Николай Барсамов. Художник, педагог, искусствовед.

[Art Bulvar]

Николай Барсамов, которого можно назвать одной из ключевых фигур киммерийской живописной школы середины прошлого столетия, стал связующим звеном между мастерами рубежа ХІХ–ХХ вв. и крымскими живописцами советского времени. Уникальная природа и историко-культурные традиции Крыма оказали влияние на судьбы мно­гих творческих людей. И биография Николая Сте­пановича Барсамова (1892–1976) — очередное тому подтверждение. Приехав в Феодосию в 1923 г. и ока­завшись вовлечённым в изучение древней истории края, он решил навсегда связать свою жизнь с Ким­мерией, покорившей в своё время Константина Бо­гаевского и Максимилиана Волошина.

Несмотря на то что Николай Барсамов постоянно занимался живописью и активно участвовал в вы­ставках, его знают в первую очередь как обществен­ного деятеля и выдающегося педагога. Не случайно именно он стал вторым после И. К. Айвазовского почётным гражданином Феодосии. В этом городе Барсамов на протяжении 45 лет (с 1923 по 1962 г.) возглавлял картинную галерею, а во время Великой Отечественной войны спас бесценное собрание по­лотен И. К. Айвазовского, эвакуировав его в Ереван. Исследователь и популяризатор искусства великого мариниста, автор первых монографий о мастере, его последователях и учениках, Николай Степанович видел свою задачу в приумножении галерейной кол­лекции, и за годы своего директорства смог увели­чить её в десять раз! Как и его знаменитый предше­ственник — Иван Айвазовский, некогда открывший в Крыму первую художественную школу, Барсамов продолжил традицию, основав в 1925 г. подобное учебное заведение при Феодосийской галерее. Из его студии вышли замечательные живописцы — Пётр Столяренко, Степан Мамчич, Владимир Соколов, Ни­колай Шорин, о творчестве которых мы уже писали на страницах нашего журнала.

Как педагог Николай Степанович считал не­обходимым не только изучение техники живопи­си, состава и свойств красок, но и постижение тайн мастерства путём копирования полотен Айвазовского. П. Столяренко вспоминал его слова о том, что ху­дожник, умеющий хорошо имитировать живопис­ную манеру мэтра, всегда сможет обеспечить себе пропитание.

Сам Н. Барсамов получил художественное образо­вание сперва в Ростовской рисовальной школе (1913) и частной школе-студии И. И. Машкова в Москве, а затем в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (1913–1917), где его преподавателями были Абрам Архипов, Николай Касаткин, Констан­тин Коровин.

Читать дальше... 

Влияние московской школы достаточно ярко про­явилось в его натюрмортах, тогда как в некоторых морских пейзажах, например, в «Памятнике затопленным кораблям» (1939; х., м. 101 × 74,5 см, частное собрание; илл. 1), демонстрировавшемся на Большом антикварном салоне 2013г., заметно многолетнее увлечение искусством Айвазовского. В этом убеждают общий романтический строй картины с эффектно окрашенным солнечными лучами вечерним небом, раскачивающим суда беспокойным морем, волна­ми, налетающими на гранитную скалу — основание одного из самых знаменитых памятников Севасто­поля. Заметим, что творческая судьба Барсамова на определённом этапе была связана с этим городом: в 1923 г. он стал одним из учредителей Севастополь­ской ассоциации художников, членом которой яв­лялся до 1931 г.

В послевоенное время Барсамов создаёт большие программные полотна, дополнившие живописную летопись киммерийского края. Свой любимый город он изображал то погружающимся в сумерки («Восход луны в Феодосии», 1945; НКГ им. И. К. Айвазовского), то охваченным надвигающейся бурей («Прибой у бе­регов Феодосии» 1957; НКГ им. И. К. Айвазовского), полуразрушенным и укрытым печалью снегов («Воз­вращение»,1947; НКГ им. И. К. Айвазовского) или вернувшимся к жизни («Восстановление Феодо­сийского порта», 1947).

