Предлагаю Вашему вниманию интервью Александра Сокурова, данное им в передаче Познера "Познер" от 23 декабря 2008 года. Мне оно представляется очень интересным.
Александр Сокуров - большой художник, признанный во всём мире. Он поглощён творчеством в самом прямом смысле этого слова и не обременяет себя зарабатыванием больших денег. Он снимает то кино, которое созвучно ему, его внутреннему миру. Он дистанцировался от политики. Но как гражданин мира, своей страны и своего города он чувствует и очень болезненно переживает современные и одновременно извечные проблемы человеческого бытия.
Именно потому, что мы не можем заподозрить Сокурова в политической ангажированности, финансовой заинтересованности и обывательской склочности, его слова приобретают особый вес. Непременным условием создания художественных произведений уровня Сокурова является цельность творческой личности. Без этого качества невозможно соответствовать этому уровню! Эта цельность, отчётливо проявившаяся в данном интервью, делает его (интервью) значительным и даже эпохальным.
Несмотря на все потуги Познера сбить собеседника с толку, Сокуров-таки дал оценку советскому прошлому и нашему настоящему, как гражданин и большой художник - объективно, честно и глубоко. Очень интересен его взгляд на отношение к России западного сообщества. Это особенно ценно, потому что это взгляд человека не только самостоятельно мыслящего и тонко чувствующего, но и имеющего возможность путешествовать по всему миру и общаться с разными людьми. Это очень неожиданное интервью, потому как , обычно, такие вещи не попадают в эфир. Об этом, сейчас, не принято говорить в прессе...
Обратите внимание на реакцию Познера. Видно, что он шокирован, раздосадован, несмотря на то, что пытается это скрыть. Даже такому профессионалу, как он, не удалось поколебать и сбить с толку Александра Николаевича! Познера можно понять, ведь не часто в его студию попадают такие люди, как Александр Сокуров.
Александр Сокуров в программе “Познер” (видео и текст)
В.ПОЗНЕР: Добрый вечер. Прежде чем представить вам гостя этой программы, я хотел бы прояснить ситуацию относительно ток-шоу. Вы помните, что я с самого начала говорил, что в последний понедельник каждого месяца у нас будет ток-шоу, будет 100 человек пришедших - не экспертов, а просто обыкновенных людей, которые хотели бы принять в этом участие, и будет гость, с которым я поговорю вначале, а потом уже будут с ним разговаривать, задавать ему вопросы пришедшие на эту программу. И уже, ну, в печати стали появляться вопросы, а почему не ток-шоу, и что-то там, наверное, происходит. У нас же очень любят такие вещи. А вроде было бы очень просто: просто позвонить мне или позвонить в нашу редакцию и спросить, будет у вас ток-шоу или нет? Как вы помните, мы вышли в эфир 17 ноября, и прямо в конце ноября делать первое ток-шоу нам казалось просто ни к чему – еще рано. А вот последний понедельник декабря, 29 числа будет ток-шоу, как мы и обещали. Так что вот, я хотел об этом сказать.
А теперь позвольте вам представить гостя нашей программы, это кинорежиссер Александр Николаевич Сокуров. Добрый вечер.
А.СОКУРОВ: Здравствуйте.
В.ПОЗНЕР: Скажите, пожалуйста, Александр Николаевич, как вы понимаете слово "диссидент"?
А.СОКУРОВ: Это человек, который стоит в стороне от других.
В.ПОЗНЕР: Скажите, пожалуйста, а диссидент может быть патриотом?
А.СОКУРОВ: Ну, он и есть патриот.
Читать дальше...
В.ПОЗНЕР: Я прочитал где-то, что Вы очень сожалеете о том, что в августе 1968 года, когда войска Варшавского пакта во главе с Советским Союзом вошли в Прагу, вы публично не протестовали против этого. Вы говорили о том, что кругом сажали диссидентов, а вот Вы ничего такого не сделали. Значит, можно сказать, что Вы диссидент? Или были тогда диссидентом, или остаетесь диссидентом?
А.СОКУРОВ: Большая честь для меня сказать, что я – диссидент, потому что, именно потому, что я ничего тогда не делал, и с ужасом наблюдал за тем, что происходило - за этой схваткой граждан и государства. Именно потому, что я ничего не сделал, именно потому, что я изучал, смотрел и стыдился публичности. Я – не диссидент, конечно, я – хуже. Я много виноват как гражданин, как человек перед этими людьми. Вот я много виноват, и буду вечно виноват и перед Солженицыным, и перед Ростроповичем, перед Вишневской, перед всеми, кто вышел тогда на Красную площадь, и перед писателями, которых судили и так далее. Я никогда не смогу этой вины с себя смыть. Все же я был не мальчик, – это как раз был первый курс университета, я поступал на Исторический факультет – и в каком-то смысле я уже был взрослым человеком, но оказалось, совсем не взрослым. Я это понял уже потом.
В.ПОЗНЕР: Александр Николаевич, вот когда Вы были студентом, вы учились во ВГИКе, да?
А.СОКУРОВ: Сначала на Историческом факультете в университете, а потом после завершения во ВГИКе, да.
В.ПОЗНЕР: И, значит, в 1979 году, если я не ошибаюсь, за год до окончания Вам пришлось прервать свою учебу, поскольку вы вошли в довольно острый конфликт с руководством ВГИКа, и также Госкино. И Ваши студенческие работы обвинялись в формализме и в антисоветских мыслях. Вы можете мне сказать, что за антисоветские мысли были в ваших студенческих работах? Как это объяснить?
А.СОКУРОВ: Знаете, поскольку я, как человек, который учился на историческом факультете, каким-то образом уже понимал и достаточно хорошо, в конце концов, понимал, что такое политика, то, в общем, мне она была совсем неинтересна, поэтому в своих художественных работах или попытках каких-то художественных, никаких прожектов политических я не строил, намерений политических никаких не было. Но по всей вероятности было решительное и раз и навсегда окончательное отличие того, что я делал или того, что я думал, от того, что происходило вокруг меня.
В.ПОЗНЕР: Ну, дайте пример, хотя бы один. Вот что... Потому что я понимаю антисоветизм – все-таки политическая штука или нет, не обязательно?
А.СОКУРОВ: Политическая штука. Ну, во-первых, это был Андрей Платонов.
В.ПОЗНЕР: Ваша первая работа?
А.СОКУРОВ: Да, это был "Одинокий голос человека", полнометражная картина по мотивам Андрея Платонова "Река Потудань" и "Происхождение мастера". Автор, который тогда еле-еле только начинал публиковаться, кажется одна только вышла книга. И я очень хорошо помню, что когда мы с Юрием Николаевичем Арабовым, моим коллегой-сценаристом, пришли к Марии Александровне Платоновой, вдове писателя. Мы долго не могли к ней попасть, во-первых, потому что она боялась кого-либо пускать домой. А потом когда пустила, была крайне изумлена, что мы решили делать картину по мотивам книг этого человека.
В.ПОЗНЕР: То есть сам выбор писателя...
А.СОКУРОВ: Сам выбор. Вначале – сам выбор. Сначала сам выбор, а потом и сама форма, которая по определению людей, которые смотрели эту картину, не имела никакого отношения к социалистическому реализму. То есть она строилась совершенно другим образом, она была крайне субъективной - и по средствам выражения, и по настроению, по эмоциям, по тенденции вообще драматургической и по монтажу, по всему языку она не имела никакой связи ни с кем и не с чем. Да, говорили, что это философия, которая не имеет никакого отношения к марксизму и марксистской практике, и так далее, и так далее…Мне было смешно это слышать, потому что... ну, потому что было смешно слышать. Потому что я даже никоим образом не входил в эти огороды политические, это меня никогда не интересовало.
В.ПОЗНЕР: А Вы согласны с теми, которые говорят, что ваши фильмы элитарные? Они для очень узкой публики, нужно иметь определенный уровень. Это не те фильмы, которые... Я не говорю кассовые, но что, в общем, для людей рядовых – я не люблю слова "простые" - но для людей рядовых это сложно.
А.СОКУРОВ: Вы знаете, я слишком уважаю своих соотечественников, слишком уважаю человека как такового, чтобы не быть с ним искренним. Конечно, вот в этой моей искренности, может быть, я захожу слишком глубоко в свои внутренние проживания, внутренние какие-то чувства, может быть. Ну а как всякое интимное ощущение, интимное чувство внутреннее – оно не может находить большого числа сторонников или понимающих людей. И вот в этом смысле я вспоминаю одну удивительную совершенно реплику Шостаковича, когда он говорил, что "Да, вот я виноват в том, что я слишком быстро работаю, я виноват в том, что я тороплюсь, и то, что мои произведения иногда принимают, иногда не принимают". И я могу то же самое сказать: да, я в этом виноват, что я не могу быть другим. Потом еще, прямо вам скажу, я ведь не кинематографист. Я не люблю кино, я не являюсь сторонником кинематографического процесса и кинематографического жанра – это чужое для меня: я люблю литературу. Литература для меня – это все, что в моей жизни есть.
В.ПОЗНЕР: Так, одну минуточку, Вы...
А.СОКУРОВ: Да. Но так случилось, что моя жизнь шаг за шагом пошла в сторону именно визуального творчества. Я хотел быть режиссером радиотеатра – вот это я хотел действительно, а заниматься визуальным искусством я не хотел, тем более кинематографом. И никогда пиетета перед кинематографом я не испытывал.
В.ПОЗНЕР: Но Вы собираетесь, может быть, уходить из этого жанра?
А.СОКУРОВ: Если будут обстоятельства, когда я не могу реализовывать то, что я хочу, тогда я, конечно, уйду, и буду заниматься чем-то другим.
