Князь Лобанов-Ростовский и его подарки

[Маруся]

Сообщение от Лунин

3. В 2009 г. Н.Д. Лобанов-Ростовский был исключен из Ассоциации Александры Экстер так как "проявил видимую неохоту" в борьбе с подделками.
4. У Андрея Накова упомянутая живописная работа Экстер, вызывает "стилистические сомнения".

Лунин, что ж Вы с такой последовательностью еще не освоили кнопочку "Поиск" - третья в правом верхнем углу на любой странице форума... Там стоит только набрать слово "наков" - и Вам такой "профессор неизвестной ассоциации" вывалится со всеми "сундуками с питерских чердаков", со всеми статьями уважаемых экспертов по русскому авангарду и заканчивая последней выставкой Александры Экстер в ММСИ...

П.С.

Сообщение от Золотоносов

Сказано было: и как шизофрения?

Сообщение от Sevrov7

"..Шизофрения, надо полагать. А тут еще алкоголизм.."

Господа, не спорьте! Сказано было именно так, как я процитировала - в названии Главы 6 (если я правильно помню). Очень люблю эту цитату...

[Wladzislaw]

Сообщение от Золотоносов

Профессор Андрей Наков

О! Гневное разоблачение от Накова. Мы смогли до этого дожить.

[uriart]

Wladzislaw, Что то мне такое,не очень лестное про А.Накова вспоминается из прошлых публикаций по поводу выставки работ Экстер. Тоже вроде как "рыльце в пушку"?

[Кирилл Сызранский]

Сообщение от uriart

Что то мне такое,не очень лестное про А.Накова вспоминается из прошлых публикаций по поводу выставки работ Экстер.

Про Накова на форуме очень много, вот, например, тут: https://forum.artinvestment.ru/searc...rchid=14527991

И вот:

Сообщение от Мимопроходил

Американский искусствовед Патриция Рейлинг (Patricia Railing) вызвала своего французского коллегу Андрея Накова на своеобразную дуэль, поводом к которой стал вопрос о подлинности картин авангардной художницы Александры Экстер.

На своем сайте Рейлинг указывает, что Наков, объявив себя специалистом по творчеству российско-французской художницы, обращается в музеи и галереи с письмами, в которых утверждает, что работы Экстер, находящиеся в их владении, являются фальшивками. В 2009 году на основании заявления Накова выставка Экстер во французском Туре была арестована. Впоследствии суд признал арест неправомерным, а Накова - не имеющим права распоряжаться наследием художницы. Однако и после этого он продолжил свою деятельность.

Рейлинг имеет иные взгляды на вопрос о подлинности работ Экстер. Она предложила Накову решить вопрос в искусствоведческом поединке. По условиям, которые предложила Рейлинг, оба искусствоведа должны будут раз в месяц на своих сайтах публиковать статьи о творчестве Экстер. Поединок продлится с декабря 2010-го до мая 2011 года; победителя битвы искусствоведов определят читатели.

Рейлинг отмечает, что Наков, несмотря на притязания на роль морального наследника Экстер, начиная с 1972 года не публиковал работ о ее творчестве. Первые работы самой Рейлинг об Экстер будут опубликованы вскоре, так что двое ученых находятся на равных.

После смерти в 1949 году Александра Экстер завещала свои работы художнику Симону Лиссиму. С картинами из коллекции Лиссима некоторое время работал Наков; после смерти Лиссима он стал считать себя правонаследником.

[Wladzislaw]

Там не рыльце. Кроме Экстер он "эксперт" вообще по русскому авангарду. Люди дискутируют, больше или много больше половины фуфла в каталоге ризон Малевича, составленном профессором. "Изучение творчества" Нины Коган этим Наковым, и далее по всему списку. Кн. Лобанов-Ростовский просто младенец...

