Искусство (современное) делать состояние из ничего

[LCR]

Вот вам для затравки первая часть, вторую еще не перевела.

Лё Монд дипломатик
Филип Пато Селерье

Кто определяет цену произведения?
Клод Монэ, Фрэнсис Бэкон: в напряженном финансовом контексте последние торги Christie’s и Sotheby’s выявили триумф вечных ценностей. Является ли это признаком того, что ранок наконец-то опомнился от охватившего его безумия, о котором говорят многие профессионалы? Действительно, создается впечатление, что в последние годы сомнительные критерии – способность художника «продать себя», вызывающие сюжеты произведений – победили в современном искусстве, вытеснив все сооб ражения эстетического характера.

Искусство (современное) делать состояние из ничего

Дэмиен Херст – британец. В июле 2007 г., когда одна из его работ, «Весенняя колыбельная», была продана на торгах Sotheby’s за 13 млн евро, ему было 42 года. Эта работа представляет собой металлический аптечный шкаф, содержащий пилюли. Летом того же года Херст поставил еще один рекорд: его платиновая отливка черепа XVIII века, усеянная 8601 бриллиантом, по утверждению заинтересованных лиц, была продана за 50 млн фунтов (примерно 73 млн евро) группе инвесторов, полавшей остаться анонимной. Как утверждают злые языки, можно быть уверенным только в одном - произведение можно будет продать по стоимости бриллиантов, то есть примерно за около 19 млн евро.

Читать дальше... 

С появления реди-мейдов Марселя Дюшана все знают, что любой предмет может стать произведением искусства, если таково решение художника. «Теперь уже невозможно, - напоминает Натали Муро, экономист, специаоист по культуре, - оценить произведение на основании его материальных характеристик, особенно его адекватности образцам прекрасного, как это делалось раньше, во время академий; такие критерии как мастерство, работа, новизна, техника, владение ремеслом, оригинальность, аутентичность не играют практически никакой роли в ценообразовании произведений современного искусства». Роль их так незначительна, что другой аптечный шкаф, в зимней его вресии, - «Зимняя колыбельная» - месяц назад был продан на аукционе Christie’s в Нью-Йорке за 5 млн евро. Стало быть, всего за несколько недель «Весенняя колыбельная» обошла свою зимнюю сестру на 8 мли евро.

