Безумные грани таланта Марии Башкирцевой - Страница 2 - Форум по искусству и инвестициям в искусство

SergeiSK · 01.06.2010, 08:47

Ещё немного о соседстве гениальности с психикой.

Левитановская осень
Каждая история психической болезни обычно начинается с наследственности героя, и только затем идёт описание проявлений его заболевания. Разумеется, психологический портрет гения почти всегда оказывается сложнее, чем констатирующий его диагноз, впрочем, так сплошь и рядом бывает и у простых людей. Понятия «левитановский пейзаж», «левитановская осень» давно вошли в нашу жизнь, став синонимами красоты русской природы. Но каким сложным и мучительным оказался путь живописца к постижению природы с помощью искусства, широкой публике навряд ли известно.

Гениальный художник и пейзажист детство провёл в «великой нужде». Во время учения в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, ходили слухи, что ему иногда негде было даже переночевать. После вечерних занятий юный Левитан прятался в верхних этажах опустевшего здания и оставался коротать зимнюю ночь голодный, но в тепле. Однако на развившееся в последующем психическое расстройство этот факт вряд ли повлиял: такие заболевания, как правило, провоцируется внутренними причинами.

Уже с юности у Левитана стали появляться приступы болезненной тоскливости и отвращения к жизни. Став взрослым и самостоятельным, добившись известности, живописец во время таких беспричинно возникающих приступов прекращал работу, брал ружьё, собаку и исчезал на целые дни — «охотился». Проходило несколько недель, и Левитан снова становился весёлым и жизнедеятельным. Вот как пишет в своём письме А.П. Чехов о 25-летнем художнике: «С беднягой творится что-то недоброе. Психоз какой-то начинается... В конце апреля вернулся откуда-то... хотел вешаться... Взял я его с собой на дачу и теперь прогуливаю... Словно бы легче стало».

Что в это время испытывал Левитан, он сам подробно написал в письме к «доктору Чехову»: «Меня не ждите — я не приеду. Не приеду потому, что нахожусь в состоянии, в котором не могу видеть людей. Не приеду потому, что я один. Мне никого и ничего не надо. Рад едва выносимой душевной тяжести, потому что чем хуже, тем лучше и тем скорее приду к одному знаменателю».

Современники нередко называли Левитана «удачливым неудачником». В этом парадоксальном определении выразились и творческие победы художника, и горечь его несчастливой судьбы.

Стреляться?... Извольте!
Со времен учебы прошло десять лет, росла слава живописца, но психическое заболевание продолжало протекать по своим законам. Приведём строчки из другого письма Левитана (1895 г.): «Меланхолия дошла у меня до того, что я стрелялся. Остался жив, но вот уже месяц, как доктор ездит ко мне промывать рану и ставить тампоны». Не возникает сомнений, что речь шла не о простых депрессиях, свойственных большинству художественных натур, а о серьёзнейшем психическом расстройстве.

Временами Левитан становился весёлым, темпераментным и необыкновенно влюбчивым. Биографы пишут о его увлечении художницей СП. Кувшинниковой: их отношения А.П. Чехов положил в основу рассказа «Попрыгунья», что надолго рассорило художника с писателем. Долгое время Левитан был влюблён в Лику Мизинову, делал предложение и Марии Павловне Чеховой. Сестра Чехова вспоминала: «Его увлечения протекали бурно, у всех на виду, с разными глупостями, до выстрелов включительно». А история с выстрелом, о котором вспоминает Мария Павловна, была описана А.П. Чеховым в пьесе «Чайка».

Хотелось бы отметить, что именно в те годы, когда приступы тоски и меланхолии у Левитана были особенно сильными, он создал такие замечательные и полные светлой радости полотна, как «Март», «Весна. Последний снег», «Золотая осень» и «Свежий ветер. Волга». В последние два-три года, когда Левитан работал под явной угрозой смерти (доктора обнаружили помимо прочего тяжёлое сердечное заболевание), у него начался небывалый подъём творческих сил.

Что объединяет пациентов "Палаты №6"?
Можно предположить, нестандартные черты личности гения — всего лишь «побочный продукт» его мощной духовной деятельности. Но, согласитесь, странная получается картина: чтобы раскрыть духовную мощь гения в полную силу, часто необходима немощность, причём, как это не парадоксально, психическая! Недаром говорят, что дары богов имеют две стороны — светлую и тёмную.

Чем своеобразнее творчество, тем неповторимее должна быть психологическая структура личности творца. Для того чтобы установить взаимосвязь между психическим здоровьем и гениальными достижениями, современный американский психолог Д. Саймонтон (Калифорнийский университет) провести глобальное исследование. Надо взять любую национальную энциклопедию и посмотреть — кого в ней больше: здоровых или больных? Так мы и сделали. И выяснили, что в третьем издании Большой Советской Энциклопедии среди гениев 86% страдали теми или иными психическими расстройствами! Эта цифра многократно превышает реальное распространение психических нарушений среди нас с вами — обычных людей.

Александр Шувалов

NATA NOVA · 01.06.2010, 09:35

Цитата:

Сообщение от SergeiSK

Эта цифра многократно превышает реальное распространение психических нарушений среди нас с вами — обычных людей.

Мы знаем только тех, кто очень хотел быть знаменитым и стремился к этому..Мы знаем только "успешных" выскочек (в смысле тех, кто стремился усиленно к этому)
Сколько гениальных тихо умерли в безвести?
А в наше время меня мучает вопрос, почему интернет не называется "Тимбернеслинет"?

uriart · 06.06.2010, 09:39

Случайно нашел статью о Башкирцевой.

Ирина Жукова.
Взгляд «беспристрастного» художника.
Неизвестные воспоминания А.П.Боголюбова о Марии Башкирцевой

В декабре 1881 года профессор живописи Алексей Петрович Боголюбов в квартире на бульваре Клиши начал писать воспоминания, озаглавив их «Записки моряка-художника». Боголюбову счастливо удалось объединить две самые сильные страсти своей жизни — море и художество. Алексей был вторым сыном в семье полковника Петра Гавриловича Боголюбова и воспитанницы Смольного института Фёклы Александровны, дочери писателя А.Н.Радищева. Участник наполеоновских войн, финской кампании 1809-го, Отечественной войны 1812-го, Петр Гаврилович умер от последствий ранений, когда старшему сыну, Николаю, было девять лет, Алексею шесть. Как сироты заслуженного человека мальчики были приняты в Санкт-Петербургский Пажеский корпус. Затем последовали морская рота Александровского Царскосельского корпуса, Морской кадетский корпус… Встреча лейтенанта Алексея Боголюбова с президентом Академии художеств герцогом Максимилианом Лейхтенбергским стала судьбоносной. Моряк решил стать художником.

Страсть к рисованию зародилась в Алексее еще в юности, а в соединении «с отчаянной веселостью» проявилась в увлечении карикатурой, что едва не привело к отчислению из Корпуса. Не оставляя службы морского офицера, Боголюбов «записался в ученики Академии», где брал уроки у профессоров М.Н.Воробьева, Б.П.Виллевальде, А.П.Брюллова, Ф.А.Бруни, П.В.Басина. В 1853 году Совет Академии художеств удостоил Боголюбова большой золотой медали, звания художника 1-й степени и трехлетней поездки в художественные центры Европы для совершенствования за счет Академии. Уволившись из флота, Боголюбов в чине титулярного советника в звании художника был причислен к Главному Морскому штабу. «Итак, я художник», — сказал о себе Боголюбов. Впереди была жизнь, не без горечи и потерь, но полная событий и впечатлений, встреч и знакомств, замыслов и деяний.

Читать дальше...

NATA NOVA · 06.06.2010, 12:15

Цитата:

Сообщение от uriart

А.П.Боголюбов, безусловно, имел право на свой «беспристрастный взгляд» на людей, которых знал, и события, участником которых был. А читатель, для которого писался очерк, имеет право его прочесть.

А где же собственно очерк можно прочитать? (Можно ссылку попросить?)

uriart · 06.06.2010, 15:03

Я как всегда поторопился и сделал ошибку.
Статья вот здесь.
А.П.Боголюбов.

Феномен-девица

Феномен-девица М.Башкирцева есть продукт семьи темной, с кровавыми пятнами. Башкирцевы были богаты. Жили в своем поместье в О. губернии широко, хотя всегда с тяжбами и кляузами. Прошедшее Марии Степановны Башкирцевой, матери гениальной Mаrie, мне неизвестно подробно, да зачем его касаться. Когда я впервые услышал об этой фамилии, живя в Париже, то первые впечатления были из газетных реклам “Фигаро” или “Жиль-Блаз”, где говорилось о великолепных приемах и вечерах, даваемых госпожой Башкирцевой и ее родною сестрою Романовою13. Тропические растения, открытые буфеты, цыганско-венгерская музыка — все было превозносимо до небес, вместе с любезностью хозяев и очарованием при взгляде на молодую девочку, проявлявшую всякие гениальные задатки, начиная с живописи и литературы.

Поговоря с людьми серьезными и членами посольства, я узнал, что семейство ежели не ссыльно-каторжных, то очень к тому близко. Жило оно <…> в Ницце в своей роскошной вилле на la promenade des Anglais14.

