[Кирилл Сызранский]

Сама по себе выставка не является большим событием в моей профессиональной жизни, потому что она очень ограничена как профессиональными, так и техническими проблемами. И она бы никогда не состоялась именно в театре. Потому что, как вы понимаете, театр не является профессиональным пространством, в котором можно выставлять живопись, скульптуру. С руководителем этого театра Петром Фоменко меня связывали многолетние отношения, и когда у его театра появилась возможность приезжать в Париж, он всегда бывал у меня, здесь, в этой мастерской. В одном из разговоров, вспомнить который уже невозможно, в саду, за столом, Петр Фоменко задает мне вопрос: "А почему бы тебе не сделать выставку в моем театре?" Я тогда ему объяснил, почему это невозможно, и он согласился с моими доводами. "Да, – говорит, – конечно, живопись мы не можем выставлять, для этого нет условий, скульптуру тем более. Но почему бы тебе не сделать выставку рисунков, графики?" И на это я ответил согласием. Вот таким образом и связал себя обещанием. Потом события разворачивались трагически. Петр ушел из жизни. Но дирекция театра данного им обещания не забыла, и год назад они появились в Париже, у меня в мастерской, напомнили мне об этом – хотя я и не забывал, и с этого момента началась работа.
Я долго сомневался, ехать мне в Москву или нет, – в связи со всеми событиями, которые там происходят. Я не был там около пяти лет. Но за эти пять лет изменилось очень многое. Я все же не мог не поехать, меня ждали, не только дирекция, но и весь актерский состав театра, просили приехать на вернисаж. И вот что интересно: вернулся я из Москвы с полным убеждением, что поступил правильно. Впечатления, которые я получил в Москве, для меня очень важны сегодня. Потому что в пространстве театра, на вернисаже, я встретился с таким количеством людей замечательных, с хорошими лицами, разумных людей, единомышленников можно сказать. Я не помню, когда оказывался в среде такого замечательного сообщества. Были чудесные разговоры. И, естественно, я не увидел той Москвы, о которой до меня доходят какие-то отрывочные сведения, потому как я давно отказался от всех средств массовой информации, у меня дома нет ни телевизора, ни газет, ничего. Даже не обращая пристального внимания на все, что происходит вокруг, эта информация так или иначе входит в сознание и разрушает его. Поэтому впечатление, о котором я говорю, особенно мне дорого. Я там как-то отчетливо очень понял – и это вообще очень характерно для истории России, но тут я с этим столкнулся в частности, воочию, вплотную – я убедился в том, что в периоды реакции в России всегда люди хорошие начинают почковаться, собираться, единиться. Я бы не хотел приводить известные слова о том, что русская интеллигенция всегда объединяется только на эшафоте, но в этом, безусловно, есть какая-то историческая правда.

В поисках утраченного человека

Художник Борис Заборов – о прошлом и будущем России, эмиграции и чучеле на Красной площади