2.
- То, что вы приобрели через Шумакова подделку картины Григорьева, это точно установленный факт?
– Абсолютно.
- Кто и когда этот факт установил?
– Его установили до приобретения этой картины мной во Всероссийском художественном научно-реставрационном центре им. академика И.Э.Грабаря (ВХНРЦ). Это было в 2009 г. Картина была на экспертизе с 9 февраля по 18 июня 2009 г. Потом, после того, как я ее купил и ее выставили на выставке «Парижачьи», до меня дошла информация, т.е. Юлия Рыбакова, сотрудник ВХНРЦ, сказала, что до покупки мною картина была в ВХНРЦ. Но объективных данных, доказательств у меня не было до февраля 2011 г. В итоге я получил фотографию купленной мной картины Григорьева, которая была сделана в ВХНРЦ, в помещении, где проводилась экспертиза. И я точно узнал, что на экспертизе была именно та картина, которую купил я. У нее картонный уголок был почти оторван, характерная примета. А когда ее принесли мне, уголок уже оторвался окончательно.
Это были не слухи, а объективное свидетельство того, что была в ВХНРЦ экспертиза моей картины. Кстати, примерно в декабре 2010 г. мне звонит одна сотрудница ГРМ: это ваша картина была на выставке «Парижачьи»? А вы знаете, что у нас есть очень похожая вещь в ГРМ? Я говорю: вы что хотите сказать? Она: нам ваша нравится больше. Я: возьмите мою вещь на выставку. В итоге они взяли у меня другую вещь Григорьева.
Как только я получил эту фотографию, я немедленно сдал эту картину в Русский музей. На экспертизу. Предварительно у меня был разговор с Шумаковым. Я говорю: Леонид Иванович, тут уже вам не отвертеться… А до этого я ему раз пять говорил: ведь вещь, которую вы мне продали, она же была на экспертизе в ВХНРЦ, что же вы мне голову морочили, что она происходит из какой-то старой ленинградской коллекции. Он говорит: я сейчас позвоню этим людям, я узнаю… Потом он говорит мне: они уверяют, что эта вещь абсолютно нигде не была, это невозможно, она происходит из приличного дома. Я ему говорю: Леонид Иванович, никто не узнает, возьмите картину, отдайте мне назад деньги. Нет сейчас – отдадите позже. Он говорит: нет я вам деньги не отдам, потому что эта картина не моя. Но это же картина из какого-то приличного дома!.. – возражаю я. И тут он мне говорит: эту картину мне Лена дала. Я ему: Леонид Иванович, у меня к вам была одна просьба: никогда не предлагать мне вещи от дилеров и экспертов-искусствоведов. У меня с ним был такой пакт: если ему будут встречаться вещи в домах, то он может их мне предложить. Но не от дилеров.
Итак, я сдаю картину в Русский музей в начале марта 2011 г. Я им ничего не сказал про экспертизу в ВХНРЦ. А в апреле 2011 г. в ГРМ должна была открыться выставка Григорьева. И мне говорят: мы сравним эти вещи… Последний разговор о том, что они мне дадут заключение экспертизы, состоялся 10 мая 2011 г. И, наконец, прислали SMS: не подтверждается авторство Григорьева. Т.е. это подделка. Я прошу прислать черновик заключения. И я читаю удивившую меня фразу: вещь является копийной( с чего не пишут), но пигменты соответствуют 1910-м годам. То есть выходит, что копию сделал сам Григорьев.
- Черновик у вас есть?
– Черновик есть у меня и в уголовном деле. Я позвонил технологу Сирро. Я говорю: вы пишете, что пигменты десятых годов ХХ века. Он: да, пигменты соответствуют. У меня взыграло, я говорю: а вы знаете, что она была на экспертизе в ВХНРЦ? Будет скандал, господин хороший! Он: хорошо, что вы мне сказали. Потом фраза про пигменты исчезла. И осталось только то, что эта картина – фальшивка.
- Что же потом?
– Я понимаю, что это подделка, причем с высочайшей степенью вероятности эта копия сделана с оригинала, который хранится в ГРМ. Это была моя внутренняя убежденность. Они мне говорят: забирайте вещь. Я забирать отказался.
- Почему?
– Как только я заберу, они скажут, что я ее подменил. И я обратился в полицию. Больше я эту подделку в руках не держал.
- А они держали ее на хранении?
– Да, до того момента, когда ее изъяло следствие. То есть они держали еще год и два месяца. Они мне присылали письма за подписью В.А.Гусева, что они на меня подадут в суд... И когда возбудили уголовное дело в июле 2012 года, эту картину из ГРМ изъяло следствие полицейское. Главк МВД направил фальшивую картину на экспертизу в Москву в ГосНИИР – институт реставрации. Структура эта была создана специально для экспертиз по запросам правоохранительных органов, государственных структур и т.д..
- Какой был получен результат?
– Подделка. Для пущей убедительности следствие направило картину на экспертизу в Эрмитаж. Четвертая экспертиза была в Эрмитаже в июне 2013 г. Вот из нее фрагмент: «Представленная на экспертизу картина является профессиональной подделкой, выполненной не ранее 1970-х годов. По косвенным признакам можно предполагать, что время выполнения более позднее – не ранее 1990-х годов». Были еще трасологические экспертизы, которые сравнивали фотографии, сделанные с картины-подделки (они есть в компьютере Баснер) и посланные Еленой Баснер – Шумакову, а от Шумакова – мне.
- Покупка поддельной картины нанесла вам ущерб в 250 000 долларов. Это для вас большая сумма?
– Конечно, огромная.
- Вы хотели поместить Григорьева в свою коллекцию или приобретали для перепродажи?
– В коллекцию.
3.
– Баснер предъявлено обвинение по статье 159 «Мошенничество», часть 4. Мошенничество, совершенное организованной группой либо в особо крупном размере… Наказывается лишением свободы на срок до 10 лет. Что в данном случае имеется в виду: организованная группа или особо крупный размер, а Баснер все сделала одна?