Но, как-то муж м-м Романовой скончался скоропостижно. Вступились родственники его, доказывая, что он был отравлен, и началось дело. Обеих дам вызвали через консульство в Россию. Они не поехали, а потому русская порядочная колония, ведущая себя строго, их не касалась, а ходили к ним разные проходимцы, кому надо поесть на дармовщинку или призанять денег, или под благовидным предлогом втянуть честолюбивых дам в какую-нибудь аферу, чтобы обобрать. Молва о Мери все росла и росла. Художники Бастьен-Лепаж15 и Тони Робер-Флери16 были ее наставниками. Первый из них, точно даровитый, дорого брал за свои уроки и, пользуясь своим авторитетом, распространялся своим товарищам, тоже прилично задаренным, что растет де талант великий, самобытный, что девица по характеру вполне самостоятельна, пишет мемуары и работает с самоотвержением, задаваясь целью переформировать всю русскую школу, как только почувствует самостоятельность. Первые портреты и некоторые этюды с натуры зеленые, как весенний шпинат, появились на выставке и были подняты газетчиками на степень замечательного труда!

Читать дальше...

Деньги все делали. А с тех пор не было недели, чтобы где-нибудь не говорили о трудах Башкирцевой как выдающейся личности. Видя эти ученические произведения, сильно смахивающие на Бастьен-Лепажа, все говорили, что это его кисть, а в портретах — его товарища Т.Робер-Флери.

Раз как-то в церкви ко мне подошла г. Башкирцева и представила свою дочь. Я сказал последней несколько приятных для нее слов касательно ее таланта, причем маменька просила меня зайти в мастерскую дочери, что, конечно, я обещал, но не пошел, ибо, что мне было ставить себя на степень шута в такой публике, хотя я бы и взошел туда только для художества.

Первое впечатление от девицы Башкирцевой было таково: я увидел не красивую, но грациозную блондинку, конечно, с взбитым пуком волос на лбу, умными глазами, бледную, желтую и истомленную. Оконечности рта ее были подняты, что придавало лицу вид барышни с необузданной волей. От вхожих туда людей русских я слышал, что дочь есть кумир обеих барынь — матери и тетки, что на ней строится вся их честолюбивая будущность, а потому о деньгах тут не говорится, а их сыплют всем тем, кто кадит или пишет про Мери.

Прошло четыре года, и наконец появилась картина на выставке под названием «Митинг» — уличные мальчишки около забора, на углу, в числе 5 о чем-то рассуждают. Картина точно имела достоинства. Выражения мальчишек были бойко подмечены, и группа хорошо составлена. Но, кто знает живопись Бастьен-Лепажа, тот прямо скажет, что это его кисть, характер и композиция, это подтвердили все художники. Но реклама без устали твердила о гениальности Башкирцевой. Но вот вдруг облетела всех печальная новость. Мери получила воспаление в легких и, конечно, по своей безобразной настойчивости, ибо в декабре месяце поехала на этюд в le bois de Boulogne писать только выпавший снег, где просидела около 4-х часов в легкой обуви. При слабом от природы здоровье болезнь приняла быстрое течение и через две недели бедная девушка отошла в вечность.

Велики были плач, рыдания и стоны на похоронах дочери. Церковь представляла из себя тропический лес растений, а под куполом высился на пирамидальном катафалке гроб покойницы. Громадные жирандоли с зеленым огнем бросали свет на это капище, церковь была наполнена публикой. Гроб покойницы поставили на колесницу, запряженную шестериком-цугом белых коней и повезли в могилу на вновь купленное место за городом, где предположено выстроить капеллу17.

Здесь сближение мое с г. Башкирцевой должно было состояться в силу обстоятельства, что она нуждалась в моей нравственной помощи, в которой из уважения к ее дочери как художнику я не мог отказать.

Конечно, все <…> объедалы и приживалы, с прекращением разгульной жизни по случаю траура, скоро отскочили от Башкирцевых. В числе таких <…> оказался и мой старый товарищ художник аферист Чумаков18, уже лет тридцать живущий здесь и промышляющий головками, конечно, без натуры писанными за 100 и 200 франков, и подчас пишущий дурные портреты.

Будучи с женой и дочкой на постоянных хлебах у Башкирцевых, он предложил написать портрет дочери, якобы в знак благодарности, после ее смерти. Но, рассудив, отчего бы не эксплуатировать барыню, которая уезжает в Ниццу, подал ей счет в 2 500 франков.

Это взорвало Марию Степановну, и она явилась ко мне в мастерскую, прося дать совет и помощь в этом гнусном деле. «Главная помощь от меня, сказал я, будет та, что обругаю Чумакова и скажу, чтоб он бросил это дело, а вам советую не уступать ему и идти до конца, хотя бы путем процесса». Но Чумаков упредил ее, подал на взыскание, и суд назначил экспертизу, слава Богу, из людей хороших, как гг. Бенжамена Констана и Жерома, которые прямо заявили, что портрет по работе не стоит и 100 франков, да и сходству не удовлетворяет. Тут М.С.Башкирцева показала себя вполне достойною. Она дала 500 фр. Чумакову, написав через пристава открытым письмом, что дает ему эти деньги не по суду, а как милостыню. Но Чумаков ее принял, и когда я его встретил, то сказал мне: «Ну, брат, я, слава Богу, покончил мое дело миролюбиво». Впрочем, этот господин всегда слыл за грязняка (так в тексте. — И.Ж.) и вечно был то торгашом старых вещей или просто маклаком, которого часто выгоняли из домов его соотечественники.

Но со смертью дочери Башкирцевы не переставали эксплуатировать ее таланты. Прежде всего, они купили отель в улице Prong с мастерскою, обмеблировали его роскошно и в нем устроили музей и ателье, где только не доставало Мери, но все ее эскизы, картины, рисунки и подмалевки были расставлены самым выгодным для осмотра образом. Одновременно созидалась капелла по чертежу одного из братьев Бастьен-Лепаж — архитектора. В Ницце из мрамора сделали саркофаг для того, чтоб вместить останки художницы.

Известный талантливый писатель и декламист еврей Альбер Вольф был призван за громадную сумму сделать каталог всех произведений с их оценкою, что поместили в «Фигаро», и вместе с Арсением Гуссе редактировать и дополнять эксцентрические записки, или дневник Мери. А потому и неудивительно, что книга прекрасно написана, и задача выставить злобную, даже пренебрегающую роднею и всем святым, что есть на земле, кроме своего самолюбия, девку удалась в совершенстве и, конечно, не зная всех закулисных тайн этой безнравственной поэмы, она кажется вполне прекрасною, ставящей Марию Башкирцеву в феноменальную женщину! Тогда как по истине все это вздор и чепуха двух самовлюбленных баб.

Картина «Митинг» очутилась в Люксембурге и этюд барыни в шубке. Распущен был слух, что правительство дало за них 10 тыс. франков, когда истинно говорят, что эта сумма была заплачена директору, чтобы ее приняли.

Года три спустя в Люксембургском музее появляется статуя «История», и на щите ее красуются три имени: Виктора Гюго, Гамбетты и М.Башкирцевой. За этот фарс художник взял, как говорят, 6 т<ысяч> франков. Но комиссия музея велела сбить со щита последнее имя, узнав о лихоимстве скульптора.

Умер даровитый Бастьен-Лепаж, и все его картины, этюды и рисунки, оставшиеся в мастерской, продавались на аукционе в зале Жоржа Пети. Я был на нем вместе с известным любителем нашим, москвичом С.М.Третьяковым. Он купил здесь известную картину «Свидание», а Башкирцева приобрела ученическую программу Б<астьен->Лепажа «Видение Жанны д’Арк», которую предназначила для капеллы.

Прошло еще три года. Мне случилось быть в Ницце, где я встретил снова Марию Степановну и ее сестру. Да кроме того частенько я их видел в Монте-Карло за рулеткой, куда они ездили буквально каждый вечер, скромно играя на номера по 5 франков. Жили они в павильоне на своей вилле, которую отдавали внаймы.

В один день я получил письмо, где Мария Степановна просит меня зайти к ней по важному делу. Я явился, и вот в чем оно состояло: «У меня есть известная картина Б<астьен->Лепажа. Я ее хочу продать. Вы очень близки к государю, а потому, пожалуйста, устройте это дело. Я нуждаюсь в деньгах. Цена ей 50 т<ысяч> фр<анков>. И я Вам буду очень благодарна». «Да, как же это вы меня просите, чтобы я надул моего благодетеля и царя? Я сам был на аукционе у Ж.Пети, когда вы купили ее за 21 т<ысячу> фр<анков>, а теперь хотите более чем вдвое. Нет, я на такое дело не способен. А потом знаю, что наш император такого пошиба картин не любит, а потому через меня вы ничего не можете сделать, ибо я слишком дорожу своим положением, чтобы взяться за такие темные дела». Конечно, после этого холод стал моим уделом по отношению к Башкирцевым.

Слышал после, что саркофаг <…> доставили в Париж, что возник процесс и что капелла Маrie представляет собою мерзость запустения.

Вот одна из тысячи нравоучительных историй, которые разыгрываются нашими соотечественниками в Париже.

В 1892 году в ноябрьских фельетонах «Нового времени» появилась длинная статья разбора книги Башкирцевой, автор которой дивился гениальности столь рано погибшего цветка русской интеллигенции, исчисляя все оттенки ее оригинальностей и самодурства.

Нам, жителям Парижа, все это было ужасно пошло, и мы сожалели, что русская публика поверит писателю, что де такова и была Башкирцева, когда книга поистине занятно и талантливо составлена, но никак не покойницей, а за деньги ее самолюбивой матери с провалившейся репутациею, которую убеляла хоть сколько-нибудь повесть о ее детище, что было сделано в «Новом времени» г. писателем, вероятно, за известное вознаграждение, ибо даром нельзя быть бесчестным и глупым.

