КУЛЬТУРНО-ВЫСТАВОЧНЫЙ ЦЕНТР "НА РОСТОВСКОЙ"
Переславль-Залесского государственного
историко-архитектурного и художественного музея-заповедника
02 февраля 2012 г. открывается выставка памяти московской художницы Валентины Михайловны Диффинэ-Кристи (1918-2010)
Ученица С.Герасимова, яркая представительница московской школы живописи, Диффинэ-Кристи сформировалась как художник еще в предвоенные годы. В тот творческий период она испытывала сильное влияние своего мужа, Евгения Васильевича Диффинэ, которого тот же С.Герасимов характеризовал как "главного коровиниста", продолжателя традиций великого русского живописца К. Коровина. К сожалению, ранняя смерть в эвакуации в Самарканде прервала его яркий, но короткий творческий путь.
В результате долгих исканий, к 60-м годам прошлого века Диффинэ-Кристи находит свой неповторимый и хорошо узнаваемый стиль: легкий, воздушный, как бы растворяющийся в фантастическом мираже и почти поглощающий предметные очертания.
На выставке представлены работы этого плодотворного и яркого периода творчества художницы, в таких жанрах как пейзаж, натюрморт и портрет.Первая выставка памяти состоялась в Москве в апреле 2011г., вторая прошла в Великом Новгороде в августе 2011г.
Адрес:
Ярославская область, г. Переславль-Залесский,
ул. Ростовская, д.10
Часы работы с 10.00 до17.00, выходной - вторник, среда
тел. 8-48535-3-24-94
Эти 8 пользователя(ей) сказали Спасибо I-V за это полезное сообщение:
Статья, посвящённая жизни и творчеству московской художницы В.М. Диффинэ-Кристи:
Цитата:
Да будет свет!
Московский живописец – Валентина Михайловна Диффине-Кристи принадлежит поколению художников, чей путь в искусство начался в первые послевоенные годы. Учеба в Училище Памяти 1905 года с 1936 по 1938 годы сыграла решающую роль в формировании ее, как художника. Там она встретилась со студентом-художником Евгением Диффине, личностью поистине легендарной и судьбоносной в ее жизни. Его исключительно яркое дарование раскрылось уже в те годы. Работы, показанные им на студенческой выставке в 1938 году, получили высокую оценку ведущих мастеров живописи того времени. Достаточно сказать, что Сергей Герасимов взял его из Училища в Суриковский институт к себе в мастерскую, и экзамены для него были по существу формальностью.
В семье Диффине художников не было, но атмосфера дома была такова, что другом семьи был К.Юон, а в юности Евгений получил уроки у Л.Туржанского. В тот период, по воспоминаниям Валентины Михайловны, его кумиром был И.В.Суриков, он так же испытал большое влияние живописи П.Кончаловского. По отцу он был француз. И «русско-французская» культура блистательно воплотилась в творчестве Е.Диффине. Он писал только с натуры – это были постановки, жанровые работы, пейзажи, портреты. От передвижников Евгений воспринял академически выверенную точность рисунка, продуманность композиции и лишенную табели о рангах демократичность выбора мотива – таковы работы «Сарай», 1940; «Белорусская деревня», 1939: «Сапожники-кустари», 1939. Мазок кисти, точно попадая в нужное место, в сочетании с феноменальным даром колориста делали его работы откровениями живописи. Творчество Е. Диффине к концу учебы в Училище эволюционировало в сторону достижений пленэрной живописи, основоположниками которых были французские импрессионисты. По мощи дарования его сравнивали с К.Коровиным, и он был для Евгения и Валентины любимым художником.
Читать дальше...
Валентина Михайловна говорила, что ее ранние работы написаны целиком под влиянием живописи Е.Диффине. Однако, под обаянием его творчества находились практически все, кто его окружали. Более того, его влияние испытывало несколько поколений суриковского института. Художник Э.Браговский, учившийся в конце 1940-х годов - начале 1950-х, вспоминал: «Студенты под влиянием работ Диффине- все диффинировали».
В 1938 году Евгений и Валентина поженились. Они были молоды, талантливы, искренни. Их чувства друг к другу были таковы, что о них можно было сказать, что вдох и выдох они совершали одновременно. Нередко такая яркость ощущений быстро прогорает, оставляя лишь горечь разочарования. Но в этом случае все было по-другому.
Однако, в эту идиллию властно вторглась Великая Отечественная Война.
