Получается, что всё человечество придурки. Я так не считаю.
Получается, что очень большая часть именно придурки, которых мало волнует, что останется после них..
"Сегодня все, а завтра, хоть потоп"..
Вчера съездила на красивейшее водохранилище, сосновый лес, песок..и груды, кучи мусора..ногу поставить не куда
А кругом - сидят, жрут, пьют и тут же все кидают.., музыка орет из серии "сижу на нарах..."..всем очень весело.
И их не просто много , их (людьми называть не хочется) очень много..
Посмотрели, погрустили и поехали подальше, от столь благодатного места, которым оно было ранее, пока туда не ступила огромная лапа "цивилизованного человечества"..
Так что, как не грустно, получается, что Posav прав
Человечество само себя старается истребить (во всяком случае, в России)
Последний раз редактировалось Santa; 29.07.2011 в 23:36.
Причина: Добавлено сообщение
Эти 2 пользователя(ей) сказали Спасибо Santa за это полезное сообщение:
...и груды, кучи мусора..ногу поставить не куда
А кругом - сидят, жрут, пьют и тут же все кидают.., музыка орет из серии "сижу на нарах..."..всем очень весело.
Интересный взгляд на "финансовую элиту, которая ориентируется на прибыль любой ценой".
Этот пользователь сказал Спасибо Кирилл Сызранский за это полезное сообщение:
В своё время любопытная беседа была у Александра Гордона на эту тему с учёными. Не хочется верить, что их прогнозы сбываются...
Парниковая катастрофа ( программа "Гордон" )
Алексей Валерьевич Карнаухов — кандидат физико-математических наук, старший научный сотрудник института биофизики клетки РАН
Владимир Михайлович Липунов — доктор физико-математических наук, профессор кафедры астрофизики и звездной астрономии физического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова, ведущий научный сотрудник Государственного Астрономического института им. П.К.Штернберга
Алексей Карнаухов. Опасность Парниковой катастрофы и ее отличие от того, что сегодня принято называть «глобальным потеплением», во-первых, заключается в том, что Парниковая катастрофа может на самом деле уничтожить жизнь на Земле. В этом, собственно говоря, и есть главное отличие.
Читать дальше...
Александр Гордон. Поэтому она — катастрофа.
Алексей Карнаухов. Поэтому она — катастрофа. Хотя, когда этот термин появился в моих первых публикациях, я под катастрофой понимал необратимый переход в иное метаста-бильное состояние климатической системы, то есть вкладывал математический смысл в этот термин. Однако по мере того как я продолжал работу над этой темой, становилось все более и более очевидно, что на самом деле этот переход мало того что, по-видимому, необратим, может еще и на самом деле иметь совершенно катастрофические, уже в обыденном понимании этого слова, последствия. То есть попросту уничтожить жизнь на Земле.
Александр Гордон. Я хочу просто для усугубления драматического эффекта, раз уж вы начали с этой расширенной темы, еще и уточнить сроки. Если это катастрофа, то сколько до нее?
Алексей Карнаухов. Мы назовем обязательно эту цифру. Это, собственно, планировалось четвертым пунктом моего сегодняшнего...
Александр Гордон. Простите, что влез.
Алексей Карнаухов. ... выступления. Впрочем, может быть, и стоит сказать об этом сейчас. В принципе, необратимые изменения климата могут привести к уничтожению жизни уже в исторически обозримое время. Где-то лет двести-триста. Это вовсе не означает, впрочем, что до этого мы будем жить спокойно. До этого нас ждут катастрофы меньшего порядка, которые будут сильно портить нам нервы, и, возможно, приведут к большим человеческим жертвам. Но Парниковая катастрофа — это именно тотальное уничтожение жизни на Земле. И все-таки мне хотелось бы вернуться к намеченному плану.
Итак, во-первых, существуют исторические предпосылки: биосфера Земли, которая в течение последних сотен миллионов лет убирала углекислый газ из атмосферы и поддерживала таким образом стабильность климатической системы, в настоящий момент не справляется с тем техногенным выбросом СО2, который производит человечество.
Во-вторых, в природе существуют источники СО2, потенциально гораздо более опасные, чем даже наш техногенный выброс. То есть, на каком-то этапе могут включиться положительные обратные связи, которые существуют на нашей планете. И эти положительные обратные связи сделают изменение климата на нашей планете необратимым.
В-третьих, предельные изменения температуры на нашей планете могут составить несколько сотен градусов. И климат будет меняться примерно по такому же сценарию, как он изменился в свое время на Венере, на которой, по мнению планетологов, когда-то были нормальные океаны. Они потом испарились, и теперь температура там составляет 500 градусов Цельсия. И на нашей Земле температура может подняться на несколько сотен градусов.
В-четвертых, данные климатические изменения могут произойти уже в ближайшие 200-300 лет.
Александр Гордон. Алексей обрисовал тему нашей сегодняшней передачи. Вы в какой позиции относитесь к его утверждению?
Владимир Липунов. Ну, я уже знаком с этой концепцией и достаточно много думал о ней. И хотел бы разделить как бы два вопроса. Первое — насколько достоверной является эта концепция, и второй вопрос очень простой: что делать...
Александр Гордон. Если эта концепция достоверна?
Владимир Липунов. Да, если эта концепция достоверна. Но здесь следует сразу договориться — мы выступаем от лица науки, хотя мы — одни из представителей ее. Возможны несколько точек зрения на ту или иную проблему. В любом случае, наука обладает неким относительным знанием. Но честность ученого заставляет всегда говорить о той ситуации, которая есть в настоящий момент.
Вообще, есть два класса проблем. Есть проблемы как бы мало значительные, и есть проблемы, которые мы обойти не можем. Вот Алексей Валерьевич сейчас и говорил о проблеме глобальной. Ясно, что она касается всех живущих на Земле. Поэтому, если даже вероятность того, что его правота равна десяти процентам, мы обязаны быть в курсе.
Как-то один известный ученый сказал, что важность научной работы определяется вероятностью ее достоверности, помноженной на важность ее последствий. Вот тут произведение оказывается очень большим. Поэтому меня лично очень интересует эта проблема, и особенно она интересует меня как астрофизика.
