[Хранитель укропа]

Кто покупает современное искусство

Саша Романова (как выглядит это исследование по-белорусски)


«Мне живопись 1,5 на 2,0 метра, холст, масло, чтобы очень ярко, желательно, чтобы это сделал Цеслер за 350 долларов», - кто в Беларуси покупает живопись, сколько люди готовы на нее тратить, и можно ли управлять белорусским художником? Обо всем этом в беседе с директором крамы «Ў» Натальей Гарячей и арт-директором галереи «Ў» Анной Чистосердовой.

KYKY: Девочки, а кто покупает современное искусство?

Анна: Есть круг людей, которые периодически приобретают себе что-то в интерьер. Или в интерьеры, которые они делают.

KYKY: Ты имеешь в виду дизайнеров?

Анна (Анна Чистосердова, арт-директор "Ў"): Да, есть дизайнеры, архитекторы. Но мы скептически относимся к работам под заказ. Всегда сможем подобрать работы, если есть фотография интерьера. Но выписывать под заказ портрет хозяина прекрасного коттеджа в подсолнухах и золотой раме мы не будем. Этот вопрос периодически возникает: «А можно заказать портрет?» Все художники зарабатывают по-разному, но обращаться в галерею с такими вопросами неуместно.

KYKY: За какой живописью к вам приходят люди?

Наталья: Существует въевшийся шаблон, что произведение искусства – это исключительно живопись. А живопись – натюрморт с яблочками, чтобы на кухню повесить, для гостиной, в спальню - что-то романтичное розовое с голубями. Мы же предлагаем современную трансформацию запроса и слышим от покупателя: «Ну, эта абстракция мне непонятна». И тут начинается наша работа. Мы рассказываем, что это за художник, где преподает, что закончил и где выставляется - и человек начинает задумываться – оказывается, у «картинки» есть история и контекст. Арт-бюро для того и создано - здесь нет просто работ, которые висят элементарно для продажи: «Я понимаю это, хочу это, беру, иду на кассу». Мы усложняем алгоритм покупки, добавляя в него момент новых открытий и разбивания шаблонов.

KYKY: А кто из художников самый востребованный?

Читать дальше... 

Анна: Я не очень люблю выделять людей. Один из ярких примеров того, как молодой художник из Беларуси может быть высоко оценен и востребован экспертами международного рынка - А.Р.Ч., которого 2 года назад отобрали к презентации в программе ярмарки ViennaFair, хотя в Беларуси никто не предполагал, что такое может произойти. Когда мы показали его работы у нас в галерее впервые, чего только ни слышали: «является ли это искусством вообще?», «что мы здесь творим?», «вас нужно всех сжечь!» – и художника, и галерею вместе взятых. При этом художник популярен за рубежом, и его работы находятся в различных коллекциях. Это наилучший пример того, чем отличается типичное искусство, которое хотят видеть у себя в гостиной или спальне, от искусства, которое коллекционирует профессиональный круг.

KYKY: А можно говорить суммы?

Анна: Это всегда вопрос обсуждения с галереей: моветон обсуждать цены в открытом пространстве. Но существует один стереотип, с которым мы очень часто сталкиваемся: если белорусский, значит дешевый. Часто люди приходят: «Мне, пожалуйста, живопись 1,5 на 2 метра, холст, масло, чтобы очень ярко, желательно, чтобы это сделал Цеслер за 350 долларов».
К сожалению, многие до сих пор воспринимают живопись или графику как дорогую открытку. Как в том старом анекдоте: «Заверните, пожалуйста, я открытку другу на День рождения хочу подарить». С другой стороны, если в Беларуси существует одна галерея, которая занимается презентацией современного искусства, откуда у людей может возникнуть правильное восприятие этого самого искусства? Понятно, что большинство тех, кто приобретает у нас работы, это подготовленная публика: они интересуются искусством и часто выезжают за пределы страны не с целью прикупить себе очередных нарядов, а для того, чтобы погулять по музеям, галереям.

KYKY: Давайте вернемся к человеку, который приходит покупать Цеслера за 300 долларов. Какую сумму он должен назвать? С какой цифры она начинается, чтобы не чувствовать себя идиотом?

Наталья: Люди, которые могут себе позволить Цеслера, и так знают, что они могут себе это позволить. Они не называют сумм, они принимают ту сумму, которую им озвучивают. А есть мещанская прослойка, которая хочет своего Цеслера, но когда мы предлагаем им других художников за те же самые 300 долларов – они не видят разницы! Есть люди, которые хотят Цеслера, и есть люди, которые хотят хотеть Цеслера. Просто это классно – хотеть работу Цеслера. Но они не различают – Цеслер это или еще кто-то.