Молодые Диффине с маленьким сыном, названным в честь любимого художника Константином, оказались в Самарканде, куда были эвакуированы студенты и преподаватели Суриковского института. Евгений пишет этюды с натуры: светит южное солнце, освящая бирюзовые купола древних мечетей, цветут сады, все радует и восхищает глаз. При этом реальная жизнь имела крайне суровую сторону: в бытовых условиях отсутствовали элементарные удобства, и средства к существованию были минимальны. В эвакуации его жизнь в искусстве по степени напряженности оказалась для Евгения вторым фронтом. Он начал работу над картиной «Раненый партизан» 1942, Х., м. 206х300. И сегодня в мирное время картина такого формата требует особых усилий от художника, но чего стоило писать ее в эвакуации? Он работал будучи в голодном, почти обморочном состоянии. Необходимые молодому организму скудные калории отдавались творчеству – возможно, это стало одной из причин произошедшей вскоре трагедии. 28–ми лет от роду, не окончив ВУЗ, скончался от тифа гениальный живописец – Евгений Диффине.
Уход из жизни человека в расцвете лет, всегда вызывает одну и ту же мысль «За что, Господи!». Ведь и в тяжелых условиях эвакуации почти все студенты вернулись в Москву. Кажется, что такая судьба должна постигать как наказание за смертный грех. Но здесь же все по-другому: любящие друг друга как Ромео и Джульетта супруги, чистота помыслов, бескорыстное служение искусству. Мои наблюдения подобных ситуаций привели к выводу, что иногда лишают жизни не за грех, а за то, что отношения совершенны как в раю, а его на земле не может быть по определению: наши прародители Адам и Ева за грехопадение из рая были изгнаны. На вопрос «За что?» по существу нельзя найти ответ. И остается лишь вопрошать «Ради чего, Господи?».
О Валентине Михайловне можно сказать, что когда ее муж ушел из жизни, она осталась жить не вдовой, а по-прежнему женой этого художника. Для нее он незримо присутствовал всю ее жизнь. Она прожила 94 года, из них 70 лет без любимого мужа.
Мне довелось проследить судьбы четырех супружеских пар, поколения Диффине, где привязанность, духовное единение людей были беспрецедентны, но один из них безвременно умирал. После ухода из жизни одного из них, другой испытывал шок, не понимая, как дальше жить. А в результате, во всех случаях, оставшийся проживал более 90-та лет, но всегда это было ради того, что другой не успел. Одной из таких пар был преподаватель в Училище памяти 1905 года А.Н. Чирков, у которого учился Е. Диффине, и его жена. Он так же неистово работал, и ушел из жизни в 1946 году молодым, полным нереализованных замыслов, не имея при жизни выставки. Вдова хранила его работы с мечтой показать их зрителям. Выставка годами откладывалась, и, наконец, открылась, когда ей уже было за 90. Это был самый счастливый день в ее жизни. Вскоре она умерла.
После ухода из жизни Е.Диффине, Валентина Михайловна некоторое время еще прожила в эвакуации с маленьким сыном. Как она взяла в руки кисти после смерти мужа можно только догадываться: живопись для нее была и острым, сжимающим сердце напоминаем о нем, и одновременно утешением. В 1943 году она вместе с институтом возвратилась в Москву и продолжила учебу в институте.
Началась мирная жизнь, и в 1946 Валентина Михайловна окончила суриковский институт. Достаточно упомянуть, что она жила в коммунальной квартире в семье отца М.Кристи- профессора Бауманского института, где вместе с другими членами семьи их было 8 человек. Мастерской, разумеется, не было. Официально ни в одном учреждении она не числилась, а потому зарплату нигде не получала, но работала с полной отдачей сил живописи. Трудилась, как на войне, без выходных и отпусков.
Автопортрет Валентины Михайловны 1954 года точно отражает ее состояние тех лет. Она написала себя с черной бархоткой в волосах, одетой в платье благородной темно-серо-коричневой гаммы, как напоминание о невосполнимой утрате. Белый как у гимназистки воротничок на платье, придает трогательную целомудренность всему ее облику. Беглого взгляда на этот портрет достаточно, чтобы понять, что она больше не выходила замуж. По контрасту с общей темной живописной гаммой выделяется светлое пятно – лицо художника. Разворот ее головы, осанка выдает в ней человека, достойно отразившего удар судьбы. Ее автопортрет, - собирательный образ русско-советской интеллигенции, ее лучших представителей, вынесших на своих плечах все тяготы войны, и победивших. Сейчас он воспринимается как классика, вполне достойная Третьяковской галереи, где чувствуются традиции В.Серова, Н.Крамского. Добавлю, Валентина Михайловна в те годы еще не была членом Союза.
