Черная легенда об импрессионистах

[LCR]

В одной из переведенных мною статей упоминались условия существования импрессионистов, и мне помнится, наш Мастер выразил свое несогласие с точкой зрения Катрин Суржен, которую цитировал автор статьи.
Вот глава книги Суржен «Миражи Актуального искусства», посвященная импрессионистам.
Она выдвигает идею, как вы можете это почувствовать при чтении этого текста, что историю о нищете и вообще всяческих бедах импрессионистов раздули апологеты Актуального искусства, чтобы превентивно заткнуть рты всем своим противникам.

Замечание: в этом тексте «Актуальное искусство» (в оригинале Art contemporain) означает определенную фракцию искусства с 60-х гг. ХХ века, а «Современное искусство» (Art Moderne) – искусство, грубо говоря, с начала ХХ века до 60-х гг.

Читать дальше... 

Первый компонент легенды. Импрессионисты систематически отвергались на Салонах

Из каталога выставки «Импрессионизм и французский пейзаж» следует, что, например, между 1859-м и 1870-м Дега и Берта Моризо предложили свои произведения на Салон семь раз, и в каждом случае эти произведения были приняты; Базиль был отвергнут один раз и принят четыре; Писсарро был принят семь раз и отвергнут три; Ренуар принят пять раз и отвергнут четыре; Сислей принят три раза и отвергнут два; Моне принят три раза и отвергнут тоже три раза. Только Сезанн... был отвергнут три года подряд. За этим исключением в целом импрессионисты оценивались положительно. В 1878-м жюри, отбирающее произведения на Всемирную выставку и состоящее из представителей официального искусства, отвергло не только произведения импрессионистов, но и работы таких художников, как Делакруа, Милле (вообще говоря, его фамилия — Мийе, но я следую традиции русского написания, чтобы было понятно, о каком художнике идет речь), Руссо, Бари, Рикар, Труайон... Но кто-нибудь сегодня возмущается отказом принять произведения Делакруа?


Второй компонент легенды. Импрессионисты голодали

Рассмотрим цифры. В 1882-м Писсарро, менее удачливый, чем Моне, Ренуар и Дега, заработал 12 000 франков. Для сравнения: годовая зарплата в 1880-м школьного учителя равнялась 1 000–1 500 франков. Значит, Писсарро заработал в десять раз больше — всего лишь через десять лет после большой выставки 1874-го, на которой импрессионисты официально заявили о себе. Может быть, пора уже перестать рассказывать байки о том, что они вели нищенское существование? Отец Сезанна был банкиром, а кроме того, желая уберечь своих детей от необходимости выплачивать налог на наследство, он переписал при жизни все свое состояние на детей. В 1871-м Сезанн, которому был 31 год, имел достойную ренту, более чем достаточную для того, чтобы безбедно жить всю жизнь... Сезанн считается отцом современного искусства, что дает злым языкам повод говорить, что дедушка современного искусства был банкиром, и напоминать, что в течение долгого времени портрет Сезанна фигурировал на банкноте в 100 франков...

Среди художников, близких к импрессионистам, были и бедные люди — например, Ван Гог. Но у него был брат, который выплачивал ему пенсион. Графа Тулуз-Лотрека поддерживала семья. Мане, Моризо, Дега происходили из состоятельных семей. Не будем говорить о Мери Кассет — она имела миллионное состояние. Один Сислей умер в нищете (его отец разорился), не успев пожать финансовые плоды своего таланта.

Импрессионистов очень рано начали коллекционировать: знаменитый баритон Фор покупал Дега и Писсарро с 1870-го. Граф Дориа начиная с 1874-го покупал Сезанна, первым клиентом которого у Воллара был слепец, что доказывает, что уже в то время спекуляция на произведениях искусства не была неведомым занятием. Богатый негоциант тканей Эрнест Ошидэ, клиент Дюран-Рюэля, спекулировал на новой живописной школе, устроив продажу их работ 13-го января 1874-го, того самого года, когда была организована знаменитая выставка у фотографа Надара. Надо сказать, что чрезвычайно расторопный Дюран-Рюэль прилагал все усилия к тому, чтобы поднять котировку, — он стал первым маршаном, финансировавшим журнал, чтобы продвинуть принадлежавшие ему произведения искусства.

Необходимо упомянуть факт, на котором никто не останавливается. Импрессионистам очень повезло: уже в 1870-м ими заинтересовался гениальный маршан, Дюран-Рюэль. В его недавно опубликованной биографии подчеркивается: «рынок искусства родился с ним и обязан ему всем. Он совершил настоящую революцию».