[Eriksson]

После знаменитого скандала с арестом выставки Экстер в Туре, группа владельцев работ Экстер обратилась в следственную палату апелляционного суда города Орлеана (в юрисдикции которой находится Тур). Суд вынес решение:

"Оспаривание истцами правомерности гражданского иска имело для этого все основания... Если, согласно завещанию Александры Экстер, Симон Лиссим получил в имущественную собственность часть ее произведений, это отнюдь не означает, что ему было завещано личное неимущественное право, относящееся к ее творчеству. Симон Лиссим никогда не имел права на интеллектуальную собственность Александры Экстер, а значит, не мог передать личное неимущественное право Андрею Накову". Из этого следует, что Андрей Наков не может объявить себя правонаследником Александры Экстер и арбитром в спорных вопросах — его мнение уравнено в правах с мнениями других экспертов.

https://www.kommersant.ru/doc/1290512?ThemeID=1294

Тем не менее, г-н Наков продолжает считать себя единственным и главным экспертом по творчеству Экстер. И не только он один.

[Маруся]

Сообщение от Wladzislaw

Там не рыльце. Кроме Экстер он "эксперт" вообще по русскому авангарду. Люди дискутируют, больше или много больше половины фуфла в каталоге ризон Малевича, составленном профессором. "Изучение творчества" Нины Коган этим Наковым, и далее по всему списку. Кн. Лобанов-Ростовский просто младенец...

Да ужас просто, что творится в этом мире: "младенцы" в образе Князя Лобанова -Ростовского своими кальсонами и бюстами нарушают

Сообщение от Золотоносов

безопасность страны и ее внешнеполитические интересы.

А "профессора" вроде Накова высказывают "экспертные" суждения про русский авангард...

Wladzislaw,
Я тоже, как слышу имя Наков тут же бедную Нину Коган вспоминаю... Ведь это исключительно его "творение".
Даже Малевичу не удалось сотворить из нее ничего больше, чем учительница рисования в младших классах витебской школы.

[Кирилл Сызранский]

Директор Санкт-Петербургского государственного музея театрального и музыкального искусства Наталья Метелица комментирует ситуацию с обнаруженными в музее-заповеднике «Ростовский кремль» якобы поддельными работами из коллекции князя Лобанова-Ростовского...

- Наталья Ивановна, напомните, пожалуйста, вкратце, как это собрание оказалось у вас.

- Отличная коллекция произведений театрально-декорационного искусства, охватывающая период от 1870-х до конца 1930-х годов, которую князь Никита Лобанов-Ростовский и его жена Нина собирали в течение многих лет, была подарена нам международным благотворительным фондом «Константиновский».

Поначалу фонд передал ее нашему музею на временное хранение. А затем, в 2013 году, - на постоянное. И вот тогда художественно-экспертная комиссия Музея театрального и музыкального искусства провела исследование полученных вещей.

- И каковы были выводы экспертов?

- Всего нам передали 841 предмет, из них 11 живописных работ, 85 - гравюры и литографии, 111 единиц из фонда афиш и программ, 631 - графическая работа, в том числе эскизы костюмов и декораций. В результате исследований было установлено, что 18 работ - компилятивные, не являющиеся оригиналами.

Мы отправили их в научно-вспомогательный фонд. Кроме того, эксперты оставили под вопросом авторство трех работ, написав: «атрибуция владельца», что вполне корректно. Очень многие музеи выставляют дары коллекционеров целиком, даже если есть сомнения в подлинности нескольких работ. Ведь довольно часто в акте дарения специально оговаривается, что коллекция должна быть выставлена в полном составе.

Подчеркиваю: мы не покупали коллекцию, ее приобрел Константиновский фонд через аукцион «Сотби». И, уверена, эксперты аукциона проверяли вещи, выставленные на продажу. Что такое 18 работ, подвергнутых сомнению, из 841?

Это мизерное количество. И, надо сказать, что даже работы, отправленные нами во вспомогательный фонд, нельзя назвать «фальшаками». Коллекционеры всегда собирают вещи, которые они считают подлинниками. Никто не станет покупать заведомую фальшивку.