В.ПОЗНЕР: Вы знаете, мне интересно, учитывая то, что Вы сказали, Ваше отношение к критике. Но я предварю этот вопрос парой цитат. Был такой замечательный французский поэт Поль Элюар, который говорил так: "Художник – это глаза, критик – это очки". Но это довольно он мило сказал, а вот другой, не менее великий поэт, но английский – его звали Сэмюэл Кольридж – сказал так: "Критики – это обычно люди, которые стали бы поэтами, историками, биографами и так далее, если бы смогли: они пытаются применить свои способности к одному или к другому, но тщетно, поэтому они становятся критиками". Вообще, крупные художники обычно вот так, не очень высоко ставят критиков. Вот Ваше отношение к критике?
А.СОКУРОВ: Очень важна для меня. Очень важна для меня, потому что у меня ведь никаких пересечений интересов с критическими людьми, которые занимаются критикой, нет: они занимаются своим делом, я занимаюсь своим делом. Это другое художественное творчество. И критик в состоянии иногда указать мне дорогу. Если это человек хорошо образованный, для меня это очень важно. Если это человек чувствительный, чувствующий, если это человек, который старается понять то произведение, о котором он говорит, но не иллюстрирует мои мысли, потому что я лучше любого критика знаю, что у меня не получилось в фильме: мои фильмы сплошь состоят из недостатков.
В.ПОЗНЕР: А был случай, когда критик направил Вас? Вы можете такое вспомнить?
А.СОКУРОВ: Могу сказать. Это Михаил Ямпольский. К сожалению, он живет в Соединенных Штатах. Ну, и правда, и сейчас его отношение к тому, что я делаю, в общем, решительно изменилось в негативную сторону. Но был период, когда этот человек имел для меня грандиозное значение, это человек великого образования, уникальной художественной интуиции, просто блестящий человек. Когда он уехал из Москвы, из России, для меня это была огромная потеря. Ливия Александровна Звонникова – наш педагог вгиковский, которая, у нас читала русскую и советскую литературу во ВГИКе, блестящий совершенно человек. И вот эти люди... Вообще для меня огромное значение имеет встреча, разговор с человеком, который умнее меня, образованнее меня и который может что-то мне открыть. Я ищу все время это. И мне очень это нравится. Это для меня просто чудо какое-то.
В.ПОЗНЕР: Вы знаете, на вашем сайте можем найти такую информацию, что на основе вашей съемочной группы создана студия, которая называется "Берег". Что это предприятие не коммерческое и что не получает он никаких денег ни государственных, ни частных. Может, у Вас есть какая-то тайна, как делать кино без денег? Особенно ваше кино?
А.СОКУРОВ: Там немножко неправильно, наверное, сформулировано это. Все фильмы, которые делаю я, это все фильмы, в которых так или иначе, по крайней мере, игровые, участвует государство.
В.ПОЗНЕР: Именно государство?
А.СОКУРОВ: Государство российское – чему я очень благодарен. Некоторые документальные картины тоже. Ну, правда, документальные картины большей частью своей мы делаем в содружестве с нашими зарубежными коллегами – японскими, французскими, это международные альянсы у нас постоянные, я тоже очень рад этому. Ну, и мы - люди не требовательные в этом смысле, и мы готовы работать за любые деньги. И всегда так работали, и всегда так работаем. Поэтому мы успели так много сделать и документальных, и игровых картин. У нас в нашей группе не стоит вопрос каких-то размеров гонораров, каких-то зарплат: все, кто работает, понимают, что они в этом случае занимаются чем-то другим уже. И это очень важно для всех для нас.
В.ПОЗНЕР: Мы хотели пригласить вас еще неделю тому назад, Александр Николаевич, и Вы нам сказали, что вряд ли сможете, Вы заняты. Но, вы знаете, мы же люди интересующиеся, журналисты, и до нас дошло, что у вас были встречи. Если я не ошибаюсь, с президентом Медведевым?
А.СОКУРОВ: Нет, были встречи не с президентом, были встречи с премьер-министром Владимиром Владимировичем Путиным. Первый раз такая встреча у меня была.
В.ПОЗНЕР: Она была по Вашей инициативе? Вы просили о встрече?
А.СОКУРОВ: Мне, честно говоря, мне очень бы не хотелось комментировать сейчас и рассказывать об этом. Ну, мне удобнее сказать, что да, что по моей инициативе встреча.
В.ПОЗНЕР: А это не было связано, предположим, с просьбой финансирования, скажем, новой картины?
А.СОКУРОВ: Это было связано с целым рядом вопросов, которые у меня были к этому человеку. Целый ряд вопросов. Для меня лично в первую очередь, это, конечно, судьба города, который, как я считаю, начинает погибать. Я имею в виду Санкт-Петербург.
В.ПОЗНЕР: Я понимаю.
А.СОКУРОВ: Это не родной город для меня, я там житель. Как и многие люди, я там просто житель, и я в этом городе пользуюсь тем, что оставили люди, что сберегли люди. В первую очередь я хотел обратить его внимание на это катастрофическое положение. У меня такое ощущение, что, знаете, что архитектурная общественность города напоминает мне больницу, где все врачи хотят быть патологоанатомами. Город разрушается самыми стремительными темпами, остановить мы это – я имею в виду общественные силы – не можем никак. И это была, в общем, практически для меня главная тема этого разговора, это помочь остановить вот этот чудовищный процесс.
В.ПОЗНЕР: Мы к этой теме обязательно вернемся. Это было в первую очередь. А еще что?
А.СОКУРОВ: В первую очередь. Были и вопросы, связанные с моими всякими размышлениями, представлениями о развитии культуры, кинематографа. Да, это были вопросы тоже. Это то, что меня тоже волнует, но не в такой степени как вопросы о городе.
В.ПОЗНЕР: Были ли вопросы, связанные со свободой творчества, скажем, такие вот вещи?
А.СОКУРОВ: Да, я ему рассказывал о том, как я работаю. Рассказывал о том, как делалась картина "Солнце", которая готовилась 10 лет, с вот этой японской темой. Это история императора Хирохито. И, в общем, это было выслушано с изумлением. Потому что я думаю, что премьер-министр, думаю, что таких примеров, ну, в его практике, наверное, было не так много. По крайней мере, представление о том, что кинематографическое произведение – это результат огромного труда многих лет подготовки, шаг за шагом пути к достижению поставленной цели. Что это не какая-то вспышка эмоций, да? А что это тяжелый и долгий-долгий, длительный труд. Это было, наверное, для него новостью.
В.ПОЗНЕР: А какое вообще впечатление у вас от этой встречи?
А.СОКУРОВ: Я увидел человека энергичного, чрезвычайно занятого. Поскольку до этого я довольно близко и в течение длительных лет был знаком с Борисом Николаевичем Ельциным. И я увидел двух разных людей, конечно. По характеру проживания – минуты, секунды и так далее и так далее – два разных человека, две разных энергии, два разных состояния. Борис Николаевич – человек для меня был абсолютно открытым, не было тем, которые мы с ним не обсуждали бы. Иногда это были тяжелые разговоры – и для него, и для меня. Для меня это было преодоление некоторых вещей, которые мне трудно бывает...
В.ПОЗНЕР: А здесь было просто?
А.СОКУРОВ: А здесь нет, здесь было тоже непросто. Тоже непросто, но все же я понимал, что передо мной более закрытый человек – это понятно. Но с другой стороны это вот такая первая встреча наша была, один на один. Потому что до этого были встречи, где я участвовал в каких-то разговорах, и выступал, видимо, резко и жестко.
В.ПОЗНЕР: Вы?
А.СОКУРОВ: Да. Да. И натыкался на какие-то, может быть, даже резкие его реплики-ответы. И поэтому, в общем, это были такие отношения, непростые. Я не умею разговаривать с людьми из этой верхней жизни, потому что я не знаю меры, и для меня этот человек все равно остается в первую очередь человеком, а не функционером.
В.ПОЗНЕР: А скажите, Вы касались каких-нибудь вопросов, ну, более широких вообще, так или иначе относящихся к стране в целом?
А.СОКУРОВ: Вы знаете, я бы не хотел сейчас...
В.ПОЗНЕР: Не хотите, да? Ну, это вы имеет право. Но я как журналист все-таки один вопрос не могу вам не задать, потому что меня этот вопрос интересует. Вообще, шел ли какой-либо разговор о цензуре?
А.СОКУРОВ: Давайте я вам скажу, что нет?
В.ПОЗНЕР: Ну, спасибо за ответ.
А.СОКУРОВ: Он воспринимал меня как очень конкретного человека, был готов к этой встрече. Я видел, что он был готов к этой встрече. Неожиданно для меня она проходила в очень доброжелательном таком тоне. Хотя вот он только-только вернулся из Ростова, из Ростова он летел в Чечню, из Чечни ночью вернулся в Завидово. Встреча была в Завидово, и, в общем... Я надеюсь, что вопросы, о которых мы говорили, они обязательно найдут какое-то резонирующее действие. Я очень на это надеюсь: и то, что касается кинематографа, и то, что касается, конечно, Петербурга.
В.ПОЗНЕР: Чуть-чуть возвращаясь к вопросу о Питере, Петрограде, Петербурге.
А.СОКУРОВ: Петербурге.
В.ПОЗНЕР: Я знаю, что Вы некоторое время тому назад поставили пьесу, "Орестею" в Санкт-Петербурге, и что спектакль был закрыт.
А.СОКУРОВ: Нет, я не поставил. Мы начали его делать – это Михайловский театр в Петербурге.
В.ПОЗНЕР: Да, и?
А.СОКУРОВ: И после того, как я подписал вместе с 12-13 людьми письмо в защиту Петербурга, письмо было направлено в Государственную Думу, в Совет Федерации, в Общественную палату.
В.ПОЗНЕР: Обращение такое.
А.СОКУРОВ: Обращение, да. Причем там никого конкретно, имена не назывались, кто были виноваты. Скорее всего, там был перечень мер, которые были необходимы, с нашей точки зрения, – очень конкретные вещи. И сначала мне предложили отозвать свою подпись, я сказал, что я никогда не отзываю.