– Что вам больше нравится?
- Мне все в этой статье нравится, а что больше нравится вам?
– Я логику следствия в этой части не очень понимаю. На мой взгляд, там есть и особо крупный размер, и группа. Что указало следствие, я не знаю.
- Но вы же знакомились с восемью томами дела? Там про это нигде не сказано?
– По-моему, следствие инкриминировало и крупный размер, и организованную группу. Но состав этой группы для меня неясен, потому что Аронсон вызван в качестве свидетеля.
- Но не сделала же Баснер все в одиночку?
– Я думаю, что Баснер действовала не одна, но я не могу ответить на этот вопрос.
- Понимаю: Баснер мошенничала в составе группы, но состав группы неизвестен – в противном случае вы бы мне об этом сказали. Очень хорошо. Никто не знает, кто главарь группы, кто исполнители, как они связаны с Баснер.
– На мой взгляд, часть 4 ст. 159 вменена по квалифицирующему признаку особо крупного размера.
- Правильно. Группу все равно не установить, а Баснер – вот она, потянет одна за всех. Кстати, Шумаков раньше фигурировал…
– Он свидетель.
- Ранее отмечалось, что вы приобрели картину непосредственно у него и ему же передали деньги. Это так?
– Это так.
- Значит, была группа или нет, но он-то входил в группу вместе и наравне с Баснер?
– В организованную преступную группу?
- Да, в ту группу, которая организовала мошенничество.
– Я не следователь и не прокурор…
- Но он же участвовал в обмане вас, вы же сами сказали. Что в уголовном деле в 8-ми томах сказано о Шумакове?
– Сказано, что он свидетель.
- Вы от него получили из рук в руки подделку?
– Я даже к нему обратился с судебным иском.
- Значит он не может быть свидетелем, он же участник мошеннической операции. Почему он свидетель, а Баснер в заключении?
– Потому что в действиях Шумакова не доказана корысть. Не доказано получение им лично каких-то денег.
- То есть у него не было материального мотива? И вы верите тому, что он не брал комиссионные из той суммы, которую вы ему передали?
– Это не вопрос веры. У меня нет такой информации.
- То есть вы вполне допускаете, что он из лучших побуждений участвовал в передаче вам этой картины?
- У меня нет фактов, чтобы говорить о допущениях
- Итак, Баснер созналась в том, что получила комиссионные. Так?
– Но я не могу сказать, получила ли она комиссионные, или она получила всю сумму. Мы этого не знаем.
- А если бы Баснер не заявила, что получила комиссионные, то была бы, как и Шумаков, свидетелем? То есть все построено на ее личном признании в получении комиссионых с суммы в 250 000 долларов?
– Пока по всем фактам получается, что Баснер получила всю сумму, а как она ею распорядилась, я не знаю.
- Если бы Баснер была мошенницей, она вряд ли бы созналась в том, что получила деньги.
– Я не хочу фантазировать о мотивах ее поведения. Безусловно, Елена Вениаминовна была убеждена в том, что это уголовное дело возбуждено не будет. В том же были убеждены следователи в Петроградском РУВД. Я три месяца не мог получить даже постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
- Баснер была уверена в своей полной безнаказанности?
– В абсолютной! Я встретился с Баснер в кафе. Она говорит: Андрей, эта вещь настоящая, а в ГРМ фальшивая. Вы будьте спокойны. Я говорю: но у меня на руках два заключения, что это подделка, я вынужден обратиться в полицию. Она говорит: обращайтесь. Я спросил: Лена, кто Вам эту картину принес? На тот момент никакого Аронсона не было в природе.
- Но в итоге он в прессе возник: трижды судимый Аронсон. Он в деле упоминается?
– Конечно!
- В каком качестве?
– В качестве свидетеля. Он вызван на суд в качестве свидетеля. Баснер указала, что картину ей принес Аронсон.
- Он является источником этой картины?
– Со слов Баснер и со слов Аронсона.
- В деле отражена цепочка Аронсон – Баснер – Шумаков – Васильев?
– Разумеется.
- Значит, группа из Аронсона, Баснер и Шумакова уже существует?
– Думаю, что существует. На бумаге во всяком случае…
- Больше никто не входит?
– Ну, как сказать…. Кстати, господин N., который возил картину во Всероссийский художественный научно-реставрационный центр им. академика И.Э.Грабаря, в итоге очень серьезно подставил Елену Вениаминовну. Этот господин N. даже задерживался на 7 дней, провел их в узилище. Сначала он тоже говорил про Аронсона. И все складывалось во вполне гармоничную картину. N. забрал картину у Аронсона, про просьбе Аронсона сдал ее в центр им. Грабаря на экспертизу, потом получил обратно, отдал Аронсону, а Аронсон отвез картину Баснер, не сказав, что картина была в центре им. Грабаря. Железобетонное доказательство отсутствия умысла в действиях Баснер. Но Баснер подставили эти жулики.
Дело в том, что N. изменил свои показания. Он сказал, что не Аронсон давал ему эту картину. А другой человек, М. Который тоже был пойман и допрошен. И показал, где он взял эту картину.
- Где?
– В центре города. Адрес известен. Вот вся конструкция баснеровская с Аронсоном в центре и рассыпалась.
– Вы даже фамилии не называете и источник, откуда происходит картина, которую М. получил. А приобретая картину, вы не знали, что существует устное экспертное заключение Баснер?
- Эта конструкция имеет принципиальное значение. И о каком экспертном заключении Баснер Вы говорите? Было просто участие Баснер в качестве дилера в этой негоции. Мы ничего не знаем про баснеровскую экспертизу! Она просто взяла вещь, отдала ее Шумакову и получила деньги.
- То есть она в данной негоции выступала не как эксперт, а как дилер.
