"Новый музей" в Санкт-Петербурге

[I-V]

4 июня 2010г. в Санкт-Петербурге, в исторической части города, на 6-ой линии Васильевского острова, д.29, открылся Новый музей современного искусства.

Музей создан на основе частной коллекции Аслана Чехоева. В отличие от большинства частных коллекций собрание Чехоева строится не на локальном опыте и субъективных пристрастиях, а на понимании общей картины развития искусства нашего времени. Первые картины Чехоев приобрел много лет назад, еще будучи совсем молодым человеком. Затем, в период работы в Москве, а потом и в Петербурге, сложились его представления о современном художественном процессе, уточнились коллекционерские приоритеты. Личное знакомство с многими художниками — от живых классиков до молодежи, общение с ведущими искусствоведами и арт-критиками помогли сориентироваться в пространстве современного искусства. Произведения в коллекцию приобретаются в мастерских художников, в галереях, на аукционах, включая известные — лондонские Сотбис, Кристи, Макдугл.


По мере формирования коллекция переросла приватный масштаб. Два года назад был взят курс на открытие публичного музея. Под музей были отведены три этажа здания 70-х годов 19 века рядом с метро Василиостровская. Затем пришла очередь строителей, архитекторов, дизайнеров. В результате получилось музейное пространство, оборудованное по последнему слову техники. Здесь и система поддержания температурно-влажностного режима, и акцентный свет, и подвижные модули, позволяющие менять геометрию выставочного пространства. Но главное — сама коллекция и экспозиция, охватившая два этажа здания. В экспозиции — произведения классиков нонконформистского искусства советского периода (Л.Кропивницкий, В.Немухин, Л.Мастеркова, О.Рабин, Д.Краснопевцев, В.Янкилевский, В.Пивоваров, М.Шварцман, Э.Штейнберг, М. Кулаков, О.Целков, В.Яковлев, А.Зверев и др.) и современное российское искусство (АЕС+Ф, Кулик, А. Осмоловский, Л. Ротарь, Д. Гутов, А. Беляев-Гинтовт, В. Пушницкий, Г. Майофис и др). Художники уже вошли в историю, представлены во многих музейных собраниях, в Москве и за рубежом, но, как правило, не в Петербурге. Именно поэтому Новый музей займет свою нишу в культурной жизни северной столицы. Его коллекция не дублирует, а дополняет другие музейные собрания города. В Питере пока только здесь представлена ретроспекция современного российского искусства от его зарождения в 1950-х годах до наших дней.

Современное искусство проходит в основном мимо музеев, а при сложившемся уровне цен его музеефикация становится все более проблематичной. В этом контексте трудно переоценить значение Нового музея — первого публичного частного музея современного искусства в Петербурге.

В планах музея — экспозиционная, научная, выставочная деятельность, музейная педагогика. Музей открыт для сотрудничества, для новых идей и оригинальных проектов.


199004
Россия
Санкт-Петербург,
6-я линия В.О. , д. 29

тел.: +7 812 323 50 90 +7 (812) 323 50 90
факс +7 812 323 50 90

Музей находится напротив входа в метро Василеостровская.

http://www.novymuseum.ru/

[K-Maler]

Сообщение от I-V

Современное искусство проходит в основном мимо музеев, а при сложившемся уровне цен его музеефикация становится все более проблематичной. В этом контексте трудно переоценить значение Нового музея — первого публичного частного музея современного искусства в Петербурге.

В планах музея — экспозиционная, научная, выставочная деятельность, музейная педагогика. Музей открыт для сотрудничества, для новых идей и оригинальных проектов.

Этот музей производит странное впечатление. "Шершавые" нонконформисты в дорогой, почти гламурной, оправе... Пушкинская-10 более адекватна теме, хотя и более бедна.
Но т.к. это частный музей (хотя, как мелькнуло в СМИ, коллекционеру много помогали советами), то это интересно в смысле фиксации предпочтений определенных кругов и инвестиций именно в это искусство.
Что же касается преподавания этого искусства... Однажды в Москве, в новых залах Третьяковской галереи, я стала свидетельницей такого преподавания... Молодой искусствовед пытался все это быстро объяснить группе подростков... Видно было, что ему очень трудно, он понимал, что его слушатели не видят того содержания, о котором он им говорит... Может быть, это ошибка - думать, что все можно объяснить, как на уроке физики...
Кроме того, музеефицированное, это искусство приобретает другой смысл, т.е. теряет первоначальный. В этом оно отличается от традиционной картины, которая в любой ситуации сохраняет первоначальное высказывание. Именно поэтому рынок традиционных картин не рухнет...