В.ПОЗНЕР: Кто, если не секрет?
А.СОКУРОВ: Я не смогу сказать это. Я не хочу. Это не важно.
В.ПОЗНЕР: Хорошо. Значит, было давление?
А.СОКУРОВ: Ну... Пусть это будет так. Значит, я сказал, что, конечно, это невозможно при том, что некоторые люди, из тех, кто подписали, в том числе почетные граждане города отозвали свои подписи в итоге.
В.ПОЗНЕР: Ах все-таки?
А.СОКУРОВ: Отозвали, да.
В.ПОЗНЕР: У Вас осталась она одна?
А.СОКУРОВ: Нет-нет-нет, там остались еще и без меня подписи, это далеко не все поступили так.
В.ПОЗНЕР: Но Вы сказали, всего 12?
А.СОКУРОВ: Ну я не помню, 12. Там, по-моему, подписей 5 отозвали, остальные остались тем не менее. И тогда мне было сказано, что продолжение работы моего спектакля невозможно, спектакль будет закрыт.
В.ПОЗНЕР: Этот же человек, который просил вас снять свою подпись?
А.СОКУРОВ: Да, да. Который полномочен решать эти все вопросы.
В.ПОЗНЕР: То есть тут не надо гадать, есть ли связь между этими событиями?
А.СОКУРОВ: У меня сомнений нет.
В.ПОЗНЕР: Ну нет, раз тот же человек...
А.СОКУРОВ: У меня сомнений нет, потому что... Ну, потому что я все это хорошо знаю.
В.ПОЗНЕР: Я не могу не спросить Вас, а Вы об этом говорили Владимиру Владимировичу? Вот конкретный пример – это же подавление...
А.СОКУРОВ: Я ему говорил об этом. Но, видимо, харАктерная такая особенность или характЕрная особенность натуры Владимира Владимировича именно заключается в том, что моментально никакой реакции нет.
В.ПОЗНЕР: А, понятно.
А.СОКУРОВ: И это справедливо, это правильно, я считаю. Потому что для него эта ситуация была первой, неизвестной, и видимо не предполагал, что это возможно. Потому что шла речь об опере "Орестея", которая никогда в России, в общем, не ставилась по-настоящему. И это была мечта моя, конечно, это сделать, но, к сожалению, вот я поплатился за это.
В.ПОЗНЕР: Значит Вас, будем говорить грубо, вас наказали?
А.СОКУРОВ: Наказали.
В.ПОЗНЕР: А других наказали, Вы не знаете?
А.СОКУРОВ: Ну, я знаю, что ушел из театра главный дирижер Аниханов также.
В.ПОЗНЕР: Я имею в виду из тех, кто подписали – еще кого-нибудь наказали?
А.СОКУРОВ: Этого я не знаю, потому что нам даже не ответили на это письмо. Ни одна из организаций, в которые мы обращались, даже на это письмо не ответила. Что меня, впрочем, тоже не удивило нисколько, потому что я прекрасно понимаю, что вопросы, которые поднимаем мы, - это вопросы корневые, это вопросы культуры страны, то есть вопросы того, с чего все начинается в жизни государства. Вот я считаю, что это самое главное, что есть в государстве. Все остальное и, в том числе, для чего существует государство – чтобы существовало полноценное культурное развитие людей. Это самое главное, для чего существует государство – только для развития культуры. А все остальное, в том числе государство – это только инструмент для ее развития: будет определенный уровень культуры – будет определенный уровень культуры правительства, будет определенный уровень культуры армейский, другое министерство иностранных дел будет, и так далее, и так далее… И в промышленности будет все по-другому, понимаете? Это все, все до такой степени, эта вертикаль, вот эта вот пирамида – это реальность...
В.ПОЗНЕР: Вы знаете, я решил ввести в нашу программу новую рубрику. Она называется "Прямая речь". Это цитаты гостя, которые я просто зачитываю с тем, чтобы гость прокомментировал свои собственные слова.
А.СОКУРОВ: Ответил за это, да?
В.ПОЗНЕР: Мы сейчас приступим к этому, но сначала у нас будет реклама.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В.ПОЗНЕР: Итак, прямая речь. "Живя на Родине, я чувствую свою незащищенность. Социальную незащищенность, личную. Я понимаю, что со мной в любой момент может произойти все, что угодно, и с каждым днем почему-то чувствую эту опасность все больше и больше. Я хорошо ее прочувствовал, потому что мне было тяжело при советской власти – и тогда у меня были проблемы с государством, но я бы сказал, что сейчас ситуация даже острее, гораздо сложнее".
А.СОКУРОВ: Ну, по-моему, здесь все сказано.
В.ПОЗНЕР: И Вы к этому... Все-таки я не очень понимаю, как может быть сейчас сложнее и острее, чем при советской власти, когда на каждом шагу КГБ, когда могли посадить в любой момент, когда вообще нельзя было обратиться в суд – это было абсолютно проигрышно все. Почему вы говорите, что еще острее сегодня? Чем вы это обосновываете? Обоснуйте.
А.СОКУРОВ: Понимаете, мне нужны люди. Мне нужны вокруг меня люди, вокруг меня народ мне нужен. Мне нужны люди, которые переживают похожее на то, что я переживаю, болеют, может быть, за то, что я болею. И я сейчас вижу какую-то гуманитарную деградацию общества, гуманитарную деградацию людей. Очень часто у меня нет опоры никакой, ну, кроме, может быть, книг и круга близких людей.
В.ПОЗНЕР: Но Вы говорите о незащищенности, личной незащищенности.
А.СОКУРОВ: Да, да.
В.ПОЗНЕР: Все-таки?
А.СОКУРОВ: Это очень трудно формулируемое эмоциональное состояние. Может, оно идет от города, в котором живешь такой сложной, непростой жизнью.
В.ПОЗНЕР: Я понимаю, о чем Вы говорите.
А.СОКУРОВ: Потому что Санкт-Петербург – сложный город очень. Просто сложный город.
В.ПОЗНЕР: Я понимаю. Но просто, если бы меня спросили сегодня и 20 лет назад "Как вы себя чувствуете?" Я бы все-таки сказал: "И тогда я был не защищен, и сегодня, но сегодня все-таки больше защищен". Ну, такое у меня ощущение. У вас нет?
А.СОКУРОВ: У меня нет этого чувства. У меня нет опоры, у меня нет уверенности в завтрашнем дне.
В.ПОЗНЕР: А, в завтрашнем дне?
А.СОКУРОВ: Я боюсь, я боюсь...
В.ПОЗНЕР: Тогда было, что ли?
А.СОКУРОВ: Тогда было, да. Я боюсь за общество, я боюсь за государство, я боюсь за какую-то непредсказуемую, необратимую сложности ситуации вокруг меня. И при этом я прекрасно понимаю, что при возникновении этой сложности, и при том, что вдруг эта коллизия сложится, некому будет защитить ни общество, ни культуру, ни государство. Людей, которые, может быть, готовы были бы защитить... Пусть, наполовину понимая, что происходит – мне их не достает, их очень мало, на мой взгляд.
В.ПОЗНЕР: Прямая речь. "Я очень не люблю современную государственную структуру в России. Я ее не люблю за бездарность государственной организации, за неталантливость государственной жизни от верха до низа. Я вижу бездарно организованное местное самоуправление, абсолютно непрофессиональное занятие домом своим. Я хорошо помню, как занималось этими проблемами наше прошлое государство – кургузо, часто глупо, но они там четко понимали: эта задача у государства есть. Сейчас этого понимания нет вовсе, и мы все ближе к пропасти". К какой пропасти?
А.СОКУРОВ: К пропасти, когда народ откажет в праве государству существовать, когда народ откажет в праве понимать, регулировать жизнь.
В.ПОЗНЕР: Так это же о революции Вы говорите, о бунте.
А.СОКУРОВ: Потому что я сам неоднократно сталкивался с ситуациями, когда невозможно достучаться, дозвониться до тех людей, которые должны принимать решения просто так в городе. Вы знаете, не к каждому чиновнику попадешь. Я даже бы сказал, что ни к какому чиновнику не попадешь. Если ты просто человек, то у тебя нет никакой связи с руководством – будь то уровень района, выше, а там уже вообще. Этого ничего нет. Люди, живущие в городах, в больших городах, - они совсем не защищены. Их никто не слышит, никто не реагирует на то, что они обращаются. Никто не понимает, какие боли в душе этих людей. Их не слышат просто. Попробуйте подать какое-нибудь прошение, попробуйте решить самый элементарный вопрос. Я говорил неоднократно Ельцину и, наверное, в присутствии Владимира Владимировича я говорил несколько раз: "Создается в России жестокосердное государство". Это путь в пропасть.
В.ПОЗНЕР: Жестокосердное?
А.СОКУРОВ: Жестокосердное государство. Потому что в моем представлении... Ну, Россия – это такой подросток, это государство, мы как-то его никак еще и не создали, мы никак не можем понять, что такое государство в России, какое место, какие акценты у этого государства есть. Что это такое за организм? По всей вероятности, Россия – это живой организм.
В.ПОЗНЕР: Вы извините, что я возвращаюсь к этому, но все-таки мне тоже очень интересно и, может быть, важно понять: Вы эти вещи тоже говорили Владимиру Владимировичу Путину?
А.СОКУРОВ: Нет. Эти вещи вот так, как сейчас, я ему не говорил, естественно. Не говорил.
В.ПОЗНЕР: Сейчас мы перейдем к теме Петербурга, которая Вас так тревожит. Хотелось бы чуть-чуть туда влезть. Но еще прямая речь перед этим, потому что есть связь. "Надо быть с теми людьми, у которых есть воля и любовь к отечеству, и любовь к жизни в этой стране. Быть с ними. Да, это может резко сказаться на карьере, на будущей жизни. Но степень жертвенности каждый выбирает сам. Быть, думать, стараться практическим образом чем-то помочь. Есть у нас движения "Живой город", "Зеленая волна", движение в защиту Новой Голландии и другие- это все дозволенные законами и принятые обществом формы организации диалога с властью. Если вы поддерживаете, например, эти движения, ту часть людей, которым не все равно – возникает тот самый диалог с вашими современниками и с городом. Если вы решили уезжать из страны, если тяжесть жизни здесь вам не по плечу – уезжайте. Но если вы живете здесь, то надо бороться".