NATA NOVA · 06.06.2010, 16:30

Цитата:

Сообщение от uriart

ибо даром нельзя быть бесчестным и глупым.

________________
Я бы продублировала статью Боголюбова в теме " как раскрутить художника" (или его/её наследие)

Pavel · 06.06.2010, 17:06

Цитата:

Сообщение от таша

Ninni,

Я тоже хотела написать именно так, но почему-то не написала...

И правильно. Теперь у вас шанс сделать лучше.

Peter · 06.06.2010, 17:59

Гениальный Врубель."Демон Поверженный "выставка "Мир Искусства" в Питере,кажется 1905 год(передаю своими словами).После открытия Врубель каждое утро приходил с бутылкой шампанского и начинал доделывать работу.С каждым разом Демон становился все хуже и хуже,краски все тускнее.Художника насилу оттощили и запретили посещать выстовочный зал.Через несколько дней в Опере на спектакле,он вышел на сцену и сказал певцу,что он поет не так...Прямо оттуда его увезли в лечебницу.

SergeiSK · 07.06.2010, 10:40

Вот ещё несколько заметок об известных в прошлом людях. Пусть не художниках, но знаменитых путешественниках. Несколько откровенных, я бы сказал:
Христофор Колумб
(1451 — 1506),
«открывший» в 1492 г. Америку, представлял собой странную смесь высокой талантливости и патологии психической сферы. «Никогда, — как заметил немецкий историк Леопольд фон Ранке, — великое заблуждение не вызвало более великого открытия». Если бы у Колумба оставалась хотя бы тень сомнений, если бы у него был холодный, анализирующий ум, он не смог бы отстоять свой план перед коронованными спонсорами и довести рискованное предприятие до победного конца. Убеждение в своем призвании носило у Колумба мистический характер: он искренне считал себя божьим посланником и держался соответственно этому статусу. Его мистицизм отразился даже в подписи, которая стояла на его письмах и документах:
S. S.A.S. X.M.J. X. pro ferens
«Servidor de Sus Altezas Sacras Jesus, Maria, Josef Crist oforo Ferens» — «Служитель Их Святейшеств Иисуса, Марии, Иосифа — Христофор Несущий».
В связи с этим обстоятельством Чезаре Ломброзо устанавливал Колумбу диагноз «религиозной галлюцинаторной паранойи с идеями величия».
Вряд ли можно полностью списывать со счетов некоторые черты актерства и преднамеренного обмана, но, безусловно, если бы Колумб не давал непомерных обещаний, то не получил бы средств для осуществления своего замысла. «Его отличали вера в божественное провидение и предзнаменования и в то же время редкостная практичность, болезненное самолюбие и подозрительность, страсть к золоту. Он обладал острым умом, даром убеждения и разносторонними познаниями».
Открытие «второго пути в Азию» у Колумба можно рассматривать как сверхценную идею в психиатрическом значении этого термина. Для такого предположения существуют необходимые диагностические критерии. Во-первых, идея возникла в результате реально существующих обстоятельств и сопровождалась чрезмерным эмоциональным напряжением. Во-вторых, эта идея занимала в сознании Колумба преобладающее положение и носила стойкий, фиксированный характер. В-третьих, ценность идеи всячески преувеличивалась, а все противоречащие соображения отбрасывались.

Васко да Гама
(1469 — 1524),
португальский мореплаватель, первым проложивший морской путь из Европы в Южную Азию. Он описывался биографами как очень раздражительный и жестокий человек. Во время своих знаменитых путешествий вдоль побережья Индии Васко да Гама захватывал пленных и забавлялся тем, что отрубал им руки, носы и уши, а взамен пришивал собачьи. Проявляя неслыханную жестокость по отношению к местному населению, он сжег команду и пассажиров арабского судна. Когда Васко да Гама с грузом пряностей огромной ценности вернулся на родину в октябре 1503 года, его наградили титулом графа, но на много лет отстранили от всякой деятельности. «Такое поведение исключает любые объяснения, кроме одного: Васко да Гама был тяжелым душевнобольным с выраженными явлениями садизма» (1). В диагностическом плане, скорее всего, можно говорить о специфическом расстройстве личности, или психопатии. Отечественный психиатр Василий Гиляровский считал, что многие психопаты хорошо себя чувствуют только в атмосфере борьбы и опасности, благодаря чему оказываются полезными на войне или при участии в далеких и рискованных экспедициях. Открыватели новых стран в своем большинстве, по-видимому, и были такими психопатическими искателями приключений.

Николай Михайлович Пржевальский
(1839 — 1888)
провел в экспедициях 11 лет жизни, исследуя Центральную Азию. Обстановка, в которой он рос, не благоприятствовала духовному развитию. В воспитании основную роль играли розги, что не прошло бесследно для будущего путешественника.
Театр он не выносил, беллетристику недолюбливал. Страсть к картежной игре принесла ему существенную пользу. Он играл всегда очень удачно и зимой 1868 года выиграл 12 тысяч рублей, так что теперь мог назваться состоятельным человеком и располагать собою независимо от службы. Основными недостатками его характера были вспыльчивость, грубость, нетерпимость и деспотизм. Еще одна черта стала проявляться в Пржевальском — страсть господствовать над окружающими, которая заставляла его приближать к себе людей более слабых, чем он. Этим можно объяснить его стремление к одиночеству и нетерпимость больших компаний. Вообще, тяга к одиночеству была у него всегда, начиная с гимназии и кончая последними годами жизни. Но самая выдающаяся черта в характере Пржевальского — любовь к страннической жизни. «Он был закоренелым бродягой, для которого оседлая жизнь — каторга. Никакие опасности, труды, лишения не могли убить в нем охоты к путешествиям: напротив, она росла и развивалась, превращаясь в почти болезненную страсть» (2).
Хорошо Пржевальский чувствовал себя только за границами цивилизованной ойкумены. И неудивительно! В каждую экспедицию включался один из его молодых возлюбленных. Возможно, что в дальнюю дорогу Пржевальского уводило ощущение собственной «ненормальности», так как гомосексуализм в то время был уголовно наказуемым деянием. Современная психиатрия перестала считать это половым извращением, требующим специального лечения (или — больше того — наказания), хотя в клиническом смысле его можно отнести к расстройствам сексуального предпочтения. И если гомосексуальность приобретает столь доминирующее значение, что влияет на выбор профессии, то им нельзя пренебрегать при патографическом анализе.

Николай Николаевич Миклухо-Маклай
(1846 — 1888),
ученый-этнограф и антрополог. Неуспеваемость и нарушения дисциплины были свойственны ему еще в школе. В юности он предпочитал мальчишеским компаниям общество младшей сестры и ее подруг, но были странности и в дальнейшей жизни. Например, решив жениться, он вдруг исчезает на полгода неизвестно куда. Неблагополучным было и соматическое состояние Миклухо-Маклая: с годами он быстро постарел, страдал чуть ли не всеми болезнями и, хотя умер в 42 года, казался семидесятилетним старцем. За четыре года до смерти неожиданно женился на иностранке и стал отцом двух сыновей. А перед смертью вдруг попросил жену сжечь все его дневники и письма, которые она не разберет (жена ни слова не понимала по-русски).
Считают, что исследователь осознал свое педофильное влечение еще в студенческие годы, как и тот факт, что он «скверно справляется с этим интересом». Разумеется, он не мог не задуматься над последствиями этого «интереса». В Европе и тем более в России это было уголовно и морально наказуемо. Миклухо-Маклай уже знал из книг, что в тропических странах, среди туземцев, его странное для цивилизованной страны влечение никому не покажется преступным. Девочки созревают там для любви в 10 — 12 лет. Миклухо-Маклай был личностью с тревожно-мнительными чертами и обостренной совестливостью. И он «бежал в тропики». Биограф выдвигает два предположения: путешественник был «чистейшей воды педофил» или, что, на наш взгляд, более вероятно, «был бисексуален (отвращение у него вызывали только зрелые женщины)» (3).
Будущий путешественник представляет показательный пример зависимости творческой направленности от болезненного явления — расстройства полового предпочтения. 95% педофилов гетеросексуальны, а оставшиеся (и к ним большую часть жизни относился Миклухо-Маклай) предпочитают совершать сексуальные действия с детьми любого пола. Может быть, поэтому Миклухо-Маклай и сменил специальность анатома и зоолога на этнографа, провозгласив, что собирается изучать «папуасскую расу». И все ради того, чтобы иметь возможность без осложнений удовлетворять свою страсть.
Таким образом, в прошедшие века, чтобы рискнуть выйти за пределы ойкумены, требовались серьезные нарушения личности, протекавшие чаще в рамках выраженного расстройства личности — психопатии. В сочетании с мужеством, решительностью, а порой и авантюризмом эта аномалия психики помогала достигать исторических результатов. В более позднее время для этого достаточно было обладать, например, «расстройством сексуального предпочтения». Так что и в области географии цивилизация оказывается в долгу перед психопатологией.

Александр Шувалов

NATA NOVA · 07.06.2010, 10:59

SergeiSK, спасибо за тему!
.." я читаю про великих людей: кто был циник, кто тиран, кто злодей,
и обидно слышать мне от родни, что не великий я, как те вон, как они..." (С)

резюмэ: Психическое здоровье обратно пропорционально успешности.
(Чем ты здоровее, тем ты неприметнее, тем ты "серее"..)

