Польша настаивает на возвращении картин из ГМИИ имени Пушкина

[nikolai nesterenko]

Сообщение от Pavel

Опять политика? Можно говорить о том что принадлежит лично вам? Отдавайте. А это национальное достояние.

если Ваш вопрос адресован лично мне, то мне отдавать не за чем, т.к. ни я, ни мои предки не обогащались за счет грабежа (присвоения) чужого имущества. более того- лишились всего своего в 1929 г. Национальное достояние, полученное каким путем? Это политика или мораль?

[Wladzislaw]

Это бесперспективные спекуляции. Данциг с 1793 до 1945 не имел никакого отношения к Польше.

[Grigory]

Прошу прочитать о чем эта ветка форума!

Арт-калейдоскоп Интересные и актуальные материалы об искусстве. Обсуждение общих вопросов искусства и любых тем, не попадающих в другие тематические разделы. Здесь только искусство! Любовь, политика, спорт, другие увлечения — в «Беседке».

Повторяю: Здесь только искусство!
Ясно?

[Тютчев]

Сообщение от Grigory

Прошу прочитать о чем эта ветка форума!

Повторяю: Здесь только искусство!
Ясно?

Политику здесь никак не обойти. Предлагаю эту тему перенести в «Беседку».

[uriart]

Когда-то в передаче "В главной роли" Ирина Антонова на вопрос Юлиана Макарова о реституции сказала коротко и яно:
"Мы ничего никому не должны! Нам должны. Мы-нет!"
Честь ей и хвала за такую позицию.
Действительно все,что лежит в запасниках было получено в порядке компенсации за те потери которые понесла страна во время ВОВ.
И нечего трогать ничего.
Швыдкой уже порывался отдать болдинскую коллекцию. Наверное хороший откат ему был обещан.

[Grigory]

Сообщение от uriart

Наверное хороший откат ему был обещан.

Доказывайте это в суде! А так это - пустой трёп!

[Мимопроходил]

Сообщение от Grigory

Прошу прочитать о чем эта ветка форума!

Повторяю: Здесь только искусство!
Ясно?

Вернемся к искусству, вновь обращаюсь с оставшимся без ответа вопросом - какую работу Кранаха хотела бы вернуть Польша? Эту - Мадонна с младенцем (в новости упомянута именно она)? Кто разъяснит - какое отношение картина имеет к Польше? Заранее спасибо.

[SergeiSK]

Польша настивает на возвращении картин из ГМИИ имени Пушкина

От мёртвого осла уши, а не картины!
Владимир Владимирович, с Днём Рождения!

[NEO]

Полностью согласен!!!
Поляков еще со времен прочтения Горького терпеть не могу (хотя тогда ни одного живого, как впрочем и мертвого поляка) не видел.
Каково влияние русского писателя то!! А?

[Тютчев]

Сообщение от uriart

Когда-то в передаче "В главной роли" Ирина Антонова на вопрос Юлиана Макарова о реституции сказала коротко и яно:
"Мы ничего никому не должны! Нам должны. Мы-нет!"
Честь ей и хвала за такую позицию.
Действительно все,что лежит в запасниках было получено в порядке компенсации за те потери которые понесла страна во время ВОВ.
И нечего трогать ничего.
Швыдкой уже порывался отдать болдинскую коллекцию. Наверное хороший откат ему был обещан.

"Как это было". Документальный рассказ Виктора Балдина

Анна Мартовицкая


"Когда я бывал в ротах, случалось видеть у солдат наколотые на брезент рисунки из того подвала; чаще всего это были обнаженные женские фигуры"

... Когда гитлеровские войска напали на Советский Союз, я завершал учебу в Московском архитектурном институте. В то лето я находился на работах по реставрации уникальных памятников древнерусской архитектуры Троице-Сергиевой лавры в городе Загорске под Москвой. После маскировки золотых глав церквей и соборов, я был призван в Красную Армию и направлен на последний курс Военно-инженерной академии. И уже офицером инженерных войск начал фронтовой путь со страшного сражения на Курской дуге.

Читать дальше... 

В 1945 году наша саперная часть действовала севернее Берлина в направлении Эберсвальде – Иохинсталь, Кравелин – Кириц – Гранзее – Альт-Руппин – Перлберг – Карлштадт и 5 мая вышла к реке Эльбе. Дальнейшее продвижение войск было приостановлено, и мы получили приказ расположиться лагерем в районе города Кириц (в 80 километрах севернее Берлина).

Мне было поручено выбрать место для дислокаций всей нашей инженерно-саперной бригады. Хорошо помню, как ясным майским утром я выехал с двумя сопровождающими в город Кириц. На северной окраине города наше внимание привлек большой лесной массив, мы поехали в сторону этого леса. Вскоре показалось огромное озеро. На его берегу стоял красивый дом с двумя флигелями; торжественная лестница террасами спускалась прямо к воде.

Пригласили хозяина. Вышел высокий седой господин с двумя женщинами средних лет –- это был граф Кенигсмарк. Я объяснил, что дом занимает воинский штаб. Графу будет предоставлена грузовая машина – он может взять все, что ему нужно, и его отвезут куда он пожелает. Глядя выше моей головы, граф что-то произнес, и одна из женщин быстро перевела: "Графу от русских ничего не надо". Все трое направились к выходу; женщины вели графа под руки.

