Вернуться   Форум по искусству и инвестициям в искусство > Русский форум > Арт-калейдоскоп

Арт-калейдоскоп Интересные и актуальные материалы об искусстве. Обсуждение общих вопросов искусства и любых тем, не попадающих в другие тематические разделы. Здесь только искусство! Любовь, политика, спорт, другие увлечения — в «Беседке».

Ответ
 
Опции темы Опции просмотра
Старый 20.02.2010, 08:29 Язык оригинала: Русский       #1
Гуру
 
Аватар для Евгений
 
Регистрация: 04.06.2008
Адрес: Сочи
Сообщений: 14,663
Спасибо: 18,865
Поблагодарили 16,455 раз(а) в 4,506 сообщениях
Записей в дневнике: 273
Репутация: 32442
По умолчанию Сергей Братков

Сергей БРАТКОВ: Творчество дает возможность художнику быть больше человеком, чем он есть на самом деле.

Сергей Братков родился в Харькове в 1960 году. Закончил местную художественную школу и Политехнический институт. Один из основателей художественной Группы быстрого реагирования вместе с Борисом Михайловым и Сергеем Солонским. С 1993 по 1997 годы в своей харьковской студии Братков открыл галерею «Апдаун». С 2000 года живет и работает в Москве и в Харькове. Вместе с Михайловым является одним из самых известных украинских художников.

Сергей Братков — участник наиболее авторитетных международных арт-ярмарок: Венецианской биеннале (2005, в 2007-м представлял Украину), биеннале в Сан-Паулу (2002), Манифесты (2004). В 2008 году прошла его ретроспективная выставка в Winterthur Fotomuseum (Швейцария).

Выставка «Украина», открывшаяся в киевском PinchukArtCentre включает наиболее известные работы Браткова за последние 15 лет.

Заметно, что наш художник умеет работать в самых разных жанрах. Социальные работы — видео про обездоленную старушку «Банка супа», фотографии и фильм «Вулканоиды» — о людях, приезжающих на грязевой курорт. Из постановочных фотографий наибольшее внимание привлекают провокационные серии 90-х годов — «Дети» и «Страшилки». Герои обеих серий — дети, но игры у них разные. В «Детях» малыши играют во взрослых: «по-взрослому» накрашенны и одеты, в двусмысленных позах; в свое время цикл вызвал скандал, на художника посыпались обвинения в педофилии, но дети лишь отображают мир взрослых — и тем самым бессознательно и смешно пародируют его. Что касается «Страшилок», то это фотоиллюстрации к советскому школьному фольклору наподобие «Дети в подвале играли в гестапо». Эффект усиливается рядом детских шкафчиков для одежды, внутри которых соответствующие объекты — «зверски замученные» мягкие игрушки. Браткову удалось передать «садистские» микросюжеты с надлежащим юмором, создав своего рода гиньоль, который в действительности мало отличается от мира за стенами выставочного зала.

Из того же разряда жуткого юмора — «Дневник Чикатило», имитация детских тетрадей знаменитого убийцы. И смешно, и страшно: маньяк предстает как совершенно стандартный обыватель, «хомо советикус».

В инсталляции «Балаклавский кураж» (2009) под оглушительную, вульгарную поп-музыку на экране в черно-белом фильме подростки прыгают с пирса в воду, очевидно, чтобы покуражиться перед девушками, — а внизу, в полумраке выставочного зала, — опасные обломки железобетона. Поистине поразительная, по-своему трагическая работа.

Читать дальше... 
Братков умеет быть и просто смешным, как в видеокомпозиции «Крапива», где художник играет бдительного милиционера в колхозе по выращиванию элитных содержанок, колхозника, гордого за свои баклажаны, и «поющего ректора». Один из наиболее остроумных объектов выставки — «Евроотель» со всеми удобствами, оборудованный внутри старого «Запорожца» — оптимальное решение проблемы размещения туристов Евро-2012. А фотосерия «Украина» являет собой как раз ту страну, в которой странны сами будни с наклонными футбольными полями и насекомоподобными бассейнами.

Оптика Браткова не всегда комплиментарна, но остра и точна. Создаваемые им образы Украины, да и всей послесоветской реальности, могут не нравиться, но выполнены они неизменно талантливо.