А.СОКУРОВ: Да, так и есть.
В.ПОЗНЕР: Так и есть?
А.СОКУРОВ: Так и есть.
В.ПОЗНЕР: За что Вы боретесь в Питере? Что Вас так не устраивает? Что вас тревожит?
А.СОКУРОВ: Меня тревожит, что в Петербурге происходит то, что происходит на самом деле не только в Петербурге – и в Екатеринбурге, и в Нижнем Новгороде, наверное, в Саратове. Меня крайне беспокоит пренебрежение к сложившейся атмосфере, меня крайне не устраивает фамильярное отношение к тому образу, который существует. Крайне не устраивает. Меня крайне не устраивает такая деградация в поведение людей, которые решают наши вопросы – городской среды, архитектуры, культуры жизни города – чрезвычайно меня это беспокоит.
В.ПОЗНЕР: Ну, дайте пример, что Вы имеете в виду?
А.СОКУРОВ: Я имею в виду, например, высотное строительство в Петербурге. Я имею в виду, уплотнительное строительство в Петербурге, ну, например, в Петербурге, хотя это касается всех городов, о которых я сейчас вам сказал. И эта беда – она есть беда всей России. Вот эти странные люди, которых у нас называют архитекторами, это люди, у которых нет никакой - ни гуманитарной, ни прочей программы и задачи, и самочувствования никакого. Они превратились в официантов. Я не знаю, есть ли у нас архитектура или нет, и что у этих людей в душах.
В.ПОЗНЕР: Официанты – как известно, обслуживают.
А.СОКУРОВ: Они обслуживают. Они, конечно, обслуживают власть, обслуживают строительный комплекс, и в общем, находятся в полном подчинении, являются частью вот этой системы разрушения. Как можно в Петербурге строить высотные дома? Вот как это можно делать? Город очень маленький.
В.ПОЗНЕР: Если я не ошибаюсь, было правило, что нельзя строить выше Зимнего дворца.
А.СОКУРОВ: Выше Зимнего дворца, да.
В.ПОЗНЕР: И Зингеровская компания поставила чуть выше, кажется, вот этот глобус над книжным магазином, который был Зингеровским магазин – и это единственное нарушение, которое было, кажется?
А.СОКУРОВ: Ну, это художественное нарушение. Это архитектура.
В.ПОЗНЕР: И Вы бы хотели, чтобы это так осталось?
А.СОКУРОВ: И я хочу, чтобы это так осталось. Я хочу, чтобы так осталось, потому что город Петербург – он не только уникален для России, но и для всего мира – второго такого города в мире нет. Он очень маленький, это вот одна префектура Москвы, весь центр Петербурга – он очень маленький: там чуть что-то сдвинешь, он просто перестанет существовать. Это на самом деле очень непростая ситуация. Это абсолютно искусственное явление - Петербург. Он привнесен нам вот этим опытом Европы, нашей европейской традиции, европейскими архитекторами. Что делать с этим чудом, которое подарено нам вот этой нашей старшей сестрой Европой, так в России и не поняли. Архитекторы наши не создавали этого города, не придумывали его, и теперь они не знают, что с ним делать. Они просто не знают, что с ним делать.
В.ПОЗНЕР: А с ним что-то надо делать?
А.СОКУРОВ: Его надо оставить в покое. Как и Дворцовую площадь, как и Невский проспект. Дворцовая площадь в Петербурге работает Дворцовой площадью, у нее есть работа. Не надо там ничего строить, не надо там ничего проводить – она есть сама по себе памятник архитектуры. Это памятник архитектуры, это исторический памятник – сама по себе площадь. И само по себе дом – это памятник архитектуры, это памятник времени. В течение блокады люди боялись дверные и оконные проемы вытащить и сжечь в печи, и согреть себя. Вот цена этого города настолько велика. Она настолько неадекватна вообще никаким прочим-прочим оценкам – это миллионы жизней человеческих, миллионы.
В.ПОЗНЕР: Вы знаете, по противной журналистской привычке, я не могу не спросить Вас. Значит, есть у вас противники?
А.СОКУРОВ: Конечно.
В.ПОЗНЕР: Кто? Вы можете назвать фамилии какие-то или Вы будете воздерживаться вновь?
А.СОКУРОВ: Нет, ну кто? Я думаю, что это подавляющее большинство архитекторов. Я думаю, что это руководство города, мне так кажется. Потому что, например, вот только что произошла замена: одного главного архитектора сняли, назначили другого человека. Этот человек, в общем, идеолог высотного строительства, он сам когда-то строил в городе высотные дома и поддерживает это. Кроме того, общество охраны, вернее, вот есть такая организация КГИОП, охрана памятников культуры – она находится в полном распоряжении у губернатора, эта организация. То есть у тех людей, которые принимают...
В.ПОЗНЕР: Не является независимой?
А.СОКУРОВ: Она не является независимой. Она должна быть независимой, она независимой не является. А губернатор, конечно, находится в зависимости от всей структуры, от всего вот этого бизнес-муравейника колоссального. Конечно, испытывает огромное давление. Я уж не говорю о газпромовском 400-метровом сооружении.
В.ПОЗНЕР: Но это же не в центре же города, Александр Николаевич?
А.СОКУРОВ: Это из любой части города практически видно.
В.ПОЗНЕР: Видно, ну да, конечно.
А.ВЕНЕДИКТОВ: Но дело даже не в этом. Стоит... Это же как грибница: вот стоит одному грибу вырасти, весь город уже заполняют. Уже сейчас! Уже сейчас на Васильевском острове сейчас необратимая ситуация сложилась.
В.ПОЗНЕР: А если я сыграю роль адвоката дьявола? Вспомните Эйфелеву башню в Париже. Что ни говорили – что как можно? Это высотное, там 330 метров, это же невозможно, это портит Париж! А теперь это гордость Парижа.
А.СОКУРОВ: Я еще раз хочу сказать Вам, что башня эта страшна не только своей высотой, не только этим. А в том, что это провокация на полное изменение сути этого города. Вот полное изменение сути этого города. Суть этого города есть цивилизационное достижение, ценность цивилизационная. Это ценность цивилизации.
В.ПОЗНЕР: Вы имеете в виду Санкт-Петербург?
А.СОКУРОВ: Я имею в виду Санкт-Петербург. Это ценность цивилизации. Вот, понятно, что я говорю или нет?
В.ПОЗНЕР: Мне?
А.СОКУРОВ: Это ценность цивилизации.
В.ПОЗНЕР: Как Венеция, например.
А.СОКУРОВ: Ну, даже в большей степени.
В.ПОЗНЕР: Почему?
А.СОКУРОВ: Потому что это самый тяжело построенный город на самой северной окраине. Нет ничего подобного больше в мире - нигде. На этих широтах в таких условиях поставить такой город и содержать его, защищать его.
В.ПОЗНЕР: Завтра Александра Николаевича Сокурова назначают главным человеком и говорят: "Делайте в этом городе то, что Вы считаете нужным. Какие Ваши первые действия?"
А.СОКУРОВ: Первые действия – я запрашиваю у правительства средства, а если нет – нахожу их, на то, чтобы все вот те здания, которые сейчас построены, и которые уже эти первые шаги, уже они уродуют, уже они унижают город – я сношу все верхние этажи.
В.ПОЗНЕР: Вы сносите?
А.СОКУРОВ: Я сношу все верхние этажи. Я сношу все верхние этажи. Все верхние этажи. Первое. Второе, я объявляю мораторий приблизительно на 2 года на всякое строительство в историческом центре города. На всякое строительство. Я собираю международную конференцию архитекторов и начинаю с ними советоваться, что делать. Я собираю международную конференцию специалистов, что делать с транспортным движением в городе. И я собираю третью конференцию, международную, по исследованию всей геологии города.
В.ПОЗНЕР: Геологии?
А.СОКУРОВ: Геологии города. Все, что под городом. Пока я не получу абсолютно четких конкретных рекомендаций специалистов, я никаких решений принимать не буду. Решение мое должно быть не результатом подковерной или какой-то конкурентной борьбы, которая, наверняка, в городе существует, а на основании выводов специалистов, эти вещи должны решать специалисты. Не я – как вот вы говорите, мне дали власть – не я, как власть имеющий человек, а люди, которые знают, умеют и думают об этом. И! Обязательно ставлю вопрос о новых выборах Законодательного собрания в городе. Потому что Законодательное собрание в городе, по сути, поддерживает эту тенденцию, очень вяло сопротивляется этим тенденциям и наши депутаты никаким образом не поддерживают настроения населения. Не поддерживают. Это очень и очень неприятный аспект, потому что он окрашивается уже в политическую краску, поскольку большая часть людей, которые там, это люди из "Единой России". Это для меня очень неприятно.
В.ПОЗНЕР: Вот отношения художники и власть – это вечная тема, кто только этим не занимался. Вы касались этой темы по-разному, но вот в своих фильмах "Молох", потом "Телец" и "Солнце", то есть там Гитлер, Ленин и японский император Хирохито. При этом у вас выходит так: что вы, в общем, не судите вождей, а говорите, что это судить надо народ, то есть это безумие миллионов, вы так это называете. Вы всерьез? То есть вот такой человек как Гитлер – ничего, это не он виноват, а это виноват тот народ, который его поддерживал, выбрал, обожествлял?
А.СОКУРОВ: У меня в данном случае напрашивается опять медицинская аналогия.
В.ПОЗНЕР: Медицинская?
