Финалистка премии Кандинского в номинации «Проект года» (за живописную серию «Диагноз») вовсе не рассчитывала на награду. Для нее главное — участие. Возможно, звучит старомодно, но это правда. Она всегда говорит правду, даже о своих тайных страхах и желаниях.
В: Наташа, я знаю, что по образованию ты дизайнер. Однако эта модная профессия тебя в принципе никогда не интересовала. Почему?
О: Я окончила Строгановку, факультет художественного конструирования. Теперь это факультет дизайна. Тогда к нему было полупрезрительное отношение. Белой костью считались живописцы. Чем хорош дизайнерский факультет? Он заставлял мыслить конструктивно. Я выбрала его по одной простой причине — он был самый большой. На каждый курс набирали 38 человек, следовательно, шансы на поступление увеличивались. После окончания Строгановки четко знала, что не стану работать по специальности, буду художником. Меня распределили во ВНИИТЭ — Институт технической эстетики. Я представила, как буду сидеть в отделе с 9 до 18, пить чай, чесать языком и ничего не делать, и даже туда не пошла.
В: Ты член Союза художников?
О: Я стала членом СХ достаточно поздно, в 1998 году, когда по возрасту вышла из молодежной секции. Мне нужно было сохранить мастерскую, а для этого необходимо членство. Пришла в секцию живописи, принесла самые «реалистические» работы. Комиссия смотрела так, что было полное ощущение: они просто не понимают, что им показывают. И это в 1998 году! Меня не взяли. Не знаю, чем бы все кончилось, если бы не Иван Лубенников, с которым мы участвовали в одной выставке в Лондоне лет за десять до этого. В 1998-м он был председателем секции монументалистов в СХ. Я позвонила Ивану и спросила, что мне делать. Он сказал: «Давай к нам, у нас люди вменяемые». Так я стала членом монументальной секции.
В: С какой галереи начинала свой путь в contemporary art?
О: Долго работала с «Риджиной», с 1990 года. Первая выставка «Риджины» была моя. Ею открылась галерея, тогда еще на Преображенской. Но вот что интересно: несколько лет назад Владимир Овчаренко давал интервью Виктору Мизиано об истории галереи и сказал, что «Риджина» началась выставкой Бориса Орлова. Я удивилась. Во-первых, все зафиксировано документально. Во-вторых, Володя прекрасно помнит первую выставку. Можно забыть третью, четвертую, но первую никогда. Получилось, что Орлов открыл галерею, а потом привел Булатова, Кабакова, меня. Но было все с точностью до наоборот. Сейчас я работаю с галереей Крокина......
Читать далее :
http://www.artchronika.ru/item.asp?id=2217