Валентин Суворов, жилец дома на Новинском бульваре, 25/17 (Дом Наркомфина):
«Мой отец, Валентин Сергеевич Суворов, переехал в этот дом сорок один год назад. Он жил в доме в Хлебном переулке, где в качестве отопления была печка, а пол земляной. Тогда ему предложили два варианта: переезжать в поселок Красный маяк в районе улицы Академика Янгеля или сюда, в дом, относящийся к маневренному фонду, сроком ровно на два года. Через два года Дом Наркомфина должны были то ли снести, то ли отреставрировать. С тех пор мы так и маневрируем. В нашем доме спроектировано 56 квартир плюс Милютинский пентхаус и общежитие.
Впоследствии из 56 квартир сделали коммуналки, и жильцов уплотнили в два раза. В восьмидесятые годы, на излете советской эпохи, коммуналки расселили, и некоторые жильцы переехали — кто в Люблино, кто в Марьино. Сейчас из пятидесяти шести квартир заселенными остались всего двенадцать — и про нас все забыли.
Два с половиной года назад странным образом у дома появился инвестор — компания «Оптима», дочернее предприятие группы «Миан». Они были заинтересованы в нашем доме, готовы были вкладывать в него деньги, получили пустующие квартиры в собственность и начали покупать жилплощадь у оставшихся жильцов. Сейчас более половины квартир принадлежит «Оптиме». Конечно, нас немного не устраивала цена, которую они предлагали за жилплощадь: они первоначально оценили квадратный метр в шесть тысяч долларов, и на эти деньги квартиру в соседнем доме уже было не купить. А переезжать вместе с остальными в район «Войковской» и «Улицы 1905 года» я не хотел. К тому же на рынке
моя квартира, за которую «Оптима» предлагала 280 тысяч долларов, год назад стоила 350 тысяч. В итоге, когда я год назад пришел просить новую квартиру, в «Оптиме» мне сказали, что «кризис, деньги кончились, и с домом компания ничего делать не будет».
В ремонтно-реставрационные работы не было вложено ничего. А его надо как-то консервировать, он же ветшает. Чем больше жильцов, тем живее дом. Когда из 56 квартир остается двенадцать, дом умирает. У нас
есть помещения, где годами течет с потолка вода и вываливаются фибролитовые стены.
«Миан» был готов вложить в дом пятьдесят миллионов долларов и собирался строить бутик-отель. Я не очень понял, как им удалось получить пустующие квартиры, которые остались после переезда жильцов еще в восьмидесятые. Ходили слухи, что городские власти были должны «Миану» денег и предложили расплатиться натурой.
Муниципалитет, судя по всему, мечтает, чтоб мы поскорее рухнули. А дом у нас уникальный, памятник архитектуры. Его строили последователи Корбюзье — архитекторы Гинзбург и Милинис, постройка 1928 года, и тут уникальные двухуровневые квартиры.
На днях всем собственникам нашего дома положили в почтовые ящики бумагу об «ответственности за нарушение первоначального облика дома, являющегося объектом культурного наследия». Согласно ей необходимо явиться в службу одного окна в Москомнаследие, зарегистрировать на себя обременение собственности, а иначе меня ждет уголовно-административная ответственность. Получается,
люди ломают памятники — и им ничего не делают. А простые жильцы нашего дома должны за собственные средства реставрировать свой дом, чтобы «облик не нарушать». Естественно, никуда я не пошел.
В 1991 году на наш дом повесили табличку «Охраняется государством». Потом табличку эту украли, охранять нас перестали. И хоть наш дом сыплется на глазах, его
невозможно признать аварийным: несущие конструкции в хорошем состоянии, перекрытия — железобетонные. А внешние стены, конечно, ни к черту. Дом не стоит в очереди на расселение. Капитальный ремонт в нем делать не планируют. Государство ничего с нами делать не хочет. И если отец ждет выселения сорок лет, я — двадцать, а дом реставрации, видимо, так и не дождется».
http://www.bg.ru/article/8236/
Полянка, 7
Было: булочная из к/ф «Место встречи изменить нельзя» (XIX в.)
Стало: жилой комплекс «Онегин»