– Как посредник. Никакой ее экспертизы не существовало.
- Хорошо. Значит она не оценивала подлинность – неподлинность картины, а просто, как и Шумаков, передавала ее из рук в руки без оценки ее поддельности/неподдельности. Она даже не ошиблась, она на эту тему не думала, как и Шумаков, она просто первый посредник, а Шумаков второй посредник. Где в этой схеме может поместиться умысел Баснер? Аронсон принес ей картину, сказал, что подлинная, она подумала, что картина из коллекции Тимофеева, из «хорошей семьи», как вы говорите, с добпорядочным провенансом, и передала ее Шумакову. Всё! А вы не знали ведь, что Баснер дилер, стоящий в цепочке перед Шумаковым?
– Если бы я знал, что она в этой цепочке, я никогда в жизни не купил бы картину от Баснер. У нас с Леной Баснер были добрые отношения на протяжении многих лет. Произошло некое событие, которое эти отношения полностью прервало. Событие было связано с оборотом предметов искусства. Но я не хочу отрицательной симптоматикой отягощать ситуацию. Но Баснер придумала провенанс от начала до конца, сообщила о картине совершенно ложную информацию. И продала подделку за 250 тысяч долларов. И неизвестно куда спрятала деньги.
- До приобретения картины Григорьева у Шумакова вы кому-либо давали картину на экспертизу?
- Нет.
- Вы всегда так поступаете?
– Я ни разу не покупал вещи с экспертизой.
- То есть вы считаете себя достаточно опытным человеком?
– Опыту и позитивному знанию нет предела.
- Вы осматривали эту картину?
– Конечно, осматривал эту картину.
- Осматривали на предмет того, не нарисовал ли ее Шумаков?
– Эта картина является суперподделкой. Установить вот так навскидку, что эта картина ненастоящая, я думаю, фактически невозможно. То же самое говорила и Рыбакова из центра им. Грабаря: на протяжении первых двух месяцев они были уверены, что это подлинный Григорьев. То же самое впечатление сложилось и у меня. То же самое впечатление сложилось и у людей, которые устраивали выставку «Парижачьи», в частности, у Рене Герра, который писал предисловие к каталогу выставки. То же самое впечатление сложилось и в ГРМ, когда я ее туда на экспертизу сдал.
- О, какая толпа народу!
– Мы сидели с моим другом – замечательным художником. и Он говорит: послушай, Андрей, знаешь что. Я смотрю на эти две вещи и вижу, что эта твоя подделка сделана художником. Она сделана человеком, который соображает, что он делает. А вот вещь музейная – в ней есть что-то нелогичное. Художник бы так не сделал. Сейчас-то мы понимаем, что там нелогичное, что там меняет авторский замысел.
- И для себя, и для всех подряд, кроме Баснер, у вас объяснение готово – суперподделка, не отличить от настоящей картины, а то, что Баснер могла суперподделку искренне принять за подлинную картину – это вы исключаете. Ваша логика понятна. Это логика обвинения, которому нужно, чтобы Баснер – в отличие ото всех, включая центр им. Грабаря, – заведомо знала, что это подделка. Короче, вы приняли подделку за оригинальную картину Григорьева. А на предмет поддельности не анализировали.
– Во всей этой истории есть один важный момент, связанный с обычаями среды. Люди в таких ситуациях возвращают деньги. Даже если это отпетый мошенник, он возвращает деньги.
- А почему вам не вернули?
- Я думаю, тут совокупность причин.
- Потому что Аронсон исчез?
– Думаю, что его вообще не было в деле. Он в природе есть, он и сюда приезжал, но он не участвовал реально в этом деле. Он выполнял постфактум роль фиктивного персонажа, отвлекающего внимание на себя. Он появился на стадии доследственной проверки. На этой стадии можно говорить хоть про инопланетян. Это не процессуальное действие. Он появился и исчез. Когда Баснер в первый раз пришла в полицию, она сказала, что она ничего не будет говорить. Потому что ей нужно посоветоваться и прочее. А во второй раз она пришла и принесла телефон Аронсона. Потом приехал Аронсон и дал объяснения ни о чем.
- Он подтвердил, что картина досталась от бабушки Геси Абрамовны?
– Да, он подтвердил. Проблема в том, что Аронсона – по объективным данным: билинги, кредитные карты и т.д. – не было в России в этот период.
4.
- Можно сказать, что вы приняли подделку за оригинальную картину при покупке работы Григорьева?
– Поставив так вопрос, вы передергиваете. Мне дали определенную информацию, которая полностью не соответствовала действительности.
- И вы ввиду этой информации считали, что это настоящая картина? Но сами вы 35 – 40 лет занимаетесь коллекционированием живописи. Значит какой-то опыт должен быть?
– Какой-то опыт должен быть. Вы склоняетесь к народной виктимологии, что если девушка надела мини-юбку, то она сама и виновата, что ее изнасиловали.
- В чем-то она виновата, если она в 3 часа ночи выходит в таком виде на улицу погулять.
– Эта логика дикаря. Или преступника, оправдывающего свое преступление. Она мне чужда.
- То есть вы не признаетесь в том, что вы ошиблись
– Я признаю, что я был обманут.
- Да страдательный залог. Ответственности на вас как на приобретателе никакой.
– Я эту картину приобретал, основываясь на провенансе, который сообщил Шумаков. Он сопроводил свое объяснение фотографиями, которые были посланы Баснер на его почту.
- Фотографии этой картины?
– Не только. Еще фотографию из «Моего журнала для немногих» Бурцева 1914 года.
– Черно-белая фотография оригинала картины Григорьева в журнале Бурцева (Бурцев был первым владельцем картины) и подделка, проданная вам, – они отличаются?
– Это интересный вопрос. Я процитирую, если позволите. У меня довольно много вещей, опубликованных до революции и в том числе в журнале Бурцева. И многие отличаются от оригиналов. Это объясняется особенностями полиграфии начала ХХ века и отсутствием репродукционных стандартов.