А.СОКУРОВ: Медицинская аналогия, да. Когда мы начинали делать работу над картиной "Молох", то я собрал съемочную группу и сказал: дорогие мои друзья, вот сейчас представьте себе, что вы - персонал больницы. Я вас предупреждаю: сейчас к нам привезут очень большую группу больных, мерзавцы отъявленные. Больны просто страшными болезнями. Заразны болезни ужасно. Прикоснуться сложно. Что делать? Что мы должны делать с вами? Лечить.
В.ПОЗНЕР: Лечить, конечно.
А.СОКУРОВ: Лечить. Для чего? Для того, чтобы понять, что это такое. Откуда это? Если бы такие персонажи, которых называете Вы, появились у нас из спор, откуда-то из космоса занесенные, то как было бы все просто. Но дело в том, что это все человеческая порода.
В.ПОЗНЕР: Разумеется.
А.СОКУРОВ: Каждый из них есть человек, и каждый есть носитель вот этой поразительной, удивительной, странной, страшной какой-то породистой болезни. Нацизм – это породистая болезнь. Она абсолютно человеческая, и по всей вероятности, существующая очень давно. Вот очень важно составить историю этой болезни, очень важно понять, куда она распространяется, какой орган поражает в первую очередь, с чего начинается? И почему инфицируется так много людей сразу? Где вот тот носитель, где он? Это задача искусства: мы должны понять, разобраться, прочувствовать, осудить, на мой взгляд, или Бог, или народ. Я – не судья, у меня нет на это сил, способностей и возможностей. Я могу спросить у Бога: "Господи, соблаговолишь ли ты разрешить мне заняться этим тяжелым малоприятным делом, десятилетиями готовиться к картине, думать, ворочаться все время, возвращаться к этим темам. Разрешишь?" Наверное, разрешает.
В.ПОЗНЕР: Вы знаете, что? Вот Вы говорите, что вы не можете взять на себя, что вот так вот вы обращаетесь к Богу. А Вы на самом деле ведь чрезвычайно категоричны в своих суждениях.
А.СОКУРОВ: Конечно, конечно.
В.ПОЗНЕР: Чрезвычайно.
А.СОКУРОВ: Конечно, конечно.
В.ПОЗНЕР: Ну вот, например, Вы говорите так. Вы знаете, что наши так называемые патриоты и государственники постоянно говорят о том, что вот, враждебное окружение, мы должны готовиться, мы должны быть... А Вы – туда же, вы говорите: "Мы ненавидимы со всех сторон, подспудно или откровенно. И я не знаю, когда прозвучит команда "фас" и с какой стороны собака будет злее". Ну, Вы понимаете, на чью мельницу вы льете воду, когда вы это говорите? Только подтверждаете. И потом, откуда Вы взяли, что мы ненавидимы со всех сторон? Александр Николаевич, откуда Вы это взяли?
А.СОКУРОВ: Владимир Владимирович, я езжу по миру, так же, как и вы, наверное. Я разговариваю с разными людьми. И европейцы, и азиаты – разные, разные люди – и я вижу везде столкновение интересных очень сложных.
В.ПОЗНЕР: "Мы ненавидимы", - вы говорите. Ненавидимы.
А.СОКУРОВ: Да-да-да, я говорю. Дайте мне договорить.
В.ПОЗНЕР: Ну?
А.СОКУРОВ: Я бываю на международных фестивалях, где я вижу столкновения интересов. И я прекрасно понимаю, что Россия – это какая-то заноза. Вот, как это точно определить? Как это все назвать, я не знаю. Россия – это такая заноза в европейском сознании, европейской практике гуманитарной или политической. Как она попала в это европейское тело? Почему она так раздражает так или иначе? Почему каждый шаг – будь то в культуре, будь то в исторических обстоятельствах, военных и прочих – вызывает сложную противоречивую реакцию? Ведь американцы иногда выступают гораздо жестче, грубее, чем наша с вами Родина, правда ведь? Будем называть вещи своими именами, да?
В.ПОЗНЕР: К сожалению.
А.СОКУРОВ: К сожалению, да. То есть я тем самым говорю о том, что в моем представлении Европа также повернулась спиной к какой-то гуманитарной жизни. Это видно по всем признакам.
В.ПОЗНЕР: У меня было к Вам очень много вопросов, но времени у нас совсем мало, поэтому я позволю все-таки взять вопросы с нашего сайта, куда люди пишут – все-таки они хотели вам задать. Я не все смогу задать далеко, но спрошу парочку. Например, Мария Геннадьевна Теплякова - у нас 3 минуты осталось, потом перейдем к Марселю Прусту – "После встречи с Иоанном Павлом Вторым и прогулки по Ватиканскому дворцу вы написали "Я ходил среди дивных статуй, копии с которых видел столько раз. Но то были копии, а это были оригиналы. Я смотрел на них, я прикасался к ним. Я ходил и думал о том, насколько иначе могла сложиться моя жизнь, мои фильмы, если бы я в свое время имел возможность увидеть эти оригиналы". И она спрашивает, а как бы могла сложиться ваша жизнь?
А.СОКУРОВ: А Бог ее знает.
В.ПОЗНЕР: Но по-другому?
А.СОКУРОВ: По-другому, конечно, по-другому. Может быть, это и не было бы кино, может быть это была бы другая жизнь, другая страна, другое время.
В.ПОЗНЕР: "Цензура нужна? - спрашивает Дмитрий Петрович Суслов, - как средство от беспредела свободы?"
А.СОКУРОВ: Нужно следовать Конституции. Конституция – это и есть вот та самая цензура. Конституция есть высшая степень цензуры. Только потому, что мы этим инструментом не оперируем, возникают разговоры о цензуре.
В.ПОЗНЕР: Последний вопрос от наших зрителей. Егор Синебок: "Вы несколько раз просили, чтобы ваша картина была убрана из списков претендентов на кинонаграды. Вы так не любите проигрывать?"
А.СОКУРОВ: Я не люблю возню, борьбу, я не люблю все формы подковерных отношений.
В.ПОЗНЕР: Марсель Пруст тогда. У нас есть полторы минуты. Каким представляется Вам предельное счастье? Постарайтесь коротко.
А.СОКУРОВ: Здоровье мамы, здоровье мамы и еще раз здоровье мамы.
А.СОКУРОВ: Когда боюсь ранить человека, глубоко-глубоко ранить человека.
В.ПОЗНЕР: Какое человеческое качество Вы цените больше всего?
А.СОКУРОВ: Доброту, конечно.
В.ПОЗНЕР: Каким бы талантом Вы более всего хотели обладать?
А.СОКУРОВ: М-м, как интересно. Талантом, талантом? Летать.
В.ПОЗНЕР: Если бы Вы могли пообщаться с любым человеком, который когда-либо жил на свете, кто бы это был?
А.СОКУРОВ: Вы знаете, наверное, Леонардо да Винчи.
В.ПОЗНЕР: О! Вы со мной совпали, поразительно. Первый раз в жизни. Это здорово!
А.СОКУРОВ: Ну хоть в чем-то!
В.ПОЗНЕР: Хорошо. Какой недостаток Вы легче всего прощаете?
А.СОКУРОВ: Да я все недостатки прощаю.
В.ПОЗНЕР: Ну. Поэтому следующий мой вопрос: какой недостаток Вы не прощаете – такого нет?
А.СОКУРОВ: В конечном счете, я все прощаю.
В.ПОЗНЕР: Тогда последний вопрос. Оказавшись перед Господом, что Вы ему скажете?
А.СОКУРОВ: Ну что я скажу? Прости меня и пойми. Не бросай нас людей. Ты нас бросил, ты нас оставил. В самый тяжелый момент нашей жизни ты нас оставил. Пойми нас, пойми нас.
В.ПОЗНЕР: Это был Александр Николаевич Сокуров. Сейчас реклама, я завершу программу.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В.ПОЗНЕР: Вы знаете, в связи со всеми вопросами вокруг автопрома нашего и призывов сесть за руль отечественных машин, я вспомнил вот какую историю. Это было еще во времена президента Джона Фитцджеральда Кеннеди, в Соединенных Штатах выступил тот, кто у них называется Главный хирург страны – есть такая должность, с тем, что здоровье нации американской находится в опасности и что главная причина этого – это сидящий образ жизни. Ну что делать? Не прикажешь людям вдруг бегать или чего-то такое. И в Белом доме это обсудили, и решили, что есть только один способ что-то сделать – это личный пример. Сам Джон Кеннеди был тяжело ранен во время Второй мировой войны, он бегать не мог, но побежал его брат Роберт. Побежал под камерой, телевидение. Всe, вся страна это видела. И вы знаете, возымело действие: Америка побежала. И потом президенты США – не все, но большинство – всегда бегали. И Клинтон бегал, хотя он был толстоват, он обязательно бегал. Буш-старший бегал, Буш-младший бегал. В общем, все они бегали и обязательно публично. Пример. Так вот, когда речь идет об автопроме, который надо спасать. Это 10 миллионов человек работает в этом нашем автопроме, и там семьи, и так далее. Не дай Бог это все закроется – это же невероятное количество людей лишатся работы. Но чтобы люди понимали это, почему бы чиновникам всем от верха до самого низа, то есть люди, которые занимаются государственными делами, большими и мелкими – почему бы им не показать пример? Почему бы не пересесть на машины российского производства? Плохие машины! Ну, так, пускай делают лучше. Но поначалу пересесть. Причем я совершенно не за то, чтобы, скажем, президент ездил на "Жигулях". В конце концов, в советское время бывшее руководство ездило на ЗИЛах, но это были российские машины, сделанные вручную и все, но российские, а не иностранные. Я это говорю абсолютно без иронии, но мне кажется, что такой пример мог бы иметь какое-то влияние. Это не панацея – и в Америке не все бегают, но все-таки сдвиг мог бы быть весьма значительный. Вот такая история.
Последний раз редактировалось Тютчев; 05.06.2010 в 06:08.