Дело в том, что в астрофизике проблема судьбы цивилизации — это одна из интереснейших, и важнейших, и старинных проблем. Все знают о проблеме множественности миров. Эта проблема со времен Джордано Бруно, так сказать, всем хорошо известна. Но сейчас мы как бы смотрим на нее немного другими глазами. Мы являемся жителями некоего золотого века. «Золотого» в смысле научно-технической революции. Мы прожили последние три-четыре столетия, находясь в атмосфере постоянных открытий — открытия новых технологий, новых средств. Вообще надо сказать, что человечество в том количестве, которое мы сейчас наблюдаем, живо только благодаря науке. Но в то же время вырисовываются какие-то странные вещи.
Последние 300-400 лет экономический потенциал земной цивилизации, а эту цивилизацию мы обязаны называть сейчас технологической цивилизацией, растет экспоненциально быстро. Но я, как астроном, должен сказать, что трис-та-четыреста лет для Вселенной — это безумно мелкие сроки, очень маленькие сроки. Вселенная существует 10 миллиардов лет. И поэтому то, что мы называем научно-технической революцией, это совершенно мгновенный эпизод. Отсюда возникает очень важная вещь следующего плана. Представьте себе другую цивилизацию, которая родилась лет, скажем, на 10 тысяч раньше, чем наша. Повторяю, что десять тысяч лет в масштабах нашей Вселенной, это тоже совершенно мелкие сроки, — мы должны сравнивать с миллиардами лет. И тогда мы должны признать, что должны быть цивилизации, которые опережают нас в технологическом смысле на 10 тысяч лет. Но почему мы их тогда не видим? Этот вопрос волновал многие умы человечества.
В недавнюю эпоху известный советский астрофизик Иосиф Шкловский пришел к весьма неутешительному выводу, что отсутствие во Вселенной цивилизации, которая опережает нас (слегка — в масштабах Вселенной, но в масштабах человечества — довольно сильно), — отсутствие такой цивилизации говорит о какой-то страшной вещи: либо мы единственные во Вселенной, либо цивилизации не переживают технологической эпохи. То есть они гибнут. Но и тут, я бы сказал, есть два подпункта, есть более оптимистический и менее оптимистический. Вот менее оптимистический — это гибель полная, и в этом пункте как раз одной из причин такой гибели вполне может быть катастрофа, о которой говорит Алексей Валерьевич. А вторая — это просто изменение всего статуса цивилизации. Она перестает быть технологической.
Александр Гордон. То есть откат назад...
Владимир Липунов. Она замолкает. Она впадает в некое средневековье. Ведь был период в развитии человечества, когда науки, как говорится, топтались на месте. Мы знаем, тысячелетие — со времен Аристотеля до эпохи Возрождения — не было практически новых естественнонаучных открытий, идей и так далее. Но хорошо, это было в прошлом, и это было тысячу лет. Но представьте себе средневековье в
миллионы лет. Наука устроена таким образом, что она пытается уйти от антропоцентрической точки. Если мы будем стоять на научной точке зрения, то есть, считать Вселенную одинаковой во всех ее проявлениях и нашу жизнь в этом смысле — не уникальной, то существует возможность возникновения жизни во Вселенной, которая, по-нашему мнению, однородна и изотропна. Зарождение жизни возможно в любой галактике, а галактик во Вселенной — миллиарды. И мы, как ученые, все-таки должны признать точку зрения, констатировать, что да, жизнь возникает у других звезд, на других планетах, в других галактиках, но по каким-то причинам эта жизнь не переживает технологическую эру.
Александр Гордон. Давайте об одной из возможных причин и поговорим.
Алексей Карнаухов. Да, собственно говоря, Парниковая катастрофа — одна из возможных причин того, что цивилизации гибнут. Впрочем, я оптимист. Мне кажется, что у нашей цивилизации есть уникальный шанс пережить эту катастрофу. Но прежде чем пережить эту катастрофу и прежде чем предпринимать какие-то меры, надо как следует разобраться, что это такое и почему это может произойти. Иллюстрации могут дать наглядное представление. Вот, к примеру, карбоновый (углеродный) цикл. Он иллюстрирует первое мое утверждение о том, что природа не в состоянии поглотить весь тот углекислый газ, который наша цивилизация выделяет в атмосферу.
На самом деле это достаточно нетривиальная точка зрения, потому что до сих пор остается широко распространенным мнение, что «леса — легкие планеты». Если мы посмотрим на картину переходов углерода между отдельными геосферами нашей Земли и на интенсивности, с которыми осуществляются эти переходы, мы можем увидеть следующее... (Рис. 1).
Обратите внимание. Сжигание топлива — пять гигатонн в год. Мы действительно сжигаем уголь, нефть, и в результате этого пять гигатонн углерода (в виде СО2) каждый год попадают в атмосферу. Если сравнить эту величину с величиной, например, фотосинтеза, то есть с тем количеством углекислого газа, которое растения, леса, скажем, используют для синтеза биомассы, то мы видим, что техногенный выброс почти в десять раз меньше, чем величина фотосинтеза. Это по 50 гигатонн в год. Казалось бы, если фотосинтез в десять раз более интенсивен, чем сжигание топлива, а небольшое повышение температуры на нашей планете, увеличение концентрации углекислого газа ускорит процесс фотосинтеза, то соответствующее поглощение СО2 будет уже не 50 гигатонн, а 55. И проблема решена.
Собственно, такое мнение было достаточно распространено. Да и сейчас многие так считают. Но здесь, к сожалению, упускается одна очень важная деталь. Дело в том, что вся биомасса, которая синтезируется растениями, представляет собой пищу для животных и микроорганизмов. А когда животные и микроорганизмы потребляют пищу, они осуществляют в недрах своего организма обратный процесс. Они превращают биомассу в углекислый газ. И вот если посмотреть внимательно, то окажется, что на самом деле процесс фотосинтеза, процесс усвоения биосферой углекислого газа из атмосферы и процессы дыхания почти полностью компенсируют друг друга. А если учесть еще и лесные пожары, то можно сказать, что практически полностью компенсируют.
Лишь только те растения, попадая в бескислородную среду, где они не могут быть съедены животными и микроорганизмами, в конце концов, и откладываются в виде карбона-тосодержащих запасов торфа, угля, нефти, газа и других видов минерального топлива, такого как горючие сланцы и так далее.
Величина подобного долговременного захоронения СО2 тоже хорошо известна. Она приведена на картинке (Рис.1) и составляет около одной сотой гигатонны. Одна сотая гига-тонны!
Если сравнить уже эту величину с величиной поступления СО2 в атмосферу в результате сжигания топлива, то мы видим, что процесс накопления органического топлива в сотни раз менее интенсивен, чем процессы техногенного сжигания.