KYKY: А есть неизвестные белорусы, в которых вы видите офигенный потенциал, они просто еще по какой-то причине не выстрелили, как тот же А.Р.Ч.?

Анна: Их очень много, но опять же, не хочу называть кого-то одного конкретного. В нашей ситуации очень сложно и затратно работать над продвижением художников за пределами Беларуси. Это делается посредством участия в арт-ярмарках и международных выставках. Я была потрясена опытом Польши, откуда мы недавно вернулись. В Польше существует Ассоциация галерей, в которую входит порядка 20 членов, что немало на уровне страны. Меня поразило то, как осуществляется поддержка частных инициатив со стороны государства. В одной независимой коммерческой галерее нам радостно сказали: «А мы вернулись с Paris Photo». Я прекрасно знаю, сколько стоит небольшой павильон в рамках этой ярмарки. Говорю: «Подождите, у вас такое небольшое пространство, как вам удается платить деньги за участие?» Выяснилось, что они подают заявку в министерство культуры, и им оплачивают павильон. Другие ребята приехали с Art Basеl, это еще дороже по участию.

KYKY: А ты можешь подать заявку в наше министерство?

Анна: (смеется) На меня будут смотреть как на больную. Давайте вспомним участие Беларуси в 54 Венецианской биеннале и закроем этот вопрос! Не думаю, что министерство культуры в настоящее время заинтересовано в том, что в нашем понимании является современным искусством. Тем более, государство не будет тратить бюджетные деньги на поддержку независимого коммерческого пространства. По опыту могу сказать: чтобы белорусского художника начали приобретать за рубежом, недостаточно просто приехать на арт-ярмарку, туда нужно ездить периодически - коллекционеры заинтересуются тобой сразу, если ты везешь с собой работы Демиана Херста, будь он неладен. Но когда ты не знаешь про белорусское искусство ровным счетом ничего, не знаком с контекстом, тебе сложно инвестировать в неизвестное.

В прошлом году наш павильон на Арт Москве был одним из самых посещаемых: мы специально смотрели отчеты в Instagram - работы наших художников чаще всего появлялись под хештегом Art Mosсow. Но рассчитывать, что единственной поездкой на Арт Москву ты выбьешь имя для галереи и художника – по-детски наивно.

На Арт Вильнюс мы ездим 5-й год. Там хорошо знают галерею и с прошлого года начали приобретать работы наших художников. Любой коллекционер сочетает в себе 2 уникальные вещи: страсть к искусству и определенный финансовый расчет. Немногие люди могут позволить себе тратить большие деньги на искусство просто потому, что оно им нравится.

KYKY: Можно ли сказать, что ваши художники делают ироничное искусство?

Анна: По моему мнению, в Беларуси существует уникальная комбинация самоцензуры и самоиронии. Возьмите Мишу Гулина, Руслана Вашкевича - практически все живописные работы или акции этих художников связаны с ироничным взглядом на историю искусств, современное общество. Последний проект Даниила Парнюка «Праздник» - серия репортажных фотографий со странного праздника под названием «Три сестры – Беларусь, Россия, Украина». Страны-сестры-подруги… Ни на одной из более чем 40 фотографий нет человека, который бы улыбался, у которого на лице отражалась бы хоть единая эмоция, связанная с праздничным настроением. Если говорить о беларусском дизайне, то моя любимая майка студии Adliga «404 Belarus not found» – прекрасная иллюстрация того, как воспринимается Беларусь за рубежом. Или магнитик Андрея Бусла с деревянными автозаками «серия Минсктранс» с надписью Welcome to Belarus. Мне кажется, это защитная реакция психики: когда тебя что-то гнетет и пугает, лучше всего с этим борется юмор, смех и позитивные эмоции.

KYKY: А все посетители понимают юмор, смеются?

Наталья: Как раз то смешное, о чем рассказывают художники и дизайнеры, вызывает двойственную реакцию: одни просматривают маечки «Адлігі» или «Хуевые отрытки» Цеслера и дохнут со смеху, другие расстраиваются: «Ну, зачем об этом говорить, все и без того плохо». Многие даже воспринимают юмор как личное оскорбление. Потому что в любом случае это ирония над больными вопросами – политика, самоидентификация, националистические темы, секс (точнее, степень его открытости и дозволенности).

Анна: Всегда будет человек, который решит, что такого рода художественное высказывание порочит красивую светлую стабильную дзяўчыну Беларусь, но с большего к нам на выставки и в краму приходит подготовленная публика.

KYKY: Есть какой-то рецепт успеха, например, сказать художникам – шутите!
Анна: Мы никогда не будем говорить художникам, что им делать.