06.06.2010, 09:39	Язык оригинала: Русский #13
uriart Banned Регистрация: 05.06.2008 Адрес: UKRAINE Сообщений: 8,039 Спасибо: 5,979 Поблагодарили 7,015 раз(а) в 2,462 сообщениях Репутация: 12459	Случайно нашел статью о Башкирцевой. Ирина Жукова. Взгляд «беспристрастного» художника. Неизвестные воспоминания А.П.Боголюбова о Марии Башкирцевой В декабре 1881 года профессор живописи Алексей Петрович Боголюбов в квартире на бульваре Клиши начал писать воспоминания, озаглавив их «Записки моряка-художника». Боголюбову счастливо удалось объединить две самые сильные страсти своей жизни — море и художество. Алексей был вторым сыном в семье полковника Петра Гавриловича Боголюбова и воспитанницы Смольного института Фёклы Александровны, дочери писателя А.Н.Радищева. Участник наполеоновских войн, финской кампании 1809-го, Отечественной войны 1812-го, Петр Гаврилович умер от последствий ранений, когда старшему сыну, Николаю, было девять лет, Алексею шесть. Как сироты заслуженного человека мальчики были приняты в Санкт-Петербургский Пажеский корпус. Затем последовали морская рота Александровского Царскосельского корпуса, Морской кадетский корпус… Встреча лейтенанта Алексея Боголюбова с президентом Академии художеств герцогом Максимилианом Лейхтенбергским стала судьбоносной. Моряк решил стать художником. Страсть к рисованию зародилась в Алексее еще в юности, а в соединении «с отчаянной веселостью» проявилась в увлечении карикатурой, что едва не привело к отчислению из Корпуса. Не оставляя службы морского офицера, Боголюбов «записался в ученики Академии», где брал уроки у профессоров М.Н.Воробьева, Б.П.Виллевальде, А.П.Брюллова, Ф.А.Бруни, П.В.Басина. В 1853 году Совет Академии художеств удостоил Боголюбова большой золотой медали, звания художника 1-й степени и трехлетней поездки в художественные центры Европы для совершенствования за счет Академии. Уволившись из флота, Боголюбов в чине титулярного советника в звании художника был причислен к Главному Морскому штабу. «Итак, я художник», — сказал о себе Боголюбов. Впереди была жизнь, не без горечи и потерь, но полная событий и впечатлений, встреч и знакомств, замыслов и деяний. Читать дальше... Воспоминания Боголюбова написаны замечательно образно и ярко, почти разговорным языком, с присущей автору искренностью и иронией. Отдельные литературные зарисовки посвящены выдающимся личностям — художнику И.Н.Крамскому, французскому физиологу Клоду Бернару, императору Александру III1. По духовному завещанию Боголюбова (1896) «Записки» и другие его рукописи были определены на хранение в Рукописный отдел Петербургской публичной библиотеки с тем, чтобы они были изданы по истечении 22 лет. Боголюбовым была отведена сумма в 2 000 рублей, которую Управление библиотеки положило под проценты. На одну часть образовавшегося капитала предполагалось нанять способного литератора, который бы привел в порядок записи — «исправил правописание, сохранив слог и слововыражения» автора, а на другую — издать книгу. Только в 1996 году Н.В.Огарева, посвятившая многие годы изучению жизни и творчества А.П.Боголюбова, опубликовала «Записки моряка-художника» в журнале «Волга» (Саратов), присоединив к ним очерк об И.Н.Крамском. Очерк о Марии Башкирцевой, как и некоторые другие, так и не стал достоянием читающей публики. О русской художнице, жившей в Париже, современники заговорили после выхода в свет ее «Дневника». И для последующих поколений имя Марии Башкирцевой сохранила, прежде всего, ее «исповедь». Подвергнутый (не без помощи профессионалов) основательному сокращению и редакции, «Дневник» был опубликован Марией Степановной Башкирцевой в 1887 году, через три года после смерти дочери. Книга имела оглушительный успех. Вызывая порой диаметрально противоположные суждения и эмоции, она мало кого оставляла равнодушным. В Париже началась настоящая «башкирцевомания». Издания дневника следовали одно за другим. В России с отрывками из дневника, в переводе Л.Я.Гуревич, познакомились в начале 1888 года. В 1892 году в журнале «Северный вестник» Гуревич опубликовала весь «Дневник» Башкирцевой, в работе над которым пользовалась советами матери художницы. «Дневник» выдержал несколько переизданий в книжном варианте и имел успех не меньший, чем в Париже. В чувствительных душах наполненная чаяниями и страданиями, душевной и физической болью преждевременно оборвавшаяся жизнь вызывала сопереживание. Марией Башкирцевой восхищались Велимир Хлебников и Валерий Брюсов. Марина Цветаева посвятила ей свою первую книгу стихов… Звучали и иные голоса — говорили «о культе Башкирцевой, о ярмарке женского тщеславия, о раздутой знаменитости». По словам Боголюбова, толчком к написанию очерка о Башкирцевой стали многочисленные слащавые отзывы о Башкирцевой и ее дневнике, авторы которых дивились «гениальности столь рано погибшего цветка русской интеллигенции». Возмущало, как скоропалительно и вольно идеализировался образ М.Башкирцевой и творился миф о ней. «Нам, жителям Парижа, все это было ужасно пошло, и мы сожалели, что русская публика поверит писателю, что де такова и была Башкирцева», — признавался Алексей Петрович. Близкий друг Марии Башкирцевой Божидар Карагеоргиевич не раз взывал, чтобы кто-нибудь «смыл с ее памяти тот вульгарный грим, которым ее покрыли». Миф продолжал жить. Новая волна интереса к личности Марии Башкирцевой поднялась в 30-е годы ХХ века, когда отмечалось пятидесятилетие со дня ее смерти. Писались пьесы, сочинялись романы, создавался фильм о ее любовной истории с Ги де Мопассаном. Но это во Франции. В России последний раз «Дневник» был издан в 1916 году и до конца века оставался библиографической редкостью. Только в 1990-е годы книга возвратилась из забвения. Немало способствовал возрождению интереса к личности Марии Башкирцевой А.Е.Басманов, подготовивший текст «Дневника», примечания и вступительную статью для издания 1991 года («Молодая гвардия»)2. И, как и сто лет назад, одни восторгались Башкирцевой, другие резко отвергали. И, как прежде, образ Башкирцевой был окутан тайной, а вопросы, относящиеся к ее жизни и творчеству, оставались без ответа. Автор книги «Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой» А.Л.Александров3 взял на себя труд и ответственность рассказать читателю о жизни «русской француженки», сокрытой за выхолощенными от имен, дат и многих значительных событий страницами дневника, наполнить «бесплотный, идеализированный до сахаристости» образ реалиями и, наконец, самой жизнью. Ведь она была! Изучив множество материалов, архивных и печатных, посвященных М.Башкирцевой, работу французской исследовательницы Колетты Коснье, обратившейся впервые к подлинному дневнику Башкирцевой, и сам первоисточник, автор, не льстя себя надеждой развенчать вековой миф, поведал «никому не нужную» правду… Более ста лет назад это пытался сделать Алексей Петрович Боголюбов. Знакомство Боголюбова с Марией Башкирцевой состоялось в Париже, вероятно, в 1880 году. Боголюбов жил в «столице мира» уже несколько лет, был хорошо известен в художественных кругах и знаком, по словам В.Д.Поленова, «со всеми французскими художниками». В качестве профессора Петербургской Академии художеств и члена ее Совета Боголюбов опекал пенсионеров Академии, много работал творчески, выезжая с товарищами по художеству на этюды в Нормандию и Бретань. На Всемирной Парижской выставке4 Боголюбов исполнял обязанности комиссара русского художественного отдела и, по просьбе великого князя Владимира Александровича, члена жюри. И деятельность Боголюбова по организации выставки, и участие его как экспонента, несмотря на отказ на соискание наград, были высоко оценены — офицерским знаком Почетного легиона и академическим призом «Пальма прима». Облеченный высочайшим доверием наследника цесаревича (впоследствии императора Александра III), Боголюбов, общаясь с широким кругом лиц, многое делал для пополнения его художественной коллекции. Цесаревич и цесаревна, бывая в Париже, в сопровождении Боголюбова посещали мастерские французских художников и своих соотечественников, «картинные галереи-магазины», «бронзовщиков». В один из приездов, последовав совету Алексея Петровича, наследник осмотрел собрание редкостей А.П.Базилевского, которое и было позднее, в результате длительных переговоров, приобретено Боголюбовым для России, причем с экономией в 500 тысяч франков. Деятельный, общительный человек, имеющий обширные знакомства, Алексей Петрович сумел сделать свой парижский дом культурным центром. Вокруг Боголюбова собирались русские художники и вообще русские, жившие в Париже, близкие к искусству. В его просторной мастерской на рю де Рома, 95, каждый находил то, в чем нуждался, — добрый совет, материальную поддержку, временный кров, приятное общение с художниками, писателями, актерами, певцами, музыкантами. Необычайную популярность приобрели зародившиеся в 1874 году «боголюбовские вторники», на которых бывали И.С.Тургенев, П.В.Анненков, А.К.Толстой, П.В.Жуковский, И.Е.Репин, В.Д.Поленов, К.А.Савицкий, Н.Д.Дмитриев-Оренбургский, Ю.Я.Леман, П.Шиндлер, А.А.Харламов, И.П.Похитонов, А.К.Беггров, французские художники Л.Бонна, Ж.-П.Лоранс, Ж.-Л.Жером. Боголюбов активно содействовал постройке в Париже православного храма Александра Невского (1859–1861), сыгравшего заметную роль в жизни русской колонии во Франции. Возведение собора осуществлялось под руководством друга Боголюбова, архитектора И.В.Штрома, по проекту которого в 1885 году выстроен Радищевский музей в Саратове. Интерьер собора расписывали по рекомендации Боголюбова пенсионеры Академии художеств А.Е.Бейдеман, братья Е.С. и П.С. Сорокины и Ф.А.Бронников. Боголюбов подарил собору две свои картины. В этом соборе отпевали И.С.