Впрочем, есть и более интенсивный процесс поглощения биосферой углекислого газа. Он происходит в морях и океанах. Данный процесс не связан напрямую с фотосинтезом, а связан с образованием карбонатовых чехлов морскими животными. Это кораллы и фарминиферы (такие одноклеточные животные, которые живут в океане). Это раковины моллюсков и так далее. Здесь речь идет уже о величине порядка 0.1 гигатонны. Но всё равно, это в 50 раз меньше, чем сжигание топлива.
И это практически единственные процессы на нашей планете, которые на самом деле сопровождаются долговременным извлечением углекислого газа из атмосферы! Мы видим, что сжигание топлива в 50 раз больше. Конечно, мы можем ожидать, что интенсивность этих процессов могла бы возрасти, в принципе, при повышении температуры, но не в 50 же раз!
Больше того, интенсивность долговременного извлечения С02 из атмосферы последнее время не только не увеличивается, но наоборот, снижается. Это достаточно хорошо известный процесс. За последние сто лет примерно половина болот осушена, а сейчас в морях и океанах повсеместно наблюдается гибель коралловых рифов. Биосистемы в открытом океане тоже разрушаются.
Таким образом, мы видим, что даже несмотря на то, что возможности биосферы и так в 50 раз меньше, они еще дополнительно уменьшаются в результате антропогенного разрушения соответствующих биосистем. Таким образом, накопление углекислого газа в атмосфере, которое происходит в результате техногенного сжигания топлива, само собой в результате какой-то компенсаторной реакции биосферы, каких-то компенсаторных реакций биосистем не остановится.
Это достаточно простая картинка (Рис. 1), достаточно простая точка зрения. Она была опубликована еще в 94-м году. Сейчас она уже вошла в учебники, по крайней мере в наши, российские учебники. И, как мне недавно написал мой коллега из Америки, в Америке понимание этого факта уже достигнуто большинством ученых. Но, тем не менее, еще достаточно широко распространена и такая точка зрения, что леса — легкие планеты, и в общем...
Александр Гордон. То есть легкие планеты все-таки болота или океан?
Алексей Карнаухов. И океаны, и болота. Если посмотреть еще раз на рисунок (Рис. 1), на котором представлен кар-боновый цикл, мы видим, что основное количество связанного углекислого газа находится у нас в виде минеральных видов топлива (это уголь и нефть) и известняков. Все эти минералы являются минералами биогенного происхождения. Они продуцированы живыми существами. Других процессов подобных масштабов практически нет на Земле.
Александр Гордон. Но сразу возникает вот такой вопрос: в каких абсолютных цифрах оценивается этот излишек сегодня и к чему приведет его рост в ближайшем, в обозримом будущем?
Алексей Карнаухов. Вы имеете в виду те пять гигатонн, о которых я говорил?
Александр Гордон. То есть цифра-то большая, а что она значит?
Алексей Карнаухов. Здесь, конечно, важны процентные отношения. Ну, скажем, так. За последние 200 лет концентрация углекислого газа в атмосфере возросла на 30%. Много это или мало, мы потом ещё посмотрим, ещё несколько картинок у меня заготовлено. Мы увидим, что изменение температуры при переходе от ледниковых периодов к межлед-никовью характеризовалось изменением концентрации углекислого газа примерно на те же 30%, которые мы наблюдаем сегодня, только в прошлом оно изменялось в сторону уменьшения. То есть, если такой базовый доиндустриальный уровень концентрации углекислого газа составлял 280 промилле (это 280 частей на миллион), а во времена ледниковых периодов концентрация углекислого газа едва достигала 200 промилле, то сегодня концентрация углекислого газа составляет более 360 промилле. И такой высокой концентрации СО2 за последние полмиллиона лет на Земле никогда не было. В принципе, изменение температуры, которая соответствует этой концентрации, изменение этой концентрации должно было бы составить уже сегодня 10 градусов. То есть... Александр Гордон. А вместо этого? Алексей Карнаухов. А сегодня мы видим пока увеличение среднепланетарной температуры Земли где-то от одного до полутора градуса по разным оценкам.
Александр Гордон. Да, да. А с чем это связано, почему это меньше в десять раз?
Алексей Карнаухов. Это связано с огромной тепловой инерцией климатической системы. Ну, даже если вы чайник поставите на плитку, то он у вас сразу не закипит. Земля —
это очень большой чайник, простите за такое кощунство Даже, я бы сказал, не просто чайник, а такой огромный термос, потому что Земля висит в космосе, а космос, окружающий Землю, это вакуум. И поэтму нагрев происходит на самом деле очень долго. И еслли корректно учесть тепловую инерцию климатической системы, у вас не будет никакого расхождения, и вы получите, что действительно в настоящий момент стабильность климатической системы Земли в значительной степени определяемся именно тепловой инерцией. Если бы не тепловая инерция, то уже сегодняшнего уровня СО2 было бы достаточно, чтобы температура Земли повысилась бы на 10 градусов.
Владимир Липунов. Я бы котел сейчас вернуться к тому, что вы упомянули Венеру. Привода поставила уникальный эксперимент в нашей солнечной системе. В солнечной системе приготовлено две одинаковых планеты, абсолютно одинакового диаметра, абсолютно одинаковой массы (есть различия, сейчас мы о них говорить не будем, они абсолютно мелкие). И эти две планеты называются Земля и Венера. Одна из них находится на расстоянии 150 миллионов километров, другая — в полтора раза ближе. Вот и вся разница. Давайте мысленно Землю и Венеру поменяем местами. Тогда произойдет очень интересная вещь — температура на Земле возрастет всего лишь на 20%. А космические эксперименты, в которых в своё время участвовал Советский Союз, показали, что температура на Венере в 2,5 раза выше, чем на Земле.
Александр Гордон. И на 20% — это она составит от....
Владимир Липунов. Ну, она составит...
Алексей Карнаухов. 50 градусов где-то.
Владимир Липунов. Ну, где-то, да....
Александр Гордон. То есть в 10 раз меньше, чем сейчас.
Владимир Липунов. Да. Температура Земли в шкале Кельвина — 300 градусов, соответственно градусов на 50-60 она была бы повыше, а реально на Венере температура более 700 градусов (по Кельвину). О чем говорит этот факт? Природа осуществила уникальный эксперимент: она передвинула одну из планет чуть поближе к Солнцу, и система перешла в принципиально другое устойчивое состояние, с огромной температурой, совершенно не приспособленной ни для какой жизни средой и атмосферой.