Наша беседа состоялась во время открытия выставки в PinchukArtCentre.
----------------------------------------------------------------------

— Сергей, помнишь ли ты свою первую фотографию?

— Что там было изображено — наверно, не помню. Помню, по какому поводу она делалась. Мне хотелось моей бабушке на даче продемонстрировать, что я умею фотографировать.

— Почему именно бабушке?

— Меня на лето надолго отдавали на дачу, где я три месяца общался с ней.

— Она была впечатлена?

— Этого я тоже не помню. По-моему, все же именно бабушку я и снял.

— А когда ты начал себя ощущать художником?

— Мне кажется, что это была выставка в Харькове, в институте. Я выставил свою графику прямо в классе. Первая персональная выставка уже дает уверенность, что ты художник.

— Выходит, внешний стимул сработал?

— Да, стимул ответственности, можно сказать. Выбор пути — это ощущение ответственности, даже перед собой, что ты вот это уже осознанно делаешь.

— Потом с твоим участием было весьма интересное артистическое объединение «Группа быстрого реагирования».

— История такая: в Харьков в 1993 году приехала куратор Марта Кузьма в поисках талантов для выставки на военном корабле «Славутич». Она пригласила нас двоих с Борисом Михайловым. Я занимался живописью, Боря фотографией, и поскольку мы были друзьями, оба харьковчане, то решили поработать вместе. По-моему, для «Славутича» мы сделали две работы: «Ящик для трех букв» и «Жертвоприношение богу войны». И после этого, вернувшись из Крыма в Харьков, вместе с Сергеем Солонским и женой Бориса, Викторией Михайловой, мы создали «Группу быстрого реагирования» и уже под этим названием сделали проект «Если бы я был немцем».

— Интересно, ведь вы достаточно разные художники. Повлияли ли вы друг на друга?

— Думаю, да. Борис, например, никогда не использовал видеокамеру, зато я имел в этом отношении опыт... А на меня он повлиял сильно.

— Если продолжать о влияниях: у кого ты учился? Имею в виду не только институт.

— Конкретно, близко, — опять-таки, у Бориса. А в остальном все больше визуальный опыт, когда отталкиваешься от сильных выставок. Большей частью, конечно, учишься, когда смотришь искусство.

— Можно ли в целом говорить о харьковской школе фотографии?

— Мне непонятно, что такое школа...

— Хорошо, направление, течение...

— Наверно, речь идет о харьковском направлении в фотографии в первую очередь потому, что она очень социальна была. В другом городе не создавалось столько фотографий на социальную тематику. Ведь этот жанр касался среднего класса людей. А Харьков был очень культурный город, поэтому в Харькове эта социальная фотография расцвела.

— А что такое, собственно, социальное фото?

— Взгляд через фотографию одной какой-либо социальной группы на себя, имеющий критическую основу. Критический взгляд.

— Сейчас, на выставке, в первую очередь вспоминается твоя очень яркая серия «Вулканоиды» про людей, самостоятельно занимающихся грязелечением на Азовском море...

— Такую тематику стараюсь снимать неэмоционально, со стороны. Но выбор темы критичный. Без критичного взгляда на это фиктивное грязелечение не возникло бы кино. Приехав туда просто восторженным туристом, я получил бы нечто совсем иное.

— Как ты выбираешь, куда навести объектив?

— Что-то должно зацепить. Цепляет, конечно, то, что связано с твоим настроением или состоянием. Например, пребываешь в меланхолии — и тебе бросается в глаза что-то максимально меланхолическое. Но на этом сильно не сосредотачиваешься. Думаешь — ну, может это и не совсем важно, нет такого, что вот да, нужно довести, сделать. Получается такое скольжение. Кроме того, я снимаю дальномерной камерой, практически не навожу на резкость. Я не концентрируюсь. Просто смотрю на картинку. И цифру не использую, чтобы не отвлекаться на просмотр, удались кадры или нет. Аналоговая камера: снял и пошел.

— Фланирующая оптика...

— Да, верно. И сознание такое — фланирующее.

— Но ты также активно используешь видеокамеру. А видео диктует иной подход.