- Но вы сравнивали фотографии того, что покупаете, с фото из журнала Бурцева?
– Конечно. Но, чтобы было понятно,я процитирую страницу из воспоминаний Бориса Григорьева. «Скоро Бурцев вынес мне выпуск с моими вещами в репродукциях. Они показались мне до того плохими, что я чуть не заплакал от настоящего горя, мне еще незнакомого. Так неужели же мои работы столь плохи? Но вглядевшись хорошенько и сверив их с оригиналми, я понял, что чья-то рука здесь участвовала, поправляла, подрисовывала. Я высказал ему мои жалобы на цинкографских вандалов и посоветовал способ меццо-тинто. Бурцев послушался и стал печатать все, что я ему давал. Он запретил касаться вандалам моих клише».
- Но вы сравнивали?
– Разумеется. У меня есть журнал Бурцева. Правда, его изъяло следствие. У меня вообще много чего изъяли.
- Таким образом, все-таки вы не полностью доверились Шумакову и проводили какую-то исследовательскую работу сверхподделки. Элементарную проверку сделали.
- Какую проверку?
- Сравнили с фотографией в журнале Бурцева. Вы сейчас это сказали.
– Разумеется, я сравнивал эту вещь с бурцевским журналом. Разумеется, я анализировал информацию, которая мне была дана Шумаковым. На «Сотбис», «Кристис» продают картины – никогда нет экспертиз, есть только история ее бытования и мнение людей, которые устраивают этот аукцион. Но если выяснится, что это заведомая ложь, то тогда, даже если я купил эту картину, мне вернут деньги. Потому что это страховой случай. Обман. То же самое произошло в истории с этим Григорьевым.
- Ну, во-первых, в аукционном доме как раз есть эксперты-искусствоведы, они есть несмотря на то, что вы про них сейчас как бы забыли. Во-вторых, почему вы свою сделку с Шумаковым не застраховали? Вот и покупали бы на «Сотбис», где возвращают деньги. Вы таким образом всю ответственность взяли на себя, по своей воле лишив себя страховки.
– Потому что у меня с Шумаковым были достаточно долгие и достаточно доверительные отношения. Это не единственная картина, которую я у него покупал. И, кстати, Вы сами говорите, что и у нас есть эксперт Баснер. Только засекреченный
- А другие подлинные? Или они просто не проверялись?
– Другие все подлинные. И они не проверялись. Это не имеет никакого отношения к этой ситуации. Это заведомый обман. Эти люди 18 июля 2009 года получили эту вещь с полным удостоверением, что она фальшивая.
- Какие эти люди?
– Господин N. Значит, я считаю, что не я ошибся, а меня обманули. Это принципиально важный момент. Потому что ошибка не является предметом преступления. В ошибке нет состава преступления. А в умысле на мошенничество есть.
- А Баснер имеет право на ошибку?
– Право на ошибку имеют все. Errare humanum est. Но Баснер не была экспертом!
- Но, судя по вашим же рассказам, вы достоверно не знаете, кем она в данной сделке была. Она могла быть и экспертом, и дилером одновременно.
– Тогда, очевидно, она должна была дать какое-то экспертное заключение. Есть показание Аронсона, где он пишет, что у меня была картина Григорьева, которая принадлежала моей бабушке Гесе Абрамовне с 1920-х годов. И я решил ее продать. И обратился к эксперту Ба… То есть никакой экспертизы не было. А самое главное, что она обладала в 1920-е годы картиной, изготовленной в 1990-е. На картоне, сделанном не ранее конца 1960-х годов на машине барабанного типа, но виртуозно «задуренном», т.е. состаренном.
- Как же это могло быть?
– Вот подумайте.
- А кто вас убеждал, что «картина никогда не подвергалась экспертизе»? Так ваши слова опубликованы «Новой газетой» 11 декабря 2014 года.
– Шумаков.
– В «Новой газете» вы употребили глагол «убеждали». «Меня убеждали, что…» То есть не один Шумаков, а кто-то еще.
– Нет, Шумаков просто сказал, что экспертиз не было. И сказал, что картину видела Солонович, работающая в Русском музее. Я ее не знал.
- А Солонович фигурирует в уголовном деле?
– Еще как!
- А она в каком качестве фигурирует?
– В качестве свидетеля.
5.
- А вы, покупая подделку, не знали, что в ГРМ есть такая же картина Григорьева?
– Так не только я не знал. Когда я говорил с Баснер, выяснилось, что и она не знала. Сейчас понятно, что она врала.
- Но с вашим 35 – 40-летним опытом коллекционирования живописи – и не поинтересоваться на всякий пожарный случай нет ли в основных местах, где хранят живопись начала ХХ века.
– Не получается так все проверять. У меня есть уважительная причина. Не только я не знал о существовании этой работы…
- Но платите же 250 тысяч баксов вы!
– Вы меня упрекаете? Это преступление? Я стал жертвой обмана.
- Вы стали жертвой обмана, да, но вели себя как-то неосмотрительно. Не приняли мер предосторожности. Не застраховали крупную сделку.
– Ну, хорошо, вы можете меня за это порицать.
- Я и порицаю.
– Я не принимаю порицание, потому что я стал жертвой сознательного, согласованного обмана.
- А кто с кем согласовал обман?