Планетарный климат описывается системой сложных нелинейных дифференциальных уравнений с огромным количеством обратных связей, а всякая такая система, как это известно из теории катастроф, имеет особые состояния, среди которых есть устойчивые, так называемые метастабильные состояния, и состояния неустойчивого равновесия, которые называют точками бифуркации. При этом, переход из одного квази-устойчивого состояния, например, Земного типа с температурой 15 градусов Цельсия, в другое — состояние Венеры с температурой 250-300 градусов — происходит, как правило, скачкообразно через промежуточную точку бифуркации необратимым образом. Это собственно и называется катастрофой.
Алексей Карнаухов. В первых своих публикациях я использовал термин «парниковая катастрофа» именно в математическом смысле этого слова, то есть как переход из одного метастабильного состояния в другое. Александр Гордон. Скачкообразный? Алексей Карнаухов. Ну, не скачкообразный, а, скажем так, необратимый. Он может быть растянутым во времени, иметь некие временные параметры перехода, то есть это может быть не мгновенный переход. Потому что всё-таки инерция климатической системы довольно большая. Но, тем не менее, он будет...
Владимир Липунов. Но это какую шкалу брать. В астрономическом масштабе времени — переход можно считать мгновенным.
Алексей Карнаухов. Вы знаете, когда я начинал заниматься этими вопросами, мне казалось, что подобный переход может происходить в течение, ну, скажем, миллионов лет. Потому что мы уже говорили о том, что сотни, тысячи лет в геологических, а уж тем более в астрономических масштабах времён — это вообще мгновенный переход, это вообще ничто. Поэтому в своих первых публикациях я не акцентировал на этом внимания — я действительно думал, что это сотни тысяч, миллионы лет, и у меня не было ощущения опасности.
Лишь только тогда, когда мне удалось математически строго описать основные процессы, которые происходят во время подобного перехода, построить аналитическую модель климата, и когда у меня получились реальные цифры — 100 градусов за 300 лет, вот тогда я понял, что это катастрофа — уже не в математическом смысле этого слова, а в самом обычном, житейском.
Владимир Липунов. Ну, тут, может быть, ещё важно подчеркнуть, что всё-таки лучше говорить не о подробной теории, а о модели, я бы её назвал моделью. Модель Карнаухова напоминает феноменологические модели. Точная теория, ну, вы знаете, вот Гидрометцентр сообщает, а погода совсем другая. Вот вам типичный пример того, что может сейчас точная теория предсказать на день, на два, три вперед. А что можно предсказать на 100 лет вперед?
Просчитать климат на несколько сот лет вперед — это гигантская, труднейшая задача. Существует подробное описание дифференциальных уравнений, есть суперкомпьютеры, но задача не решается. А очень простая модель, феноменологическая модель может помочь. В своё время Ландау придумал модель сверхтекучести. Явление сверхтекучести было теоретически непонятным, и Ландау придумал феноменологическую модель, довольно простую гидродинамику с простыми уравнениями. И она работала, она объясняла наблюдаемые факты. Но она не была детальной теорией, детальная теория появилась только через несколько десятков лет.
Александр Гордон. Я понимаю, что мы говорим о модели.
Владимир Липунов. Вот. И эта модель имеет одно достоинство — она, например, правильно описывает температуру Земли и Венеры. То есть, это как раз естественный эксперимент, осуществленный в солнечной системе.
Александр Гордон. Что дает возможность точных предсказаний...
Владимир Липунов. Да, даёт.....
Александр Гордон. ...наблюдаемых явлений.
Владимир Липунов. Явлений, да. Но она, конечно, должна проверяться.
Алексей Карнаухов. Я должен сказать одну вещь. Вы затронули очень важную тему. Дело в том, что степень подробности должна быть адекватна. Например, вы можете тот же самый чайник, который стоит на плите, попытаться описать, ну, скажем так, очень детально, очень подробно, описав каждый пузырек, который пытается отделиться от донышка и всплыть к поверхности, понимаете.
Александр Гордон. Это важно знать, просто закипит или не закипит.
Алексей Карнаухов. Закипит, и сколько времени, через какое время он закипит. И эту задачу можно решить на уровне седьмого класса. А полное описание чайника, подробное, со всем, со всем многообразием поведения жидкости, которая там, в этом чайнике...
Александр Гордон. Оно не под силу.
Алексей Карнаухов. Оно не под силу никакому суперкомпьютеру.
Александр Гордон. Но давайте всё-таки к вашей модели, да.
Алексей Карнаухов. Да. Но давайте я, может быть, следующий рисунок покажу.
Александр Гордон. Да, да, да, конечно, я хотел это.
Алексей Карнаухов. Потому что утверждение о необратимости — это второй пункт, о котором я хотел сегодня рассказать. То есть мы уже показали, что мощность биосферы абсолютно недостаточна, чтобы поглотить техногенный выброс СО2. Но сейчас я хотел бы показать ещё более опасную вещь. Дело в том, что сегодня широко распространена такая иллюзия, что мы всегда сможем остановиться. Действительно, в настоящий момент вопрос о причинах современного изменения климата еще дискутируется, но даже те ученые, которые не сомневаются в антропогенной природе нынешних климатических изменений, зачастую находятся в плену этой иллюзии. Они думают, что кактолько большинство населения Земли осознает опасность изменения климата, и будут резко сокращены (или прекращены) добыча нефти, сжигание угля, то глобальное повышение температуры остановится. Так вот вторым очень важным пунктом того, о чём я сегодня хотел рассказать, является то, что мы в какой-то момент можем и не суметь остановить глобальное потепление. Давайте обратимся к схеме (Рис. 2).
Александр Гордон. Да, да, да.
Алексей Карнаухов. Здесь изображена сильно упрощенная причинно-следственная диаграмма парниковой катастрофы. Как правило, парниковым эффектом или глобальным потеплением принято называть такую последовательность событий. Там есть человеческая фигурка у нас слева, и есть такой квадратик, который называется «техногенный выброс СО2».
Вот мы выбрасываем СО2 в атмосферу. Эти сплошные черные стрелки означают прямое действие, активирующее, а пунктирная — тормозящее. Так вот, техногенный выброс приводит к тому, что растет концентрация СО2 в атмосфере, в результате чего растет средняя температура Земли, и это то, что в общем все знают и комментировать, может быть, излишне.
Но в климатической системе существует также ряд положительных и отрицательных обратных связей. Вот здесь (Рис. 2) изображены три таких обратных связи: одна из них отрицательная, та, которая действовала в течение миллионов лет и предохраняла климатическую систему Земли от нарушения её стабильности.