***

Между тем

В Музее Академии художеств на выставке Франциско Инфанте-Арана и Нонны Горюнов «Текст - контекст» состоялась встреча с Джоном Боултом, американским историком искусства и куратором, который более 40 лет занимается изучением русского авангарда. Он - автор двухтомника «Художники русского театра. 1880 - 1930. Собрание Никиты и Нины Лобановых-Ростовских», изданного в Москве в начале 1990-х годов. Сейчас большая часть этой коллекции находится в петербургском Театральном музее.

«СПб ведомости» воспользовались встречей, чтобы получить у Боулта комментарий в связи с громкой историей о трех картинах, подаренных Лобановым-Ростовским музею «Ростовский кремль» и, как позже выяснилось, оказавшихся подделками.

Боулт не видел трех картин, поэтому не может о них сказать. Что касается театральных эскизов, попавших в Петербург, то, конечно, как в любой большой коллекции, могут быть вещи под вопросом. Но есть важное обстоятельство: Боулт изучал это собрание в начале 1970-х годов в Нью-Йорке. Тогда Лобановы-Ростовские покупали в Европе и Америке произведения без агентов, в семьях художников. Еще были живы ближайшие родственники мастеров, например, дочь Александра Бенуа. По словам Боулта, важно, что у Нины - верный глаз на искусство. Да и не было тогда такого спроса на театральные эскизы русских художников, как сейчас, чтобы их подделывать.

[Золотоносов]

Черный июль для Лобанова-Ростовского

Город 812. 2017. № 13/14. 21 августа. С. 34 – 37.

Н.Д.Лобанов-Ростовский (род. 1935), гражданин США и РФ, живущий в Лондоне, в прежние годы был широко известен в узких кругах как потомок княжеского рода и обладатель большой коллекции эскизов театральных декораций и костюмов русских художников 1880 – 1930-х годов, а также ряда других ценных произведений искусства, имеющих художественную и музейную ценность.
Однако июль 2017 года стал для Никиты Лобанова черным месяцем: оказалось, что художественные ценности, которыми он приманивал ГМЗ «Ростовский кремль» (в Ярославской области) в течение четырех лет и весной 2016 г. подарил, - картины маслом Жоржа Брака, Ильи Машкова и Александры Экстер, а также два эскиза Экстер к спектаклю Камерного театра «Фамира-кифаред» - всё это подделки. В Москве и Петербурге были проведены официальные экспертизы, а итогом стало исключение этих пяти работ из состава Музейного фонда РФ, утвержденное приказом Министерства культуры. Скандал вышел громким, а Лобанов-Ростовский, суетливо занимавшийся долгие годы самопрославлением, мгновенно из «спасителя русской культуры» стал смешным персонажем масскульта. Более того, оказалось, что, по крайней мере в случае с картиной Экстер, Лобанов сознательно участвовал в создании вымышленного провенанса.
За подробностями отсылаю к своей статье «Подарки и подделки», размещенной 22 июля 2017 г. на сайте Радио Свобода (https://www.svoboda.org/a/28630490.html), и к сайту ГМЗ «Ростовский кремль» (https://casuslobanov.blogspot.ru/).
Но ГМЗ «Ростовский кремль» был не единственным, куда Лобанов подарил или продал произведения искусства. Мне известны, по крайней мере, еще три таких музея: ГМИИ им. А.С.Пушкина и Государственный центральный театральный музей им А.А.Бахрушина в Москве и Государственный музей театрального и музыкального искусства в Санкт-Петербурге.
После «ростовского скандала» под подозрением оказалось все, и слухи сразу же пошли разные. Скажем, из Москвы тут же пришло сообщение о находящихся в нашем Театральном музее подделках работ Малевича и Эль Лисицкого, выполненных методом шелкографии. Ну, Москва пусть разбирается со своими музеями сама, а я занялся нашим музеем, где находится 841 предмет из коллекции Никиты и Нины Лобановых-Ростовских, и подробно поговорил о них с директором музея Натальей Метелицей и главным хранителем Татьяной Власовой, а потом еще и осмотрел музейные фонды, расположенные на верхних этажах дома 2-б по ул. Графтио, где находится музей Ф.И.Шаляпина.

