Сутин Хаим

[LCR]

Карабкаясь по паутинке, я наткнулась на сайт, посвященный Сутину. Помещенные там тексты показались мне такими интересными, что я тут же начала их преводить, чтобы и вы могли с ними познакомиться.

Сейчас иду спать, но если вам понравится, будет продолжение

В июле 1942 г. по распоряжению, полученному из Берлина, Посольство Германии обратилось к французским властям с просьбой найти художника Хаима Сутина и конфисковать все его работы. Префект полиции Лёгэ поручил комиссару Бюрлю вести поиски художника, а также собрать всю информацию о нам в конфиденциальном досье – может быть, это поручение объяснялось желание понять загадочный интерес нацистов к Сутину.

Читать дальше... 

Одни считают, что этот интерес объясняется высокой ценой, которой достигла живопись Сутина, особенно на американском рынке, и желанием продать конфискованные произведения. Другие говорят, что немцы попытались попросту физически уничтожить Сутина-еврея и Сутина-художника во имя нацистской теории о вырожденческом искусстве.

По неизвестным причинам комиссар Бюрль не передал досье своему начальнику. На первой странице его фигурирует надпись, сделанная красными чернилами: «Сутин скончался 9.08.1943. Передать досье в архив. 10.09.0943».
Нам неизвестно, как многочисленны были документы, собранные Бюрлем. Есть основания думать, что после войны он отобрал некоторые документы, может быть, с целью написать биографию Сутина.

Досье состоит из девяти папок, содержащих письма, вырезки из газет и отчеты, составленные работниками Префектуры полиции или других государственных учреждений, в которые комиссар Бюрль направил запросы.

Отчет Жильбера Эреба

Префектура полиции
Отдел архива

Париж, 28 октября 1942 г.

Жильбер Эреб, помощник архивиста

Господину комиссару Бюрлю

Отвечая на Ваш запрос относительно Сутина Хаима, политического беженца из России, проживающего по адресу: 287 проспект Сёра, имею честь направить Вам следующий отчет, составлнный в сотрудничестве с атташе Комиссариата по Еврейскому вопросу г-ном Фиштером, который любезно предоставил описание специфических обычаев евреев происхождением из России и конкретно литовских евреев.

Фамилия: Сутин Имя: Хаим
Род.: 1883 (без уточнений)
В: Смиловичи (около Минска – Россия)
Гражданство: российское
Отец: Саломон Сутин, род. в 1851 г. в Понтовиче, портной
Мать: Сара Сутина, род. в Смиловичах
Профессия: художник
Домашний адрес: 28, проспект Сёра, Париж
Вид на жительство: № 1378 386, выданный 4 августа 1914
Комиссариатом дистрикта Сен-Ламбер
Регулярно возобновлялся
Судимости: не имеется

Примечание: Зарегистрирован как еврей под № 35702 – Бюро Еврейских Дел

Хаим Сутин родился в литовском местечке в 400 душ. Десятый в семье с одиннадцатью детьми. Отец был портным и находился в самом низу социальной иерархии местечка.

На основании источников, с которыми я ознакомился в Государствевнной библиотеке (сочинения Э. Фора, Дриё Ля Рошель, В. Жоржа, а также дурналов «Ихобразительное искусство»и «Искусство в Париже»), Сутин никогда не говорит о своем детстве, и эта особенность в числе прочих способствовала созданию легенды о «Сутине – проклятом художнике».

Можно быть уверенным, что жизнь местечка, подчинявшаяся указаниям Талмуда, была важным фактором в формировании личности миолодого Сутина, однако, в отличие от других художников родом из этого региона (Шагал, Лисицкий, Рыбак...), в его творчестве нет никаких заимствований из еврейского фольклора.

Тем не менее нкоторые религиозные обряды дают ключ к пониманию происхождения многих работ Сутина.

Утром праздника Йом-Кипура в каждом доме местечка совершался обряд отпущения, ведущий свое происхождение от библейской традиции козла отпущения, которого изгоняли в пустыню. Этот обряд состоял в том, что на пороге дома закалывали белого петуха, которого подавали на обед на следующий день чтобы отметить конец традиционного поста.

Петух же, но не белый, а черный, появлялся в доме умирающего, чтобы объявить ему, что часы его сочтены. По преданиям, услышав пение петуха, покойные родичи и друзья умирающего окружали его и судили его земные дела.

С одной стороны, реальный петух с закатившимися глазами, теряющем кровь, в руках жертвоприносителя, а с другой стороны, зловещеий петух из преданий, стали постоянным сюжетом живописи Сутина.