Тургенева, а спустя год — Марию Башкирцеву. По инициативе Боголюбова было создано Общество взаимного вспомоществования русских художников в Париже. Общество имело своей целью устройство еженедельных вечеров, образование ссудной кассы и, главное, устройство выставок. Уже в январе 1878 года в его составе насчитывалось более шестидесяти человек. Почти два года пристанищем русских художников была квартира Боголюбова, территорию которой отлично освоили участники «вторников». Художественные выставки Общества имели успех у парижской публики и широко освещались во французской и российской прессе. Марию Башкирцеву маститому художнику представила Мария Степановна Башкирцева, с которой Боголюбов был знаком ранее. О таланте (и даже гениальности) молодой художницы в то время много говорили и писали. С осени 1877 года она занималась в Академии Родольфа Жулиана — единственной частной академии, куда принимали женщин. У Жулиана не было вступительных экзаменов, ученикам в работе предоставлялась практически полная свобода. К тому же в Академии преподавали такие знаменитости, как Тони Робер-Флери, Гюстав Буланже, Жюль Лефевр. В 1880 году Башкирцева дебютировала в парижском Салоне, где выставлялись произведения Леона Бонна, Эмиля Карлюс-Дюрана, Эрнеста Мейсонье, Александра Кабанеля, Жюля Бастьен-Лепажа, ее кумира и впоследствии друга. Последующие четыре года жюри Салона также принимало ее работы для участия на выставках. Одна из работ Башкирцевой, представленных в Салоне 1883 года, была удостоена «Почетного отзыва». Мария Степановна рассудила, что советы, а, возможно, и покровительство Боголюбова очень пригодятся молодой художнице, несмотря на успешное начало карьеры. Последующие взаимоотношения Боголюбова с семьей Башкирцевых в значительной степени определялись его общением с Марией Степановной. Именно ее образ жизни и мыслей повлиял на отношение к Marie. Не только ближайшее окружение Боголюбова, но и широкая передовая общественность знали о намерении художника создать в Саратове общедоступный музей на основе собственного собрания предметов искусства и старины. Его идея с течением времени приобретала все большее число сторонников, находила искреннее сочувствие и готовность содействовать. В 1881 году А.Н.Пыпин поместил в «Вестнике Европы» статью «Радищевский музей А.П.Боголюбова», в которой не только отдавал должное замечательному пожертвованию, но и подчеркивал значимость предприятия Боголюбова для распространения художественного образования в России. К 1883 году вопрос об учреждении музея фактически был решен — получено Высочайшее одобрение, отведено место для постройки на Театральной площади, из городской казны выделены средства на строительство. Коллекция Боголюбова активно пополнялась. Друзья и знакомые дарили ему для будущего музея художественные произведения. Например, на празднике, организованном Обществом вспомоществования по случаю нового, 1883 года (за два года до открытия музея!), Боголюбов получил в подарок от художника Э.К.Липгарта выполненный им портрет И.С.Тургенева с дарственной надписью: «Основателю Саратовского музея господину Боголюбову». В том же году Мария Башкирцева подарила А.П.Боголюбову эскиз к так и оставшейся не завершенной картине «Святые жены» (или «Жены-мироносицы»). Картина затем была помещена в часовне, воздвигнутой на могиле М.Башкирцевой. Этот евангельский сюжет глубоко волновал Башкирцеву, работу над картиной она не прекращала до последних дней своей жизни5. «Сюжет увлекает меня: Мария Магдалина и другая Мария у могилы Христа. Только ничего условного, никакой святости, надо сделать так, как думаешь, что это было, надо чувствовать то, что делаешь», — писала Башкирцева6. И позднее «Это тот момент, когда Иосиф Аримафейский похоронил Христа и гроб завалил камнями; все ушли, наступает ночь, Мария Магдалина и другая Мария одни сидят у гроба. Это один из лучших моментов божественной драмы и один из наименее затронутых. Тут есть величие и простота, что-то страшное, трогательное и человеческое…»7 Осознавая, что времени и сил остается мало, Башкирцева верила, что «сделает это хорошо»: «Пусть это будет посредственною картиной, но зато это будет исполнено всеми другими достоинствами — правдивостью, чувством и движением. Нельзя сделать дурно того, чем полна вся душа…»8 Почему Боголюбову был подарен «рабочий» эскиз, а не какая-либо завершенная работа, и почему именно этот эскиз был передан в коллекцию будущего музея? Возможно, Алексей Петрович сам выбрал его, быть может, это был выбор матери художницы, нередко принимавшей решения за свою дочь. Дар Башкирцевой Боголюбов засвидетельствовал надписью на подрамнике «Саратовскому музею. Мария Башкирцева. 1883. Париж — esquisse les saintes femmes». В 1883 году произошло еще одно событие, позволившее добавить некоторые штрихи к взаимоотношениям Боголюбова и Башкирцевой — смерть И.С.Тургенева. Более десяти лет узы дружбы связывали Боголюбова и выдающегося писателя. Тургенев — непременный участник «боголюбовских вторников», секретарь Общества взаимного вспомоществования русских художников в Париже, составитель (по просьбе Боголюбова) письма-ультиматума (1880) по поводу бездеятельности городских властей Саратова в отношении устройства Радищевского музея, по словам Боголюбова — «гений-художник», принадлежавший не только России, но и всей Европе. 1 октября на Северном вокзале в Париже провожали на родину тело умершего в Буживале писателя. На церемонии прощания Боголюбов произнес от «русских парижан» необычайно проникновенную речь, полную горечи утраты и восхищения «великим талантом». От Франции выступали Э.Абу и Э.Ренан. Башкирцева была знакома с Тургеневым, присутствовала на траурной церемонии и описала её в своем дневнике. Она упомянула всех выступавших, особо выделив Вырубова (философа-позитивиста, душеприказчика Герцена и его издателя), и не назвала только одного имени — А.П.Боголюбова. Однако имя Боголюбова появилось в дневниковой записи от 17 мая 1884 года: «Я вернулась из Булонского леса и застала Багницкого, который сказал мне, что у художника Боголюбова говорили о Салоне и что кто-то сказал, что моя картина похожа на картины Бастьен-Лепажа». Обвинения подобного рода были не новы для нее. Много раз поверяла она дневнику свою боль и досаду по поводу того, что ее обвиняют в подражании Бастьен-Лепажу и что кисти Бастьен-Лепажа и Робера-Флери «проходятся» по ее холстам. Но в этом случае «обидчики» названы: плохо о ней отзываются «у Боголюбова». В 1886 году Алексей Петрович переслал эскиз «Святые жены» в саратовский Радищевский музей, торжественное открытие которого состоялось 29 июня 1885 года. В том же году он передал для библиотеки музея каталог посмертной выставки работ М.Башкирцевой, ушедшей из жизни в октябре 1884 года — «Catalogue des oeuvres de M-lle Bashkirtseff. Paris, 1885». Выставка была организована L’Union des Femmes Peintres et Sculpteurs (Обществом женщин-живописцев и скульпторов), членом которого являлась Башкирцева, состоялась в Париже в Palais des Champs-Elysйes в феврале 1885 года. И выставка, и каталог были в большей степени результатом неустанной деятельности Марии Степановны, направленной на увековечение имени дочери. На первом чистом листе книги Боголюбов оставил надпись «Саратовскому музею от Г-жи Башкирцовой 23 февраля 1885 года» и рисунок (пером и черной тушью), изображающий женщину, стоящую опершись на тумбу с вазой с экзотическим растением. На шмуцтитуле закрепил визитную карточку «Madame Bash-kirtseff et toute sa famille» и пригласительный билет на выставку на свое имя от Общества. Книга была подарена в день открытия выставки для узкого круга «избранных». Для широкой публики выставка начала свою работу 24 февраля. Этот уникальный экземпляр каталога хранится по сей день в библиотеке музея9. Каталог состоит из предисловия, которое было написано по просьбе матери художницы известным поэтом и прозаиком Франсуа Коппе; нескольких мелодраматических текстов, посвященных Марии Башкирцевой, за подписями «Une amie», «Saint-Amant» и «Paul Deschanel»; поэтических произведений Э.Дюкро, Р.Сузи и Ж.Гайяра в память о ней; отзывов о ее личности и творчестве, опубликованных в прессе, и собственно «каталога» (100 живописных работ, 6 пастелей, 35 рисунков и 5 скульптур). Под номерами 60, 61 и 93 значатся projet, esquisse и йtude pour le tableau «Les Saintes Femmes»10. Каталог также включает выдержки из дневника мадемуазель Башкирцевой и более двадцати воспроизведений ее живописных, графических и скульптурных работ. С каталогом Боголюбов передал в музей подаренные тогда же Марией Степановной две фотографии дочери. Мария очень любила сниматься, хотя и признавалась: «Мои фотографические портреты никогда не передадут меня, в них недостает красок, а моя свежесть, моя бесподобная белизна составляет мою главную красоту»11. На одной фотографии Мария изображена сидящей в кресле (опубликована), на другой, большего размера — стоящей у небольшого деревянного столика с опущенными вниз руками (кисти сложены в замок). Последняя выполнена в Парижском фотографическом ателье Benque C° на Rue Boissy d’Anglais и является, вероятно, редкой. Каждый год в день смерти Марии, 31 октября, Мария Степановна устраивала в Париже панихиду, о чем неизменно извещала все газеты Петербурга, Москвы и Парижа. Наверное, Алексей Петрович, как и многие другие известные лица, получал приглашения на панихиду, так как и после смерти дочери Мария Степановна продолжала искать встреч и расположения Боголюбова. Но каждая последующая попытка только усиливала обратный эффект. Наконец «холод стал моим уделом по отношению к Башкирцевым», — признавался Боголюбов. В дни празднования Боголюбовым в Париже в январе 1891 года 50-летнего юбилея художественно-творческой деятельности в числе многочисленных телеграмм и писем пришло поздравление от Марии Степановны Башкирцевой, оставшееся без ответа: «Многоуважаемый Алексей Петрович, позвольте и мне с тысячами людей всей России поздравить Вас с юбилеем и пожелать Вам всего лучшего, а главное, праздновать еще и через 25 лет и быть здоровым. Я Вам послала депешу, но по журналам ошиблась числом, а частных известий я не имела. Примите и мой маленький презент к большому празднику. Всегда преданный Вам и вечный товарищ всех артистов М.Башкирцева. Если Элиза12 помнит обо мне, то поклонитесь ей очень». А.П.Боголюбов, безусловно, имел право на свой «беспристрастный взгляд» на людей, которых знал, и события, участником которых был. А читатель, для которого писался очерк, имеет право его прочесть.