Как же работает эта отрицательная обратная связь, и что происходит в результате роста средней температуры Земли? В результате роста средней температуры Земли происходит увлажнение климата, растет площадь болот, количество образующегося торфа увеличивается и соответственно рост концентрации углекислого газа в атмосфере несколько притормаживается, приостанавливается. Увеличивается площадь тропических морей, увеличивается количество кораллов, формениферового планктона, моллюсков, что тоже приводит ктому, что скорость изъятия СО2 из атмосферы увеличивается, и таким образом система стабилизируется.
Александр Гордон. Компенсирует, да.
Алексей Карнаухов. Там ещё показана роль человека, который нарушил сегодня действие этой отрицательной обратной связи. Можно сказать, что её практически сегодня нет. Потому что площадь болот определяется сегодня не влажностью — влажный климат на Земле или не влажный, а тем, какое количество болот...
Александр Гордон. Хозяйственной деятельностью.
Алексей Карнаухов. Хозяйственной деятельностью, да. Поэтому этой обратной связи сегодня практически нет. В результате слишком быстрого глобального потепления и загрязнения океана сейчас гибнет огромное количество кораллов, и есть подозрение, что и та обратная связь, которая работала в тропических морях, сегодня тоже не действует. А вот положительные обратные связи, они остаются.
Например, наиболее очевидная, которая широко сейчас обсуждается, но которая математически строго, по-видимому, всё-таки впервые была описана в моих работах. Это положительная обратная связь, обусловленная ростом концентрации паров воды.
Дело в том, что углекислый газ — не единственный парниковый газ в атмосфере Земли. Следует отметить, что самым, скажем так, мощным парниковым газом являются пары воды. Но количество паров воды в атмосфере прежде всего зависит от температуры окружающего воздуха. Чем выше температура, тем больше воды содержит в себе воздух. Это хорошо всем известно, и, например, в Сахаре воды в атмосфере, в одном кубическом метре, может быть больше, чем даже в самый туманный и промозглый день где-нибудь на полюсе. Просто потому, что горячий воздух может «удерживать» в себе значительно большее количество паров воды. Таким образом, повышение температуры приводит к тому, что количество паров воды в атмосфере увеличивается, и парниковый эффект увеличивается ещё больше. Снова повышается температура — снова и снова это приводит к увеличению количества паров воды, и т.д.
Ситуация с такой положительной обратной связью сильно напоминает ситуацию, сложившуюся в свое время в квантовой электродинамике, при описании «шубы» из виртуальных частиц. Речь идет вот о чем: когда летит электрон, он излучает виртуальный фотон; этот виртуальный фотон рождает виртуальную электронно-позитронную пару; они, в свою очередь, снова излучают виртуальные фотоны... и описать эти процессы было очень сложно, до тех пор пока не была придумана так называемая ренорм-группа для калибровоч-но-инвариантных полей. Эта группа позволила достаточно легко описывать целый класс таких калибровочно-инвариан-тных теорий.
Мне тоже удалось найти определенную группу симметрии в уравнениях, которые описывают климатическую систему с учетом положительной обратной связи «температура — пары воды». И, немного забегая вперёд, можно сказать, что учёт этой связи приводит к своеобразной перенормировке коэффициента климатической чувствительности, который оказывается значительно выше, чем без учета этой связи.
Ну, а теперь самая главная положительная обратная связь или класс положительных обратных связей, которые могут сделать необратимым повышение температуры на нашей планете. Вот смотрите (Рис. 2), например, рост средней температуры Земли будет приводить к росту температуры океанической воды — достаточно очевидное следствие. В свою очередь, рост температуры океанической воды приведет к тому, что растворимость углекислого газа в океанической воде будет снижаться. Это тоже достаточно хорошо известный эффект, его ещё называют «эффектом шампанского». Если у вас бутылка с шампанским холодная, то растворимость углекислого газа хорошая, и когда вы её открываете, то газ активно не выделяется.
Александр Гордон. Ну, да, стоит нагреть, как пробка...
Алексей Карнаухов. Да, ну а если вы поставите бутылку с шампанским на солнышко, то картина будет совершенно другая. В океане в настоящий момент находится в 60 раз больше углекислого газа, чем в атмосфере. В принципе, значительная часть этого углекислого газа может в результате подобного процесса оказаться в атмосфере.
Александр Гордон. Что, естественно, приведет к росту концентрации, к росту средней температуры, и пойдет...
Алексей Карнаухов. Да, кстати, одну из подобных положительных обратных связей вы рассматривали в одной из передач. Я помню передачу, где вы обсуждали проблемы климата с академиком Голицыным. Тогда речь шла о подобной положительной обратной связи, обусловленной «размора-
живанием» вечной мерзлоты. Потому что в вечной мерзлоте тоже запасено достаточно большое количество органики. Когда вечная мерзлота тает в результате повышения температуры Земли, то органика, которая в замороженном состоянии была недоступна для разложения микроорганизмами, становится пищей для них.
Александр Гордон. Выделяет метан в процессе...
Алексей Карнаухов. Выделяет метан, выделяет СО2, и у вас снова растет парниковый эффект.
Александр Гордон. Но здесь есть вопрос: не приведет ли таяние вечной мерзлоты к образованию достаточно больших площадей болот, которые могут выполнять компенсаторную функцию.
Алексей Карнаухов. На самом деле, когда-то в прошлом так именно и происходило. Образовывались новые болота, эти болота связывали углекислый газ, и система стабилизировалась. Что будет сейчас с учетом нашей хозяйственной деятельности? Я думаю, что здесь всё зависит от той политики, которую мы будем проводить.
Александр Гордон. Я хочу вам напомнить, что у нас 60% нашей территории занимает вечная мерзлота. Поэтому, если подтает и превратится в болото, никакая хозяйственная деятельность современного государства российского...
Алексей Карнаухов. Не сможет...
Александр Гордон.... не сможет осушить такого количества болот.
Алексей Карнаухов. Ну, во-первых, не вся вечная мерзлота, по-видимому, будет превращаться в болото. Сейчас, например, значительная часть вечной мерзлоты покрыта лесами.
Александр Гордон. Да.
Алексей Карнаухов. Впрочем, это, наверное, неплохо, если некоторая часть превратится в болото. Более того, по некоторым данным, сейчас происходит подъем уровня грунтовых вод, даже не в зоне вечной мерзлоты, в Сибири, например, который приводит к росту болот. То есть процесс заболачивания, на самом деле, имеет место быть. Другое дело, что...
Александр Гордон. Насколько эффективным он окажется в этой ситуации.
