"И пробуждается поэзия во мне..."

[Кирилл Сызранский]

...Столетье промчалось. И снова,
Как в тот незапамятный год –
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдёт.
Ей жить бы хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд...
Но кони – всё скачут и скачут.
А избы – горят и горят.

1960

[Sevrov7]

Могу в Париж и Вену.
Но брежу я Москвой,
Где бьетесь вы о стену,
О плиты головой.

Надеясь и сгорая,
Ища судьбы иной.
И кажется вам раем
Все то, что за стеной. –

Где все сместив оценки –
Такие времена –
Я так же бьюсь о стенку,
Хоть стенка из г–а.

(бывший москвич)

[kazerov]

... ну "то" ... - специфическое . как говорится ... и не говорится .

а это ? ... а это то , хоть зачётно ?

"умывая руки"
зачем мне так ? к чему мне склоки ?
не выдать мне себя за рокки .
и нам сколь я бы не "тупил"
не залечить беззубый мир .

прививки мало ? ...
рычаг был дан , усилен многократно ,
планету подвертело .
возможность - шаг вперёд , хоть и не смело !

нельзя решать всё за других ,
ведь эта жизнь и их .

[Кирилл Сызранский]

(из письма)

…Знаешь, я тоже склонялся порой к бойкоту,
Возмущался то тем, то этим, но вот сейчас
Я даже в метро спуститься спешу с охотой –
Всё радует душу и веселит глаз!

Помнишь, как мы ругали нашу столицу?
А нынче, клянусь, все изменилось вдруг:
Повсюду братанье, шутки, родные лица,
Поляк, англичанин, француз – да неважно! – друг!

Прости за восторженность – просто не удержаться,
О, спорт! Ты – мир! Прав этот самый Пьер.
И мы свои в этом единстве наций,
А по размаху, ты знаешь, мы всем пример.

В общем, мне жаль – уехал ты всё ж некстати,
Я снова верю и в Родину, и в народ.
Еще раз прости за пафос. Adieu, приятель!

Лето. Берлин. Тридцать шестой год.

© Френд

[Grigory]

Взъерошивая хаер, поредевший навсегда от седых волос,
Ведя мемуары за кефиром о подпольной войне,
С кайфом мазохиста в руках разбираю последний мост,
Пытяюсь рассказать как-нибудь о вчерашнем дне.

Царапая бессмысленно пацифик ключом на кирпичной стене,
С известной долей гордости вспомнить кулаки люберов.
Глядя на потрепаный бас в поношенном старом чехле,
Хочется напиться в говно и выдать пару старых хитов.

Такие дела, брат! Любовь...
Такие дела, брат! Любовь...

Мы уходили в подвалы, мы играли глубоко под землей.
Нам снилась траверса, мы пили электрический чай.
Мы посылали наверх парламентера за вином, за хлебом и за травой.
Он возвращался назад, он говорил: "У них опять Первомай."

И наш бледный нездоровый вид кому-то мешал заснуть:
Нам взламывали двери и с погонами в наш underground.
И у кого-то оказался уж слишком коротким его творческий путь,
Но мы верили в то, что за нами последний раунд.

Такие дела, брат! Любовь...
Такие дела, брат! Любовь...

А времена менялись и изменились вконец:
Мы вышли наверх, мы разбрелись кто куда.
И стали делать деньги вчерашний бунтарь и вчерашний певец.
В его уютной квартире есть газ, телефон и вода.

Он не жалеет ни о чем, он держит дома шесть альбомов ГО и пять албомов БГ.
И вроде бы он не предатель, он по своему прав.
Ведя мемуары за чашечкой кофе: "Моим детям о вчерашнем дне",
Каждый ловит свой собственный кайф.

Такие дела, брат! Любовь...
Такие дела, брат! Любовь...

Чиж...

https://www.youtube.com/watch?v=DNVDoK-sOkE

[kron]

Видео посмотрел с огромным удовольствием, читая текст.