Дорога в искусство была для нее непроста. Ее становление как зрелого мастера происходило в годы жесткого диктата государственной политики в искусстве, требовавшего от деятелей искусства реализма, но не простого, а социалистического. Своим творчеством художник должен был постоянно манифестировать достижения страны Советов. Конечно, они были велики. Но живопись имеет свои присущие ей законы, несводимые к примитивному славословию власть придержащих. Если писался пейзаж, то лучше было изображать поле, желательно колхозное с работающими на нем тракторами, комбайнами, хорошо прописанными, как на цветной фотографии. В передаче цвета и света не должно было прослеживаться влияния живописи импрессионистов: они были запрещены как представители разлагающегося капиталистического запада. Для Валентинаы Михайловны это значило предать того, кто был ей всех дороже. Но разве это было в ее силах? Ее обвиняли в формализме, и даже исключили из института, но со временем восстановили.
В 1957 она становится членом Московского отделения Союза художников СССР.
Исповедуя свои принципы в искусстве, Валентина Михайловна не отвергала художественную жизнь Московского Союза, стараясь, не вступая в противоречия со своими принципами, насколько это возможно, в нее вписаться. Она берет заказы в комбинате, пишет лениниану: в одной из ее работ так узнаваем Ильич в своей знаменитой кепке, а вся композиция выполнена в яркой, как флаг революции, гамме. Писала она так же гражданскую войну, с любимым народным героем Чапаевым. Выезжала на колхозные поля, написала замечательную работу «Уборка картофеля». 1965 г. Она становится членом так называемой «Комиссии по индустрии», которую возглавлял замечательный художник П.Я.Анурин. Она честно ходит на заводы, пишет рабочих. Эти темы вполне органично вписываются в ее живопись. Правда, сохранилась публикация: ее вновь упрекают за формализм, за недостаточно проникновенное изображение человека труда. Возможно, ей просто не хватало отстраненности: проникновенность требуется там, где есть что-то очень разнящееся от тебя самого, а она такой же труженик, как и рабочий, только цеха у них разные.
Художник много ездит по стране: Кавказ, Крым, древне-русские города, и, конечно же, родное Подмосковье. Она общается с живописцами Э.К.Браговским, Н.Любимовой, А.А.Тутуновым, В.С.Куколем, О. Чистяковым, В. К. Нечитайло, М.В.Савченковой, и они с любовью принимают эту дружбу.
До конца 1950-х годов влияние Е.Диффине четко прослеживается в ее творчестве. Живопись ее натурная, с легко узнаваемой топографией места, всегда четко можно почувствовать, ту конкретную точку, с которой пишет художник. Живопись ее достаточно корпусная, насыщенная цветом и светом. Но к началу 1960-х ее творчество изменяется. Она уходит от линии живописи Диффине, в сторону высветления гаммы. Объекты ее живописи как будто теряют объем и вес, постепенно исчезают тени, как будто бы в ее живописи уходят утро, вечер, и появляется полярный день с его почти незаходящим солнцем. Усиливается плоскостность ее работ, их можно определить как более декоративные, чувствуется влияние древнерусских фресок и иконописи, где плоть невесома, нетленна.
С Браговским и Любимовой они часто совершали поездки на этюды, писали одни и те же мотивы. Но там, где у Браговского насыщенный ультра-марин, у нее будут преобладать оттенки голубого. С 1960-х годов, прослеживается еще одна тенденция: в композициях работ точка, с которой можно так видеть мир, как будто бы начинает отрываться от земной поверхности, причем высота эта из года в год все больше. Вначале - чуть выше человеческого роста, потом с высоты птичьего полета, еще позднее как будто с самолета, все набирающего высоту. Ее поздние пейзажи все более приобретают надмирный характер, они уже написаны из мира космоса ее души.
При всей непохожести ее работ после 1950-х годов с творчеством Диффине, она по существу продолжила исповедовать его принципы: Валентина Михайловна говорила, что она никогда ничего не выдумывала. И мир ее живописи - это мир видимой ею реальности. О своей работе художника, - по рассказам ее родной сестры – Евгении Михайловны,- она говорила, что "в живописи не существует контуров." Границы и предметы определяются только сочетанием красочных пятен цвета объектов живописи. И отношения между ними очень точны, и нужно особое усилие, чтобы постоянно видеть, как сочетаются цвета во всей композиции одновременно. Работая, нельзя допускать случайного или придуманного цвета. Она говорила, что это требовало от нее большого напряжения, и во время работы она сильно уставала. Она признавалась, что иногда по этой причине теряла это видение, и тогда, как она выражалась, «мазала», чтобы закрасить холст. Такие работы она считала неудачными. Но те, в которых ей удавалось выполнить все поставленные перед собой живописные задачи, такие как «Кусково. Грот Аргунова ХVIII век», сияют, переливаются, как тот земной рай, из которого мы изгнаны, но которым нам дано любоваться лишь в работах художника.