[fabosch]

Сообщение от K-Maler

Этот музей производит странное впечатление. "Шершавые" нонконформисты в дорогой, почти гламурной, оправе... Пушкинская-10 более адекватна теме, хотя и более бедна.
Но т.к. это частный музей (хотя, как мелькнуло в СМИ, коллекционеру много помогали советами), то это интересно в смысле фиксации предпочтений определенных кругов и инвестиций именно в это искусство.
Что же касается преподавания этого искусства... Однажды в Москве, в новых залах Третьяковской галереи, я стала свидетельницей такого преподавания... Молодой искусствовед пытался все это быстро объяснить группе подростков... Видно было, что ему очень трудно, он понимал, что его слушатели не видят того содержания, о котором он им говорит... Может быть, это ошибка - думать, что все можно объяснить, как на уроке физики...
Кроме того, музеефицированное, это искусство приобретает другой смысл, т.е. теряет первоначальный. В этом оно отличается от традиционной картины, которая в любой ситуации сохраняет первоначальное высказывание. Именно поэтому рынок традиционных картин не рухнет...

K-Maler, в общем и целом согласен с Вашей оценкой. Но уже то хорошо, что такой музей появился. Право же, это лучше, чем очередной ресторан. Разумеется рестораны тоже нужны, но пока соотношение гастрономической и визуальной культур не в пользу последней.
Это музей, четко ориентированный на московские вкусы, то есть нонконформизм московского разлива. Есть, конечно и питерцы, но превалирует респектабельный нонконформизм. Правда сейчас у них большая персоналка Михнова - они ей заняли всю основную экспозицию.
Что касается просветительской деятельности - недавно вот была лекция Боровского - занятно.
Другой вариант музея совриска - тоже недавно открывшийся музей Эрарта. У него уже питерский уклон, но довольно странный по подбору. Музей тоже частный и большой по объему. Тоже, кстати, на Васильевском острове

[Vladimir]

Сообщение от fabosch

Правда сейчас у них большая персоналка Михнова - они ей заняли всю основную экспозицию.

В Москве Михнова-Войтенко знают мало. А можно сорганизовать фоторепортаж с выставки?

[fabosch]

Хорошо, Vladimir, задание принято. Только не обещаю очень быстро.
Если я правильно помню, в Москве Михнова выставляла когда-то галерея Арт-Диваж.

[Алек Сандер]

Немножко личного опыта. Я как человек, увлекающийся нонконформистами, бывал в открывшемся музее уже не раз и не два. Очень любопытная экспозиция. Разумеется, есть претензии и к тому, как развешены картины, и к подборке. К примеру, прямо на входе (на третьем этаже; музей состоит из двух этажей - третьего и четвертого) висят Шварцман и Кулаков. Шварцмана проходят мимо, поскольку он прямо рядом с дверью, а Кулаков (очень большое, мощное полотно-распятие) не виден - чтобы разглядеть его, желательно выйти обратно на лестницу и рассматривать его из-за стеклянной двери. И тем не менее, в Петербурге это единственный такой музей, и для любителей данной темы это прямо-таки отдушина. Очень хороши Комар-Меламид (нельзя не отметить!). И все же, хочется надеяться, это только начало. Пушкинская, 10 - там замечателен Новиков, когда проходят его выставки, а вот большая часть остального ну сильно на любителя.

Тот же "Эрарта" куда лучше с точки зрения выставочного пространства, однако, на мой вкус, сильно проигрывает по подборке "Новому музею".

Кстати о просветительской деятельности в "Новом музее". Присутствовал там на лекции Эрика Булатова. Конечно, не хватало "физических" картин, дело ограничилось слайдами, однако послушать мастера было большое удовольствие. В дальнейшем, как я слышал, планируется зазвать туда Янкилевского, собираются делать большую выставку Свешникова. Я от всей души желаю организаторам не бросать столь благородное дело.