Читаемость художника, нечитаемость произведения

Весна способствует расцвету всего живого, это хорошо известно, однако можно усомниться, что она была виновницей такого взлета. Позволено усомниться также и в том, что ожесточенно торговавшиеся покупатели оказались чувствительны к эстетическим качествам шкафчика с «шестью тысячами ста тридцатью шестью пилюлами, каждая из которых окрашена вручную», как гласит техничесткое описание. Так чем же объясняется подобная страсть ранка к такого рода произведениям? Рекламной кампанией, умело проведенной Sotheby’s перео своими торгами 21 июня 2007 г.? Динамизмом лондонского рынка, поддерживабщего британских художников? Личностью Херста и мощностью сети поддерживающих его галерей, торговцев, коллекционеров, которые провели в этот стратегический день полную мобилизацию?
В конце 90-х гг. Херст повстречался с г-ном Чарлзом Саатчи, британским деловым человеком, владельцем одной из самых значительных рекламных агентств и мире, Saatchi & Saatchi. Они идеально дополняли друг друга. Провокационные выходки одного позволяют другому ращзвернуться на поприще коммуникации. А вот и доказательство того, что г-н Саатчи в высшей степени одарен чувством коммерции: 1995-м г. Херст была награжден престижной премией Turner Prize, которую с 1984-го г. музей Tate Britain каждый год присуждает какому-нибудь выдающемуся британскому художнику.
Но если хорошенько присмотреться, можно обнаружить, что премия Turner Prize была учреждена группой лондонских меценов, Patrons of New Art, созданной – кем же? ... батюшки, да все тем же г-ном Чарлзом Саатчи совместно с Tate. Так что нет ни малнейшего сомнения, что престиж г-на Саатчи побудил членов жюри проникнуться восхищением к произведению «Мать и ребенок» (Mother and Child) – коровы и теленка, разрезанных надвое и погруженных в раствор формальдегида. Этот выбор влек за собой массу преимуществ: помимо того, что выбрана была работа невероятно медиатизированная – к вящему восторгу нового спонсора, телевизионного канала Channel Four – премия, полученная Херстом, официализировала непогрешимость чутья г-на Саатчи, и в то же время она умножала финансовую ценность работ, которые г-н Саатчи уже закупил. Со своей стороны, крупнейших коллекционер британского современного искусства продолжал покупать херстовские произведения, неустанно поддерживая котировку Херста и узаконивая таким образом интеллектуальный выбор жюри с финансовой точки зрения. Спекулянты отлично поняли намек: общественные институции и рынок (вначале воплощенный исключительно в лице г-на Саатчи) пели в унисон. Что им еще оставалось делать, как не влить свой голос, чтобы образовать гармоничный хор?Три года спустя оборот Херста увеличился на 1039%.
Как мы видим, роль г-на Саатчи невозможно переоценить. «Отныне покупатель выдает художнику «сертификат качества», как это делала в XVIII векt академия», – констатирует социолог Ален Кемэн. Мнение известного коллекционера даже действеннее, чем признание какой-нибудь официальной институции, так как он кумулирует финансовую власть с социальным капиталом. «Под этим нужно понимать, – уточняет Натали Муро, - совокупность рессурсов, зависящих от того, насколько велика и влиятельна сеть, которую этот коллекционер сумел создать вокруг себя, а также от способности каждого из членов этой сети сделать так, чтобы все увидели его способность диктовать закон в области современного искусства и признали ее. Ознакомление со списком двухсот самых крупных коллекционеров показывает, например, что бОльшая часть из них входит в состав совета управления музеев».
Директором венецианского Палиццо Грасси, приобретенного г-ном Франсуа Пино, владельцем огромноого конгломерата предприятий в области люкса, чтобы выставить в нем свою коллекцию, стал бывший министр культуры Франции, г-н Жан-Жак Айагон. Один из главных покупателей китайского искусства, барон Ги Улленс, создал первый в Китеае частный музей-коллекцию в Пекине (Ullens Center for Contemporary Art) с помощью самых квалифицированных специалистов, работающих в государственных музеях. Г-н Саатчи, которому помогает швейцарский аукционист Симон де Пюри, тоже открывает свой музей современного искусства - в самом центре Лондона. Вход в этот музей будет бесплатным – как в Tate, с которым он собитается сопреничать. Ожидается 1 млн посетителей. В комплексе предполагается наличие классных комнат, чтобы преподаватели и ученики могли ознакомиться с выставленными произведениями, слушая лекции экспертов.
Од де Керрос, эссеист и художница, считает, что в наше время известные коллекционеры диктуют свой вкус в современном искусстве, так как «традиционные критерии, на которых основывалась ценность произведения на рынке старого искусства, импрессионизма, довоенного искусства неприменимы к рынку современного искусства. Отныне гарантией для покупателя служит не ценность художника и его произведения, а могущество торговца и прочность его сети коллекционеров».
Г-н Жорж Армаос, историк искусства, ответственный по отношениям с частью клиентуры в галерее Gagosian Gallery в Нью-Йорке, одной из самых влиятельных галерей США, констатирует: «Значительное число коллекуионеров покупает произведения в известных галереях, потому что они знают, что галерист или торговец будет следить за тем, чтобы их приобретения не понижались в цене. Однако существует немало коллекцуионеров, на мой взгляд, их большинство, особенно среди европейцев, которые покупают работы, с которыми им хочется жить, вне всяких торгашеских соображений».
Возможно это и так, но рынок современного искусства, как и любой другой, для нормального функционирования нуждается в выработке и иерархизации критериев качества. Однако, если критерии эти основываются на действенности сети влияния, то не удивительно, что произведения искусства интересуют покупателей меньше, чем люди, которые ими манипулируют. Такое положение дел подтверждается британским Art Review, ежегодно публикующим «Power 100» - список самых влиятельных персонажей мира современного искусства.
В этом списке фигурирует относительно немного художников (19%), среди которых Херст занимает 6-е место, а Джефф Кунс – 13-е, но количество коллекционеров от 19% в 2002-м году дошло до 31% в 2007-м; За ними следуют галеристы и посредники – 22%. Так как эти коллекционеры появляются там, где много денег, никто не удивится, узнав, чтго 74% этих влиятельных персонажей американского и британского происхождения.