В самый последний период в жизни она пользуется только белилами, лишь слегка разбавляя их другими красками для едва уловимого оттенка: «Кусково.Зима.» 1980. «Дом в Гороховком переулке». 1987.
И вновь она подчеркивала в разговоре с близкими, что она не фантазирует, и действительно видит мир таким. И это закономерно: насколько светел сам человек, настолько светло он вопринимает и мир.
О Евгении Диффине писала Н.Кристи: «Творчество для него было смыслом и содержанием жизни. Прекрасным миром, где доверительность и искренность открывают двери вечных истин».
Валентина Михайловна проживает долгую жизнь как будто бы за двоих. Какую истину она должна была постичь? Попытаемся ответить. Она говорит о себе, как о реалисте, ничего не придумывавшем. Но что это за реалии, которые могут вызвать у неискушенного зрителя вопрос: почему он видит по-другому? Позволю себе дерзновение утверждать, что живопись Валентины Михайловны эволюционировала в сторону библейского реализма. Возможно, она сама так его не формулировала. Пространство - время в ее работах отодвигалось ко дням творения, то есть превращалось в вечность. Господь дает оценку сотворенному: «И увидел Бог, что это хорошо». И белый цвет, к которому приводит логика развития ее живописи - Первый день творения – Да будет свет.
Последние работы Валентны Михайловны совсем далеки от работ Е.Диффине. Но предавать она не способна. Однако, неизвестно, как, каким путем развивалась бы его живопись, проживи он долгую жизнь.
Каждый из возрастных периодов художник прожила необыкновенно честно, никем не притворяясь, не кривя душой перед окружающими, а главное перед собой. Работа «У мольберта». 1987. Х.,м. 77х65, по существу ее автопортрет, но теперь, в отличие от того далекого 1954 года, - это едва различимая белая фигура в космическом пространстве. А, может быть, это уже и не фигура, а образ ее души.
Последний период жизни художника самый закрытый для окружающих был самым интригующим. Слова "верность" и "вера" однокоренные. Живя памятью о муже, и явно имея какую-то закрытую от других с ним связь, она не могла не прийти к вере. Она все более отрывалась от земных забот и интересов, и это невольно отражалось в ее творчестве. И этот полет духа был в ее живописи последней реальностью, в которой совершенно не было возрастной немощи, а была абсолютная честность перед собой и окружающими, необыкновенная воля. Ей было дано, в отличие от Е.Диффине, очень плавно совершить переход в тот мир, о котором мы ничего не знаем. Она дожила до того состояния, когда, будучи в полной ясности ума, она потеряла интерес к живописи. Произошла столь мощная переоценка ценностей, что однажды она даже сказала, что всю жизнь занималась ерундой. Но по- прежнему очень ценила работы мужа.
Скорее всего, такая суровая самооценка включилась для того, чтобы дать ей отдохнуть. Она полностью выполнила поставленную перед ней задачу: достойно славословить Божие творение. И оставаясь в рамках земного существования, она уже проживала в мире, видимом духовными очами. Ни на что не отвлекаясь она должна была беречь силы для последнего, решительного перехода… И она ушла из жизни в возрасте патриархов, оставив нам свою живопись, свои жизненные принципы. Ее творчество, столь многогранное, еще предстоит нам осмыслить. Ее путь окончен, а дорога молодых в искусстве только начинается, и соприкосновение с творчеством В.М.Диффине-Кристи для кого-то из них может стать ее благословением. Хочется пожелать всем художникам молодым и зрелым и тем, кто неравнодушен к живописи, быть достойными приемниками тех импульсов, что завещаны художником и ее живописью.
Елена Лисенкова
Последний раз редактировалось I-V; 08.02.2012 в 22:45.
Эти 4 пользователя(ей) сказали Спасибо I-V за это полезное сообщение:
02.02.2012, 10:55
Диффинэ-Кристи Выставка в Переславле
Линейный вид
Похожие темы