– Давайте я отвечу на ваш вопрос, почему я не полюбопытствовал. Во-первых, у Григорьева под такими названиями: «Парижское кафе» – вещей довольно много. Это уж я проверил абсолютно точно. Во-вторых, то же самое об этой вещи говорила и хранитель этого отдела, которая хранит непосредственно эту вещь. Хранитель не знала об этой вещи. И, кстати, врала безбожно… Галеева, автор монографии о Григорьеве, я могу вам показать ее письма ко мне, написала: мне эту вещь не показали, я не знала о существовании такой вещи. А в каталоге коллекции Окунева, который составляла Баснер со товарищи, есть надпись: «Парижское кафе (вариант?)». С вопросительным знаком, т.е. то, что это вариант, – под вопросом. Они тоже увидели различия между бурцевской печатью и тем, что они получили в коллекции Окунева. Вы можете по этой надписи идентифицировать картину? И никто не может идентифицировать. Так что смотрел бы я этот каталог или нет – разницы нет.
- Да, согласен с вами целиком. А не следует ли из всего сказанного, что сделка была для вас просто сознательным рискованным капиталовложением, а 250 тысяч – для вас не такие уж большие деньги?
– Нет, не следует. Это обман, злоупотребление доверием и присвоение чужого имущества.
- Ну, а Баснер, глядя на составленный ею когда-то каталог и на эту запись, тоже могла не помнить, как выглядит картина Григорьева из окуневской коллекции, поступившей в 1984 г. в ГРМ. В каталоге этом иллюстрации нет даже маленькой и черно-беленькой.
– Скорее могла придумать, что забыла.
6.
- Провенанс подделки. Кто и где ее изготовил? Баснер, Аронсон?.. Что вы знаете об этом? Что в есть в материалах уголовного дела? Ведь это же существенно! Что добыто следствием?
– Я не знаю провенанс. В материалах дела есть только то, что сказала Баснер: ей принес Аронсон. А Аронсон получил от Геси Абрамовны.
(Попутно, не для печати, мой собеседник высказал весьма любопытную и перспективную собственную версию, публиковать которую пока и рано, и опасно. Как я понял, в уголовном деле ее нет).
– А подделку рисовал художник?
– Скорее, реставратор.
- Но в материалах дела это никак не отражено?
– Работаем. Я допускаю, что результаты сделанной сейчас в Третьяковской галерее результаты экспертизы картины Григорьева, которая хранится в ГРМ, могут повлечь за собой возбуждение уголовного дела.
- Да, ведь выяснилось, что было две реставрации – одна зафиксирована с паспорте картины («реставрация разрывов по краям листа, сделанная на высокопрофессиональном уровне»), вторая более поздняя, не зафиксирована в паспорте: «интенсивная, сильно и активно изменяющая первоначальный авторский замысел запись белилами и белилосодержащими красками в правой половине композиции, по левому краю и фрагментарно в верхней части».
Кстати, экспертам был поставлен еще один вопрос: картина Григорьева, хранящаяся в ГРМ, – это та же вещь, которая была в 1914 г. опубликована Бурцевым, или это другая вещь, а бурцевская находится где-то в пространстве? Как нас с вами уверял знаменитый искусствовед Пущин. Экспертиза сняла вопрос: в ГРМ хранится та вещь, фотографию которой опубликовал Бурцев.
– Эта экспертиза крайне важна тем, что утверждает: в музее бурцевская вещь, и третьих вариантов нет. И эта экспертиза доказывает, что моя подделка сделана с музейной вещи. А в ГРМ единственная подлинная вещь. И больше нет никаких вариантов. Неизвестен ни один случай, чтобы Григорьев делал варианты.
А подделка была сделана до этих активных вмешательств, меняющих авторский оригинал.
- То есть до второй реставрации.
– Да.
- А когда была сделана вторая реставрация?
– И зачем? Я не знаю, но этот вопрос не имеет никакого отношения к делу Баснер. Я не хочу его комментировать. На эти вопросы должны ответить компетентные органы.
Борис Григорьев. "Парижское кафе" из собрания Русского музея (кат. №56. Вариант композиции "В Ресторане" 53,3х70,3. Картон, акварель, темпера, белила, 1913)
Сравнение увеличеннх фрагментов. Слева - репродукция работы Григорьева в "Моем журнале для немногих№, справа - работа из собрания Русского музея
7
- Переходим к самому сладкому. В «Новой газете» сейчас сообщили, что в компьютере Баснер оказалась фотография оригинала картины Григорьева из ГРМ, сделанная за две недели до продажи вам подделки. Это верно?
– Там ошибка. За два месяца.
- Интересно, чья ошибка.
– В ее ноутбуке оказалась фотография, сделанная за два месяца до продажи подделки.
- А когда оказалась эта фотография в компьютере Баснер?
– В компьютере Баснер есть файл, который посвящен Григорьеву. Первой в этом файле лежит фотография, сделанная в апреле 2009 г. Это фотография Григорьева из ГРМ. Так и названа – «окуневская»
- А когда эта фотография оригинала из музея появилась в компьютере Баснер? Каждый файл имеет свой провенанс.
– Откуда я знаю?
- В материалах дела это не фигурирует?
– Я не читал, я не знаю.
- То есть вы не читали материалы уголовного дела?
– Я читал материалы, где написано время создания файла.
- А время появления в компьютере Баснер? В «Новой газете» напечатано: «<…> В ее компьютере при обыске нашли фотографию оригинала из Русского музея, сделанную за две недели до продажи подделки. Что, по мнению следователей, доказывает: Баснер отлично знала оригинальную работу, получив фейк, решила сравнить его с оригиналом и убедиться, что они очень похожи, после чего взялась за реализацию фальшивки» (Новая газета, Санкт Петербург. 2014. 11 декабря). Тут пропущены важные данные: когда фотография от апреля 2009 г. появилась в компьютере Баснер?
– Вы мне задаете вопрос, на который я не могу дать ответ. Там ведь оказалась не только фотография, сделанная в апреле 2009 года, там еще оказалась… Человек, который сделал эту фотографию, непосредственно присутствовал в квартире Баснер, когда эта вещь у нее находилась. И даже есть фотография, где этот человек держит подделку. Фамилия этого человека известна. И он беззастенчиво врал на следствии, пока его не приперли к стенке фактами.