Наталья: В нашей структуре есть 4 понятия: художник, мастер (ремесленник), дизайнер и handmade’ер. Это абсолютно разные категории. Мы можем сказать, что делать только ремесленнику, который работает исключительно на заказ, всем остальным мы не смеем указывать. Предложить тему для работы, интересный проект – да, но вмешиваться в «продукт» художника ни одна институция не имеет права.

Анна: Сейчас в профессиональных медиа обсуждают острый вопрос – главенство куратора или институции над художником. Если говорить о коммерческой галерее, такое взаимодействие объяснимо, но это, наверное, не наш случай. У нас нет истории про Карабаса-Барабаса и театр его кукол, потому что состояние арт-рынка в Беларуси не позволяет гарантировать художнику полноценный регулярный заработок исключительно за счет продаж работ.

KYKY: В какой момент у вас появилась дизайнерская одежда?

Наталья: Крама «Ў» развивается от момента своего появления, и если 4 года назад мы могли похвастаться только продукцией «Адлігі» и Ивана Айплатова, то сегодня тема дизайнерской одежды стала куда популярнее. Аксессуары ручной работы – сумки, шапки, шарфы – бессменный ассортимент магазина, но когда появилась возможность продавать байки, платья и свитшоты, то почему мы станем это упускать!? У крамы «Ў» есть свой характер – любая вещь, представленная здесь, вписывается в концепцию магазина и галереи. Теперь мы ждем, когда многие молодые дизайнеры научатся сертифицировать продукцию, которая производится не вручную, и будем совершенно счастливы продавать и их.

KYKY: Давайте про открытие года. Майки «Адліга», майки Цеслера знают все, а что-нибудь взбудоражило всех так же сильно в последнее время?

Наталья: Чудесная история получилась с проектом Holy cow Ромы Романовича. Прошлой весной он показал Сергею Шабохину и мне рисунок гуашью: корову в красной чалме. Рисунок был настолько атмосферный и симпатичный, что было решено начать живописную серию коров и устроить летнюю выставку в «Ў» баре: инсталляция, графика, живописные работы, скульптурки, открытие выставки с разливным молоком. Рома варился в этой теме, его коровы моментально стали популярными.

Анна: Но если говорить о серии маек, все началось с того, что на открытие своей выставки Рома пришел в майке с принтом одной из работ.

Наталья: И сразу такие майки захотели все! Этих коров и вправду хотелось носить на себе: яркие, стилизованные объекты на больших листах бумаги очень легко легли на коллекцию маек – Holy cow, а позже и на открытки. Рома проработал эти майки с Апти Эзиевым - они выбирали нужный трикотаж, резали рукава и горловинки, просчитывали площадь рисунка.

Анна: У Ромы - прекрасный слоган «Корова любит тебя». Майка с коровой приходила к своему новому обладателю в специальной упаковке с открыточкой, которая адресована лично тебе, например, «Саша, корова любит тебя». На Фейсбуке началась коровомания: только ленивый не перепостил и не приобрел свою корову. Вот история о том, как первая выставка человека может спровоцировать очень популярную дизайн-линейку.

KYKY: Зачем вы добавили в Краму винилы?

Наталья: Тут все ведет и регулирует Delay Sound System, и этот проект отлично вписывается в концепцию крамы «Ў» – по сути, магазин в магазине. Рано судить, насколько он будет успешным, но он нас радует уже сейчас – хорошая музыка, живое общение. Когда в помещении появились стеллажи с пластинками, стало больше приходить парней, что всегда приятно.

Анна: Для нас, как 100% женского коллектива, это важно! (смеются). Мы всегда придумываем новые идеи для привлечения новой аудитории, потому что любая институция должна думать, чем еще, помимо экспозиции, можно привлечь публику. Так у нас возникли детские творческие мастерские, мы делали блок вместе с экологами, проводится ежегодный агрокультурный фест, способный привлечь в т.ч. тех самых бабушек – соседок по двору, которые полгода назад кричали: «Закрыть к ебене матери эту галерею, они ж наркоманы!» А вроде как сделаешь 2-х дневный фермерский рынок с генетически чистыми продуктами и дегустацией сыра – и вроде не страшные люди, совсем не наркоманы, наоборот, рассказывают, как дать новую жизнь старым вещам (ну, лекции по ресайклингу). Сейчас потеплеет и, скорее всего, по выходным не только в баре, но и на улице мы будем слушать прекрасную музыку с винилов.

KYKY: Как вы относитесь к мнению людей о том, что цена на сувениры в краме высокая? Оно же действительно не три копейки стоит.