СЧАСТИВЫ ВМЕСТЕ С КОЛЛЕКЦИЕЙ

Читать дальше... 

Очевидно, все началось с того, что Н.Д.Лобанову-Ростовскому понадобились деньги. Он обратился к министру культуры и массовых коммуникаций РФ А.С.Соколову, а тот в 2007 г. – в международный благотворительный фонд «Константиновский», председателем Совета которого был В.И.Кожин, по совместительству начальник Управления делами президента. Министр просил рассмотреть возможность приобретения театральной коллекции Лобанова-Ростовского. Лобанов продавал 810 предметов по оценочной аукционной стоимости лота (estimate). Впрочем, оценку, скорее всего, сделал он сам. После визуального осмотра коллекции петербургскими специалистами решили ее купить. И 15 февраля 2008 г. коллекцию эскизов театральных декораций и костюмов русских художников 1880 – 1930-х годов Никиты и Нины (первой жены Лобанова, с которой он развелся в 2000 г.) фонд приобрел для заполнения хотя бы чем-то Константиновского дворца. Стоимость составила 16 000 000 долларов. Кстати, спустя два года, 4 марта 2010 г., оказалось, что выплата составила 20 000 000 долларов (http://www.liveinternet.ru/users/artss/post68658598/), причем есть частные мнения, что на руки продавец получил гораздо больше. Тогда же, в 2010 г., коллекция была дополнена еще 31 предметом, также купленным у Лобанова. Средства были собраны фондом с большого бизнеса, из этого «общака» финансировался и ремонт дворца, и покупка коллекции.
Поначалу покупку разместили на временном хранении в профильном учреждении - Санкт-Петербургском государственном музее театрального и музыкального искусства, чтобы потом отправить в Стрельну, в Константиновский дворец. Но 25 октября 2013 г. Кожин – не без разъяснительной работы, проведенной руководством музея, - сообщил, что фонд решил оставить коллекцию в музее (https://ria.ru/spb/20131025/972618563.html), после чего был заключен договор дарения.