[LCR]

Окончание. Вчера я забыла указать, что статья эта написана до исторических торгов у Sotheby’s, в августе.


«Для сравнения, годовой оборот галереи Гагосяна (у которой есть отделения в Беверли Хиллз и Нью-Йорке, Лондоне и Риме) по меньшей мере в 15 раз превосходит наш, равный 15 млн евро, - объясняет г-н Жан Фрэмон, директор галереи Лёлонг, ндной из самых знаменитых галерей современного искусства в Париже – «Часто покупатель выбирает произведения своих соотечественников, поэтому англосаксонские художники котируются выше всех».

Читать дальше... 

«Любой может попытаться стать художником-пластиком, любой может попробовать, но успеха достигнут не все. Нужен минимум публики. Ничего нового в этом, разумеется, нет. Новое – то, что утеряна логическая связь между исканиями, опытом – и завоеванием этой публики. Для того, чтобы добиться успеха, нужно только уметь продавать» - подчеркивал философ Кристиан Делакампань. Таким образом, чем менее заметно произведение с точки зрения к традиционных художественных канонов, тем больше сам художник должен быть заметен с точки зрения провокации. При этом нужно заметить, что современные художники имеют в своем распоряжении многочисленные козыри по сравнению со своими предшественниками: они могут встречаться с коллекционерами и убедить их опекать себя – и в этом нет ничего предосудительного, но они могут также и просто отвечать на спрос, что гораздо менее респектабельно, если принять за аксиому утверждение, что художника определяет прежде всего степень риска, на которую он идет, создание произведений, неожиданных для зрителей.
В этом отношении живопись Ван-Гога может конкурировать с инсталляциями Херста – и одна, и другие вызывали и вызывают враждебную реацию. Однако, первый умер в нищете, в то время как состояние второго в сорок лет было оценено газетой Sunday Times в 270 млн евро. При помощи какого волшебства он достиг этого
Чтобы привлечь самую богатую клиентуру, некоторые художники прибегают к провокации с промышленным размахом. Разлагающаяся коровья голова (Херст), Богородица, покрытая дерьмом (Крис Офили) могут ответить ожиданиям одного из сегментов этого рынка: сегмента, которому не хватало враждебности публики и сопровождающего ее скандала, шумихи вокруг произведения, так как этот сегмент ищет прежде всего рекламы. Однако можно задать себе вопрос, так ли революционно это искусство, финансируемое и поддерживаемое государственными институциями и финансовыми гигантами нашего времени.