Алексей Карнаухов. Да, насколько он будет эффективным. Потому что сейчас в связи с кризисом количество болот, может быть, на территории России и увеличивается. Но в это же время в Индонезии идёт активное осушение болот, и на этих территориях возникают новые банановые плантации.
Александр Гордон. Да, и мы всё время говорим о России, так сказать, предполагая, что она как бы спасет человечество заболачиванием. Но огромная часть Земли сейчас совершенно оцивилизована, и никаких болот там не предвидится, это я так понимаю.
Алексей Карнаухов. Я боюсь, что развитие реформ и рост благосостояния в нашей стране приведет к тому, что мы тоже активно станем «бороться» с процессами заболачивания.
Александр Гордон. Итак, потепление, по этой схеме понятно, начинает накачивать само себя.
Алексей Карнаухов. Да. Но не сразу, а в один прекрасный или ужасный момент, когда мы преодолеем некоторый определенный порог. А вот где этот порог?
Александр Гордон. А вами, вами посчитан этот порог, нет?
Алексей Карнаухов. Вы знаете, рассчитать этот порог на самом деле весьма сложно. Поэтому ни мной, ни кем-либо ещё в настоящий момент такой порог не посчитан.
Александр Гордон. Но может быть, мы уже прошли его?
Алексей Карнаухов. Совершенно...
Александр Гордон. Вот это самое страшное, на самом деле.
Алексей Карнаухов. Это на самом деле самое страшное, что мы даже не знаем, пройден ли он.
Александр Гордон. Это вполне реальная вещь. Наступает момент, когда уже никакие действия просто не помогут.
Алексей Карнаухов. Точка невозврата называется.
Александр Гордон. Да.
Алексей Карнаухов. Но я хочу сказать, что мы сегодня представляем собой уже не просто биосферу. Всё-таки человек — это разумное существо. В наших руках сегодня есть другие возможности по стабилизации климата, нежели существовали у биосферы в течение предыдущих миллионов лет. И если матушка-природа уже не сможет, скажем так, взять в свои руки этот процесс возврата в исходное, климатически устойчивое состояние, то не исключено, что человек сможет это сделать. Я в общем-то — оптимист. Я верю в то, что мы действительно, в конце концов, осознаем опасность будущих климатических изменений, сумеем предпринять определенные усилия и вернуть ситуацию под контроль.
Александр Гордон. Интересно, у нас есть какой-нибудь арсенал средств для этого? Есть что-то, что может в глобальном масштабе связать СО2?
Алексей Карнаухов. Я думаю, что да. То есть в принципе, проводя определенную политику в области энергетики, в области химии, в некоторых других областях, мы можем в определенных пределах регулировать количество углекислого газа в атмосфере. К примеру, если мы просто в массовом порядке будем хоронить наш мусор, который производит человеческая цивилизация, таким образом, чтобы он не окислялся. Дело в том, что мусор содержит в себе довольно много связанного углерода, поэтому — это один из способов позитивного воздействия на баланс углерода в атмосфере.
Александр Гордон. Ну, пока, хороня этот мусор, я знаю, что мы добываем метан или просто сжигаем его, превращая в СО2.
Алексей Карнаухов. Пока эти процессы не учитываются. Пока опасность ещё полностью не осознана.
Александр Гордон. Хорошо. Давайте пойдем дальше. У нас не так много времени.
Алексей Карнаухов. Хорошо. Практически два пункта мы уже обсудили. Теперь, может быть, следует подробнее остановиться на третьем пункте. Итак, мне удалось построить математическую модель, которая аналитически устанавливает связь между концентрацией углекислого газа и температурой в виде достаточно простой формулы. Простой способ проверить эту формулу — это проанализировать, а что было бы на Земле, если бы мы подставили в эту формулу концентрацию, которая соответствует концентрации СО2 на Венере. Вот первое, что я сделал. И получил почти точно ту температуру, которая в настоящий момент наблюдается на Венере. И это — первая, самая грубая проверка. Но, правда, можно возразить, что одно дело — Венера, она всё-таки чуть ближе к Солнцу, там воды меньше, там всё-таки некоторые отличия есть. А вот нельзя ли на Земле проверить? Оказывается, можно. Если посмотреть на следующий рисунок (Рис. 3) — там показаны палеоклиматические данные, полученные в результате бурения льда в Антарктиде. По существу, лёд Антарктиды является летописью климата Земли. У вас, кстати, выступал академик Котляков...
Александр Гордон. Подробно говорили об этом, да.
Алексей Карнаухов. ... в передаче, и вы, наверное, об этом знаете. Посмотрим на рисунок (Рис. 3). На самом деле изменение климата с течением времени выглядит примерно таким образом. Внизу отложен возраст в тысячах лет определенных слоев ледника, и мы видим три группы кривых. Верхняя кривая показывает изменение углекислого газа на протяжении последних почти полумиллиона лет. Вторая кривая описывает изменение температуры. Мы видим, что изменение концентрации углекислого газа от 200 промилле до 280 сопровождалось изменением температуры почти на 10 градусов. Если вы подставите в мою формулу это изменение концентрации СО2 (от 200 до 280), вы получите именно такое изменение температуры (около 10 градусов).
Александр Гордон. Подтверждение.
Алексей Карнаухов. Подтверждение этой модели, да. Вот. Единственно, долгое время я не мог никак увязать в рамках своей модели: как же, почему мы сейчас не наблюдаем десятиградусного изменения? Потому что уже 30%, сегодня у нас 360 промилле, беспрецедентный уровень, кстати, углекислого газа в атмосфере за последние полмиллиона лет никогда такого высокого уровня не наблюдалось. Почему мы сегодня не видим десятиградусного повышения температуры? На самом деле ответ, в общем-то, как я уже здесь упоминал, достаточно простой. Это тепловая инерция климатической системы.
На следующей картинке (Рис. 4) показана уже модель с учетом климатической инерции.
Александр Гордон. То есть чайник уже поставлен, но он ещё не закипел.
Алексей Карнаухов. Да, он ещё не закипел.
Александр Гордон. Я хотел бы ещё раз уточнить. Значит, та концентрация углекислого газа, которая уже содержится в атмосфере, если даже она останется неизменной...
Алексей Карнаухов. Да.
Александр Гордон. ...так или иначе приведет к повышению средней температуры планеты на 10 градусов.
Алексей Карнаухов. Да. И это уже катастрофа.