Наталья Метелица, директор. Они думали украсить Константиновский дворец… Когда мы сказали, что это значит погубить всё за пять лет, коллекции не будет, тогда они спросили: а что делать, как вы думаете? Мы, конечно, сказали, что нужно специальное хранение. Тем более, что наш музей с князем Лобановым-Ростовским знаком очень давно, он появился в музее в конце 1970-х – начале 1980-х годов. И мы знали эту коллекцию достаточно давно.
Как директор музея Ирина Викторовна Евстигнеева с ним подружилась, я не знаю, она пришла в музей из Куйбышевского райкома партии, работала там в отделе учета, журналистка по образованию, влюбленная в музей, одержимая была музеем, работала здесь с 1974 года. Князь появился галантный, красивый… Он нами интересовался, не мы им, а он музеем. Ему было интересно узнать, какая в Ленинграде коллекция, и он смотрел, что-то рассматривал, вел себя корректно, приносил цветные фотографии своей коллекции… Появлялся, может быть, раз в три года с какими-то новостями о своей коллекции. У него совершенно очаровательная супруга, Нина, с которой он, собственно, и начал собирать эту коллекцию. Она импульсивная, человек с характером, но – человек очень чистый. С князем она составляла своеобразную пару, потому что Никита Дмитриевич – человек, знающий мир, знающий себе цену, знающий цену миру, она же, скорее, идеалистка.
Итак, мы об этой коллекции знали давно, но то, что фонд «Константиновский» вдруг решил ее приобрести, мы этого не знали. Только когда в связи с экспертизой они стали выяснять, кого рекомендовать в эксперты…
Татьяна Власова, главный хранитель. Бобров мне позвонил (Ю.Г.Бобров – профессор Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е.Репина. – М.З.), позвонил Юрий Григорьевич, спросил, можем ли мы кого-то рекомендовать – специалиста по театральной живописи? По театральной декорации, эскизам костюмов… И я рекомендовала нашу коллегу, Елену Игоревну Грушвицкую…
Н.Метелица. Елена Грушвицкая – один из лучших специалистов в этой области… Бобров и Грушвицкая дважды ездили в Кельн в командировку для осмотра коллекции. Фактически в коллекции те же имена, которые храним и мы. И, конечно, у Грушвицкой, которая в течение своего рабочего дня этих Бакстов, этих Бенуа без конца видит, глаз наметанный.
Т.Власова. Плюс две выставки огромные были, в ГМИИ и в Манеже. То есть коллекцию-то все знали!
Н.Метелица. Мы еще почему ратовали за поступление коллекции Лобановых-Ростовских к нам. Мы имели дореволюционного Бакста, а к нам пришел еще и послереволюционный. Знали, например, о балете у Дягилева «Спящая принцесса» (более известен как балет «Спящая красавица» на музыку П.И.Чайковского. – М.З.), но не имели эскизов Бакста…
Теперь что касается специфики театрального эскиза. Театральный эскиз не делается для продажи в принципе. Он делается для рабочих цехов. И очень часто, особенно в старые времена, когда работали мастерские императорских театров, эскизы требовались не в одном экземпляре, а в нескольких, как минимум в двух, в разные цеха. То есть изначально он мог быть копийный. Копию мог делать и сам художник, а мог делать трафарет…
Т.Власова. Делались трафаретики, а художник их расписывал. Важен был цвет, материал. И что характерно: все подписные. (Мне тут показывают альбом, где на картинках похожие нимфы с одного эскиза – только одна в Петербурге, другая в Страсбурге). А еще могут быть костюмы для массовки с вариантами костюмов.
Н.Метелица. Поэтому может быть не подделка, а просто копия. Это специфика театрального рисунка. И все-таки 18 единиц мы признали копийными и в Государственный музейный фонд не приняли, приняли в научно-вспомогательный.

В итоге фонд подарил коллекцию музею, тем более, что в 2008 году в музее была открыта выставка коллекции Лобановых-Ростовских, только что купленной фондом «Константиновский», потому что Лобанов хотел выставку не где-нибудь, а именно в Театральном музее, в котором он много раз бывал.

Н.Метелица. А кроме того, что князь хотел именно в нашем музее выставку, у нас на Графтио как раз третий этаж вышел из ремонта. Без оборудования, пустой… И мы сразу сказали: а вот у нас есть помещение на Графтио, фондохранилище… Мы сразу обратились к Валентине Ивановне, и она выделила из губернаторского фонда полтора миллиона рублей, по тем временам это были гигантские деньги, мы купили финское оборудование.
Т.Власова. Это специальное финское оборудование, которое в такой кубик скатывается, и вещи хранятся в полной темноте. Когда приходит группа по предварительной записи, мы его раскатываем, раскрываем складные части, и рисунки можно смотреть. Сейчас уже финское не купишь, только свое! Которое дребезжит…
Н.Метелица. Поэтому вот так все срослось. С 2008 года у меня была одна идея: чтобы коллекция поступила в Театральный музей. Мы просили, а приняли решение Г.Явник и В.Кожин.
Т.Власова. Светлана Янченко, начальник выставочного отдела Константиновского дворца, как-то при встрече на вернисаже сказала: я помогла, я убедила всех, что эта коллекция должна быть в профильном музее. И она должна была воссоединиться с имеющейся коллекцией.
Н.Метелица. К тому же фонд «Константиновский» платил налог за владение коллекцией как имуществом. Они же не государственная организация. Тоже хороший был резон избавиться.
Т.Власова. В общем, мы счастливы!