Эти 10 пользователя(ей) сказали Спасибо Тютчев за это полезное сообщение:
Ретроспектива фильмов Сокурова впервые проходит в Норвегии
20:13 21/01/2011
ТРОМСЁ (Норвегия), 21 янв - РИА Новости, Анастасия Яконюк. Показ фильмов российского режиссера Александра Сокурова стал одним из главных событий международного кинофестиваля TIFF, который проходит в норвежском городе Тромсе с 19 по 23 января.
В ретроспективу вошло шесть фильмов режиссер, которые норвежская публика увидит впервые.
"Сокурова знают в Норвегии, но больше как режиссера художественных фильмов. Мы же подобрали разноплановые, в том числе документальные работы режиссера, которые практически неизвестны в Норвегии", - рассказала РИА Новости директор фестиваля TIFF Марта Отте, которой и принадлежит идея показа работ Сокурова.
Норвежские зрители уже увидели документальный фильм "Повинность", события которого разворачиваются в Баренцевом море, что особенно близко и понятно для норвежцев, живущих на севере и имеющих особое отношение к водной стихии.
Еще три коротких фильма, объединенных в цикл "Элегия" - "Духовные голоса", "Альтовая соната. Дмитрий Шостакович" и "Русский ковчег" вызвали большой интерес у публики.
"Даже если бы мы знали, что придет всего десять человек - ведь это непростое, немассовое кино, - то все равно считали бы, что наша задача выполнена. Но некоторые фильмы собрали полные залы, и это говорит о том, что фильмы Сокурова понятны и востребованы сегодня", - отметила Отте.
Сам режиссер не смог приехать в Тромсё, некоторые из его работ представила норвежской публике его коллега Светлана Проскурина, которая много работала с Сокуровым. Фильм самой Проскуриной "Перемирие" участвует в конкурсной программе. Имена победителей будут объявлены в субботу вечером.
Международный кинофестиваль TIFF - крупнейший фестиваль художественного и документального кино в Норвегии, проводится с 1991 года. Большинство фильмов, как правило, связаны с северными регионами Европы. В конкурсной программе участвуют только премьеры последнего года. Главный приз фестиваля "Аврора" - около 13 тысяч евро, выдаваемых на организацию широкого проката победившей киноленты.
Соната для Гитлера
Жанр: документальный
Автор сценария и режиссер: Александр Сокуров
Операторы: Александр Буров, Людмила Краснова
Звукооператор: Михаил Подтакуй
Художник: Владимир Соловьев
Как почти все ранние картины Сокурова фильм имеет две даты: создания и окончательной редакции при выпуске в прокат ранее закрытой для проката ленты. Картина смонтирована из кадров немецкой и советской кинохроники времени второй мировой войны, точнее ее конца. Опыт объемной документальной монтажной ленты на эту тему уже был в советском кинематографе 60–х годов: фильм «Обыкновенный фашизм» выдающегося советского кинорежиссера Михаила Ромма стал классикой обличительно — ретроспективного исследования о фашизме. Сокуров применяет выразительную силу кинодокумента в совершенно ином качестве. Он отказался от метода накопления материала для крупномасштабной картины преступлений нацизма.
Как автор–лирик, в единственном ракурсе пронзительного взгляда он запечатлел весь исторический пейзаж — пейзаж после катастрофы. Он выбрал только один аспект — психологический, показав жертвами преступления самих его виновников: казнь гитлеровских генералов, жалкое отчаяние проигравшего войну фюрера, позор обманутой, вымуштрованной на ритуальном энтузиазме толпы — позор народа. Сокуров провел проекцию на историю своей страны, победившей Гитлера, но вырастившей своего диктатора — Сталина. Цифры отсчета — времени Гитлера и Сталина режиссер поместил по обе стороны документального экрана.
Эти 4 пользователя(ей) сказали Спасибо Ухтомский за это полезное сообщение:
Всё никак не мог собраться продолжить эту когда-то начатую мной тему. Продолжать эту тему, конечно же, никогда не поздно, потому как вопросы, поднятые в ней Сокуровым, наверное, будут актуальны всегда. Хоть и говорить о таких вещах сейчас не модно в нашем обществе, актуальность такого диалога только возрастает. И отрадно, что, несмотря на это отупляющее однообразие пустыни нашего современного медийного пространства, это торжество эгоизма, пошлости и бездарности, всё-таки иногда и там прорастают в общем-то простые, но такие желанные слова. Почему эти слова воспринимаются, как глоток прохладной воды в испепеляющий зной? Наверное, это происходит от дефицита таких слов. Или скорее, от дефицита талантливых, совестливых и умных людей на наших телеэкранах. Куда они подевались, эти люди?! Люди, которые, казалось, были всегда?! Что случилось?! Их больше нет среди нас?! Или им нечего больше сказать?! Почему мы все вдруг очутились в "Королевстве кривых зеркал"?! Что за странная метаморфоза произошла с нашим обществом?! У нас нет больше проблем, если мы только и делаем, что ржём и дро### как умалишённые?!
Цитата:
Сообщение от Тютчев
В.ПОЗНЕР: Вы знаете, я решил ввести в нашу программу новую рубрику. Она называется "Прямая речь". Это цитаты гостя, которые я просто зачитываю с тем, чтобы гость прокомментировал свои собственные слова.
А.СОКУРОВ: Ответил за это, да?
В.ПОЗНЕР: Итак, прямая речь. "Живя на Родине, я чувствую свою незащищенность. Социальную незащищенность, личную. Я понимаю, что со мной в любой момент может произойти все, что угодно, и с каждым днем почему-то чувствую эту опасность все больше и больше. Я хорошо ее прочувствовал, потому что мне было тяжело при советской власти – и тогда у меня были проблемы с государством, но я бы сказал, что сейчас ситуация даже острее, гораздо сложнее".
А.СОКУРОВ: Ну, по-моему, здесь все сказано.
В.ПОЗНЕР: И Вы к этому... Все-таки я не очень понимаю, как может быть сейчас сложнее и острее, чем при советской власти, когда на каждом шагу КГБ, когда могли посадить в любой момент, когда вообще нельзя было обратиться в суд – это было абсолютно проигрышно все. Почему вы говорите, что еще острее сегодня? Чем вы это обосновываете? Обоснуйте.
А.СОКУРОВ: Понимаете, мне нужны люди. Мне нужны вокруг меня люди, вокруг меня народ мне нужен. Мне нужны люди, которые переживают похожее на то, что я переживаю, болеют, может быть, за то, что я болею. И я сейчас вижу какую-то гуманитарную деградацию общества, гуманитарную деградацию людей. Очень часто у меня нет опоры никакой, ну, кроме, может быть, книг и круга близких людей.
В.ПОЗНЕР: Но Вы говорите о незащищенности, личной незащищенности.
А.СОКУРОВ: Да, да.
В.ПОЗНЕР: Все-таки?
А.СОКУРОВ: Это очень трудно формулируемое эмоциональное состояние. Может, оно идет от города, в котором живешь такой сложной, непростой жизнью.
В.ПОЗНЕР: Я понимаю, о чем Вы говорите.
А.СОКУРОВ: Потому что Санкт-Петербург – сложный город очень. Просто сложный город.
В.ПОЗНЕР: Я понимаю. Но просто, если бы меня спросили сегодня и 20 лет назад "Как вы себя чувствуете?" Я бы все-таки сказал: "И тогда я был не защищен, и сегодня, но сегодня все-таки больше защищен". Ну, такое у меня ощущение. У вас нет?
А.СОКУРОВ: У меня нет этого чувства. У меня нет опоры, у меня нет уверенности в завтрашнем дне.
В.ПОЗНЕР: А, в завтрашнем дне?
А.СОКУРОВ: Я боюсь, я боюсь...
В.ПОЗНЕР: Тогда было, что ли?
А.СОКУРОВ: Тогда было, да. Я боюсь за общество, я боюсь за государство, я боюсь за какую-то непредсказуемую, необратимую сложности ситуации вокруг меня. И при этом я прекрасно понимаю, что при возникновении этой сложности, и при том, что вдруг эта коллизия сложится, некому будет защитить ни общество, ни культуру, ни государство. Людей, которые, может быть, готовы были бы защитить... Пусть, наполовину понимая, что происходит – мне их не достает, их очень мало, на мой взгляд.
В.ПОЗНЕР: Прямая речь. "Я очень не люблю современную государственную структуру в России. Я ее не люблю за бездарность государственной организации, за неталантливость государственной жизни от верха до низа. Я вижу бездарно организованное местное самоуправление, абсолютно непрофессиональное занятие домом своим. Я хорошо помню, как занималось этими проблемами наше прошлое государство – кургузо, часто глупо, но они там четко понимали: эта задача у государства есть. Сейчас этого понимания нет вовсе, и мы все ближе к пропасти". К какой пропасти?
А.СОКУРОВ: К пропасти, когда народ откажет в праве государству существовать, когда народ откажет в праве понимать, регулировать жизнь.
В.ПОЗНЕР: Так это же о революции Вы говорите, о бунте.
А.СОКУРОВ: Потому что я сам неоднократно сталкивался с ситуациями, когда невозможно достучаться, дозвониться до тех людей, которые должны принимать решения просто так в городе. Вы знаете, не к каждому чиновнику попадешь. Я даже бы сказал, что ни к какому чиновнику не попадешь. Если ты просто человек, то у тебя нет никакой связи с руководством – будь то уровень района, выше, а там уже вообще. Этого ничего нет. Люди, живущие в городах, в больших городах, - они совсем не защищены. Их никто не слышит, никто не реагирует на то, что они обращаются. Никто не понимает, какие боли в душе этих людей. Их не слышат просто. Попробуйте подать какое-нибудь прошение, попробуйте решить самый элементарный вопрос. Я говорил неоднократно Ельцину и, наверное, в присутствии Владимира Владимировича я говорил несколько раз: "Создается в России жестокосердное государство". Это путь в пропасть.