— Требует выраженного движения, жеста, и ты его совершаешь. Вот, например, у меня была история в Норвегии. Я летел на один маленький остров, но самолет приземлился на остров чуть крупнее. И там была такая картина — горы, фьорды, и опускается туман. Он ложится на маленькое кладбище. Я смотрю на это туманное облако, опускаю взгляд — и подо мной люк. Я переключаю фотокамеру в режим видео и почти инстинктивно начинаю сбрасывать рукой сигареты из пачки в этот люк. И потом подымаю камеру от сбрасываемых сигарет и смотрю — получается, что эти покойники курят. Накурили целое облако. Не знаю, как это делается...

— Так видеокамера — это столь же серьезно как фото или больше игра?

— Вроде как серьезно. В какой-то момент фотография уступает место видеосъемкам, тебе хочется создать что-то иное. Организуются выставки, на которых все вместе, все крутится и сочетается — и объекты, и фотография, видеоработы — и так создается чувственная среда.

— Можно ли для себя провести различение — ты больше художник или же фотограф?

— Это два мира, редко пересекающихся, разве что только через несколько западных имен, таких, как Андреас Гурски. А в целом фотомир отделен от актуального искусства. Там свои ярмарки, свои институции, своя система оценки — свет, тень, композиция, качество печати. Ощущаю себя художником, который пользуется такими инструментами, как фотография. Конечно, было искушение вернуться к живописи, как сделали наши друзья после 1990-х годов, отойдя от медиа-средств. Понятно, это деньги, и такая живопись — тоже буржуазная проститутка. А я вроде бы остался при тех же...

— Наверно, в Украине этот вопрос неизбежен: с чем связан твой переезд в Москву?

— Удобство для работы. Кроме того, я в Киеве не имел кумовьев, родственников, семьи, не было связей... Поэтому выбор и пал на Москву.

— Есть у тебя такой факт московской биографии, как сотрудничество с «Плейбоем». Насколько полезен этот опыт?

— Такое самоутверждение было. Потому что в фотографии для рекламы важна техническая составляющая, и сталкиваются разные люди с камерами в руках. И для меня это было полезно тем, что я там говорил своим коллегам — ну хорошо, гламур-то и я могу снять, а вы вот попробуйте трэш снять. Я чему-то научился.

— Чему?

ФОТО КОНСТАНТИНА ГРИШИНА / «День»


ФОТОГРАФИЯ ИЗ СЕРИИ «СТРАШИЛКИ»



— Делать гламур. Расширил свой язык, так сказать. Конечно, это шутка, потому что дальше журнала это не выходило. Каждый раз завершение работы с тем или иным журналом имело две причины: проблема отбора, когда ты начинаешь защищать свои права, и проблема отношения между трэшем и гламуром. При этом люди, которые работают с гламуром, безусловно талантливы, они чувствуют этот стиль, переживают, это у них в крови. Но вообще журнальная, газетная съемка всегда дает возможность сделать что-то параллельно, для себя. Даже иногда жалею, что теряю какие-то возможности, занимаясь исключительно профессиональной арт-работой.

— По поводу арт-работы в первую очередь вспоминаются твои нашумевшие проекты 1990-х наподобие фотоцикла «Дети». В некотором роде такие работы являются еще и определенным жестом.

— «Дети» касались времени и не только у меня одного это получилось. В 1990-х детская тема делалась несколькими художниками, а в начале 2000-х она вообще стала очень популярной, очень многие делали фото детей. Мы помним в 1990-е такие сексуальные вольности и распространенную порнографию, а педофилия — сейчас актуальная тема, с «Артеком» происходят такие вещи, я слышал. Да, это социальные жесты, которые трансформировались через детей.

— И не кажется, что подобные фото заданы еще и безумными 1990-ми.

— Да, каждое из них — это еще и личная история. Для меня 1990-е годы были тяжелыми, я как-то даже сдал квартиру и переселился в мастерскую. А рядом оказался с моей квартирой оказался детский дом, где иностранцы брали детей на усыновление. Я впервые в жизни пришел в детский дом, и это меня так поразило. Когда отключали свет, приходилось детей мыть при свечах. Вот так это пошло. Подобное притягивает подобное. Что-то втянуло, и нужно это высказывание довести уже до конца. Так бывает и с выставками тоже, одна страна, и ты в нее ездишь, ездишь, потом отрезает, находишь себе другую страну...