Не думайте, что я забываю о Ван Гоге, «самоубийце по вине общества». Медицинская история семьи Ван Гога дает следующую информацию: «Каждым летом у Ван Гога наступал маниакальный период, сопровождавшийся экзальтацией его живописи. Тео, его брат, был помещен в психиатрическую больницу г. Утрехта и умер психотиком; самый младший брат покончил жизнь самоубийством; Вильгельмина, сестра, также провела много лет в психиатрической больнице». Приходится признать, что эта семейная патология замалчивается, несмотря на то, что она проливает свет на поведение Ван Гога. Это замалчивание позволяет без особых усилий травмировать сегодняшнюю публику, внушать ей чувство вины.

А Гоген, бедный Гоген, вынужденный уехать на край света, потому что никто его не понимал? В письме Гогена к жене, написанном в марте 1895-го, можно прочитать следующие строки: «Я боролся изо всех сил, чтобы поднять свою котировку и распространял слух о своем отъезде, чтобы дать понять, что мои картины станут большой редкостью». Причины самоизгнания Гогена не совсем таковы, какими их принято считать. Анри де Монфред пишет ему: «Есть опасность, что Ваш приезд помешает мнению, складывающемуся о Вас у публики, разрушит миф: сейчас Вы — невероятный, легендарный художник, который присылает из далекой Океании свои удивительные, неподражаемые картины, произведения великого человека, покинувшего, если можно так выразиться, наш мир. Вы неприкосновенны, как неприкосновенны великие люди после смерти, Вы вошли в историю искусства». Да уж, действительно, когда нужно сфабриковать себе легенду (что совершенно не отрицает большого таланта Гогена-художника), на Бога надейся, но сам не плошай.

Это молодое искусство с 1874-го поддерживалось прессой: такие журналисты, как Жорж Ривьер, Октав Мирбо, а также некий Золя, не побоялись защищать живопись импрессионистов, Стефан Малларме прославлял Мане, Камий Мандес — Сезанна. Разумеется, были люди, отрицавшие импрессионизм, но невозможно говорить о сговоре, о замалчивании, которое в наше время обрекает на медленную смерть сегодняшних художников, не умещающихся на прокрустовом ложе Актуального искусства.

Теперь приглядимся к «ужасным реакционерам», которые не принимали импрессионистов. Золя, с восторгом приветствовавший их появление, надеялся, что эти революционеры техники живописи будут так же критичны и по отношению к обществу. Однако этого не произошло, и Золя порвал с представителями этой слишком буржуазной живописи. Импрессионисты — в отличие от некоторых «официальных» художников — совершенно не интересовались социальными проблемами. «Абсент» Дега, «Рабочие, полирующие паркет» Кайботта являются исключениями. Известно, что Писсарро симпатизировал анархизму, но это совершенно не отразилось в его живописи. Вообще говоря, оно и понятно: ведь импрессионизм был «живописью праздничного дня жизни», он воспевал сияние мира, сельские празднества и девушек в цвету, то есть сюжеты, совершенно не шокирующие буржуазную ментальность. В 1886-м разочарованный Золя написал роман «Произведение», героем которого является неудавшийся художник. Сезанн, послуживший ему прототипом, отдалился от него. Значит ли это, что Золя был одним из этих самых «ужасных реакционеров»?

Дебаты «за или против импрессионистов» не велись между «положительным» и «отрицательным» слоями общества. Вот описание Дюран-Рюэля, которому импрессионисты обязаны всем: «антисемит, антипротестант, антифранкмасон, ультраконсерватор... он рискнул своей репутацией и семейным состоянием, защищая художников авангарда, которых он содержал на протяжении сорока лет... <... > он покровительствовал Монэ, убежденному республиканцу, и на свой страх и риск прятал работы Курбе, которые должны были быть изъяты по правительственному распоряжению».

Все время напоминать о том, что импрессионистов якобы никто не понимал и не принимал, — это не запоздалое проявление сочувствия. Это — манипуляция с целью обезоружить зрителя. Как только у него появляется искушение отвергнуть какое-нибудь произведение Актуального искусства, его шантажируют импрессионистами: «не поступайте как ваши предки, ничего не отвергайте, тогда вы уж точно не ошибетесь!» — как будто все ошибки происходят только от нехватки терпимости, как будто невозможно ошибиться по причине чрезмерной терпимости... Это один из неотразимых способов действия интеллектуального терроризма: чем примитивнее хитрость, тем она действеннее...


Вообще, — и, мне кажется, это видно даже по тону этой главы, — надо учитывать, что книга Суржен очень интересная, это все-таки памфлет.