- Вы вообще мало что знаете…
– Вы понимаете, о чем я говорю.
- Нет, не понимаю, а главное – я не понимаю, когда фотография оригинала Григорьева из ГРМ появилась в ноутбуке или компьютере Баснер. В ее личном компьютере. Это важнее даты изготовления фотографии оригинала в апреле 2009 г. и файла с этой фотографией. Потому что только эта дата, которую должна была выявить техническая экспертиза арестованного компьютера Баснер, имеет доказательное для суда значение.
– А вы понимаете, что человек, который эту фотографию сделал, сам был в квартире Баснер.
- И что?
– Будучи допрошенным много раз, этот человек на протяжении, по-моему, трех допросов ввообще отрицал, что такого рода фотография есть. А потом сказал, что да, он делал фотографию оригинала картины Григорьева, хранящейся в ГРМ. Причем высокопрофессиональную. То есть музейная картина до продажи мне подделки нелегально фотографировалась, и человек, который сделал эту фотографию, присутствовал в квартире Баснер тогда, когда поддельная вещь также фотографировалась для пересылки ее мне. Понимаете? Человек, сделавший фотографию в ГРМ, пришел к Баснер и принес ей эту фотографию.
- А когда приход этого человека с фотографией, сделанной в 2009 году в ГРМ…
– И самое главное, зачем??
- …когда этот приход состоялся? Не по вашей версии, а по неопровержимым доказательствам?
- Я не знаю, зачем он это делал.
- Я вообще-то спрашиваю не «зачем?», а «когда?». Уликой приход человека с фотографией оригинала картины Григорьева в жилище Баснер станет тогда, когда мы будем знать, когда он притащил в жилище Баснер эту фотку. Или доставил по электронной почте. Когда?
– Тогда, когда фальшивка появилась у Баснер.
- То есть в 2009 году?
– Конечно, в 2009 году! А в каком же еще?! (Васильев возмущен моим наглым сомнением).
- Итак, согласно вашим утверждениям, Баснер увидела фотографию оригинала из ГРМ в 2009 году, в апреле. В момент, когда Баснер занималась мошеннической сделкой. Я вас правильно понял?
– Я полагаю, что это так.
- Вы полагаете. Хорошо. Ну а в материалах дела про это что-то написано? Это фигурировало, судя по «Новой газете», в материалах уголовного дела? Или нет?
– Вы хотите, чтобы я наизусть помнил эти материалы?
- Я ничего не хочу. Я вижу, что материалы вы помните и знаете сугубо избирательно. Поэтому я вас спросил. А вы не помните.
– Я не помню. Я имею свое субъективное мнение. Я не работаю в Следственном комитете.
- Хорошо. Не помните, значит не помните. Дело в том, что если фотография оригинала из ГРМ, сделанная в 2009 году, появилась у Баснер в компьютере после продажи вам подделки и даже после того, как возник скандал, то это уже другая ситуация. Поэтому я и спрашиваю.
– Я думаю, что в данной ситуации, может быть, вы были бы теоретически и правы, однако присутствие там в квартире человека, который непосредственно делал эту фотографию, причем делал ее с грубым нарушением всех музейных инструкций, делает вашу конструкцию избыточной.
- Избыточной или невыгодной вам?
– Баснер задавали эти вопросы относительно этой фотографии. Я, кстати, интересовался, как она ответила. Она на них не ответила, она сослалась на 51-ю статью УК – отказ давать показания против себя.
- И вот Баснер имеет эту фотографию. Допустим, она ее получила до продажи вам подделки в процессе своей мошеннической – по версии следствия и вашей – деятельности. Она могла по фотографии в компьютере подумать, что в ГРМ подделка, а вам подлинник продают?
– … Вы хотите, чтобы я воссоздал ход мышления Баснер?
- Да. Следователь не задавал ей такой вопрос?
– Я не могу воссоздать ход мышления Баснер, я могу сказать только одно. Что на мой взгляд, Баснер, зная, что в ГРМ находится аналогичная картина, не рассказала мне… Шумакову. Она могла ведь как сказать? Она могла сказать очень просто: знаете, я принимала участие в создании каталога коллекции Окунева, в котором указана картина с названием «В парижском кафе», вот там вариант, а это – другой вариант. А что говорит Елена Баснер? Она говорит Шумакову, что эта вещь происходит из очень хорошей старой ленинградской коллекции, которая разделилась на две части. Большая часть была продана там-то и там-то, а несколько вещей Григорьева и Калмакова находятся сейчас за городом, в районе Зеленогорска. И потом из этой же коллекции продается вторая вещь – картина Калмакова. Которая никаким боком к Аронсону отношения не имеет.
Что говорит Баснер по поводу Калмакова? – Статья 51, я не хочу свидетельствовать против себя. Но у нас есть фотография, сделанная в доме Баснер в апреле 2009 г.
И у нас есть фотография, сделанная в ГРМ этого Калмакова, сделанная в июле 2009 г. Мы спрашиваем: каким образом этот Калмаков попал к вам в Русский музей? Не помним, кто его принес, по документам его не приносил никто. Он вносился нелегально.
- А зачем его вносили в ГРМ?
– Как минимум, чтобы сделать фотографию. Там же, где сделали нелегальную фотографию музейного Григорьева. Тот же человек. И тем же фотоаппаратом. Кстати, не музейным, а принесенным из дома.
- А что, в Петербурге больше негде сделать фотографию – только в ГРМ?
– Вы задаете мне вопросы, на которые у меня нет ответа.
- У вас на многие вопросы нет ответа, главным образом, вопросы эти связаны с делом, которое вы не могли не прочитать.
– Зачем я буду фантазировать?