06.06.2010, 15:03	Язык оригинала: Русский #15
uriart Banned Регистрация: 05.06.2008 Адрес: UKRAINE Сообщений: 8,039 Спасибо: 5,979 Поблагодарили 7,015 раз(а) в 2,462 сообщениях Репутация: 12459	Я как всегда поторопился и сделал ошибку. Статья вот здесь. А.П.Боголюбов. Феномен-девица Феномен-девица М.Башкирцева есть продукт семьи темной, с кровавыми пятнами. Башкирцевы были богаты. Жили в своем поместье в О. губернии широко, хотя всегда с тяжбами и кляузами. Прошедшее Марии Степановны Башкирцевой, матери гениальной Mаrie, мне неизвестно подробно, да зачем его касаться. Когда я впервые услышал об этой фамилии, живя в Париже, то первые впечатления были из газетных реклам “Фигаро” или “Жиль-Блаз”, где говорилось о великолепных приемах и вечерах, даваемых госпожой Башкирцевой и ее родною сестрою Романовою13. Тропические растения, открытые буфеты, цыганско-венгерская музыка — все было превозносимо до небес, вместе с любезностью хозяев и очарованием при взгляде на молодую девочку, проявлявшую всякие гениальные задатки, начиная с живописи и литературы. Поговоря с людьми серьезными и членами посольства, я узнал, что семейство ежели не ссыльно-каторжных, то очень к тому близко. Жило оно <…> в Ницце в своей роскошной вилле на la promenade des Anglais14. Но, как-то муж м-м Романовой скончался скоропостижно. Вступились родственники его, доказывая, что он был отравлен, и началось дело. Обеих дам вызвали через консульство в Россию. Они не поехали, а потому русская порядочная колония, ведущая себя строго, их не касалась, а ходили к ним разные проходимцы, кому надо поесть на дармовщинку или призанять денег, или под благовидным предлогом втянуть честолюбивых дам в какую-нибудь аферу, чтобы обобрать. Молва о Мери все росла и росла. Художники Бастьен-Лепаж15 и Тони Робер-Флери16 были ее наставниками. Первый из них, точно даровитый, дорого брал за свои уроки и, пользуясь своим авторитетом, распространялся своим товарищам, тоже прилично задаренным, что растет де талант великий, самобытный, что девица по характеру вполне самостоятельна, пишет мемуары и работает с самоотвержением, задаваясь целью переформировать всю русскую школу, как только почувствует самостоятельность. Первые портреты и некоторые этюды с натуры зеленые, как весенний шпинат, появились на выставке и были подняты газетчиками на степень замечательного труда! Читать дальше... Деньги все делали. А с тех пор не было недели, чтобы где-нибудь не говорили о трудах Башкирцевой как выдающейся личности. Видя эти ученические произведения, сильно смахивающие на Бастьен-Лепажа, все говорили, что это его кисть, а в портретах — его товарища Т.Робер-Флери. Раз как-то в церкви ко мне подошла г. Башкирцева и представила свою дочь. Я сказал последней несколько приятных для нее слов касательно ее таланта, причем маменька просила меня зайти в мастерскую дочери, что, конечно, я обещал, но не пошел, ибо, что мне было ставить себя на степень шута в такой публике, хотя я бы и взошел туда только для художества. Первое впечатление от девицы Башкирцевой было таково: я увидел не красивую, но грациозную блондинку, конечно, с взбитым пуком волос на лбу, умными глазами, бледную, желтую и истомленную. Оконечности рта ее были подняты, что придавало лицу вид барышни с необузданной волей. От вхожих туда людей русских я слышал, что дочь есть кумир обеих барынь — матери и тетки, что на ней строится вся их честолюбивая будущность, а потому о деньгах тут не говорится, а их сыплют всем тем, кто кадит или пишет про Мери. Прошло четыре года, и наконец появилась картина на выставке под названием «Митинг» — уличные мальчишки около забора, на углу, в числе 5 о чем-то рассуждают. Картина точно имела достоинства. Выражения мальчишек были бойко подмечены, и группа хорошо составлена. Но, кто знает живопись Бастьен-Лепажа, тот прямо скажет, что это его кисть, характер и композиция, это подтвердили все художники. Но реклама без устали твердила о гениальности Башкирцевой. Но вот вдруг облетела всех печальная новость. Мери получила воспаление в легких и, конечно, по своей безобразной настойчивости, ибо в декабре месяце поехала на этюд в le bois de Boulogne писать только выпавший снег, где просидела около 4-х часов в легкой обуви. При слабом от природы здоровье болезнь приняла быстрое течение и через две недели бедная девушка отошла в вечность. Велики были плач, рыдания и стоны на похоронах дочери. Церковь представляла из себя тропический лес растений, а под куполом высился на пирамидальном катафалке гроб покойницы. Громадные жирандоли с зеленым огнем бросали свет на это капище, церковь была наполнена публикой. Гроб покойницы поставили на колесницу, запряженную шестериком-цугом белых коней и повезли в могилу на вновь купленное место за городом, где предположено выстроить капеллу17. Здесь сближение мое с г. Башкирцевой должно было состояться в силу обстоятельства, что она нуждалась в моей нравственной помощи, в которой из уважения к ее дочери как художнику я не мог отказать. Конечно, все <…> объедалы и приживалы, с прекращением разгульной жизни по случаю траура, скоро отскочили от Башкирцевых. В числе таких <…> оказался и мой старый товарищ художник аферист Чумаков18, уже лет тридцать живущий здесь и промышляющий головками, конечно, без натуры писанными за 100 и 200 франков, и подчас пишущий дурные портреты. Будучи с женой и дочкой на постоянных хлебах у Башкирцевых, он предложил написать портрет дочери, якобы в знак благодарности, после ее смерти. Но, рассудив, отчего бы не эксплуатировать барыню, которая уезжает в Ниццу, подал ей счет в 2 500 франков. Это взорвало Марию Степановну, и она явилась ко мне в мастерскую, прося дать совет и помощь в этом гнусном деле. «Главная помощь от меня, сказал я, будет та, что обругаю Чумакова и скажу, чтоб он бросил это дело, а вам советую не уступать ему и идти до конца, хотя бы путем процесса». Но Чумаков упредил ее, подал на взыскание, и суд назначил экспертизу, слава Богу, из людей хороших, как гг. Бенжамена Констана и Жерома, которые прямо заявили, что портрет по работе не стоит и 100 франков, да и сходству не удовлетворяет. Тут М.С.Башкирцева показала себя вполне достойною. Она дала 500 фр. Чумакову, написав через пристава открытым письмом, что дает ему эти деньги не по суду, а как милостыню. Но Чумаков ее принял, и когда я его встретил, то сказал мне: «Ну, брат, я, слава Богу, покончил мое дело миролюбиво». Впрочем, этот господин всегда слыл за грязняка (так в тексте. — И.Ж.) и вечно был то торгашом старых вещей или просто маклаком, которого часто выгоняли из домов его соотечественники. Но со смертью дочери Башкирцевы не переставали эксплуатировать ее таланты. Прежде всего, они купили отель в улице Prong с мастерскою, обмеблировали его роскошно и в нем устроили музей и ателье, где только не доставало Мери, но все ее эскизы, картины, рисунки и подмалевки были расставлены самым выгодным для осмотра образом. Одновременно созидалась капелла по чертежу одного из братьев Бастьен-Лепаж — архитектора. В Ницце из мрамора сделали саркофаг для того, чтоб вместить останки художницы. Известный талантливый писатель и декламист еврей Альбер Вольф был призван за громадную сумму сделать каталог всех произведений с их оценкою, что поместили в «Фигаро», и вместе с Арсением Гуссе редактировать и дополнять эксцентрические записки, или дневник Мери. А потому и неудивительно, что книга прекрасно написана, и задача выставить злобную, даже пренебрегающую роднею и всем святым, что есть на земле, кроме своего самолюбия, девку удалась в совершенстве и, конечно, не зная всех закулисных тайн этой безнравственной поэмы, она кажется вполне прекрасною, ставящей Марию Башкирцеву в феноменальную женщину! Тогда как по истине все это вздор и чепуха двух самовлюбленных баб. Картина «Митинг» очутилась в Люксембурге и этюд барыни в шубке. Распущен был слух, что правительство дало за них 10 тыс. франков, когда истинно говорят, что эта сумма была заплачена директору, чтобы ее приняли. Года три спустя в Люксембургском музее появляется статуя «История», и на щите ее красуются три имени: Виктора Гюго, Гамбетты и М.Башкирцевой. За этот фарс художник взял, как говорят, 6 т<ысяч> франков. Но комиссия музея велела сбить со щита последнее имя, узнав о лихоимстве скульптора. Умер даровитый Бастьен-Лепаж, и все его картины, этюды и рисунки, оставшиеся в мастерской, продавались на аукционе в зале Жоржа Пети. Я был на нем вместе с известным любителем нашим, москвичом С.М.Третьяковым. Он купил здесь известную картину «Свидание», а Башкирцева приобрела ученическую программу Б<астьен->Лепажа «Видение Жанны д’Арк», которую предназначила для капеллы. Прошло еще три года. Мне случилось быть в Ницце, где я встретил снова Марию Степановну и ее сестру. Да кроме того частенько я их видел в Монте-Карло за рулеткой, куда они ездили буквально каждый вечер, скромно играя на номера по 5 франков. Жили они в павильоне на своей вилле, которую отдавали внаймы. В один день я получил письмо, где Мария Степановна просит меня зайти к ней по важному делу. Я явился, и вот в чем оно состояло: «У меня есть известная картина Б<астьен->Лепажа. Я ее хочу продать. Вы очень близки к государю, а потому, пожалуйста, устройте это дело. Я нуждаюсь в деньгах. Цена ей 50 т<ысяч> фр<анков>. И я Вам буду очень благодарна». «Да, как же это вы меня просите, чтобы я надул моего благодетеля и царя? Я сам был на аукционе у Ж.Пети, когда вы купили ее за 21 т<ысячу> фр<анков>, а теперь хотите более чем вдвое. Нет, я на такое дело не способен. А потом знаю, что наш император такого пошиба картин не любит, а потому через меня вы ничего не можете сделать, ибо я слишком дорожу своим положением, чтобы взяться за такие темные дела». Конечно, после этого холод стал моим уделом по отношению к Башкирцевым. Слышал после, что саркофаг <…> доставили в Париж, что возник процесс и что капелла Маrie представляет собою мерзость запустения. Вот одна из тысячи нравоучительных историй, которые разыгрываются нашими соотечественниками в Париже. В 1892 году в ноябрьских фельетонах «Нового времени» появилась длинная статья разбора книги Башкирцевой, автор которой дивился гениальности столь рано погибшего цветка русской интеллигенции, исчисляя все оттенки ее оригинальностей и самодурства. Нам, жителям Парижа, все это было ужасно пошло, и мы сожалели, что русская публика поверит писателю, что де такова и была Башкирцева, когда книга поистине занятно и талантливо составлена, но никак не покойницей, а за деньги ее самолюбивой матери с провалившейся репутациею, которую убеляла хоть сколько-нибудь повесть о ее детище, что было сделано в «Новом времени» г. писателем, вероятно, за известное вознаграждение, ибо даром нельзя быть бесчестным и глупым. Последний раз редактировалось uriart; 07.06.2010 в 06:06.