Александр Гордон. Что такое повышение средней температуры планеты на 10 градусов, мы себе представляем, потому что самые худшие прогнозы говорили о шести градусах, и это уже катастрофа.
Алексей Карнаухов. Ну, на самом деле, про шесть градусов на ближайшие 100 лет предсказывали. Сейчас мы к этому ещё придём. Потому что, как правило, сложные и сверхсложные компьютерные модели за пределами этих ближайших ста лет начинают вести себя непредсказуемо. Просто точность вычислений недостаточна для того, чтобы получить, скажем так, надежную предсказательность этих моделей. Мне удалось построить простую аналитическую модель, поэтому я не боюсь моделировать климат на 300 лет вперед и дальше. Потому что аналитические модели, как правило, устойчивы и хорошо интерпретируемы. На рисунке (Рис. 4) показаны результаты моделирования изменений температуры за те 100 лет, когда проводились надежные инструментальные наблюдения температуры. Это, собственно, ХХ-й век. Там точками изображены данные наблюдений.
Александр Гордон. Черные точки, это фактические данные, которые...
Алексей Карнаухов. Да, черные точки, это фактические данные. Вот кривая — это собственно модельные расчеты. Здесь учтено всего три фактора. В отличие от многих климатических моделей, где этих факторов тысячи, здесь мы принимаем к рассмотрению всего три фактора — зато основных. Итак, первое — это парниковый эффект. Второе — это тепловая инерция климатической системы, прежде всего океана. И третье — это... Видите, там такой перегиб в районе с 40-го года по 70-й. Температура в эти годы не то что не росла, а даже немного падала. Это эффект, который связан с так называемым феноменом ядерной зимы. Дело в том, что большой ядерной войны, слава Богу, удалось избежать. Но испытания ядерного оружия активно велись. И все те эффекты, о которых говорится в рамках модели ядерной зимы, они все имели место, правда, не в столь больших масштабах, в те самые 50-60-е годы, когда наблюдались соответствующие аномалии температур. Эти аномалии связаны с загрязнением верхних слоев стратосферы. Потому что сажевые частицы, попадая в верхние слои стратосферы, препятствуют нагреву Земли...
Александр Гордон. Механизм понятен, да.
Алексей Карнаухов. Это действительно широко известный механизм. Классические работы, лежащие в основе этой модели, — работы Будыко, Израэля, Голицына, Моисеева. Это наши отечественные ученые, и я думаю, что детали лучше обсуждать с ними или с их учениками. Вот, собственно говоря, три основных эффекта. Мы видим очень хорошие соответствия.
На следующем рисунке (Рис. 5) изображен ещё один тест — палеоклиматический. Он важен, потому что настройка модели производилась по периоду с 1900 по 2000 год. Да, несколько слов о том, что такое настройка климатической модели. Дело в том, что тепловая инерция климатической системы Земли — это очень сложная вещь, она зависит от картины трёхмерного перемешивания океана. Рассчитать сегодня точно картину трехмерного перемешивания океана, к сожалению, никто не может. Поэтому тепловая инерция описывается подгоночным параметром. Он подбирается таким, чтобы обеспечить максимально близкое соответствие экспериментальных данных или данных наблюдений и модельных расчетов. Собственно, все климатологи так сейчас и работают.
Но, после того как мы настроили нашу модель по тем данным, которые были получены в ХХ-ом веке, результат выхода на стационар для доиндустриальнои эпохи является уже, в некотором смысле, независимым тестом модели. Отметим, что мы получили те самые 1,3 градуса изменения по сравнению с доиндустриальной эпохой, которые и наблюдаются на самом деле. И это, в некотором смысле, ещё один аргумент в пользу работоспособности модели. Впрочем, вы спросите, откуда взялись эти 1,3 градуса, когда никто не мерил температуру на Земле? Это достаточно просто. Например, изменение положения ледников, которые хорошо отдокументированы, горного оледенения, которое смещается в сторону больших высот. Это данные дендрохронологии, это данные, связанные с анализом отложений и так далее. Одним словом, все тесты модели, которые только можно было провести, все были проведены, и все дали достаточно хорошее соответствие с данными наблюдений.
Александр Гордон. Я бы хотел, чтобы вы сейчас прокомментировали правую часть графика, где у вас, по сути дела, прерывается экспонент, где он уходит вертикально вверх.
Алексей Карнаухов. Наследующем рисунке (Рис. 6) изображена именно та часть графика, где он уходит вверх. Вот здесь показан прогноз на следующие 100 лет. Здесь приведены два варианта поведения человека, два варианта динамики выбросов СО2 в атмосферу.
Александр Гордон. Оба неутешительные.
Алексей Карнаухов. Ну, первый — это вариант, когда мы продолжаем экспоненциально наращивать выбросы углекислого газа в атмосферу. А второй вариант — это когда мы фиксируем выбросы и оставляем его неизменным. Это — вторая кривая. Они, собственно...
Александр Гордон. То есть сейчас все государства договариваются.
Алексей Карнаухов. Вот киотские соглашения — больше не наращивать выбросы.
Александр Гордон. Да, не наращивать.
Алексей Карнаухов. Перепродают только друг другу эти квоты.
Александр Гордон. Квоты, да.
Алексей Карнаухов. Больше, чем эти квоты, выделять не...
Владимир Липунов. Свежо придание, но верится с трудом, да.
Александр Гордон. Даже в этом.
Алексей Карнаухов. Ну, да. Это второй сценарий. Международные группы, которые моделируют климат, как правило, предполагают, что будет реализован именно этот, «киотский», сценарий. И получают повышение температуры на те же самые 6 градусов к 2100-ому году, которые мы видим на нижнем графике. Впрочем, часто климатологи отсчитывают повышение температуры с настоящего момента — это соответствует примерно 4,5 градуса для нашей модели. Собственно, моя модель даёт примерно такие же результаты, как большинство численных моделей, которые разрабатываются сегодня.
Александр Гордон. Проблема заключается потом просто в прерывании функции, в уходе вертикально наверх.
Алексей Карнаухов. Да, на следующем рисунке (Рис. 7) изображен значительно больший интервал времени. Показано, как будет меняться климат уже не в ближайшие 100 лет, а в более отдаленной перспективе. И мы уже видим здесь значения повышения температуры порядка 50-100 градусов, 150 градусов.
Александр Гордон. А что такое третий график?
Алексей Карнаухов. Третий график, это стабилизация выброса СО2, только не на уровне 2000-го года, а на уровне 2100-го года, то есть, если мы только через 100 лет договоримся об ограничении. Но я могу сказать, что...
