[Вивьен]

Когда я была совсем маленькой, и жив был еще Владимир Михайлович Синицкий (зять К.К. Костанди), у нас в семье была традиция: каждый летний вечер на даче, которая расположена на самом берегу моря, за монастырем, немного дальше от 16 станции Большого Фонтана, под шум морского прибоя мы пели песню «Вечерний звон….».
И всякий раз, во время пения, перед моими глазами вставала одна и та же картина, на которую, я и сейчас могу смотреть часами. Это «Сирень» К.К. Костанди.

В 2002 году в Одессе вышло издание тиражом всего 300 экземпляров – бесценные, иллюстрированные семейными фотографиями и работами отца, воспоминания сына, Михаила Кириаковича Костанди. Книга рассчитана на весьма узкий круг читателей – это искусствоведы, художники, коллекционеры, музейные работники и просто поклонники творчества К.К.Костанди.

Читать дальше... 

Михаил Кириакович был последним девятым ребенком в большой семье Костанди. Сразу после революции 1917 г. Кириак Константинович был назначен хранителем Художественного музея и вся семья поселилась в правом крыле здания по ул. Софиевской. Когда в 1921 г. умер отец, Михаил, в возрасте двадцати лет, занял эту должность. В 1929 г. Михаил Костанди вместе с супругой покинул Одессу и уехал работать в Москву. Более пятидесяти лет проработав в Москве и похоронив жену, в 1978 г. Михаил Кириакович возвращается в Одессу, где последние десять лет своей жизни посвящает работе над рукописью «Воспоминания об отце».
Рукопись увидела свет благодаря Андрею Николаевичу Хршановскому (внук Костанди, сын Любови Кириаковны, дочери художника) и его жене Пиотровской Павлине Викентьевне, которые являются хранителями семейного архива.
Михаил Кириакович надеялся, что настанет время, когда искусство его отца потребует более пристального и всестороннего изучения, и его воспоминания помогут будущим исследователям в более глубоком, научном изучении и осмыслении его творчества.

Кириак Константинович Костанди родился 3 (15) октября 1852 года недалеко от Одессы в селе Дофиновка. Его отец, Константин Василькети, грек по национальности, выходец с острова Сантарино, бежал в Россию, спасаясь от турецких поработителей его родины. В Дофиновке он женился на дочери греческого рыбака с Большого Фонтана – Фатиме Филиолота. Кириак был шестым ребенком из девяти детей, которые в семье говорили по-русски, хотя отец и мать плохо владели русским языком.
Сам Кириак Константинович писал: «Что, собственно, послужило толчком моей любви к живописи определенно сказать затрудняюсь, но думаю, что лубочные картинки, которыми любили в семье увешивать стены».
В девять лет мальчик лишился отца, прежний относительный достаток в семье сменила нужда и Кириак вынужден был пойти на услужение «мальчиком» в бакалейную лавку, но редкие минуты отдыха он успевал уделять рисованию.
Рисунки Костанди привлекли внимание известного в то время в Одессе фотографа Бюлова, который взял будущего художника к себе в фотоателье и поручил ему ретуширование и раскрашивание масляными красками увеличенных фотопортретов.
В 1870 г. удается получить разрешение на посещение вечерних классов бесплатной школы рисования Одесского общества изящных искусств. Первыми учителями были: Иорини, Бауэр и Мальман, о которых Кириак Константинович сохранил самые светлые воспоминания.
Скромный и застенчивый, он проявил настойчивость в осуществлении своей заветной мечты – желании продолжить свою учебу в Академии художеств в Петербурге, куда уехали его товарищи по окончании школы. И только лишь счастливый случай помог осуществить эту мечту. Вот как об этом пишет художник в своей автобиографии: «В это время, проездом через Одессу, гостил у своей дочери О.И. Латри, И.К. Айвазовский. Через добрейшего Бертрани, владельца литейного завода, и греческого консула И.Ю. Вутчина, я был представлен Айвазовскому, который одобрительно отозвался о моих работах, чем и повлиял на И.Ю. Вутчина, оказавшего мне начальную материальную поддержку. И.К. Айвазовский написал письмо на имя конференц-секретаря Академии художеств П.Ф. Исаева, в котором просил последнего обратить внимание на «труды» молодого человека… из одесских греков Кирило Костанди, имеющего большие способности.»
Будучи еще в Академии Костанди, по совету П.П. Чистякова, много копировал старых мастеров в Эрмитаже, в том числе Тициана и Рубенса. Выполненная художником копия с портрета Елены Фоурмен Рубенса, была впоследствии приобретена Одесским музеем Западного и Восточного искусства. В годы фашистской оккупации она пропала.
Покинув Академию в конце 1882 г., К.К. Костанди еще более двух лет жил и работал в Петербурге, до начала 1885 г., когда получил должность старшего преподавателя в Одесской рисовальной школе и переехал в Одессу.
Первые одесские картины – не «чистый» пейзаж, а пейзажно-жанровая живопись, которая в 1880-е годы становится одним из ведущих направлений в русском искусстве. Своеобразная красота одесских предместий – Большого Фонтана – источник вдохновения колористического дарования Костанди. И он с любовью и глубоким проникновением запечатлел в своем искусстве ее скромную, неброскую красоту. И не будет преувеличением суждение одного из учеников Кириака Константиновича, художника А.М. Нюренберга – «Костанди первый открыл тонкую горячую красоту одесского пейзажа. И теперь вся одесская природа будто носит на себе легкую печать его изумительного глаза, взволнованного сердца».
В последние годы своей жизни Костанди часто обращался к изображению вечерних, овеянных тонкой грустью, мотивов.
Костанди не писал натюрмортов. В русской живописи того времени преобладающими жанрами были исторический, бытовой, а затем – пейзажно бытовой и пейзажный. Натюрморт, как самостоятельный вид живописи не привлек живописцев.
В начале 1920 года, состояние Кириака Константиновича значительно ухудшилось и врачи посоветовали ему не перегружать себя работой и летом отдохнуть на даче. Это было последнее лето, которое художник провел на своей даче Большого Фонтана, природу которого он любил и так проникновенно изобразил в своем творчестве. Этим летом он написал немало этюдов – это были дачные пейзажи. Как обычно, этюды эти написаны на небольших дощечках – любимом материале Костанди.

Осенью, Костанди, заметно окрепший, приступил к своим обычным занятиям. Но не надолго. Тяжелые переживания, связанные с реформой в Художественном училище, которую он считал пагубной для воспитания будущих художников, сложная политическая обстановка и материальные лишения снова резко ухудшили состояние его здоровья.
Его отправляют в санаторий на Французском бульваре, где он пишет свой последний этюд-пейзаж сада с видом на здание санатория, а по вечерам, у себя в комнате, рисует карандашом небольшие наброски своего автопортрета.

Возвращаясь вновь к живописи, художник, быть может, внутренне надеялся силой своей любви к искусству и к жизни, побороть тяжелый недуг. Он хотел верить, что пока творит – он как бы отстраняет от себя неизбежный конец. Но болезнь победила и после резкого ухудшения здоровья осенью 1921 г. Кириака Константиновича не стало.

И я, так же, как и многие из учеников и поклонников творчества этого доброго и благородного человека, ловлю себя на том, что на цветущие сады смотрю глазами Костанди.