Решение фонда было разумным по двум причинам: коллекция слишком специальная, с одной стороны, и поскольку в основном это графика, т.е. основа вещей бумажная, не может длительно храниться на свету. Она должна находиться в хранилище, в темноте и прохладе, а изредка выдаваться в виде отдельных работ на выставки (кстати, музей проводит экскурсии в этом хранилище – надо только предварительно на экскурсию записаться). Константиновскому дворцу как учреждению представительскому все это добро явно не годилось. Так финансовые средства бизнеса, построенного влиятельным Кожиным, привели к тому, что коллекция Лобановых-Ростовских стала частью государственного музея.
В составе коллекции работы художников первой величины: Лев Бакст, Александр Бенуа, Наталья Гончарова, Борис Кустодиев, Михаил Ларионов, Вера Мухина, Леонид Пастернак, Любовь Попова, Зинаида Серебрякова, Валентин Серов, Константин Сомов, Сергей Судейкин, Александр Тышлер, Павел Челищев, Марк Шагал, Василий Шухаев, Александр Яковлев.
Все фамилии «знаковые», эскизы красивые, коллекция, представляющая «Серебряный век» и русский авангарад, в целом отличная и очень ценная. Причем преимущественно в ней представлены работы эмигрантов послереволюционного периода, которых в советских музеях не было совсем или было очень мало по политическим и идеологическим причинам. Все это циркулировало только за границей. Правда, как заметил в разговоре со мной Рене Герра, тоже известный коллекционер, когда Лобанов приобретал какие-то вещи, он ввиду ограниченности в средствах покупал из каждого предназначенного к продаже собрания одну – две – три вещи, в то время как надо было покупать сразу всё, что было, потому что не купленное потом распылялось... Впрочем, Герра и не скрывал своей коллекционерской зависти (не узнаю уж, белой или черной), вызванной тем, что Лобанов на 11 лет старше и потому занялся приобретением раньше, чем Герра.
Театральный музей подготовил альбом «Коллекция Лобановых-Ростовских» (СПб., 2015) с предисловием Елены Грушвицкой и мемуаром Лобанова-Ростовского об истории коллекции, и в ее описание я вдаваться не буду. Укажу только, что фондом «Константиновский» был куплен 841 предмет: 11 произведений живописи (эскизы театральных декораций и портреты); 631 рисунок, из которых 613 представляют культурно-историческую, художественную и музейную ценность, а 18 являются компилятивными и/или копийными; 85 предметов печатной графики, гравюр, литографий, пошуаров, шелкографических работ; 111 афиш и программ (из них один является современным постером с эскиза М.Шагала); 3 современные реконструкции (одна декорация, два костюма).
В результате в основной фонд было принято 819 единиц хранения, а в научно-вспомогательный фонд - 22 предмета, не имеющие музейной ценности, но для обучающих программ полезные: 18 рисунков, один постер и три реконструкции.
18 рисунков (авторство которых не подтвердилось) из 631 (менее 3%) – это отличный результат для такой большой коллекции.
Экспертизу произведений проводил сам музей, начиная с 2008 г., когда коллекцию им передали из фонда «Константиновский». Технологическую экспертизу они просят сделать только в сомнительных случаях, если искусствоведческий анализ дает серьезные основания (подпись, стилистика, бумага, свежие краски и т.п.). В музее очень большая эталонная база, а то, что пришло от Лобанова, это просто работы тех же художников, но «дягилевского» периода. То есть рука-то художников отлично известна. А на «химию» денег не выделяют, и они могут только просить Эрмитаж и ГРМ сделать анализ бесплатно, «в порядке оказания технической помощи».