- Не фантазируйте. Но зачем вы фантазируете, считая, например, что Баснер, участвовавшая в подготовке каталога коллекции Окунева, изданного ГРМ, не могла не помнить внешний вид картины Григорьева? Вы же сами сказали: под названием «В парижском кафе» есть 10 – 15 картин. Можно и не держать в памяти сразу все. Вы же фантазируете про Баснер, утверждая, что у нее был умысел продать вам подделку и нажиться на вас.
– Вот фотографии, посланные мне по электронной почте Шумаковым утром 10 июля 2009 года. В 12.36 (мы осматриваем цветные распечатки электронных писем с изображениями). Это детали этой картины. Вот отломанный уголок картона.
- Это подделка?
– Это подделка. Стоит у Баснер на диване. И там сфотографирована.
- Отлично.
– Одновременно я получил изображение картины Григорьева из журнала Бурцева. Это все шло одним файлом. Мне предлагалось купить вот эту работу.
- И примерно в это же время неназываемая вами сотрудница ГРМ…
– Не в это же время. Когда я получил эти картинки, я созвонился с Шумаковым и сказал, что меня эта вещь интересует, если это та вещь которая бурцевская, но я бы попросил еще сделать снимки с деталями. Я попросил снять этот угол… Это мне пришло уже вечером с адреса Ирины Шумаковой, его жены. Он пришел домой и послал с домашнего компьютера: оборот, оборот…
- То есть у вас были сомнения?
– Почему нет?
- Значит, вы сами принимали решение все-таки?
– Скажите, что вы видите на этой фотографии?
- Подпись художника.
– Вы же, говорят, отличаетесь аналитическим умом. Задаете вопросы правильные…
- Изображения не видно, оно размыто. Старый картон. Вообще фотография очень нерезкая.
– Еще что?
- Людей не видно.
– А если внимательно приглядеться? Вот это что?
- Ноги?
– Ноги.
- Ну и что? Может, это ноги Шумакова или его жены.
– Нет, это известно чьи ноги. Ноги – кого надо ноги. Это ноги человека, который делал фотографию в ГРМ. Лично. При другом раскладе, если бы Елена Вениаминовна дала другие показания, то…
- А в следственном деле, которого вы не помните, кого надо ноги фигурируют?
– Еще фигурирует человек, который держит… Фотография была сделана 10 июля 2009 года в доме Баснер фотоаппаратом Баснер.
- Значит, эту фотографию домашний компьютер Шумакова получил фотографию с ногами от Баснер, а потом это послали вам?
– Да.
- А у Баснер эти фотографии есть в компьютере. И появились в июле 2009 года. Так?
– Совершенно верно.
8.
К предыдущему разделу надо сделать дополнение. В процессе обработки диктофонной записи я позвонил Андрею Васильеву, чтобы уточнить одну его оговорку. При этом, Васильев, прокручивавший в голове наш разговор, а, может быть, и прослушивавший диктофонную запись, которую он сделал для себя параллельно со мной, существенно дополнил картину, связанную с фотографиями в компьютере Баснер. Васильев вспомнил, что фотографии: 1) оригинала картины Григорьева из ГРМ, сделанное 15 апреля 2009 г.; 2) подделки картины Григорьева, сделанные в большом количестве 6 и 10 июля 2009 г. , причем на одной видны «кого надо ноги»; 3) подделки картины Григорьева, принадлежащей Васильеву и сделанной в ГРМ в марте 2011 г. во время экспертизы, – все эти три фотографии были загружены в компьютер Баснер с одного USB-флеш-накопителя в 2011 г.
Я спросил А.Васильева: а когда эти файлы появились на USB-флеш-накопителе. Оказалось, что это место из уголовного дела Васильев помнит. Следствие не смогло даты установить.
Я ему говорю: я вас поздравляю, потому что ваша главная улика – дата появления оригинала картины Григорьева в компьютере Баснер в июле 2009 г., т.е. в процессе реализации мошенничества, эта улика рухнула. Потому что осталось только одно доказательство по датам: сентябрь 2011 г. Не ранее этого срока фото оригинала картины Григорьева из ГРМ, сделанное 15 апреля 2009 г., появилось в компьютере Баснер.
Андрей Васильев с этим категорически не согласен. Он утверждает, исходя из разработанной им версии, что фотография оригинала картины Григорьева из ГРМ, появилась тогда, когда надо ему, – в июле 2009 г. Оснований в виде фактов нет, есть много предположений.
Андрей Александрович, сказал я ему, вы выдаете за истину то, что является всего лишь преимуществом для вас, то, что вам выгодно.
Васильев не согласился, заявив: пусть решит суд.
9.
– Я согласился дать вам это интервью по двум причинам. Во-первых, потому что я обещал.. А во-вторых, потому, что я считаю, что вы играете на другой стороне. И у меня есть, безусловно, основания, чтобы это говорить…
- А я и не буду спорить с этим. Потому что я никак не могу поверить в то, что Баснер, находясь в здравом уме, осуществив мошеннические действие в особо крупном размере по продаже вам в качестве посредника поддельной картины Б.Григорьева, в чем ее обвиняете вы и следствие, рискуя своей репутацией и работой в аукционном доме, будет признаваться в том, что она получила деньги, комиссионные, за эту сделку.
Подчеркну: если верить заключению следствия и вам, Баснер призналась в получении денег, зная, что всучила вам подделку. Это просто психологически неубедительно, точнее, для меня звучит абсурдно. Если бы некто продавал вам заведомую подделку, то уж точно никогда не сознался бы в железном мотиве – материальной выгоде.
- Дело в том, что так поступил бы законченный преступник в дешевом детективе, а Баснер – не законченный преступник. И мы в реальном мире, а не в бульварном романе
- Значит, выходит, что она просто клиническая дура? И не ведала, что творит?
– Выходит, что так. Или просто дав показания на первом этапе, будучи уверенной в своей, выражаясь языком Аронсона, «крыше» , теперь уже прикована к ним до конца.
- Любой преступник отрицал бы получение денег за посредничество.