Александр Гордон. Было бы неплохо, если бы вы весомо, грубо и зримо прокомментировали, что такое повышение температуры за 100 лет на 100 градусов.
Алексей Карнаухов. Не за 100 лет.
Александр Гордон. За 300 лет на 100 градусов.
Алексей Карнаухов. Что такое 100 градусов? Это просто гибель большинства живых форм, населяющих нашу планету, в том числе и человека. Я думаю, что даже 10 градусов повышения температуры — это уже катастрофа. Потому что значительная часть территорий, которые в настоящий момент находятся в районе тропиков, экватора, могут стать необитаемыми. Для человека крайне важно иметь температуру окружающей среды такую, чтобы мог осуществляться теплообмен, отдача тепла от человеческого организма в окружающую среду. Если температура вашего тела поднимется до 40 градусов, вы погибнете. Если в какой-то местности среднесуточная температура в течение недели будет превышать 40 градусов, то это уже будет иметь самые негативные последствия. Мы можем столкнуться с массовой миграцией людей, с необходимостью эвакуировать целые, я не говорю континенты, но, по крайней мере, целые области. Поэтому опасность действительно существует, и очень значительная. Я думаю, что на этой оптимистической... Да, наверное, необходим ещё один такой заключительный момент. Дело в том, что на этих графиках изображен оптимистический вариант развития климатических изменений. Почему? Потому что в этой модели пока не учитываются те самые положительные обратные связи, которые могут привести к неконтролируемому выбросу углекислого газа из морей, океанов, из других природных источников.
Александр Гордон. Хорошо. А самый черный прогноз какой?
Алексей Карнаухов. Здесь не учтен также ещё один эффект, который тоже сейчас обсуждается: тепловая инерция климатической системы Земли может резко уменьшиться. В результате чего? В результате того, что сегодня осуществляется перемешивание Мирового океана, то есть глубинные воды поднимаются на поверхность, а поверхностные — опускаются вглубь, за счет чего и наблюдаются высокие значения тепловой инерции климатической системы Земли.
Если же на поверхности океана образуется слой воды, распресненной в результате таяния ледников и нагретой в результате глобального потепления, то этот слой воды будет препятствовать перемешиванию океана. И тогда тепловая инерция климатической системы может резко уменьшиться. В этом случае мы можем получить стоградусный рост среднепланетарной температуры Земли и за более короткий срок.
Я здесь пока не хотел бы это комментировать, потому что точных моделей нет. Здесь нужно уже строить более детальную теорию. Нужны новые данные, нужны, наконец, действительно широкомасштабные исследования.
Александр Гордон. И последний вопрос у меня к вам. На сегодняшний день удалось ли обнаружить некие планетные системы за пределами, естественно, солнечной системы, где есть планеты, похожие на Землю по расстоянию от Солнца, по массе, по периоду обращения, но не подающие никаких признаков жизни?
Владимир Липунов. Я хочу сказать, что сейчас открыто уже около сотни планетных систем, и мы теперь знаем, что планет во Вселенной больше, чем звезд. Пока открываются планеты-гиганты — просто их легче открыть. Но мы почти не сомневаемся, что рядом с гигантами есть и планеты, похожие на Землю. Но, конечно, никаких форм, так сказать, «цивилизованной жизни» мы не наблюдаем. Я могу сказать, что, вообще, в самом оптимистическом случае, мы можем обнаружить какие-то биогенные процессы на планетах, и существуют специальные программы. Но, по моему мнению, пытаться обнаружить научно-технические цивилизации, которые опережают нас в развитии на тысячу лет, — это ничем не оправданное прожектерство.
Александр Гордон. Возможно, по причине, которую вы сегодня нам и поведали.
Владимир Липунов. Ну, может быть, и да.
Алексей Карнаухов. Ну, может быть, и не одна только причина такая существует.
Нет! У нас был ливень три дня. Два из них мы парились в бане и ели шашлыки. Приехали друзья нашего сына. Нам на радость. Вся вода от дождя ушла в море.
Этот пользователь сказал Спасибо Valerit за это полезное сообщение:
Смерч в Благовещенске унес посетителей ресторана
«Вести.Ru»
Сегодня на Благовещенск обрушился торнадо. Всего несколько минут — и огромная полоса разрушений. Перевернуты десятки автомобилей, в том числе и многотонные фуры, повалены деревья, повреждены жилые дома.
По последним данным, 28 человек получили различные травмы. Как рассказывают очевидцы, несколько человек вихрем унесло с открытой веранды ресторана. Один из пострадавших скончался в больнице.
Для дальневосточного Благовещенска настоящее торнадо — даже не экзотика, а скорее фантастика. Насколько зрелищная, настолько и разрушительная. Синоптики называют это «смерч узкой полосой». До сих пор в России такое если и случалось, то не в крупных городах.
В Благовещенске торнадо обрушился прямо на жилые районы, срывая крыши с домов, переворачивая машины и сгибая стальные фонарные столбы. «Все затрещало, загремело. Деревья полетели, куски крыши. И все это за считаные секунды», — рассказывает местная жительница.
Ураган был настолько мощным, что играючи опрокинул несколько 20-тонных фур. Ремонт самих автомобилей может покрыть страховка, а вот товар, который лежал в кузове, уже не вернуть — его разметало по округе в радиусе несколько сотен метров.
Попавшие на видео очевидцев яркие вспышки — это обрывы высоковольтных проводов. В результате торнадо несколько районов города остались без электричества и телефонной связи. На восстановление инфраструктуры брошены все силы города, включая пожарных и полицию. В городе введен режим чрезвычайной ситуации. «Все оборванные провода были обесточены, чтобы не было травм среди населения», — говорит командир отделения пожарной части №2 Павел Щербаков.
По предварительным данным, после удара торнадо в больницы Благовещенска с различными повреждениями поступили 14 человек. Трое из них находились на балконе ресторана, когда смерч поднял их в воздух и бросил на землю. Одного человека спасти не удалось, он скончался в больнице от полученных травм.
«Четверо госпитализированных находятся в тяжелом состоянии. Еще трое после оказания медицинской помощи были отправлены домой. Среди пострадавших детей нет», — сообщила первый заместитель министра здравоохранения Амурской области Ольга Агафонова.
По центру Благовещенска сейчас не проехать: дороги завалены деревьями, обломками кондиционеров, оконных рам и шифером. Приводить в порядок балконы и лоджии благовещенцам придется самим. И для многих из них этот август начнется с незапланированного ремонта.
29.07.2011, 13:14
Линейный вид