Воспоминания

Изредка Сутин превозмогал свое нежелание говорить о своем детстве и описывал эпизоды, также оставившие глубокий след в его живописи.

«Однажны я видел, как мясник местечка перерезал горло гусю и выпустил ему кровь. Я хотел кричать, но не мог – веселый вид этого мясника словно парализовал меня... Этот крик остался во мне до сих пор. Когда я был маленьким, чтобы освободиться от этого крика, я неумело рисовал портрет моего учителя... И позже я писал бычьи туши, чтобы этот крик вышел из меня. Но он все еще во мне».

«Я смотрел, как солнечный свет и тени играют на на занавесках... мой отце, сидевший в позе Будды, шил возле серого окна, потом он останавливался и, не поднимая глаз, поворачивал страницу... «Рабби Мендель из Ворок кланется, что настоящему еврею пристали три вещи: абсолютное коленопреклонение, безмолвный крик и неподвижный танец».

Однажды Сутин написал портрет одного старика, и его сын избил его. Мировой судья присудил, что обидчик должен выплатить ему 25 рублей. На эти деньги он смог покинуть местечко и в сопровождении своего друга Михаила Кикоина поехать в Минск, чтобы учиться там живописи у Крюгера, которы давал частные уроки рисования («Гарантирую успех через 3 месяца!»).

Через год друзья записались в Школу Изящных искусств Вильны на курс профессора рубакова. На уроках инсценировали еврейские похороны. Кикоин служил моделью – он ложился на пол, и его покрывали белой простыней. Сутин зажигал свечи и ставил их по обе стороны от «усопшего».

Два раза в неделю Сутин обедал у дантиста, который по еврейской традиции взялся помогать нищему студенту – там он мог поесть настоящую горячую пищу. Старшая дочь дантиста бвыла немного влюблена в мечтательного юношу. Однажды он дажеосмелился поцеловать ее, и она не оскорбилась. Но приходили письма из Парижа от Кременя, и Кикоин уже уехал в Париж...

Девушка со слезами в глазах протянула ему носовой платок с 50 рублями...

Свою первую ночь в Париже \сутин провел у Пинзаса Кременя, который жил, как неисчеслимые съехавшиеся в Париж художники, в Улье, в Данцигском проезде.

Он ночевал то у одних, то у других – у Кикоина, у Индербаума, у Мещанинова и у Липшица, безуспешно попытался уговорить Шагала оставить ему свою мастерскую, когда тот выехал из Улья (но Шагал не сдался на уговоря: «От него слишком плохо пахло»).

Чтобы не умереть с голоду, он нанялся рабочим на завод Рено, но вскоре его уволили – он умудрился поранить себе ногу. Кикоин нашел ему ночную работу на вокзале Монпарнас.

Дни он проводил в музеях, чтобы живьем увидеть то, что он знал лишь по литографиям, развешенным на стенах школы в \вильне. Вальдемар Жорж рассказывает: «Этот молодой человек с всегда опущенной головой и испуганным взглядом, с которым я еще не был знаком, жался к стенам зала Курбе. Потом он смотрел на «Похороны в Орнане», как истовый христианин смотрит на икону».

Сутин записался к Фернану Пьестру, прозванному Кормоном, в Государственноц Школе изобразительных искусств, в которой уже учился Кикоин.

Он пожирал скудную провизию Кикоина. Доедая последнюю корку хлеба, он говорил, извиняясь: «Это мои глисты...»

Скульптор Ингенбаум вспоминает:

«Сутин нашел меня на террасе Ротонды и попросил у меня тридцать франков.
- Когда у тебя есть деньги, ты исчезаешь, - сказал я, - а растратив их, ты приходишь ко мне» - и ушел, оставив его перед кафе.

Но он шел за мной следом и бормотал:
- Дай мне тридцать франков, дай мне тридцать франков, дай мне тридцать франков...
- А все эти холсты, которые ты мне продал, а потом забрал обратно?
Сутин, втянув голову в плечи, причитал:
- Ой, ой, ой...

Дойдя до площади Конвансьон, я купил селедку.
- А теперь ты напишешь мне натюрморт!
Он пошел в свою мастерскую. Через два часа он появился с картиной, на которой были изображены рыбины на желтой тарелке и две вилки. Я дал ему тридцать франков и прикрепил картину кнопками к стене. Черещз два дня он пришел ко мне и попросил одолжить ему эту картину. Я согласился – в последний раз. Несколько дней спкстя, я обнаружил эту картину у Делевского, который сказал мне:

- Он просил за нее пять франков, я дал три.

