Те, кто не знаком с Наттой и её творчеством, могут принять её за «городскую сумасшедшую», обуянную манией рисования.
не берусь изобрести точное стилистическое название тому, что она делает. Здесь скорее подошёл бы литературный термин «поток сознания», переименованный применительно к изобразительному искусству в «поток рисования» или «поток писания».
Это реализм и сюрреализм, примитив и экспрессионизм вместе взятые. Это, как сказали бы немцы, стилистический «mischung». Но вместе с тем это очень узнаваемая индивидуальная, то есть конышевская манера изображения. Она действительно выработала за многие годы свою свободную технику быстрого письма, и, начав портрет или даже многофигурную композицию утром, заканчивает её к обеду или (в зависимости от размеров холста) к вечерней трапезе. Но и закончив, она может вдруг что-то спонтанно вспомнить и быстро дописать нужную, по её мнению, деталь, иногда существенно меняя первоначальный замысел.
Пик творчества Конышевой пришёлся на сложное и смутное время 70–90-х годов, когда российская художественная жизнь то еле теплилась в застойные брежневские годы, то, наоборот, кипела в годы так называемой «перестройки». Конспиративные квартирные выставки, легальные всплески на «Малой Грузинской, 28», арбатская и измайловская вольница под открытым небом и, наконец, наши времена, когда пришла пора самого главного испытания — испытания свободой. Конышева на протяжении всех этих десятилетий оставалась сама собой, поскольку её внутреннюю свободу нельзя победить никакими внешними обстоятельствами.
|