Опции темы
Версия для печати Отправить по электронной почте
Опции просмотра
Линейный вид Комбинированный вид Древовидный вид

Похожие темы
Тема	Автор	Разделы	Ответов	Последние сообщения
К портрету Марии Якунчиковой	раскатов	Арт-калейдоскоп	1	18.02.2020 21:58
День памяти Марии Башкирцевой	uriart	Художники, творчество, история	23	03.11.2009 16:03
Выставка Марии Плавинской	ФАИв	Фоторепортажи с выставок	1	24.05.2009 11:58
«Русское зарубежье: новые грани»	Евгений	Выставки, события	0	14.05.2009 06:46
Продам: Работы Марии Винокуровой	Ася	Продам	0	05.12.2008 21:10

01.06.2010, 08:47	Язык оригинала: Русский #11
SergeiSK Гуру Регистрация: 10.08.2008 Адрес: Russia, $ochi Сообщений: 5,666 Спасибо: 1,397 Поблагодарили 6,208 раз(а) в 1,926 сообщениях Записей в дневнике: 1 Репутация: 9994	Ещё немного о соседстве гениальности с психикой. Левитановская осень Каждая история психической болезни обычно начинается с наследственности героя, и только затем идёт описание проявлений его заболевания. Разумеется, психологический портрет гения почти всегда оказывается сложнее, чем констатирующий его диагноз, впрочем, так сплошь и рядом бывает и у простых людей. Понятия «левитановский пейзаж», «левитановская осень» давно вошли в нашу жизнь, став синонимами красоты русской природы. Но каким сложным и мучительным оказался путь живописца к постижению природы с помощью искусства, широкой публике навряд ли известно. Гениальный художник и пейзажист детство провёл в «великой нужде». Во время учения в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, ходили слухи, что ему иногда негде было даже переночевать. После вечерних занятий юный Левитан прятался в верхних этажах опустевшего здания и оставался коротать зимнюю ночь голодный, но в тепле. Однако на развившееся в последующем психическое расстройство этот факт вряд ли повлиял: такие заболевания, как правило, провоцируется внутренними причинами. Уже с юности у Левитана стали появляться приступы болезненной тоскливости и отвращения к жизни. Став взрослым и самостоятельным, добившись известности, живописец во время таких беспричинно возникающих приступов прекращал работу, брал ружьё, собаку и исчезал на целые дни — «охотился». Проходило несколько недель, и Левитан снова становился весёлым и жизнедеятельным. Вот как пишет в своём письме А.П. Чехов о 25-летнем художнике: «С беднягой творится что-то недоброе. Психоз какой-то начинается... В конце апреля вернулся откуда-то... хотел вешаться... Взял я его с собой на дачу и теперь прогуливаю... Словно бы легче стало». Что в это время испытывал Левитан, он сам подробно написал в письме к «доктору Чехову»: «Меня не ждите — я не приеду. Не приеду потому, что нахожусь в состоянии, в котором не могу видеть людей. Не приеду потому, что я один. Мне никого и ничего не надо. Рад едва выносимой душевной тяжести, потому что чем хуже, тем лучше и тем скорее приду к одному знаменателю». Современники нередко называли Левитана «удачливым неудачником». В этом парадоксальном определении выразились и творческие победы художника, и горечь его несчастливой судьбы. Стреляться?... Извольте! Со времен учебы прошло десять лет, росла слава живописца, но психическое заболевание продолжало протекать по своим законам. Приведём строчки из другого письма Левитана (1895 г.): «Меланхолия дошла у меня до того, что я стрелялся. Остался жив, но вот уже месяц, как доктор ездит ко мне промывать рану и ставить тампоны». Не возникает сомнений, что речь шла не о простых депрессиях, свойственных большинству художественных натур, а о серьёзнейшем психическом расстройстве. Временами Левитан становился весёлым, темпераментным и необыкновенно влюбчивым. Биографы пишут о его увлечении художницей СП. Кувшинниковой: их отношения А.П. Чехов положил в основу рассказа «Попрыгунья», что надолго рассорило художника с писателем. Долгое время Левитан был влюблён в Лику Мизинову, делал предложение и Марии Павловне Чеховой. Сестра Чехова вспоминала: «Его увлечения протекали бурно, у всех на виду, с разными глупостями, до выстрелов включительно». А история с выстрелом, о котором вспоминает Мария Павловна, была описана А.П. Чеховым в пьесе «Чайка». Хотелось бы отметить, что именно в те годы, когда приступы тоски и меланхолии у Левитана были особенно сильными, он создал такие замечательные и полные светлой радости полотна, как «Март», «Весна. Последний снег», «Золотая осень» и «Свежий ветер. Волга». В последние два-три года, когда Левитан работал под явной угрозой смерти (доктора обнаружили помимо прочего тяжёлое сердечное заболевание), у него начался небывалый подъём творческих сил. Что объединяет пациентов "Палаты №6"? Можно предположить, нестандартные черты личности гения — всего лишь «побочный продукт» его мощной духовной деятельности. Но, согласитесь, странная получается картина: чтобы раскрыть духовную мощь гения в полную силу, часто необходима немощность, причём, как это не парадоксально, психическая! Недаром говорят, что дары богов имеют две стороны — светлую и тёмную. Чем своеобразнее творчество, тем неповторимее должна быть психологическая структура личности творца. Для того чтобы установить взаимосвязь между психическим здоровьем и гениальными достижениями, современный американский психолог Д. Саймонтон (Калифорнийский университет) провести глобальное исследование. Надо взять любую национальную энциклопедию и посмотреть — кого в ней больше: здоровых или больных? Так мы и сделали. И выяснили, что в третьем издании Большой Советской Энциклопедии среди гениев 86% страдали теми или иными психическими расстройствами! Эта цифра многократно превышает реальное распространение психических нарушений среди нас с вами — обычных людей. Александр Шувалов

06.06.2010, 17:59	Язык оригинала: Русский #18
Peter Гуру Регистрация: 27.01.2010 Адрес: Москва Сообщений: 1,168 Спасибо: 5,106 Поблагодарили 4,042 раз(а) в 921 сообщениях Записей в дневнике: 4 Репутация: 8098	Гениальный Врубель."Демон Поверженный "выставка "Мир Искусства" в Питере,кажется 1905 год(передаю своими словами).После открытия Врубель каждое утро приходил с бутылкой шампанского и начинал доделывать работу.С каждым разом Демон становился все хуже и хуже,краски все тускнее.Художника насилу оттощили и запретили посещать выстовочный зал.Через несколько дней в Опере на спектакле,он вышел на сцену и сказал певцу,что он поет не так...Прямо оттуда его увезли в лечебницу.