*****************************************

Война 1914 г. Сутин получил статус политического беженца и вид на жительства. Он поехал в гости к Кикоину, который жил с женой в Франвилле, околол Ливри-Гаргана.

Он обошел все окрестности в поисках пейзажа, который бы вдохновил его. Но как только кто-нибудь приближается к нему, он срывает холст с мольберта и прижимает его к груди - краской внутрь. Жена Кикоина каждый вечер отмывала его куртку терпентином.

В это время под вилянием книги Отто Премингера «Раса и характер» (Geschlecht und Charakter) Сутин работал денно и нощно, как если бы он хотел доказать себе самому, что можно быть евреем и великим художником. Смиловичи давили на него, он искал признания. Кикоин успокаивал его, старался вселить в него уверенность в себе.

«Он просил меня высказать мое мнение о его живописи, но он был невероятно стеснителен и стыдлив. Казалось, что он хочеть заранее защитить свои холсты от моей критики, что выражалось в неутихающем потоке слов – он объяснял свое видение».

Кремень тоже поддерживал его, но ни Кремень, ни Кикоин его не понимали.

В 1916 г. Сутин покинул Улей и снял мастерскую в ситэ Фальньер. Там скульптор Липшиц познакомил его с Модильяни.

На еду у них денег не было, ее заменяло красное вино. Выяснилось, что у Сутина язва желудка. Что касается Модильяни, жить ему осталось уже недолго – туберкулез уже убивал его...

Однажды ночью, вернувшись из кафе, они вырыли траншею в земляном полу спальни и окружили ее горами пепла, чтобы защититься от клопов, - но ничего траншея не помогла – художник Ришар отвез Сутина, которому клоп залез в ухо, в больницу...

«Сидя практически на печи, распарившийся и похожий не кусок сырого мяса, Сутин замира от тепла и блаженства». Чтобы успокоить боли в желудке, ему пришлось перейти на режим вареной картошки и простокваши – это напоминало ему родное местечко. Сутин пускался в пляс, корча страшные гримасы.

*******************************************

Экстравертный Модильяни взял нелюдимого Сутина под свое крыло. Они пили вместе. Однажды Сутин попытался ухаживать за какой-то субреткой, встреченной у Кикоиных. «Ваша рука гладка, как тарелка» - нашелся Сутин, понимавший, что дама ждет от него комплимента...

Он совершенно не переносил, чтобы кто-то наблюдал, как он работает и даже чтобы люди смотрели его работы в его присутствии.

Модильяни ввел его вмир искусства. Он познакомил его с Шероном, у которого была галерея на улице Ля Боеси, потом с Зборовским, которого Кремень заставил купить у Сутина картину.

Зборовский говорит о Сутине своим клиентам – врачам, промышленникам, писателям, - и продает им его работы за тридцать-пятьдесят франков.

«Я присутствовал, когда Модильяни написал портрет Сутина в 1917 г. на двери в столовую. Пока мы за столом ели приготовленный мной минестроне, наевшийся Модильяни сказал Сутину:

- Подожди, я сейчас напишу твой портрет.

Он встал, схватил палитру, подошгел к двери и оп! Набросал голову Сутина в шляпе с несуразными полями» (г-жа Зборовская).

Хотя Зборовский в это время был гол как сокол, он выдавал Сутину ежедневное содержание в три франка.

*********************************

Модильяни с Жанной Эбютерн уехали на юг и пригласили Сутина приехать к ним.

В Вансе Сутин жил у Фелиси Сандрар, первой жене писателя.
Зборовский послал ему немного денег на покупку краски и холста, а также 200 франков в счет результата его работы. Но этот результат разочаровал его.

********************************

В январском номере журнала «Искусство в Париже» статья Поля Гийома:

«Однажды, поехав в мастерскую одного художника, чтобы посмотреть картину Модильяни, я заметил в углу картину, которая мне безумно понравилась. Это был Сутин, на картине был изображен кондитер – кондитер нереальный, фантастический, награжденный художником гигантским и великолепным ухом, неожиданным и совершенно правильным, это был шедевр! Я купил его. Потом доктор Барнс увидел его у меня.
- Но это невероятно! – вскричал он. Восторг, который он испытал от этой картины, решил судьбу Сутина, его внезапный успех, Со дня на день его картины стали пользоваться огромным спросом, пришло признание».