его на родину, и, вернувшись в Одессу умирающим, он прожил в родном городе только один день.

После него осталось множество работ. И долг его товарищей-художников - не дать этим работам погибнуть.

Ко мне приходил отец Феферкорна, бедный человек, все средства ухлопавший на образование сына. Теперь он мечтает об одном:

- Собрать небольшую сумму денег и поставить памятник на могиле сына.

Покойный юноша не был заурядным человеком. В нем горела искра подлинного таланта. Об этом говорят даже те немногие работы, которые имеются на выставке.

И то немногое, что могут сделать для него художники, будет лишь справедливым почтением памяти молодого таланта, умершего официально от болезни сердца. А фактически, надо полагать, от недоедания. Болезни, весьма и весьма распространенной среди юных поборников искусства.

С.КРАЙНИЙ