Анна: Дизайн и ручная работа не могут быть дешевыми. Почему мы обычный магнит в аэропорту в Амстердаме за 10 евро покупаем, и нигде ничего не чешется?

А здесь с деревянным магнитом, который ручками вырезан, покрашен этими же самыми ручками, сверху к нему еще и красивая надпись прилагается и стоит 50 тыс., у нас начинается нервный чёс: почему такой дорогой, черт побери! А в амстердамском аэропорту так не казалось.

Наталья: Давайте я расскажу, как формируется цена на дизайнерскую вещь. Во-первых, материалы: дизайнеру нужно достать хорошие материалы, а поскольку многие вещи у нас не производят (фурнитура, например, многие виды тканей) – все нужно привезти из заграницы или заказать у тех, кто возит. Большинство тканей, которые используются для производства сумок, одежды и мягких игрушек, произведены не в Беларуси, а хорошие белорусские ткани очень быстро становятся слишком часто используемыми. У нас сложно достать хорошее оборудование или попасть в мастерскую по керамике, шелкографии, работе с кожей, металлообработке. Чтобы создать элементарно коллекцию тех же маек с принтом – нужно заказывать материал в Китае, принт в Украине, долго заниматься сертификацией, а потом хранить все это дома в коробках, прежде чем продастся вся партия. Но даже если абстрагироваться от проблем сырья и технологий, дизайнерская работа – это не просто сам предмет, который покупатель держит в руках и оценивает «на глаз» - это образование, опыт, мастерство и уникальный подход. У нас нет культуры понимания, что это единичные вещи. Наоборот, у посетителя проскакивает мысль: «я и сам могу». Хочется, чтобы они действительно могли, но они, к сожалению, не могут. Это что касается некомпетентного покупателя. Но есть еще и явление некомпетентного творца. Еженедельно я просматриваю почту магазина, куда приходят предложения работ для продажи. Когда хорошее настроение - смеюсь, когда плохое – негодую. Представьте: человек увидел в интернете мастер-класс, как сделать брошь из ткани - вещь, которая могла быть интересна года три назад, а сейчас это моветон, потому что даже дети умеют так делать. И вот он понял, что, может, сделал ее очень плохо, сразу решил, что нужно продать, так же плохо сфотографировал и прислал нам эти фотографии. В заголовке будет написано «примите в галерею на продажу», портфолио нет. К сожалению, большой процент людей неадекватно оценивает свои силы. Творчество – это прекрасно, но не всегда оно имеет такую же ценность для общества, как для самого автора. Стоит разделять эти понятия.

Анна: Если поднимать вопросы «я так могу», в принципе, в ближайших планах крамы - организация мастер-классов с привлечением дизайнеров для открытой публики. Если ты хочешь научиться из гаек делать безумно красивые воротники, мы покажем и расскажем! Давайте учиться новому вместе, обсуждать, реагировать. Галерея и крамы являются, в первую очередь, платформой для коммуникации: со зрителем, с художником, с куратором… И инструменты, провоцирующие такую коммуникацию, различны – лекции, мастер-классы, кинопоказы. Я вспоминаю наши первые лекции, которые проходили практически в полной тишине – без видимой реакции со стороны публики (встречные вопросы, высказывание мнений об услышанном). Видимо, причиной этого была боязнь того, что каждый, кто сюда приходит – как минимум искусствовед. Но это же не так, мы все вместе исследуем жизнь и развиваемся. Галерея «Ў» - это не коллектив или партнеры, это все те люди, которые здесь появляются и даже которые пока еще проходят мимо.

Наталья: Я часто подмечаю нежелание белорусского зрителя самообразовываться, мол, я прихожу в галерею вдохновиться искусством, а мне еще при этом предлагают задействовать мозг. Современное искусство вышло за рамки исключительно эмоционального восприятия. Это сложная формула взаимодействия личного опыта зрителя, полученного им образования, переживаний и многого другого. Покупая новый телефон, все мы изучаем новые функции, не довольствуясь по старинке только SMS или звонком. Вы же не станете интуитивно обращаться с новым телевизором на полстены - это не работает, у него наверняка там кучища полезных функций, которые не заметишь при беглом осмотре! Так же и здесь – стоит постараться углубиться и задать себе вопрос: где кнопочка загрузки произведения искусства в меня, как оно работает? А оно определенно работает! Что-то работает как тиканье часов, что-то как бейсбольная бита. И то, и другое стоит того, чтобы быть воспринятым!

Хотя за последние 4 года зритель изменился. Приятно видеть, как человек вступает в открытый диалог, высказывает мнение. Мы любим свою работу и, собственно, к этим открытым мнениям и стремимся.

По следам kyky.org