— А «Дети» действительно произвели такой скандальный эффект?

— В Москве творилось что-то необычайное. Правда, надо сказать, что в то время об искусстве в Москве писали все издания, интерес был велик. А серия, конечно, эпатировала. Ведь никто до того этой темы не касался. И был общественный цинизм, порнография продавалась во всех киосках, а в официальной культуре таких изображений вроде не было. Хотя, заметь, дети не обнажены. Там, наверно, все дело в жесте и в их глазах.

— Я заметил, что многие твои работы связаны с физиологией, насилием, но при этом есть привкус озорства, определенной несерьезности.

— Я стараюсь внести артистичность без сильного натурализма, чтобы была некоторая дистанция условности. Поэтому и создаю искусственный барьер. Кстати, тема телесности в Украине — наверно, главная. Завоевание революции — и оранжевой, и вообще всех лет независимости — это свобода тела здесь. Мы видим, как оголяются женщины в летний сезон или как мужики без стеснения расстегивают на животах рубашки и свои кресты выставляют. Украина страшно телесна — и поэтому на выставке присутствует много тела. Такая идентификация страны через телесность.

— И все же ты добавляешь в эти образы немало иронии...

— Да, конечно, планы, которые делают эти вещи неоднозначными. Так же, как и соединение на стенах разных кадров и образов. Думаешь, как все это перетекает, занимаешься своего рода раскладыванием пасьянса. Сначала делается макет в Москве, потом начинает наполняться, здесь все изменяется. Но, конечно, таких эффектов можно достигать только благодаря большому количеству материала, надо иметь много работ художнику для заполнения пространства. Тогда ты предъявляешь некую мощность.

— Та же новая фотосерия «Украина» определенно, я бы даже сказал, абсурдно комична.

— Она имеет такую драматургию — вначале лирическая, потом втягиваются люди, происходит этот абсурд: такая специально устроенная вещь. Ведь на самом деле это творится везде, в том числе в России. Едешь в Донецке, прекрасная природа, я не ожидал, что там так красиво, а потом подъезжаешь ближе и видишь, как это все людьми там перепахано. Люди делают трагикомедию из окружающего их пространства. А еще в Украине, мне кажется, люди более креативны, более темпераментные, и в этом строительстве абсурд происходит тоже...

— И все же твоя ирония не злая. Как тебе удается сохранять добродушие, работая с иногда очень тяжелым материалом?

— Не знаю. Такой, наверно, склад характера. Мама таким родила. Я не сильно увлекался Кастанедой в свое время, как мое поколение, но придерживаюсь каких-то правил. Попадая в гостиницу, убираю за собой абсолютно все, чтобы вообще не оставить никаких следов. И я понимаю, что ирония сродни черчиллевскому ношению цилиндра. Иными словами, ирония в искусстве или в жизни — спасительный прием. Поэтому специально дозирую иронию не так для себя, как для публики.

— Какой реакции ты хочешь добиться от зрителя?

— Вот последняя работа — «Балаклавский кураж», где мальчики прыгают в воду. Я работаю большей частью интуитивно, нежели аналитически. Поэтому интуиция мне постоянно что-то подсказывает. Например, что нас ждут какие-то глобальные катастрофы, не конец света, но настолько все погрязли в алчности, и как-то все так устроено цинично, что что-то грядет, и эта опасность где-то есть. С одной стороны, мне хотелось сказать, что эта активность, драйв, кураж очень важны в наше время. А с другой стороны — опасность, которая нас поджидает. И ведь у меня история была — один из родственников ехал в поезде в Адлер, вот так выскочил из вагона, врезался в какую-то сваю, погиб. Оказывается, многие люди умирают в таких ситуациях. И получилось так, что приходили зрители, садились и плакали. Фотография всегда связана с памятью... Я ставил задачу — сказать о будущем, и через родовую память это, наверно, получилось.

— А есть ли в твоей памяти такое особое, яркое визуальное впечатление — такой вот беспленочный кадр — который ты до сих пор помнишь и жалеешь, что именно тогда не взял с собой камеру?