«НЕПОДТВЕРЖДЕННЫЕ» И ТИРАЖИРОВАННЫЕ

В Театральном музее избегают «громких» и скандальных определений, избегают слова «подделка», а говорят о «копийности». Мне это напомнило рассказ Наталии Толстой «Хочу за границу». В Институте языкознания, куда Марину, героиню рассказа, распределили после университета, «говорили особым научным языком, который Марине никак не давался. Нельзя было сказать: “Ой, я в статье страницы перепутала”,— надо: “Допустила погрешности в пагинации”».
«Неподтвержденных» я бы лично разделил на три вида: во-первых, собственно подделки, во-вторых, копии (на рисунке якобы И.Я.Билибина в левом нижнем углу так и написано: «Копия»), в-третьих, реконструкции и некие современного вида композиции-фантазии на темы работ какого-то художника, например, на тему сценографии к «Принцессе Турандот» Игнатия Нивинского.
Главное, что зерна отделены от плевелов, а плевелы помещены во вспомогательную часть музейного «гербария», но тоже доступны для изучения. Кстати, изучение разновидностей, техник и приемов подделывания стало отдельной искусствоведческой дисциплиной, и не случайно «Ростовский кремль» собирается устроить выставку своих подделок.
Искусствовед Татьяна Власова, главный хранитель музея, любезно провела для меня индивидуальный мастер-класс по «неподтвержденным предметам». Впрочем, «любезно» - неверное в данном случае слово, потому что за объяснениями стояла заразительная (я бы даже сказал – заразная) любовь к предмету, почти всегда характерная для тех, кто работает в сфере искусствоведения, продукт которого далек от практической пользы.
Итак, среди 18 «отверженных» копия всего одна – это эскиз, поступивший с атрибуцией Ивану Билибину и датированный 1908 годом, на котором написано: «Билибинъ копия 08». Скопирована иллюстрация Билибина к сказке «Василиса Прекрасная», однако само слово «копия» написано по новой орфографии, т.е. вряд ли работа появилась до 1917 г. Возможно, это вообще учебная работа студента.
По разряду подделок проходят пять рисунков, приписанных владельцем Владимиру Дмитриеву, Василию Кандинскому, Ивану Клюну и Валентину Серову. Например, рисунок, приписанный Серову, - это эскиз костюма Олоферна для Шаляпина к опере А.Н.Серова «Юдифь». Изучение показало, что рисунок сделан с опубликованной фотографии Шаляпина, с анатомическими ошибками, а угол с авторской подписью почему-то затерт. Два эскиза декораций В.Дмитриева к «Зорям» в постановке В.Мейерхольда вообще не похожи на эталонные работы художника, хранящиеся в музее, к тому же не указан провенанс.
Что же касается рисунка якобы Кандинского, то обнаружено искусственное старение бумаги, к тому же аналогичный рисунок есть в Центре Ж.Помпиду в Париже (экспонировался в 2011 – 2012 гг.), но на просьбу прислать фотографию аналога Париж почему-то не ответил. К тому же внушает большие сомнения провенанс: указано, что рисунок поступил от барона Рихарда фон Радака, а как показал скандал в Ростове, именно у барона Радака Лобанов приобрел подделку Жоржа Брака, причем репутация у этого источника живописи крайне ненадежная. Одна деталь: барона, у которого Лобанов покупал картины (см. об этом в книге: Лобанов-Ростовский Н.Д. Эпоха. Судьба. Коллекция. М., 2010. С. 343 – 344) звали иначе: Свен Виктор барон Радак де Мадьяр-Бенье, а его деда, от которого Свен унаследовал коллекцию, звали Ансельм. Поэтому Рихард фон Радак выглядит вообще непонятно.
В раздел композиций-фантазий надо зачислить пять рисунков якобы Игнатия Нивинского к спектаклю «Принцесса Турандот» и три рисунка якобы А.Т.Сашина – эскизы костюмов к спектаклю «Ревизор» Игоря Терентьева (1927). Например, артефакты, присываемые Нивинскому, слишком современно выглядят, краски слишком свежие и сочные. Использованы элементы из различных сценографических эскизов Нивинского, но композиция уже принадлежит НХ – неизвестному художнику. Это абсолютно самостоятельные, грамотные и очевидные композиции-новоделы без единого намека на попытку сделать подделку и выдать это за произведения 1921 года. К тому же нет провенанса. Лобанов, видимо, покупал не глядя, ориентируясь только на звучные имена. На картинах есть зеленые и синие пигменты, но анализ на наличие фталоцианинов не делали, поскольку и так понятно, что это не Нивинский. А фамилию художника и год создания «химия» все равно не даст. Копать можно только через провенанс.
И есть еще один раздел – «Прочее», в который логично включить четыре рисунка, в частности, эскиз трех костюмов к неизвестному спектаклю (1931) якобы Александра Родченко и некий портрет (ок. 1923) якобы Павла Филонова или школы Филонова. Таковы атрибуции владельца, но убедительно подтвердить или опровергнуть что-либо просто невозможно. Скажем, рисунок «Родченко» был куплен в Москве в 1986 г. у дочери художника, но одно это обстоятельство не перевешивает сомнений в подлинности. Это случаи непреодолимой неопределенности.
И последнее – о слухах про «шелкографические подделки» Малевича и Эль Лисицкого из коллекции Лобановых-Ростовских. Речь идет об издании двух серий литографий (а не шелкографий) в Gallerie Gmurzynska (Кельн) 1973 года с оригиналов, хранящихся в Театральном музее, в частности, с серии эскизов Казимира Малевича к спектаклю «Победа над солнцем» (в музее есть вся серия оригинальных эскизов в количестве 20 единиц) и с рисунков Эль Лисицкого. То есть имеется в виду печатная техника, подразумевающая небольшой тираж (так напечатаны 15 эскизов Малевича из 20). А в связи с этим тиражным изданием, которое в музей пришло с коллекцией Лобановых-Ростовских, говорить о подделках или даже о копиях вообще неверно.
Причем издание Gallerie Gmurzynska (была создана в 1965 г.) контрафактное, сама Кристина Гмуржинска всегда славилась волчьей хваткой, кто, как и когда сделал фотографии неизвестно – возможно, в 1971 году непосредственно перед тем, как эти эскизы были тиражированы. Как объяснила Татьяна Власова, «вероятно, Театральный музей был достаточно свободным учреждением, показывались работы, разрешалось фотографировать в фондах любительским фотоаппаратом. То есть Театральный музей в 1960-е – 1970-е годы – это не Русский музей и не Эрмитаж. Это всего один этаж здания Дирекции императорских театров, где работал скромный коллектив исключительно театроведов. Первые искусствоведы появились в нашем музее в середине 1970-х, а театроведы относились к эскизам как к подсобному материалу, с помощью которого можно реконструировать спектакль. Поэтому не было такого пиетета к произведениям, как в Русском музее и в Эрмитаже. Кстати, эта печатная продукция Gallerie Gmurzynska очень долгое время не попадала в Россию, мы знали, что она существует, но мы ее не видели. Теперь понятно, что в цвета оригиналов не удалось попасть, либо пленка была черно-белая и рисунки раскрашивались потом, либо несовершенство цветовоспроизведения сыграло роль, поэтому цвета слегка изменены».