Благодаря статьям и книгам Барсамова мы узна­ём о художественной жизни Феодосии: интересных выставках, творчестве современных ему живопис­цев и мастеров прошлого. Своеобразным дополне­нием к этим рассказам могут служить сделанные им в разные годы графические и живописные портре­ты И. К. Айвазовского, Л. Ф. Лагорио, К. Ф. Богаев­ского. Как и многие коллеги-художники, Барсамов брался и за заказные портреты, впрочем, наиболее выразительными кажутся не они, а те, что созда­ны по велению души, под впечатлением от обая­ния модели. К их числу принадлежит оптимистич­ная, излучающая юношеский задор работа «Наша смена» (1965). Если в портретном жанре Николай Барсамов по­казал себя убеждённым сторонником реалистическо­го метода, то в натюрмортах на первый план выходит декоративное начало. В качестве примера приведём сложный натюрморт «Цветы и фрукты» (1947), где тяжёлые драпировки фона и смятой скатерти, сте­клянные и фарфоровые вазы с роскошным букетом и щедрое нагромождение фруктов вызывают в памя­ти машковские постановки с антикварными предме­тами. Или композицию «Фрукты» (1965), звучащую как гимн плодородию. Художник увлечён передачей декоративных цветовых сочетаний, сопоставлением форм плодов. Именно интерес к предмету — его массе, фактуре, окраске — сделал натюрморт ведущим жан­ром в творчестве Барсамова.

Ещё одно произведение — «Виноград и айва» (1970) характерно для позднего периода творчества. Как раз в 1960–1970‑е гг., когда Николай Степа­нович, оставивший пост директора галереи 4, смог сосредоточиться на живописи, была создана основ­ная масса его работ. Картины тех лет, как правило, невелики по размерам и довольно лаконичны. Чаще всего предметы изображены на фоне стены — на сто­ле, где на небрежно брошенной салфетке расставлены фрукты, кувшин, рюмка или тарелка. В таких вещах автор выступил последователем своего учителя-«бубнововалетца», способного даже в самой обычной вещи увидеть «характер». Сезаннизм, воспринятый сквозь призму искусства Машкова, нашёл выражение в особой материальности предметов, порой более по­хожих на муляж, хотя доподлинно известно, что Бар­самов использовал для постановок исключительно свежие фрукты — даже если их приходилось добывать зимой. Предметы в его натюрмортах подчёркнуто осязаемы, но не иллюзорно, а фактурно, благодаря живописи — плотной, непрозрачной, иногда пастоз­ной, сплавляющей изображённые вещи с остальной поверхностью холста в единое целое. Это ясно видно в «Пионах» (1961), где ткань полотна-фона так же тонально «вибрирует», как и трепещущие лепест­ки цветов. Натюрморты Барсамова «незыблемы», наделены классическими свойствами «картинно­сти», мастерски построены композиционно. При­сущая некоторым из них колористическая яркость во многом объясняется влиянием искусства М. С. Сарьяна, с которым художник познакомил­ся в эвакуации.

Полотно «Никто не забыт, ничто не забыто» (1967) Барсамов посвятил памяти сына, погиб­шего в годы войны. Как и в старинных аллегори­ческих натюрмортах, каждый предмет несёт здесь особый смысл. О горечи утраты напоминают фото, пилотка, армейский бинокль, фронтовое письмо и статуэтка скорбящей женщины. Рулон бумаги, краски и палитру можно истолковать как намёк на несбывшуюся мечту Барсамова, который на­деялся, что сын продолжит его дело. Картина находится в собрании Симферопольского худо­жественного музея, где хранится почти полсотни произведений мастера.

При жизни Барсамов не продавал своих ра­бот, гораздо охотней он их дарил. После смерти Николая Степановича согласно его воле около 300 по­лотен было передано в Национальную картинную галерею им. И. К. Айвазовского.

Творчество этого художника только предстоит изучить и осмыслить. Единственная попытка сделать это была предпринята ещё в 1968 г А. Н. Савино­вым, написавшим вступительную статью к каталогу. Большинство картин Барсамова до сих пор остаются неизвестными широкому зрителю, поэтому их появ­ление на выставках и аукционах всегда привлекает пристальное внимание.