На выставке Михнова-Войтенко также был. Не любитель этого художника, но тем, кто им интересуется, к посещению обязательно!

Резюмируя. В Москве подобных музеев и даже галерей хватает, а вот в Питере такое увидишь очень редко. Сейчас даже "залитый" корпус Бенуа Русского музея практически не выставляет наш 20-ый век, за исключением тематических выставок. Поэтому лично я рад "Новому музею".

[Vladimir]

Сообщение от Алек Сандер

Кулаков.

Кулаков, кстати, тоже сильно недооценен. Во всех смыслах. Меня останавливает вот такая вещь, например. Это Храм вопиющий из собрания Кроника.

[fabosch]

Сообщение от Vladimir

Кулаков, кстати, тоже сильно недооценен. Во всех смыслах. Меня останавливает вот такая вещь, например. Это Храм вопиющий из собрания Кроника.

Неплохая работа, не очень типичная для Кулакова, хотя типичный Кулаков
(нефигуративный) меня просто оставляет ранодушным. Вот кстати, вкус коллекционера - у него и Кулаков "заиграет"...

[Тютчев]

Насмерть серьезная игра

Елисеев Никита.

Художник должен баловаться, считал он, сталкивая несовместимые вещи: долженствование и игру. В этом и заключается главная загадка искусства – в сочетании баловства и долга
В Петербурге на Васильевском острове открылся новый музей. Первый частный музей в нашем городе и второй в стране – Новый музей современного искусства. Первая выставка в этом музее сделана на редкость точно. Это персональная выставка художника Евгения Михнова-Войтенко (1932-1988), легенды неофициальной живописи Ленинграда 1960-х – 1980-х годов.

Художник

Он учился в Театральном институте у Николая Акимова, режиссера и художника, отличавшегося четкостью линий, потрясающей графической силой. Это важно, потому что Михнов-Войтенко стал абстракционистом. От линии ушел к цвету. Но четкость, всаженная в него учителем, осталась. Впрочем, его самого злило это название. Художников (а особенно современных) всегда злит, когда их собирают в кучу и шлепают этикетку. Себя самого он называл «конкреционистом», а свои полотна – не абстракциями, а «конкрециями».

Любил Рембрандта. Более всех художников любил Рембрандта. Говорил, что если отвлечься от фигур, от сюжета, то более мощного сочетания цветов не было ни у одного художника мира. Любил Босха и жалел, что никогда не видел его полотен вживую. Но более всего любил музыку. Самую разную: Баха, Перселла, джаз, африканскую. Когда работал, ставил пластинки. Когда показывал свои работы уважаемым им людям, тоже ставил пластинки.

Читать дальше... 

Был неистов во всем. Экспериментировал. Сделал специальный вращающийся станок, на котором и создавал работы. Разбрызгивал краски. Ляпал на холсты отпечаток своей ступни или голой руки. Терпеть не мог, когда искусствоведы обнаруживали в его картинах сюжет, фигуративность, пейзаж, натюрморт или портрет. Дескать, ой, а если отойти на десять шагов и вглядеться, то ваша работа «Горизонталь» – это же пейзаж в такой, знаете ли, китайской манере. Сразу отправлял таких беседовать к своей маме. Зато любил, когда фигуративность в его работах обнаруживали неискушенные в живописи люди. Это его интересовало.

Рисовал быстро и много. Говорил, что одну работу нарисовал за девять секунд. Как ни странно, это верная стратегия во всех искусствах, не только в живописи. Одна из верных стратегий. Либо ты долго и упорно работаешь над одним, тщательно и старательно, либо быстро и много работаешь над многим. Очень быстро и очень медленно – две единственно верные стратегии. Может, и вообще в жизни единственно верные.

Непонравившееся уничтожал. Сминал, сжигал или резал. У него есть работы, коллажи, составленные, склеенные из обрезков неудавшихся холстов. Работал с разными материалами, размерами. Чувствовал размер полотен. У него есть огромные работы. Есть миниатюры. Огромные до недавнего времени по большей части хранились в свернутом виде, в рулонах. Они были грамотно сделаны и потому нимало не пострадали от свернутости.