– Но вы немножко черно-белую картину нарисовали. А представим, что продают вещь, в которой продавец не уверен, что вещь подлинная. И придумывает несуществующий провенанс.
- Но эта не та вина, которая ей инкриминируется – мошенничество в особо крупном размере.
-Если измерять в дензнаках, то именно та. А в душах мы не читаем. Поэтому я и хочу, чтобы был суд. Это очень хорошо, что она не признает себя виновной. Давайте жить в правовом государстве. И искать истину в судоговорении, а не в мордобитии.
- Но у меня психологическая картина все равно не складывается. Нужно быть полной идиоткой, чтобы признаваться в получении денег, что вообще ни одним документом не зафиксировано, а есть в уголовном деле только ее признание, абсолютно непроверяемое, и при этом она заранее знала, что продает подделку. Это даже хуже преступления – это полный идиотизм. Клиника!
– Это потому, что вы видите эту картину в статике. А если бы ее видели в динамике, если бы вы видели их поведение в гражданском суде, когда они надо мной смеялись. Это была насмешка над правосудием. Было вынесено решение: мой иск не удовлетворен, потому что я превысил исковую давность, но не было указана дата, от которой срок отсчитывался. Казалось бы, Баснер, которая должна быть заинтересована в том, чтобы выяснить истину, чтобы вообще разобраться во всей этой ситуации, она не захотела ни в чем разбираться. Она сама сказала, что заработала 20 тысяч долларов – ну, верни их! Нет, не вернула, а потом еще и поднялась волна в защиту Елены Вениаминовны. Я был солидарен с ней в том, что ее не надо было помещать под арест, и под домашний тоже. Но я совершенно не солидарен в том, что ее не надо было привлекать к уголовной ответственности. Это очень тонкая материя –оттенки умысла. Я думаю, суд разрешит их в пользу обвинения.
- С учетом обвинительного уклона всего нашего судопроизводства…
– Я очень доволен, что она не признает вину, что у нее хорошие адвокаты. Прекрасно, будет состязательный процесс, будем это все наблюдать и рассматривать. А у меня вопрос: куда Леночка дела деньги? Деньги куда дела?
- Деньги – да, вернуть надо было бы. Только умысел Баснер доказать невозможно. Это в принципе невозможно доказать.
– Ну как! Она дает ложную информацию, вводит в заблуждение! Она врет!!! И из-за этого вранья я отдаю ей через Шумакова деньги. 250 000 долларов. Шумаков ретранслировал мне то, что она говорила. Эта информация абсолютно не соответствовала действительности, о которой Баснер была осведомлена.
- Но нет доказательств, что Баснер была осведомлена о том, что вам продается подделка.
– У меня есть такое доказательство. Потому что у меня есть фотография, сделанная в Русском музее задолго до этого, и у меня есть человек, который к этой фотографии прилагается. Этот человек дал показания, что он эту фотографию нелегально сделал. Из этого любой судья, руководствуясь внутренним убеждением…
- Я понимаю, что вы хотите ее закрыть, это я понял…
- Не хочу я ее закрыть. Я хочу получить справедливый приговор. И на мой взгляд этот приговор должен быть обвинительным . Но вы считаете, что у меня нет оснований утверждать, что Баснер действовала умышленно?
- У вас есть, а у органов следствия – нет неопровержимых доказательств того, что она знала заведомо, что продает поддельную картину – нету. У Баснер было внутреннее убеждение, что это подлинная картина.
– Деньги где?! Если она приличный и законопослушный человек – пускай хотя бы вернет те 20 тысяч, которые она взяла. Или обозначит такое намерение, а я подумаю – брать или не брать.
- Пускай!
– Но ее посткриминальное поведение не свидетельствует о том, что она приличный человек.
- Ну хорошо, а следствие возбудило уголовное дело против ГРМ с учетом выявленной второй реставрации картины Григорьева, вмешательства в нее посредством белил, что есть вандализм, и неотраженным в документах фотографированием картины Григорьева?
– Я не знаю.
От автора
Меня в процессе интервью удивило то, что у Васильева селективная амнезия на материалы уголовного дела. Он помнил только то, что ему выгодно было мне сказать. Это его право, но и я не обязан был делать вид, что этого не заметил.
Доказательств умысла Баснер, как я понял, ни у Васильева, ни у следствия нет. Но надо же кого-то судить, если в материальном мотиве созналась только Баснер.
И последнее.
Я попросил «команду Баснер» пояснить мне все про фото и даты. Вот этот комментарий:
«Действительно, у Баснер оказалась в компьютере фотография музейного Григорьева. Но эта фотография появилась у нее в компьютере весной 2011 г., т.е. уже после того, как Васильев предъявил свои обвинения. Она попросила эту фотографию у своих музейных коллег для того, чтобы самой попытаться разобраться в этом деле. Фотография делалась с музейной картины в музее для музейных нужд за три месяца до того, как Аронсон принес Баснер васильевскую картину. Связать этот факт с фактом продажи васильевского Григорьева, которого до этого не приносили в музей, можно лишь из тенденциозных соображений. Утверждение о том, что Баснер знала об экспертизе васильевской картины в центре им. Грабаря, совершенно голословно. В материалах дела нет никаких доказательств этого. Никаких доказательств у следствия о том, что Баснер будто бы заведомо знала, что работа совсем из другого источника (из какого?), в материалах дела нет. Васильев для «Новой газеты» механически повторил не подтвержденную доказательствами формулу обвинения. В формуле обвинения содержатся бесспорно доказанные факты, как, например, то, что Е.В. Баснер являлась сотрудницей ГРМ и имеет степень кандидата искусствоведения. Те же куски формулы обвинения, которые, собственно, и повторяет Васильев, следствием не доказаны никак».
Михаил ЗОЛОТОНОСОВ
http://www.online812.ru/2014/12/26/017/
12.12.2014, 00:42
.
Линейный вид
Похожие темы