В доме разместился штаб инженерно-саперной бригады, а линейные части расположились рядом в лесу – солдаты вырыли себе землянки, а для офицеров срубили домики. Так и прожили мы здесь почти два месяца в ожидании возвращения домой. Приказ пришел, как всегда, неожиданно, и мы спешно стали собираться к выступлению, назначенному на 6 июля. К вечеру последнего перед выступлением дня солдаты принесли мне весть, что в подвале дома, где располагался штаб, они видели ворох "каких-то рисунков". Дело в том, что всю войну я старался находить время рисовать. По просьбам однополчан делал их портреты, которые они в письмах отправляли домой, – фотоаппаратов у нас тогда не было. Поэтому они правильно рассудили, что известие о рисунках меня заинтересует.

Через пролом дверной закладки в полумраке небольшого сводчатого помещения я увидел груду одинаковых паспарту, видимо, сброшенных с наскоро сколоченных стеллажей, стоящих по периметру стен; по ним ходили, их разглядывали. Я поднял наугад несколько рисунков: золотым теснением на тяжелых картонах значились имена – Овербек, Рихтер, Слефогт, – которые тогда мне не были известны. Но далее увидел знакомые – Гвидо Рени, Тициан, Веронезе, затем Рембрандт, Рубенс, Ван Гог. А вот Альбрехт Дюрер – один, пять, десять, двадцать рисунков с его характерной монограммой из двух букв!

Захватило дух... Какие уникальные листы! Немедленно надо спасать! Выдворил всех и поставил своего человека у двери: "Никого не пускай!" А сам побежал к командиру бригады. В суматохе отъезда полковник едва выслушал мой взволнованный рассказ и отмахнулся: "Идите к начальнику штаба".

Начальника штаба я пытался убедить выделить хотя бы самую маленькую машину, чтобы спасти от гибели уникальные рисунки из темного подвала. Тот подумал, пыхнул кривой трубкой и почему-то поинтересовался, сколько мне лет. Узнав, что 25, многозначительно протянул: "А-а-а"... и подвел к окну. С верхнего этажа дома был хорошо виден весь двор, заставленный грузовыми машинами. "Видишь? 20 машин. Надо еще столько же, а их все еще нет. А тут ты со своими рисунками".

Рисунков было много. Сперва я выбирал известные имена, затем интересные сюжеты, а потом стал брать все подряд! Среди рисунков оказалась единственная картина на небольшой доске: спешившийся всадник с конем в характерном темном колорите масляной живописи. Наклейка на обороте – Гойя!

Было уже за полночь; догорала последняя свеча, а я не мог оторваться – срезал и срезал. А рано утром надо было выступать в дорогу. Пришлось оставить то, что казалось не столь ценным, но как можно было отсортировать? К тому же не оставляло предчувствие: то, что оставлю, – погибнет. На душе было тяжело...

Путь от Берлина до Бреста длиною в 1000 километров. Мы шли более месяца. И когда я бывал в ротах, случалось видеть у солдат наколотые на брезент рисунки из того подвала; чаще всего это были обнаженные женские фигуры. Тогда я говорил солдату: "Ты знаешь, что этот рисунок представляет музейную ценность? Его надо обязательно сохранить. А у тебя он пропадет. Что хочешь получить за него? Сколько?" В обмен шло все – и ремни, и часы, и планшетки, а порой и просто деньги – все, что я мог дать. Последним "приобретением" после долгих переговоров стала небольшая голова Христа кисти Дюрера, выполненная темперой на кипарисовой доске, – в обмен на только что сшитые хромовые сапоги. Так завершилось пополнение коллекции. Чемодан все время был со мной.

В собрании рисунков были представлены лучшие мастера почти всех стран Европы начиная с ХV века, воспроизведения многих сюжетов часто встречались в книгах по искусству. Здесь были рисунки итальянских мастеров – Фра Бартоломео, Тициана, Караваджо, Гвидо Рени, Сальватора Роза, Тьеполо, Веронезе, Бернини (84 листа); известные художники Франции – Грез, Коро, Делакруа, Роден, Мане, Давид (23 листа). Англию, Австрию, Испанию, Чехию, Богемию, Норвегию, Швейцарию представляли такие мастера, как Мурильо, Гойя, Даниэль Гран, Маульберч, Даль и другие (15 листов); среди голландцев были – Рубенс, Снайдерс, Хальс, Ван-Дейк, Рембрандт, Рейсдаль, Ван Гог (97 листов). Больше всего было, конечно, немцев – Дюрер, Гюнтер, Крюгер, Овербек, Рихтер, Буш, Слефогт, Кобелль и другие (145 листов).

Коллекция насчитывала 362 листа рисунков и акварелей и две небольшие картины кисти А.Дюрера и Ф.Гойи. При этом на 52 листах были рисунки и на обороте, порой такие же закопченные, как и с лицевой стороны. Таким образом, собрание состояло из 416 сюжетных рисунков. Почти на всех листах стояла круглая печать музея Кунстхалле г.Бремена.

© "Культура", 26.03.2003