Любил рисковать. Друг-художник предоставил ему подвал: работай, экспериментируй. Он и экспериментировал. Размазывал по холсту нитроэмали, потом поджигал. Пламя сбивал рукавицей. Получался особый цвет – необычный, завораживающий. В конце концов вспыхнуло так, что пламя сбить не удалось. Ожоги рук и лица. Взрыв в подвале. Жалоба соседей. С подвалом пришлось распроститься.

Официально числился в Художественно-промышленном комбинате Ленинграда. Там лежала его трудовая книжка. Впрочем, что значит – официально числился? Он там работал и немало зарабатывал, если представлялась такая возможность. Выдувал стеклянные изделия, резал по дереву, оформлял дома и дворцы культуры. Дворец культуры в городе Череповце оформлен им. В один год он заработал 7 тыс. рублей – по советским временам, мягко говоря, немало. А были годы, когда и вовсе ничего не зарабатывал.

С ним было сложно. Он был резок, как всякий человек, знающий себе цену и понимающий, что цена эта не соответствует нелепому курсу цен. Его картины покупали ученые, физики, химики, математики, западные коллекционеры, чудом, правдами и неправдами протискивавшиеся через железный занавес в Советский Союз. Больше всего его работ хранится в Нью-Йорке у Норманна Доджа. Одна-единственная персональная выставка открылась в 1982 году в Доме культуры имени Серго Орджоникидзе. На выставке его друзья-музыканты играли музыку Ренессанса и барокко. Директор дома культуры турманом полетел со своего места за этот перформанс. Более всего возмутило звуковое оформление. Формулировка была такая: «За исполнение еврейской музыки».

Он дожил до перестройки. Почти дотянул до первой персональной выставки за рубежом, в городе Хельсинки. Умер в 1988 году, накануне. Был тяжело болен. Когда приехала «Скорая», врач осмотрел заросшего бородой и волосами человека, похожего на библейского патриарха, и коротко объяснил ситуацию: «„Скорая“ покойников не возит». Галерейщик, приехавший заключать договор с художником, протянул врачу деньги. Врач пожал плечами. Михнова-Войтенко погрузили на носилки. Он схватил за руку друга, присутствовавшего при сем, и прохрипел: «Спаси мои работы, спаси мои работы». С этими словами и умер. Не узнал о последнем скандале, связанном с его работами: на таможне они были задержаны, шесть полотен конфисковали и позднее передали в Русский музей.

Как смотреть его работы

Никак. Не понравилось – повернитесь и уйдите: чего себя мучить? Но если смотреть, то не в репродукциях. Великий бельгийский художник-сюрреалист Рене Магрит говорил, что вообще не понимает, зачем сейчас ходить в музеи, когда есть великолепные альбомы. Ничуть не умаляя заслуг этого художника, надо сказать, что его работы в самом деле не проигрывают в репродукциях. Не то – Михнов-Войтенко. Его работы надо смотреть вживую.

Как ни странно, для его таинственных метафизических работ важен размер. Какие они – большие, как «Война, мир и оно», или маленькие, как серия «Касания», или среднего размера, как серия «Благовест», – вот это важно. Глаз реагирует на физический размер так же, как на сочетание красок, линий, точек. А смотреть эти полотна и миниатюры стоит так же, как Михнов-Войтенко их создавал, – быстро. Ведь, в сущности, он рисовал одну огромную картину всю свою художническую жизнь – с 1957-го по 1988 год. Картина эта посвящена тому, что стоит за видимым, объектным миром. Он и сам говорил про это: «Я рисую грань между бытием и небытием».


Евгению Михнову-Войтенко ничего не было нужно, кроме красок и линий, кроме грани бытия и небытия (из цикла «Касания», 1960)
Фото: новый музей современного искусстваПоэтому и работы, как правило, не называл. Просто композиции или серии: серия «Квадраты», серия «Благовест», серия «Касания», серия «Стояния». В крайних случаях – посвящения. Посвящение своему другу замечательному поэту Леониду Аронзону, покончившему с собой в горах Тянь-Шаня выстрелом из охотничьего ружья. Посвящение своей маме, бесконечно верившей в талант сына, помогавшей ему всю его жизнь. Посвящение любимому композитору Баху, любимому художнику Босху. Посвящение Моцарту. Подписывал он эти посвящения по-рыцарски: Hommage.