— Вообще жалею, когда не беру камеру. Я все время посматриваю по сторонам. Это все время случается. Как только ты отключаешь этот свой механизм, сразу жалеешь. А так — сложно сказать, что я жалею о том, что чего-то не снял. Скорее, жалею о том, что чего-то недодумал. Или недочувствовал.

— Будь у тебя неограниченные финансовые возможности, что бы ты сделал?

— Ты знаешь, я тебе так скажу: дали б мне сегодня астрономическую сумму, чтобы любую работу сделать, — я бы взял и отдал бы все на Гаити, чтобы люди себе дома построили. Как-то понимаешь, что есть вещи важнее искусства. Сделать хорошее произведение — не самое важное в жизни. Смысл жизни составляет творчество. Потому что творчество дает возможность художнику быть больше человеком, чем он есть на самом деле. Возможность быть чем-то большим, чем ты есть. А остальное — это так...

№14, п'ятниця, 29 січня 2010

Дмитрий ДЕСЯТЕРИК, «День»
Миниатюры
Нажмите на изображение для увеличения
Название: 14-16-1.jpg
Просмотров: 281
Размер:	9.0 Кб
ID:	661031   Нажмите на изображение для увеличения
Название: 27519.jpg
Просмотров: 314
Размер:	88.6 Кб
ID:	661041  



Евгений вне форума   Ответить с цитированием
Эти 2 пользователя(ей) сказали Спасибо Евгений за это полезное сообщение:
bes (20.02.2010), Кирилл Сызранский (20.02.2010)
Старый 20.02.2010, 13:43 Язык оригинала: Русский       #2
Гуру
 
Аватар для NATA NOVA
 
Регистрация: 23.07.2009
Сообщений: 5,736
Спасибо: 8,058
Поблагодарили 4,382 раз(а) в 2,259 сообщениях
Записей в дневнике: 2
Репутация: 8507
Отправить сообщение для NATA NOVA с помощью Skype™
По умолчанию

Цитата:
Сообщение от Евгений Посмотреть сообщение
Творчество дает возможность художнику быть больше человеком, чем он есть на самом деле.
Да не сказала бы...(разве только что определиться ЧТО такое "человек")
И так почти всё погано, так в эту погань, как котёнка в г. своим искусством тыкать?
Разные люди, разные морали, разные души, разные художники...

Мне Антонио Менегетти во многом не по вкусу, но в одном я сним согласна:
.."Современное искусство (в основном) вампирично и шизофренично, а художник (запросто) выплёскивает больные комплексы своей души на зрителя"...

Я добавлю:
Но и у художника. и у зрителя есть выбор (соответсвенно их морали, ответственности и/или традиции).
Всё зависит от магического вопроса: Зачем? (для чего?).. Станет ли мир от этого чище и светлее?

Опять же, чувствуется "западный акцент".Такие шоковые штучки в заплывшем жиром (и в буквальном, и в переносном смысле) обществе потребления воспринимаются совершенно иначе, чем в бедной, несчастной, чудовищно социально расслоённой Украине, где каждодневная действительность шокирует гораздо больнее, че какое то ни было "искусство".

ЗЫ:Материальная нищета в общественных метах .. Интересно, есть ли бумага в пинчуковком туалете?
туда детей водят на экскурсию-посмотреть (из очерка журналистки-ссылку дать?)




Последний раз редактировалось NATA NOVA; 20.02.2010 в 13:53.
NATA NOVA вне форума   Ответить с цитированием
Этот пользователь сказал Спасибо NATA NOVA за это полезное сообщение:
noart (21.02.2010)
Ответ

Опции темы
Опции просмотра

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход

Похожие темы
Тема Автор Разделы Ответов Последние сообщения
Умер Сергей Михалков SergeiSK Беседка 33 09.06.2014 21:56
Сергей Параджанов Люси Художники, творчество, история 44 14.02.2014 20:46
Сергей Бакин usynin2 Цены, оценка, атрибуция 2 21.02.2010 01:38
Сергей Киселев sergggg Художники, творчество, история 6 21.04.2009 07:56
Сергей Есаян LCR Доходность 4 24.06.2008 20:38





Часовой пояс GMT +3, время: 21:40.
Telegram - Обратная связь - Обработка персональных данных - Архив - Вверх


Powered by vBulletin® Version 3.8.3
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot