Большой взрыв
Что общего у знаменитого полотна Брюллова с автоматом Калашникова
Ольга Штраус Российская
газета - Неделя №7661
Даже тот, кто никогда не бывал в художественных музеях, знает фразу
"Последний день Помпеи". Так что Карлу Брюллову, создавшему это полотно, мы обязаны, по крайней мере, роскошной поговоркой, навсегда вошедшей в наш обиход. И в Русском музее эта картина висит так, что сразу видно: именно она считается здесь главным шедевром. Громадная - больше чем 4 х 6 м. Пламенеющая всеми оттенками красного, она затмевает все соседние полотна, они как будто чахнут в её тени.
Попробуйте найти на картине 4 женских образа, которые Брюллов писал со своей возлюбленной...
Попробуйте найти на картине четыре женских образа,
которые Брюллов писал со своей возлюбленной...
При этом сегодня это полотно мало кого трогает за живое. Вот интересно - почему?
Среди её зрителей достаточно тех, кто бывал в настоящих Помпеях близ Неаполя. И они со мной согласятся: катаклизм природы сохранил город живее и ярче, чем академизм художника. Раскопанный археологами и выставленный для туристов античный город по-прежнему волнует сердце.
Волнует своей простодушной жадностью. Глубокие колеи в каменных улицах помпейцы нарочно делали иными, чем на других итальянских дорогах, - брали пошлину с приезжих за смену колесных пар. Эвакуацию в час опасности это, надо полагать, тоже затрудняло.
Волнует искренностью разврата. На стенах сохранились непристойные фрески с каталогом эротических поз - прейскурант античного борделя. Город, погибший по причине крайнего разврата, - это ведь образ архетипический: тут и библейские Содом и Гоморра, и античный Сибарис, населенный нарицательными сибаритами.
А Карл Брюллов решил запечатлеть город за миг до страшного конца. Тогда, в 1827-1830 г., это была модная тема. В Помпеях велись масштабные археологические работы, а Везувий, как нарочно, опять начал извергаться. Так что древний ужас приобрел остроактуальное звучание.
Брюллов был молод, талантлив, амбициозен и влюблен. Ему хотелось покорить весь мир и знатную красавицу-графиню Юлию Самойлову, которую Николай I попросил удалиться от двора из-за чрезмерно вольного поведения. Портреты и пейзажи работы Брюллова уже снискали ему славу отличного живописца. Но чтобы
"прогреметь", нужно было создать нечто эпохальное.
Вот он и вдохновился сюжетом, в котором сошлось всё. Историческая тема, которая считалась главной в иерархии живописных жанров. Возможность тщательно изучить натуру: Брюллов не раз побывал на раскопках, сделал массу документальных набросков, скрупулезно выверил исторические детали. Наконец, возможность увековечить возлюбленную: Юлия Самойлова запечатлена на этом полотне 4 раза, практически все женские образы писаны с неё.
Наверняка художником руководил не только расчёт, вдохновение присутствовало тоже. Но успех, который обрушился на Брюллова в итоге, говорит и о мастерском маркетинге. Итальянцы ходили смотреть на картину толпами, затем её триумфально выставили в Лувре. Вальтер Скотт неподвижно просидел перед ней несколько часов и назвал полотно
"эпическим". Николай I удостоил Брюллова личной аудиенции, после чего художника стали называть не иначе как "
Карл Великий". А его ученики именовали
"Последний день Помпеи" просто Картина. Будто ничего аналогичного в искусстве просто не существовало.
Между тем в полотне этом, рассудочном и математически расчисленном, многое раздражает. Например, старательно вписанная туда идеология: трусливый языческий жрец тащит жертвенник и драгоценности, а христианский священник храбро пытается остановить адское извержение крестом. Прежние кумиры рушатся с постаментов, но люди стараются спасти самое дорогое: кто немощного отца, кто невесту, кто ящик с красками, как художник, в котором Брюллов изобразил себя.
Эти подчеркнутые назидания к тому же сказочно, гламурно красивы. Всмотритесь - ни одного уродца. Понятно, за этим стоял опыт античного искусства, аристотелевского катарсиса, очищения через трагедию. Но именно поэтому герои полотна кажутся нам сегодня нестерпимо фальшивыми.
Между прочим, Иван Тургенев, а позднее Александр Бенуа тоже критиковали эту картину. Примерно за то же самое:
"Театральная крикливость... трескучие эффекты... холодная и крикливая риторика, без поэзии и вдохновения".
И тем не менее картина выдержала все нападки с необыкновенным достоинством. Знаете почему? Потому что Брюллов здесь не крах Помпеев вывел, а ввёл российскую живопись в мировой оборот, сделал наше искусство конвертируемым. Эта картина - как советский спутник, или самолет
"Илья Муромец", или автомат Калашникова - заставила надменную Европу с уважением относиться к русским художникам. Да и просто осознать, что они у нас - есть.