07.06.2010, 10:40	Язык оригинала: Русский #19
SergeiSK Гуру Регистрация: 10.08.2008 Адрес: Russia, $ochi Сообщений: 5,666 Спасибо: 1,397 Поблагодарили 6,208 раз(а) в 1,926 сообщениях Записей в дневнике: 1 Репутация: 9994	Вот ещё несколько заметок об известных в прошлом людях. Пусть не художниках, но знаменитых путешественниках. Несколько откровенных, я бы сказал: Христофор Колумб (1451 — 1506), «открывший» в 1492 г. Америку, представлял собой странную смесь высокой талантливости и патологии психической сферы. «Никогда, — как заметил немецкий историк Леопольд фон Ранке, — великое заблуждение не вызвало более великого открытия». Если бы у Колумба оставалась хотя бы тень сомнений, если бы у него был холодный, анализирующий ум, он не смог бы отстоять свой план перед коронованными спонсорами и довести рискованное предприятие до победного конца. Убеждение в своем призвании носило у Колумба мистический характер: он искренне считал себя божьим посланником и держался соответственно этому статусу. Его мистицизм отразился даже в подписи, которая стояла на его письмах и документах: S. S.A.S. X.M.J. X. pro ferens «Servidor de Sus Altezas Sacras Jesus, Maria, Josef Crist oforo Ferens» — «Служитель Их Святейшеств Иисуса, Марии, Иосифа — Христофор Несущий». В связи с этим обстоятельством Чезаре Ломброзо устанавливал Колумбу диагноз «религиозной галлюцинаторной паранойи с идеями величия». Вряд ли можно полностью списывать со счетов некоторые черты актерства и преднамеренного обмана, но, безусловно, если бы Колумб не давал непомерных обещаний, то не получил бы средств для осуществления своего замысла. «Его отличали вера в божественное провидение и предзнаменования и в то же время редкостная практичность, болезненное самолюбие и подозрительность, страсть к золоту. Он обладал острым умом, даром убеждения и разносторонними познаниями». Открытие «второго пути в Азию» у Колумба можно рассматривать как сверхценную идею в психиатрическом значении этого термина. Для такого предположения существуют необходимые диагностические критерии. Во-первых, идея возникла в результате реально существующих обстоятельств и сопровождалась чрезмерным эмоциональным напряжением. Во-вторых, эта идея занимала в сознании Колумба преобладающее положение и носила стойкий, фиксированный характер. В-третьих, ценность идеи всячески преувеличивалась, а все противоречащие соображения отбрасывались. Васко да Гама (1469 — 1524), португальский мореплаватель, первым проложивший морской путь из Европы в Южную Азию. Он описывался биографами как очень раздражительный и жестокий человек. Во время своих знаменитых путешествий вдоль побережья Индии Васко да Гама захватывал пленных и забавлялся тем, что отрубал им руки, носы и уши, а взамен пришивал собачьи. Проявляя неслыханную жестокость по отношению к местному населению, он сжег команду и пассажиров арабского судна. Когда Васко да Гама с грузом пряностей огромной ценности вернулся на родину в октябре 1503 года, его наградили титулом графа, но на много лет отстранили от всякой деятельности. «Такое поведение исключает любые объяснения, кроме одного: Васко да Гама был тяжелым душевнобольным с выраженными явлениями садизма» (1). В диагностическом плане, скорее всего, можно говорить о специфическом расстройстве личности, или психопатии. Отечественный психиатр Василий Гиляровский считал, что многие психопаты хорошо себя чувствуют только в атмосфере борьбы и опасности, благодаря чему оказываются полезными на войне или при участии в далеких и рискованных экспедициях. Открыватели новых стран в своем большинстве, по-видимому, и были такими психопатическими искателями приключений. Николай Михайлович Пржевальский (1839 — 1888) провел в экспедициях 11 лет жизни, исследуя Центральную Азию. Обстановка, в которой он рос, не благоприятствовала духовному развитию. В воспитании основную роль играли розги, что не прошло бесследно для будущего путешественника. Театр он не выносил, беллетристику недолюбливал. Страсть к картежной игре принесла ему существенную пользу. Он играл всегда очень удачно и зимой 1868 года выиграл 12 тысяч рублей, так что теперь мог назваться состоятельным человеком и располагать собою независимо от службы. Основными недостатками его характера были вспыльчивость, грубость, нетерпимость и деспотизм. Еще одна черта стала проявляться в Пржевальском — страсть господствовать над окружающими, которая заставляла его приближать к себе людей более слабых, чем он. Этим можно объяснить его стремление к одиночеству и нетерпимость больших компаний. Вообще, тяга к одиночеству была у него всегда, начиная с гимназии и кончая последними годами жизни. Но самая выдающаяся черта в характере Пржевальского — любовь к страннической жизни. «Он был закоренелым бродягой, для которого оседлая жизнь — каторга. Никакие опасности, труды, лишения не могли убить в нем охоты к путешествиям: напротив, она росла и развивалась, превращаясь в почти болезненную страсть» (2). Хорошо Пржевальский чувствовал себя только за границами цивилизованной ойкумены. И неудивительно! В каждую экспедицию включался один из его молодых возлюбленных. Возможно, что в дальнюю дорогу Пржевальского уводило ощущение собственной «ненормальности», так как гомосексуализм в то время был уголовно наказуемым деянием. Современная психиатрия перестала считать это половым извращением, требующим специального лечения (или — больше того — наказания), хотя в клиническом смысле его можно отнести к расстройствам сексуального предпочтения. И если гомосексуальность приобретает столь доминирующее значение, что влияет на выбор профессии, то им нельзя пренебрегать при патографическом анализе. Николай Николаевич Миклухо-Маклай (1846 — 1888), ученый-этнограф и антрополог. Неуспеваемость и нарушения дисциплины были свойственны ему еще в школе. В юности он предпочитал мальчишеским компаниям общество младшей сестры и ее подруг, но были странности и в дальнейшей жизни. Например, решив жениться, он вдруг исчезает на полгода неизвестно куда. Неблагополучным было и соматическое состояние Миклухо-Маклая: с годами он быстро постарел, страдал чуть ли не всеми болезнями и, хотя умер в 42 года, казался семидесятилетним старцем. За четыре года до смерти неожиданно женился на иностранке и стал отцом двух сыновей. А перед смертью вдруг попросил жену сжечь все его дневники и письма, которые она не разберет (жена ни слова не понимала по-русски). Считают, что исследователь осознал свое педофильное влечение еще в студенческие годы, как и тот факт, что он «скверно справляется с этим интересом». Разумеется, он не мог не задуматься над последствиями этого «интереса». В Европе и тем более в России это было уголовно и морально наказуемо. Миклухо-Маклай уже знал из книг, что в тропических странах, среди туземцев, его странное для цивилизованной страны влечение никому не покажется преступным. Девочки созревают там для любви в 10 — 12 лет. Миклухо-Маклай был личностью с тревожно-мнительными чертами и обостренной совестливостью. И он «бежал в тропики». Биограф выдвигает два предположения: путешественник был «чистейшей воды педофил» или, что, на наш взгляд, более вероятно, «был бисексуален (отвращение у него вызывали только зрелые женщины)» (3). Будущий путешественник представляет показательный пример зависимости творческой направленности от болезненного явления — расстройства полового предпочтения. 95% педофилов гетеросексуальны, а оставшиеся (и к ним большую часть жизни относился Миклухо-Маклай) предпочитают совершать сексуальные действия с детьми любого пола. Может быть, поэтому Миклухо-Маклай и сменил специальность анатома и зоолога на этнографа, провозгласив, что собирается изучать «папуасскую расу». И все ради того, чтобы иметь возможность без осложнений удовлетворять свою страсть. Таким образом, в прошедшие века, чтобы рискнуть выйти за пределы ойкумены, требовались серьезные нарушения личности, протекавшие чаще в рамках выраженного расстройства личности — психопатии. В сочетании с мужеством, решительностью, а порой и авантюризмом эта аномалия психики помогала достигать исторических результатов. В более позднее время для этого достаточно было обладать, например, «расстройством сексуального предпочтения». Так что и в области географии цивилизация оказывается в долгу перед психопатологией. Александр Шувалов

07.06.2010, 10:59	Язык оригинала: Русский #20
NATA NOVA Гуру Регистрация: 23.07.2009 Сообщений: 5,736 Спасибо: 8,058 Поблагодарили 4,382 раз(а) в 2,259 сообщениях Записей в дневнике: 2 Репутация: 8507	SergeiSK, спасибо за тему! .." я читаю про великих людей: кто был циник, кто тиран, кто злодей, и обидно слышать мне от родни, что не великий я, как те вон, как они..." (С) резюмэ: Психическое здоровье обратно пропорционально успешности. (Чем ты здоровее, тем ты неприметнее, тем ты "серее"..)