В.ПОЗНЕР: Жестокосердное?
А.СОКУРОВ: Жестокосердное государство. Потому что в моем представлении... Ну, Россия – это такой подросток, это государство, мы как-то его никак еще и не создали, мы никак не можем понять, что такое государство в России, какое место, какие акценты у этого государства есть. Что это такое за организм? По всей вероятности, Россия – это живой организм.
Последний раз редактировалось Тютчев; 01.02.2011 в 08:53.
Эти 4 пользователя(ей) сказали Спасибо Тютчев за это полезное сообщение:
Сегодня отмечает юбилей актриса, сценарист, продюсер и режиссер Вера Глаголева. На ее счету более 60 ролей, а в 2010-м состоялась премьера картины Глаголевой "Одна война", завоевавшей более 30 международных и российских наград.
известия: Скоро ли ваша режиссерская фильмография пополнится новым названием?
вера глаголева: Сроков не знаю, но планы, мысли и, главное, желание у меня есть. Думаю об экранизации Тургенева. Подготовительная домашняя работа уже ведется.
и: Вы же хотели Бунина...
глаголева: Да, "Митину любовь". Большой проект. Увы, к классике сегодня отношение не лучшее. Никому ничего не нужно.
и: Президент России выступил с призывом поддержать русскую культуру. Может, это станет стимулом для инвесторов?
глаголева: Когда я это услышала, тут же позвонила своему продюсеру Наталье Ивановой: может, нас теперь поймут и поддержат? Потому что на просьбу о финансировании мы получили поразительный отклик: "Это не социально значимый проект". Как экранизация классики может быть не социально значимой? Можно по-разному относиться к советским временам, но отношение к русским литературным классикам тогда было почтительное. Сколько шедевральных экранизаций снято в те времена. С экрана шло воспитание чувств, а не бесконечный молодежный сериал с никакими людьми и никакими проблемами.
и: Инвесторы ориентируются именно на этого зрителя.
глаголева: Да, к сожалению, число фильмов, отупляющих чувства, все увеличивается. Все озабочены только одним - как бы еще развлечь молодежь. Уже говорят, что военные картины надо снимать в модном формате 3D. То есть зал наденет очки и будет восхищаться, как здорово идет на них танк. Трагическая тема превратится в компьютерную игру.
и: Честно говоря, я предполагала, что после международного успеха фильма "Одна война" для вас будут все двери открыты.
глаголева: Да что вы! У нас больше тридцати наград российских и международных кинофестивалей, но они ничего не значат. Международный кинофестиваль в Каире имеет статус класса А, мы прошли отбор среди 400 картин и были единственными от России в конкурсе. Вы думаете, нам помогли с рекламной продукцией? Нет, это была наша забота. Думаете, нас там опекали, а потом поздравили со второй по значимости наградой? Если бы не представители корпунктов информагентств, о нашей победе вообще бы никто не услышал. Во времена Советского Союза поддержкой занимались отделения "Совэкспортфильма". Сегодня они уже не работают. И продвижением всем нам приходится заниматься самостоятельно - насколько кому хватает средств.
и: Может быть, награды фильма "Одна война" станут аргументом для телепремьеры?
глаголева: На "Первом канале" говорят: не можем найти день для вашей картины. Эта дата не подходит, другая занята...
и: Не исключено, что коллеги-мужчины до сих пор не могут поверить: Вера Глаголева, популярная актриса, и вдруг - режиссер? Нет ли в отношении к вам мужского шовинизма?
глаголева: Существует объективная вещь - призы в номинации "За режиссуру". А интриги вне профессии меня не интересуют. Хорошего в моей жизни больше. Особенно все, что связано с фильмом "Одна война". Я снимала о любви и сострадании и увидела отклик в кинозалах. Это возвращает силы.
Читать дальше...
и: Ваша творческая биография свидетельствует о том, что у вас высокий порог обучаемости. Заслуга родителей?
глаголева: Родители мои - педагоги, но специально на нас с братом никак не давили. Они просто правильно существовали в окружающем мире. Благодаря родителям я стала задумываться о происходящем в стране с детства. Дома перечитали в 70-е годы весь доступный "самиздат". А первым учителем на съемочной площадке стал для меня Родион Нахапетов. Благодаря ему со временем стала обращать внимание на нюансы работы оператора, монтажера, композитора. Я видела, как творит с оркестром Исаак Шварц, как рождается его гениальная музыка. Наблюдала, как на съемочной площадке фильма "В четверг и больше никогда" работает с артистами Анатолий Эфрос. Снимаясь в фильме "Выйти замуж за капитана", непроизвольно училась работе с актерами у Виталия Мельникова. У него прекрасное чувство юмора, а замечания, порой иронические, никогда не обижали. А как умеет разбирать с актером роль Константин Худяков, абсолютно эфросовский человек... Так что у меня были замечательные учителя.
и: И не менее замечательные партнеры...
глаголева: В 70-е годы школьницей я смотрела с верхнего яруса в Малом театре спектакль "Царь Федор Иоаннович" с Иннокентием Смоктуновским и представить не могла, что трижды встречусь с этим гениальным актером на съемочной площадке. Первым был фильм "Враги" - я играла его племянницу, бросалась ему на шею: "Дядя, помоги!", и это была трудная актерская задача... Потом - совместные съемки у Эфроса. А через десять лет мы встретились у Юлия Карасика "Без солнца" (киноверсия "На дне". - "Известия"). Смоктуновский играл Барона, я - Настю. Тут уже работать с Иннокентием Михайловичем было легче - к этому моменту у меня было почти два десятка фильмов, появился опыт.
и: Как-то вы процитировали слова Эфроса: "Больше говорите друг другу хорошего, больше цените, любите и хвалите друг друга". Вы легки на похвалу своим студентам, коллегам, дочерям?
глаголева: Дочерям - не часто. Хвалю, конечно, но я знаю их возможности и хочу, чтобы они были реализованы в полной мере. А коллег - даже если не очень получилось - обязательно надо хвалить. Сейчас я уже не преподаю, но студентов тоже хвалила. Мне нравилось, когда они, мало еще умея, начинали преображаться.
и: Вы читаете отзывы о своих фильмах в блогах и ЖЖ?
глаголева: Нет. Меня пугает агрессия в Рунете.
и: В детские годы вы какое-то время жили с родителями в Восточной Германии. Приходилось ли затем туда возвращаться?
глаголева: Да, мы с Родионом через Союз кинематографистов смогли купить туристические путевки в Дрезден, Лейпциг и так далее. Карл-Маркс-Штадта (ныне город Хемниц. - "Известия"), где в школе советского военного гарнизона работали мои родители, в нашем маршруте не было. Но мы поехали туда сами. Память сохранила овраг и речку Хемниц, большой стадион, бездонный колодец, папины подопытные поля с кольраби и крольчатник - папа преподавал биологию. Наша с братом жизнь крутилась на территории школы, города я практически не знала. И когда мы с Родионом вышли из поезда, я была потрясена - оказалось, это гигантский промышленный мегаполис. С трудом нашли улицу Розенштрассе, овраг с речкой, комендатуру... И все там оказалось таким маленьким - и не стадион вовсе, а игровая площадка, и поле скромное, и школа небольшая.
и: А брат ваш тоже связан с кино?
глаголева: Да, он режиссер монтажа. Сделал в том числе документальные ленты "Розы для синьоры Раисы" и "Андрей Миронов. Обыкновенное чудо".
и: Как вы будете праздновать день рождения?
глаголева: Не в Москве. У нас традиция - улетать куда-нибудь всей семьей. Не потому, что мне не хочется устраивать банкет. С удовольствием по возвращении приглашу своих друзей в ресторанчик. Но в день рождения я хочу, чтобы моя семья была со мной круглые сутки. Раз в году целую неделю мы вместе.
Справка
Зрители полюбили актрису Глаголеву в 1975 году, после дебютной роли в фильме "На край света" режиссера Родиона Нахапетова, вскоре ставшего ее мужем. В 1986-м Вера Глаголева сыграла фотокорреспондента Лену в картине "Выйти замуж за капитана" и, по результатам опроса читателей журнала "Советский экран", была признана актрисой года. Первый свой фильм - "Сломанный свет" - она сняла в 1990 году. У Веры Глаголевой три дочери. Анна - артистка балета Большого театра (она сыграла роль в последнем фильме матери "Одна война"), Маша - художница, Настасья - студентка продюсерского факультета.
Вот уже третий день интернет-сообщество бурно обсуждает открытое письмо представителей общественности федеральным властям с жесткой критикой нового образовательного стандарта для старшей школы. Обозреватель "Известий" Андрей Чернаков побеседовал с автором письма, главным редактором газеты "Литература", учителем русского языка и литературы столичного центра образования N 57 Сергеем Волковым.
известия: Ожидали ли вы, что ваше письмо за первые два дня подпишут 12 тысяч человек, в числе которых Наталия Солженицына, Борис Стругацкий, Дмитрий Быков, Сергей Гандлевский, Людмила Сараскина, Мариэтта Чудакова, Татьяна Толстая, Сергей Лукьяненко, Сергей Шаргунов и другие известные всей стране люди?
сергей волков: Честно говоря, нет. Вообще, на такую широкую реакцию я не рассчитывал. Тем более что опубликованный в конце ноября проект стандарта для старшей школы сразу большого ажиотажа не вызвал: то ли люди еще не вчитались в его текст, то ли подготовка к новогодним праздникам помешала. А вот в январе уже началось полноценное обсуждение. О стандарте заговорили и по "Первому каналу", и в сетевых сообществах. Собственно, с этим и связано появление моего письма. Ряд близких мне людей из сферы образования, живущих в разных городах (в Великом и Нижнем Новгороде, Самаре, Перми и др.), спросили о моем отношении к этому документу. Чтобы ответить на этот вопрос, пришлось углубиться в изучение стандарта. И вот на странице 56 я обнаружил, что государство предлагает новый набор обязательных предметов, а все остальное "засовывает" в предметы по выбору. И условия этого выбора таковы, что ученик теперь может не выбрать, например, литературу - предмет, который я считаю важным для любого человека 15-16 лет, потому что, с моей точки зрения, без прочтения написанных великими писателями книг нельзя должным образом сформировать личность.