НЕУДЕРЖИМАЯ ЛЮБОВЬ К КИЧУ

По-настоящему в фондах музея меня удивило совсем другое. Казалось бы, Лобанов-Ростовский, коллекционировавший художественные произведения высокого художественного уровня и музейного значения, должен по определению иметь хороший вкус.
Но вот его подарки музею, прославляющие собственную персону, о чем Лобанов заботился постоянно: во-первых, раскрашенный погрудный портрет работы скульптора Леонида Баранова (шамот, акриловые краски), напоминающий о техниках древности, во-вторых, живописный портрет работы художника Александра Вагина. И оба артефакта ярко демонстрируют одно – неудержимую любовь к кичу. А это уже окончательный диагноз. Достаточно посмотреть на холст: тут и «родовой» Ростовский кремль за окном, и герб справа вверху, и дом Лобанова-Ростовского в Петербурге под ним, и двухтомник «Художники русского театра» (альбом и каталог-резоне, М., 1990 и 1994) слева на столике, и аристократическая сигара в правой руке, и надменный «княжеский» взгляд, и надпись внизу, стилизованная под «церковнославянщину», и даже упоминание РХ – Рождества Христова… Собраны все расхожие символы, всё есть, и только одного нет: вкуса.

Михаил ЗОЛОТОНОСОВ

[uriart]

Надоел уже этот князь со своими леваками....