Гигантское розовое сердце и фарфоровая пантера

Другие художники берут за модель современных звезд в надежде, что они станут первыми покупателями их произведений, привлекут к ним внимание СМИ и введут их в моду, к вящей выгоде как произведений, так и их авторов. Британец Марк Куинн изображает обнаженную модель Кейт Мосс. Американец Кунс – Майкла Джексона в компании со своим шимпанзе Бабблсом (купленных норвежским арматором на торгах Sotheby’s за 5,6 млн долларов). Кунс отлично понял, что нужно делать, чтобы ответить на пожелания своий клиентуры, поощряя ее фантазмы. Так, гигантское розовое сердце, голубой или зеленый бриллиант, розовая фарфоровая пантера вызывают недоумение публики, но чаруют тех, кто узнает в них мир своих каждодневных эмоций. Не случайно аптечный шкаф Херста был поставлен в модном ресторане «Аптека» в квартале Ноттинг Хилл, где официантки были одеты в хирургические халаты, созданные по дизайну Прада, хозяином которого был сам Херст, недавно продавший его!
Каролина Буржуа, лиректор Регионального центра современного искусства Парижского региона, утверждает, что только что разбогатевшие люди «живут в культуре сиюминутности. Форма должна быть моментально узнаваемой. Смотреть произведения Джеффа Кунса требует меньше усилий, чем работы других художников».
Но популярность Кунса объясняется также и тем, что он сумел понравиться звездам (его брак с Чиччолиной, бывшей порно-звездой, несомненно помог ему в этом). Его помостки – пресса «people». Таким образом ему удалось создать вокруг своих работ медиатическую ауру, необходимую для удовлетворения эго его клиентуры. Парадокс состоит в том, что сама эта клиентура придает работам Кунса статус иконы. Какой же ценой? Самой дорогой!
Кто бы упоминал это гигантское розовое сердце, перевязанное позолоченной ленточкой, если бы оно не достигло безумной цены на торгах? Чтобы заманить покупателей, Sotheby’s все время упоминал о тысячах часов, которые Кунс (а точнее, рабочие из его мастерской) посвятил изготовлению этой работы. Странно, что аукционный дом обратился к такому аргументу, ведь современное искусство отрицает ценность традиционных критериев, не означает ли это, что других аргументов у них попросту не было? Но неважно. С 14-го ноября 2007-го г., дня, когда розовое сердце было продано за 23,6 млн долларов (примерно 16 млн евро, то есть дороже, чем рекорд Херста) Sotheby’s может взять на вооружение наоспоримый аргумент: «Если бы за этим произведением ничего не стояло, ни один коллекционер не купил бы его по такой цене!».

Чем выше цена, тем меньше возможности подвергать произведение критике. От продавца до аукциониста, каждый вздувает цену, чтобы оправдать и свою работу, и свои доходы. «Фактически, - с иронией замечает один из наблюдателей рынка, - покупатель приобрел не произведение, а цену – цену, которая и составляет ценность произведения. Дело только в том, что иногда произведение такое беспомощное, что приходишь к выводу, что деньги в этой среде потеряли всякую ценность».