[Кирилл Сызранский]

Сегодня, 4 июля, – 100 лет со дня рождения поэта Павла Когана (1918-1942), автора "Бригантины" и этих строк:

Есть в наших днях такая точность,
Что мальчики иных веков,
Наверно, будут плакать ночью
О времени большевиков.
И будут жаловаться милым,
Что не родились в те года,
Когда звенела и дымилась,
На берег рухнувши, вода.
Они нас выдумают снова -
Сажень косая, твердый шаг -
И верную найдут основу,
Но не сумеют так дышать,
Как мы дышали, как дружили,
Как жили мы, как впопыхах
Плохие песни мы сложили
О поразительных делах.
Мы были всякими, любыми,
Не очень умными подчас.
Мы наших девушек любили,
Ревнуя, мучаясь, горячась.
Мы были всякими. Но, мучась,
Мы понимали: в наши дни
Нам выпала такая участь,
Что пусть завидуют они.
Они нас выдумают мудрых,
Мы будем строги и прямы,
Они прикрасят и припудрят,
И все-таки пробьемся мы!
Но людям Родины единой,
Едва ли им дано понять,
Какая иногда рутина
Вела нас жить и умирать.
И пусть я покажусь им узким
И их всесветность оскорблю,
Я - патриот. Я воздух русский,
Я землю русскую люблю,
Я верю, что нигде на свете
Второй такой не отыскать,
Чтоб так пахнуло на рассвете,
Чтоб дымный ветер на песках...
И где еще найдешь такие
Березы, как в моем краю!
Я б сдох как пес от ностальгии
В любом кокосовом раю.
Но мы еще дойдем до Ганга,
Но мы еще умрем в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла Родина моя.

1941

[Алексан Давидов]

Я знаю, что обман в видении немыслим
И ткань моей мечты прозрачна и прочна;
Что с дивной легкостью мы, созидая, числим
И достигает звезд полет веретена,—

Когда, овеяно потусторонним ветром,
Оно оторвалось от медленной земли,
И раскрывается неуловимым метром
Рай — распростертому в уныньи и в пыли.

Так ринемся скорей из области томленья —
По мановению эфирного гонца —
В край, где слагаются заоблачные звенья
И башни высятся заочного дворца!

Несозданных миров отмститель будь, художник,—
Несуществующим существованье дай;
Туманным облаком окутай свой треножник
И падающих звезд пойми летучий рай!

О. Мандельштам

[Алексан Давидов]

Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух.
Да, таким я и буду с тобой:
Не для ласковых слов я выковывал дух,
Не для дружб я боролся с судьбой.

Ты и сам был когда-то мрачней и смелей,
По звездам прочитать ты умел,
Что грядущие ночи — темней и темней,
Что ночам неизвестен предел.

Вот — свершилось. Весь мир одичал, и окрест
Ни один не мерцает маяк.
И тому, кто не понял вещания звезд,—
Нестерпим окружающий мрак.

И у тех, кто не знал, что прошедшее есть,
Что грядущего ночь не пуста,—
Затуманила сердце усталость и месть,
Отвращенье скривило уста...

Было время надежды и веры большой —
Был я прост и доверчив, как ты.
Шел я к людям с открытой и детской душой,
Не пугаясь людской клеветы...

А теперь — тех надежд не отыщешь следа,
Всё к далеким звездам унеслось.
И к кому шел с открытой душою тогда,
От того отвернуться пришлось.

И сама та душа, что, пылая, ждала,
Треволненьям отдаться спеша,—
И враждой, и любовью она изошла,
И сгорела она, та душа.

И остались — улыбкой сведенная бровь,
Сжатый рот и печальная власть
Бунтовать ненасытную женскую кровь,
Зажигая звериную страсть...

Не стучись же напрасно у плотных дверей,
Тщетным стоном себя не томи:
Ты не встретишь участья у бедных зверей
Называвшихся прежде людьми.

Ты — железною маской лицо закрывай,
Поклоняясь священным гробам,
Охраняя железом до времени рай,
Недоступный безумным рабам.

А. Блок, 1916 г.

[Дилетант]

Странное у меня отношение к Блоку.
Ведь точно знаю, что не люблю я его!
Но это - только пока не читаю. А когда случайно примусь читать - так за уши меня не оторвать.
P. s. Кстати: с Ф.М.Достоевским - та же фигня.

Загадка, однако...