Читать дальше...
Сформулировав эти посылы в письме, я разослал его тем коллегам, кто задал мне вопрос о стандарте. А вот то, что произошло дальше, я объяснить не могу. Попав в интернет, письмо, как вы уже сказали, за два дня набрало уже почти 12 тысяч подписей, и чтобы их выкладывать, пришлось открыть отдельный сайт alterfgos.ru. Особенно потрясает, что кроме уже упомянутых писателей и общественных деятелей к нам присоединились сотни две докторов наук из самых разных сфер - биологи, химики, медики, филологи, историки. Есть и академики, в том числе из РАО - Российской академии образования. То есть того органа, который, по идее, должен быть колыбелью этого стандарта. Например, много подписей прислал Психологический институт РАО. Но подписалось и очень много простых людей - рабочие, таксисты, медсестры. Кроме того, свои подписи поставили учителя, библиотекари, экономисты, предприниматели...
и: За что конкретно выступают все эти люди?
волков: Все пишут об одном - о том, что они не хотят для своих детей сокращения предметов и снижения планок. Последнее, может быть, и не входило в планы разработчиков, но факт остается фактом, а страница 56 говорит сама за себя. Главное требование, которое сформулировано в письме, таково. Мы считаем, что есть четыре предмета, от которых государство не имеет права отказываться, если оно хочет, чтобы в школе формировался гражданин этого самого государства. Какие это предметы? Это государственный язык, история, литература и математика. Россия в мире (это словосочетание теперь в ходу, поскольку именно так будет называться новый обязательный предмет, о котором еще никто ничего толком не знает) - это не только оружие, нефть, водка и прочие клише. Лучше и мощнее всего Россию в мире представляет наша великая русская литература. А математика нужна прежде всего потому, что это универсальный язык для постижения всех остальных наук. И вот эти четыре предмета убраны из общего обязательного списка!
Мы понимаем, что стандарт нужен, что это важный документ - своего рода образовательная конституция. Но мы просим остановиться и поразмышлять, прежде чем, условно говоря, рубить вишневый сад. Держа топор в руках, стоит еще раз задуматься над тем, нужно ли перекраивать школьную программу, которая складывалась десятилетиями, если не веками, таким столь радикальным образом? Причем перекраивать втихомолку, быстро, стараясь не привлекать к этому внимания. И вот такая реакция людей на это простое требование меня страшно поразила. Я думал, ну соберем мы каких-нибудь сто подписей, ну пошлем это письмо, ну будет оно где-то лежать... Однако уже вскоре после того, как письмо появилось в интернете, а это произошло в ночь на пятницу, мне буквально обрывали телефон. А когда я узнал, что министр образования Андрей Фурсенко заявил, что не намерен утверждать стандарт до того, как его серьезно обсудят все заинтересованные стороны, я понял, что мы сделали нужное дело. Правда, с тех пор моя жизнь превратилась в ад, поскольку я не был готов обрабатывать столько подписей, у меня есть в жизни и другие заботы... Но ничего не поделаешь.
и: Главная идея нового стандарта - профильность обучения в старшей школе и освобождение старшеклассников, по примеру их сверстников в ряде западных стран, от избыточных знаний, которые им вряд ли пригодятся в жизни. Как вы к этому относитесь?
волков: Профильность в старших классах - явление неизбежное. Оно, собственно говоря, уже много лет апробируется у нас в стране и существовало до подготовки нового стандарта. Ориентированные на конкретный вуз ребята всегда выбирали для себя предметы, которые они будут сдавать в институте, а на остальное, выражаясь их языком, "забивали" или изучали в меньших объемах. Это было и в советские времена. Но теперь такую практику решили оформить законодательно, чтобы дать возможность этим ребятам реализовать их право на старшей ступени. Само по себе это нормально, но все упирается в частности. Мы задаем вопрос: почему выбор должен быть организован так, что предметы разбиты по группам, а из группы можно взять лишь один? Ребенок должен сделать выбор и определиться с профилем на исходе девятого класса, чтобы начать учиться по такой схеме с 1 сентября, уже будучи десятиклассником. А если он ошибся? Ведь это дети, им всего по 14-15 лет. А если ребенок в тот момент еще не знал, что выбрать, а в десятом классе понял, что выбрал не то, что тогда прикажете делать? Такая жесткость выбора профиля будет ребенка губить. Он не сможет с этого профиля "соскочить", а весь ужас заключается в том, что остальные предметы, которые в этот профиль не входят, у него уже есть только в урезанном виде. В советской школе мы учили предметы на одном, достаточно глубоком, уровне, и ребенок, поняв, например, что физика ему не особо нужна, а вот биология наоборот, изучал эту биологию на том же, глубоком, уровне. А сейчас, если я понял, что физика мне не нужна, то остальные предметы у меня уже выбраны на интегрированном, то есть общеобразовательном, уровне, который ввели в стандарте впервые. До этого в школе было два уровня - базовый и профильный. А теперь введен третий. Я спросил своих школьников: как вы думаете, какой ввели уровень - "суперпрофильный" или "недобазовый"? Конечно, "недобазовый", улыбнувшись, сказали они. То есть ввели еще один уровень ниже плинтуса, и на нем предлагается изучать естествознание, словесность, математику и информатику.
Но в новом стандарте скрыта еще одна коллизия. Если вы посмотрите на то количество часов, которые следует распределить на семь предметов, то о настоящей профильности говорить нельзя. Не может предмет, на который у ученика отводится два-три часа в неделю, называться профильным. Это и есть базовый уровень. И по факту через какое-то количество лет то, что раньше было обязательной для всех базой, теперь будет уделом лишь тех, кого будут называть профессионалами. В советской школе все должны были писать сочинение по литературе объемом в несколько страниц. Мы сопротивлялись, кричали, списывали, ловчили, нам помогали, но планка была выставлена. И считалось, что это норма. И если ты недопрыгивал, то по крайней мере знал, что недотягиваешь. А что теперь? Теперь в ЕГЭ по русскому языку 150 слов, а на экзамене в девятом классе - 50 слов. Вот какая теперь планка, но теперь уже и до нее не допрыгивают! Налицо общее понижение уровня. То, что раньше вменялось в обязанности любому образованному человеку - написать пять-шесть страниц, теперь становится уделом даже не профильного, а какого-то суперпрофильного уровня. И так происходит со всеми дисциплинами. И я не понимаю, почему это должно быть выгодно нашей стране.
Наталия Дмитриевна Солженицына четко сказала: так учат детей в Америке. Но в Штатах твердо знают, что всегда купят на стороне нужных специалистов, в том числе и в России. А у нас есть возможность купить специалистов на стороне, а своих детей недоучивать в ожидании приезда иностранцев? Не уверен. Так что и с этой точки зрения новый стандарт в таком виде принимать нельзя.
Налицо общее понижение уровня. То, что раньше вменялось в обязанности любому образованному человеку - написать пять-шесть страниц, теперь становится уделом даже не профильного, а какого-то суперпрофильного уровня. И так происходит со всеми дисциплинами.
У нас, в Армении совершенно то же самое, только наши чиновники не обсуждали, а просто взяли и подписали какие-то обязательства и уже несколько лет, как все это действует. Результат ужасающий, в вуз приходят студенты не знающие элементарного, приходится проходить вместо специальной дисциплины, какой-то школьный ликбез.
Самое забавное, что чиновников не убедить, они ездят на конференции, слушают друг друга, выучивают демагогию, ловко обернутую в слова и затем выдают это в качестве аргументов.
Например: студент имеет право на отдых и потому нагрузки больше 30 часов в неделю быть не должно. Для художественных вузов это вообще катастрофа.
Ну невозможно, рисуя 2 часа в день стать художником. Или музыканты, консерваторские тоже жалуются - одни только гаммы покрывают эту куцую норму.
Мы в студенческие годы в институте до ночи сидели, а теперь в 14 часов- уже никого. У нас в Академии художеств уже студенты (можете представить?!) петиции пишут в ректорат, просят часы прибавить. А что они могут?
Элита в кавычках и без, конечно, найдет способ, получить то образование, которое надо. А для остальных, видимо, и так сойдет. Беда в том, что те, кто идет "в художники" обычно как раз не элита, искусством занимаются, те кто действительно иначе не могут. Все же это не юридический-экономический, тут шансов не то что разбогатеть, а просто достойно жить один на несколько тысяч.
Но и у теоретиков тоже плохо. Трудно даже представить сколько бессмысленных бумаг заполняется в новой "кредитно-рейтинговой" системе, сколько подсчетов, сколько контрольных, рефератов, тестов. Вы хорошо представляете себе тест по истории искусства или психологии искусства? В основном идиотские вопросы типа: Великий итальянский художник эпохи Возрождения:
Леонардо да Винчи
Леонардо ди Каприо
Рональдиньо
Я, конечно, утрирую, но что-то в том же духе. Это даже близко не стоит к умению анализировать и размышлять.
Намерение, как всегда благое - уменьшить долю субъективности в оценках. Но ведь личность формирует только личность, как же тут без субъективности. В общем, хочется верить, что хотели, как лучше...
Мы в студенческие годы в институте до ночи сидели, а теперь в 14 часов- уже никого.
Сейчас век идей, а не аматэрства. Смотрите. 9 месяцев назад ещё не было этих иПхонов и никому они не были нужны. А сейчас што творится. Новые идеи формируют спрос.
Эти 2 пользователя(ей) сказали Спасибо Posav за это полезное сообщение:
04.06.2010, 22:19
Александр Сокуров в программе “Познер”
Линейный вид
Похожие темы