Но так или иначе, а современное искусство пользуется большим спросом. Оно придает благовидность быстро нажитым состояниям. «Это вступительный взнос, чтобы войти в круги, где основным критерием является платежеспособность – вступительный взнос весьма значительный и поэтому вызывающий медиатический интерес, очень важный для новых предпринимателей быстроразвивающихся стран», - комментирует Од де Керрос. Доступное, не элитарное – не устает повторять Кунс – современное искусство дает возможность некоторым институциям, закостенвшим под тяжестью прошлого, «осовремениться» в медиатическом, коммерческом и демократическом плане. В 2008-м г. работы Кунса выставляются в Версале, к вящему удовлетворению г-на Пино, одного из его главных коллекционеров. Интересно заметить, что новый президент национального музея Версаля – никто иной как г-н Айагон, переехавший в Версаль из Палаццо Грасси, принадлежащего г-ну Пино. Совпадение интересов? С 1998-го г, г-н Пино является и владельцем Christie’s...
Разумеется, быстроразвивающиеся страны не могли остаться в стороне от этого феномена. За Китаем последовали Индия, Россия, Бразилия... «Покупатели знают, - говорит Эрве Пердриоль, специалист по индийскому искусству, - что цены на современное индийскоу искусство будут следовать развилию страны. Позитивная сторона этого внезапного интереса – то, что настоящие художники, к которым еще недавно на интернациональном рынке относились с презрением, наконец получат финансовое признание».
Во разных концах земли организуется все больше ярмарок, аукционные дома стараются привлечь все больше внимания при помощи все более действенного маркетинга. «Раньше нам удавалось заинтересовать произведением сто клиентов, теперь их в десять, двадцать, тридцать раз больше», - подтверждает г-н Грегуар Бийо, директор отдела современного искусства Sotheby’s. И каждый знает, что чем престижнее торги, тем больше взлетают цены. Аукционные дома делают все, чтобы поднять их, что дает основание некоторым упрекать их в «потакании рынку».
Речь идет о гарантированных ценах: чтобы убедить владельца продать одну из своих работ, аукционист гарантирует ему значительную сумму независимо от того, будет ли она продана или нет, что ставит аукционный дом в необходимость доплачивать из своих средств, если работа будет продана дешевле. Естественно, что в таком случае делается все, чтобы вздуть цену, причем аргументация касается не столько технических аспектов (материал, техника, смелость сюжета...), сколько факторов, на которые падка состоятельная, но не слишком искушенная клиентура, как, например, престижность имени одного из предыдущих владельцев.
Рынок искусства дематериализируется и глобализируется все сильнее. Галереи, аукционные дома, специализированные базы данных предлагают информацию по Интернету. Спекулятивные фонды, которые инвестируют на рынке искусства, чрезвычайно охочи до документации, анализа и изучения спекулятивного потенциала произведений.
Так, Artprice.com, лидирующая фирма в области банков данных по котировкам и индексам в области искусства (25 млн индексов и результатов торгов по 405 тысячам художников) предоставляет платную информацию – анализ, статистику, экономические данные. Самые новые инструменты позволяют в реальное время оценить доверие актеров рынка искусства, чтобы изучить их реакцию на различные темы актуальности (вариации биржи, геополитические события, результаты сильно медиатизированных торгов...).
Некоторые художники, как, например, Эмманюэль Барсилон, с которым я встретился на ярмарке открытия современного искусства, отказываются участвовать в этом водовороте: «Чем больше происходит манифестаций, тем больше вы должны производить. Но, чем больше вы производите, тем менее вы способны обновлять свое творчество. Участвовать в этой системе – для меня это значит отрицать мое качество художника». Он хочет создавать не более 15-и работ в год, даже если спрос на них велик. «Такое поведение проблематично, - признает его галерист, г-н Марк Урдекен.

Они скорее слушают, чем смотрят

Все дело в том, что рынок, даже если его невозможно свести к феноменальным котировкам некоторых художников, влияет на любителей искусства и вызывает у них спекулятивные рефлексы. «Они скорее слушают, чем смотрят», - жалуется один галерист – «но как осуждать их, когда котировка создается за 2 недели, когда промотируется не работа, а ее результат!.. Еще немного, и мы начнем надеяться на то, что грянет финансовый кризис, чтобы он оздоровил ситуацию, опустил неприличные котировки. Чтобы он помог нам за финансовыми ценностями увидеть художественные. Не надо забывать, что рынок искусства живет по закону экономических циклов, и что отлив не уносит только большие камни».
Пока что актеры этого рынка радуются тому, что несколько «локомотивов» все еще увлекают рынок вверх: это успокаивает инвесторов. Все помнят о кризисе рискованных кредитов на недвижимость. Но самые дальновидные и опятные участники рынка не обманываются: рост произведений иллюзорен - достаточно вспомнить, что сам Херст входит в состав группы инвесторов, купивших черепок.
Известно, что в 2003-м г., чтобы лучше контролировать свою котировку, он скупил свои работы у своего бывшего покровителя и коллекционера, г-на Саатчи. Совсем недавно он подарил музею Tate 4 инсталляции, скорее всего, чтобы получить престижную витрину и положить конец сомнениям среди своей сети галеристов и коллекционеров и у аукционных домов, так как те некоторые из них, как Sotheby’s, котируются на бирже и должны удовлетворять своих акционеров. Официально дар был сделан в благодарность за присужденный ему приз, так как Tate не в состоянии приобрести его дорогостоящие произведения, превращающие музеи в поезда призраков.
А собственно, почему, в конце концов, гнилая коровья голова не может быть произведением искусства, «очищенного от традиционных претензий на эстетическю автономию и понимаемого теперь как всего лишь одна из многих систем понимания и символического воспроизведения мира»?
Но не гниет ли это искусство?