Письмо Шехтеля Сытину

[Eriksson]

В моей ленте ФБ добрые люди опубликовали. Быть может, кто-то уже читал. Но. Не могу не поделиться, потому что гнев и жалость просто душат.

«Глубокоуважаемый и дорогой Иван Дмитриевич. С октября месяца по настоящее время не покидаю постели (с лишком 6 месяцев) — у меня ужасная болезнь атония кишок и вообще всей внутренней требухи, по-французски значит расслабление, атрофия): ни желудок, не кишки не paботают без механического воздействия — я молю Бога прикончить эту каторгу, — но доктора хлопочут зачем-то продлить это мучение.
Я ничего не мог есть, ослаб до того, что не могу сидеть — лежать еще хуже, у меня остались одни кости и пролежни, очевидно, я должен умереть голодной смертью... Вы меня не узнаете, мне кажется, у меня на лице один только нос...
У меня нет средств даже на лекарство, я состою на социальном обеспечении и получаю по ходатайству Наркома А.В. Луначарского высшую персональную пенсию — 75 рублей в месяц, мне 67 лет, жене столько же, дочь Екатерина Федоровна тоже инвалид труда — у нее туберкулез легких, на последние крохи я ей купил «Ундервуд», но как Вы, кажется, знаете, работы нигде нельзя достать. Жена не отходит от меня — должна иметь кухарку и вот на эти 75 рублей я должен кормить четверых, платить за квартиру 2 червонца (газ, электричество и т.д.) — Вы знаете, как я люблю работать, но нигде не могу заполучить таковую, и никто ничего не покупает; между тем я окружен несметными, по-моему, богатствами: моя коллекция картин, персидских миниатюр, библиотека бесценны; около десятка инкунабул начала XV столетия, которые оценивают в сотни тысяч, никто не покупает. Все мои картины должны быть в музеях, офорты... оригинальная бронза, удивительная скульптура Коненкова, Сомова, Полайоло, бюст Льва Толстого Н.А. Андреева, фарфор Саксонский, Попова, вазы этрусские, Танагры, Помпеи, керченских раскопок, за венецианское зеркало восьмигранное, которое с пошлиной обошлось 1000 рублей, дают 15 руб.), гобелен фламандский XVI столетия 5x4 аршина, цена ему 3—4 тысячи, дают 200 рублей.
Вот краткий перечень моих картин: Левитан И.И. «Черное море», его же аллея в парке с фигурою жены П.М. Третьякова (Вера Николаевна). Его знаменитую «Дорожку», как и «Музу» Врубеля, я съел еще в прошлом году. Остались еще Врубеля «Садко», торшер его же. Его Мефистофеля я продал за гроши, потом Борисова-Мусатова «Девушки с гранатовым ожерельем» у меня еще сохранились. Дальше имеются еще Рериха «Ночь в Новгороде», Денисова «Марево» и поразительный дворик... К.А. Коровина, «Париж ночью» (теперь он их печатает) — это же премированный Ал. Бенуа, «Золотая гора» Сарьяна, «Лавки в Самарканде» Павла Кузнецова, поразительный... Лучший, по-моему, Богаевский, «Архаическим пейзаж» Тархова, «Масленица в Париже» Рериха, еще «Белая ночь в Петербурге», Грабаря «В имении С.И. Мамонтова», Серова «Амстердам», Малявина «Смеющаяся баба», Ван-Остаде «Курильщики», Юона «Ростов Великий», Ларионова «Петербург. Публичная библиотека», «Канал в Голландии» Петровичева, «Внутренность Спаса в Нередице», его же «“Утро. 5 часов в деревне» (удивительная). Темпера «Кабачок». Козимо Тура, «Божья Мать со Спасителем на коленях» — итальянская живопись XV века. Деисус из палат царя Федора Иоанновича (в слюдяном киоте) и святой Христофор XIV века (за эти две вещи в 16 году Ст. П. Рябушинский мне давал 10 тысяч золотом), «Евхаристия», XV столетия подарок братьев Мальцовых, «Султанши», «Сошествие во ад» большая икона Ярославских писем, Строгановских писем XV столетия, Отечество XVI столетия, «Въезд Спасителя на осляти в Иерусалим» и «Успение Божьей Матери» XVII столетия в басменных рамах. Царских писем Царя Федора Иоанновича, палатная икона. Лагорио (подарок П.М. Третьякова на мою свадьбу (жена егo крестница). Икона вологодских монастырских писем. Новгородских писем. Аристотель... на латинском и греческом языке весь исписанный на полях сплошь рукою Филиппом Меланхтоном (продолжатель Лютера в начале XV века); за эту книгу все говорят Библиографический институт в Берлине даст 100 тысяч золотых марок, Румянцевская публичная библиотека жаждет иметь, но денег у них нет на сторожей даже, Декамерон с политипажами XV век, Эразма Роттердамского... похвала глупости с рисунками. Посоветуйте мне, что делать, как спасти все эти ценности; я боюсь, что придут из Красно-Пресненского нашего Районного отдела и отберут картины, мебель для устройства местного клубного Музея. Моя жена стара и немощна, дочь больная (туберкулез легких) и чем она будет существовать, я не знаю, нищенствовать при таких ценностях — это более чем недопустимо. Продайте все это в музеи, в рассрочку даже, но только чтобы они кормили жену, дочь и сына Льва Федоровича. Если Вы позволите считать Вас одним из моих душеприказчиков — я умер бы с легким сердцем и благословлял бы Вас. Одним из моих душеприказчиков будет мой зять Сергей Васильевич Тонков, ученый секретарь Госплана и также буду просить моего большого друга Федора Александровича Головина, об этом я еще его не просил, но вряд ли он мне в этом откажет. У Вас не будет никаких хлопот — в Вашем распоряжении будет мой сын Лев Федорович Жегин-Шехтель (моя жена урожденная Жегина Наталья Тимофеевна). Жена моего зятя, моя младшая дочь Вера Федоровна. Помимо атонии моих кишок безмерно страдаю астмой (грудная жаба) и беспрерывно глотаю нитроглицерин, дальше идти некуда. Мой друг протоиерей Василий Михайлович Протасов обещал меня похоронить как следует и не имеет ничего против моего обязательного желания не вершить панихиды по причине того, что у нас евреи и поляки, причем милые люди, но это будет какая-то какофония.
Я Вас умоляю приехать сегодня вечером, навестите и еще неизвестно, застанете ли меня в живых. Мой телефон 5-69-19. Вызовите Наталью Тимофеевну или Екатерину Федоровну или Веру Федоровну. Я забыл упомянуть о моих удивительных персидских миниатюрах и лиможских эмалях. Манускрипт персидский в оригинальном переплете с 38 миниатюрами.
В прошлом году Вы обещали мне визитные карточки (200 штук). Вот их размер. Если у Вас нет типографии, то будьте любезны где-нибудь заказать, но чтобы мне прислали корректуру на 1/4 часа. По счету я сейчас заплачу. Главное же, застаньте меня еще в живых — приезжайте хоть до 12 часов ночи. На днях меня посетила делегация от Московского Архитектурного общества во главе с Председателем академиком А.В. Щусевым, я был очень тронут. Я строил всем Морозовым, Рябушинским, фон Дервизам и остался нищим. — Глупо, но я чист».