По-русски – оммаж, то есть не просто посвящение, но присяга на верность. В нем было немало рыцарского, как и во всем этом поколении – особом советском поколении. Он родился в 1932 году. Вырос в стране, которая победила фашизм и долго была заморожена по-настоящему, отсечена, отделена от всего мира подлинной железной стеной. И вдруг стену просквозило: он и его сверстники увидели Пикассо, прежних русских авангардистов. Увидели, как можно рисовать – неожиданно, необычно, нескучно.

Их стали воспитывать и обучать уцелевшие во время сталинского погрома люди вроде Николая Акимова. У этих ребят не было страха, они были отчаянными. Их отцы были победителями. Сохранились ранние фотографии Михнова-Войтенко – тех времен, когда он учился в Театральном институте и пытался играть на сцене, ставить спектакли. Потрясающая фактура. Поразительная смесь Жан-Поля Бельмондо, Николая Олялина и Евгения Урбанского. Настоящий социальный герой. Ему бы Маяковского играть. А он и сыграл. То есть даже и не сыграл, а прожил жизнь, какую мог бы прожить Маяковский, не обмороченный социальным или государственным заказом. Жизнь рыцаря от искусства, каковому ничего не нужно, кроме красок и линий, кроме грани бытия и небытия.

В юности он пытался оформить и поставить собственную инсценировку чеховского рассказа «Черный монах». Рассказ удивительный для такого стихийного, природного материалиста, каковым был доктор Чехов. Потому что речь в этом рассказе идет о праве человека на странность, на, если угодно, безумие. О неуловимой грани между видимым материальным миром и миром метафизическим, невидимым. Сам Чехов ни в какую метафизику не верил, но как опытный врач давал грамотный совет. Если кому-то хорошо и счастливо в нематериальном мире, не пытайтесь человека исправить, сделать нормальным с вашей точки зрения. Как поет нынешний замечательный бард и один из лучших современных поэтов Михаил Щербаков: «Когда ж ты выучишь закон стальной – того не вылечишь, кто не больной».

Так вот, даже в том случае, если в вас нет ни грана метафизической жилки (как в докторе Чехове), если вы знаете и чувствуете, что ничего, кроме объектов материального мира, не существует и существовать не может, то есть в том случае, если вы – стихийный, природный материалист (как доктор Чехов), даже в этом последнем случае вам могут понравиться картины Михнова-Войтенко.

Они на редкость праздничны. По-хорошему декоративны. Даже если он работает с черным и белым, с коричневым, сама энергия его работ недепрессивна. В юности он все же называл свои полотна. Говорил про это так: «В молодости, когда я был злым, я называл свои картины». Злость помянута здесь оттого, что названиями он навязывал свое видение зрителю. Заставлял его воображение двигаться в предуказанном направлении. Ограничивал его свободу, а ограничение свободы всегда связано со злостью, агрессией в той или иной мере.

Тем не менее если вы увидите его огромное, пестрое, из множества четких точек состоящее полотно «Карнавал», то согласитесь: «Да, именно так, веселый разноцветный карнавал, нечто фантастическое, детское, вспыхивающее настоящим праздником». О детском Михнов-Войтенко тоже говорил. Художник должен баловаться, считал он, сталкивая несовместимые, казалось бы, вещи: долженствование и баловство, игру; нечто насмерть серьезное и нечто абсолютно, принципиально несерьезное. Собственно, в этом-то и заключается главная загадка искусства – в сочетании баловства и долга. Насмерть серьезная игра – вот что такое искусство. Михнов-Войтенко эту игру сыграл.

Новый музей современного искусства, персональная выставка. Евгений Михнов-Войтенко, «Блуждающие множества»

http://www.expert.ru/2010/11/8/vystavki/

[fross]

Выставка закрылась, а фоторепортажа так никто и не сделал. Мне подарили замечательный каталог и я очень пожалела, что не успела на выставку.