В юности Ефремова Гришу мучил вопрос: кем быть? Сын слесаря сахарного завода на Украине, он любил технику, привык мастерить что-нибудь возле отца. Но не меньше ему нравилось и рисовать. Когда он окончил семилетку, страсть к искусству, казалось, победила окончательно.
В завкоме Янушпольского сахарного завода он рассказал о своем желании учиться. Ему присоветовали ехать в областной центр - Житомир - и выдали справку, такую же наивную и простодушную, как простодушно и искренне было отношение членов завкома к шустрому пареньку:
«Выдана эта справка Грицко Ефремову в том, что он обратился в завком с просьбой, чтобы его командировали в Художественную школу. Хлопец безусловно имеет к этому большой талант, поскольку он проявил себя как самоучка и подает немалые надежды, что в будущем станет большой силой в этом направлении. Вообще же тов. Ефремов хлопец толковый, образование имеет семь лет трудовой школы».
В приемной комиссии посмеивались, читая эту справку. Председатель попросил Грицко показать работы, а один членов комиссии - тщедушный, с брезгливо опущенными уголками губ вредный человечек, сказал:
- И что это за талант откопали на заводе? Что там за большая сила?
Грицко привез свою лучшую картину, ту, на которую приходили смотреть приятели отца даже с соседних заводов. Написанная по ярким воспоминаниям детства, она называлась «В цыганском таборе».
Брезгливый человечек, сложив пальцы колечком, глянул одним глазом на картину, потом подошел, чтобы получше рассмотреть цыган, собравшихся у костра, обернулся к Ефремову и, не скрывая недоброжелательства, проскрипел:
- Да ты, парень, чужую картину привез. Это ясно, как дважды два - четыре.
Грицко вспыхнул: - Моя! Честное комсомольское, моя!
- Ага, так тебе и поверили.
- Я ее месяц писал!, - клялся Грицко.
- А чем докажешь? - не унимался вредина. - Может, ты и карандаша-то в руках держать не умеешь.
Грицко увидел на столе комиссии стопку бумаги. Сжав губы, он рывком схватил один лист и, с ненавистью глядя на того, кто закрывал путь к ученью, к живописи, к искусству, стал быстро рисовать и через несколько секунд протянул лист председателю комиссии и сидевшим рядом с ним. Едва те глянули, как раздался взрыв хохота: Грицко талантливо нарисовал бесподобный шарж на того, кто сомневался в его способности рисовать: та же маленькая голова, утонувшая в плечах, тот же недоброжелательный взгляд и те же брезгливо опущенные уголки губ.
«Экзамен» был сдан! Но недолго проучился Ефремов Григорий в Киевском художественном училище - не понравились засевшие там формалисты. Перебрался в Межгирье, где был керамический техникум, и вот уж казалось, где подлинные родники народного гончарного искусства, но и там стал мечтать о новом, теперь уже о Москве. Перебрался в столицу, во ВХУТЕМАС, - однако здесь всё сильнее давало себя знать новое увлечение, и он поступил в Московский институт силикатов, чтобы стать инженером-керамиком. Ефремов считал, что на производстве он принесет больше пользы стране.
Работать после окончания института молодого специалиста послали в Ленинград, на фарфоровый завод имени Ломоносова - предприятие большой культуры и заслуженной славы. Здесь друг великого Ломоносова замечательный русский инженер Дмитрий Иванович Виноградов создавал русский фарфор и, провозгласив, что «дело порцеллина химию за основание и за главнейшего своего предводителя имеет», впервые научно - на практике и в обстоятельном сочинении - обосновал принципы фарфорового производства. Много изумительных вещей - сервизов, блюд, ваз, статуэток - сделали на этом заводе талантливые русские художники и скульпторы И. и А. Черные, А. Воронихин, Ф. Толстой и другие
Читать дальше...
Своеобразно сочетались в Ефремове Г.Л. инженер и художник. То он разрабатывал технологию перенесения на фарфор более простого метода глубокой печати, то, используя химические свойства желатина, предлагал оригинальный способ изготовления керамических барельефов.
Вернувшись с фронта после Великой Отечественной войны, Ефремов, став главным инженером завода, разработал вместе с инженером А. Д. Богословским новый остроумный способ сушки фарфоровых труб и получил за это всесоюзную премию на конкурсе предложений по увеличению выпуска продукции. Однако основным его стержнем творческой работы было исследование результатов обжига в зависимости от состава фарфоровой массы
Ефремову, например, удалось раскрыть секрет легендарного Иванова Петра Ульяновича. Мастер унес с собой в мир иной тайну создания ювелирно-художественных работ, таких как знаменитый фарфоровый «белый букет на «голубом пласте», который предназначался для «Всемирной мануфактурной выставки» в Лондоне в 1851 год . На ней каждый цветок - роза, георгин, махровая гвоздика - жил, казалось, дышал, дрожал от легкого дуновения ветра. Листики и лепестки были тонки и прозрачны, тычинки - не больше булавочной головки (см картинки к сообщению). Создавал он её тринадцать лет. И только Ефремов в лаборатории вместе с технологами смог расшифровать особенности состава массы, которую применял старый кудесник.
Много непростых технических задач решил Григорий Лаврентьевич. Не одно изобретение было им сделано, и часто инженеру Ефремову помогал Ефремов-художник. И глубоко в душе Григорий продолжал им оставаться и по прежнему писал акварелью пейзажи, в дружеском кругу рисовал шаржи и по-прежнему интересовался историей искусств и великолепно разбирался в собраниях Эрмитажа и Русского музея.
Некоторые из акварелей, выполненные рукой Ефремова Г.Л, бывшего главного инженера ЛФЗ представляю на форуме.