[Хранитель укропа]

Почему парижская акция Павленского – неудача художника

Искусствовед Андрей Ковалев, эксперт по отечественному акционизму, отвечает на вопросы о радикальных художниках и реакции на них общества

Ольга Кабанова / Ведомости
Андрей Ковалев – доцент факультета искусств Университета имени М. В. Ломоносова, автор книг по акционизму 90-х гг. – не раз выступал в судах как эксперт в судебных делах по обвинению художников. Естественно было обратиться к нему с просьбой прокомментировать и оценить последнюю акцию Петра Павленского, совершившего поджог отделения Банка Франции и призвавшего к всемирной революции. Еще один повод для разговора о радикальном акционизме – открывающаяся в середине ноября в Лондоне в знаменитой Галерее Саатчи выставка Art Riot: Post-Soviet Actionism. Ее организаторы – коллекционер Игорь Цуканов и галерист Марат Гельман.

– Павел Павленский – ваш герой, а как вы оцениваете его акцию в Париже?
– Несомненно, мой. Как оцениваю? Известно, что у Рембрандта есть неудачные картины, а у Тициана случалась просто мазня, но они великие художники. Так же и акция может быть хорошей и неудачной, от группы «Война» осталась всего одна акция. Как вы пишете ее название, дорогая редакция?

– Мы много раз писали: изображение гигантского фаллоса на поднимающемся Литейном мосту напротив здания ФСБ.
– Хорошо. Так что не всякая акция удается, и у Павленского есть проходные работы.

– А какая лучшая, на ваш взгляд?
– Конечно, горящие двери ФСБ на Лубянке. Она лучшая и по картинке, и по таймингу – по всему.

– Что значит в данном случае «по таймингу»?
– Представьте, сколько времени у него было, чтобы поджечь. Тут и быстрота исполнения, и отличная постановка. Поскольку акционисты манипулируют масс-медиа, это часть их художественной стратегии, то там картинка сразу запала на обложку.

– А обнаженку нельзя показывать в СМИ. Так что сидение голым на заборе Института имени Сербского с отрезанной мочкой уха – не обложка. Кстати, французские психиатры, так же как коллеги из Института Сербского, признали Павленского психически здоровым. Так что определение «сумасшедший» выпадает из оценок – справка есть.
– Но в Париже Акелла промахнулся. Потому что двери Лубянки – это знак, символ, а одно из отделений Банка Франции – нет.

Читать дальше... 

– Но банковская система – такая же репрессивная власть, у которой есть свой аппарат слежки за гражданами.
– Безусловно, но ни один боец с мировой закулисой не знает, где ее штаб-квартира, а где находится КГБ, все знают. Может быть, в здании на Лубянке уже ничего и нет, но символ остался. Так что символа власти мирового капитала Павленский не нашел.

– Павленский, как акционист, манипулирует не только масс-медиа, но и судебной системой.
– Но он не знает французского и судебной системы страны, он поторопился, переоценил свои силы. Заметьте, резонанс от его акции есть только у нас. Во Франции объявление появилось в фейсбуке у тех, кого он пригласил к банку. Его арест там не вызвал медийного шума.

– Ну и на суде без знания языка он не сможет сказать речь, столь же резонансную, как в Москве. А вот акционистов в 90-е гг. вообще не преследовали власти, ни голого Олега Кулика, ни группу «Э.Т.И» Анатолия Осмоловского, когда участники акции выложили на Красной площади своими телами заветное слово из трех букв. Сейчас все иначе, время изменилось или те акции были недостаточно радикальны?
– Осмоловскому с его кампанией повезло, они сделали акцию за 3 месяца до того, как распался Советский Союз, милиция и следователи тогда стали притормаживать. А «Э.Т.И», видимо, почувствовали. В 89-м они молчали, а в 91-м – смогли. Художник чувствует контекст.

– Или не чувствует. Как Авдей Тер-Оганьян: когда в 98-м он рубил в Манеже бумажные иконы, то не предполагал, что на него будет заведено уголовное дело по обвинению в разжигании религиозной вражды. Церковь тогда не имела такого влияния, как сегодня.
– Но это был очень важный момент, потому что Тер-Оганьян и Олег Мавроматти (в 2000 г. на акции «Не верь глазам» публично был прибит гвоздями к кресту. – «Ведомости») открыли глаза на существование террористических организаций, которые скрываются под маской профессиональных верующих. Это агрессивные, хорошо слаженные группировки, которые потом постоянно выступали по разным поводам и под разными названиями. А суд и прокуратура принимали их заявления как юридическую данность. И когда по поводу фильма Алексея Учителя сейчас общественность негодует, то никто не вспоминает, с кого это началось, – с Авдея Тер-Оганьяна. Тогда на основе заявления группы клерикалов дело было принято к судопроизводству. И все отмахивались – зачем же он иконы рубил, тоже мне авангардист! Но сейчас совсем попсовый фильм – тоже разжигает. Ровно по той схеме: придут за велосипедистами. А в 90-е эти люди не вылазили, и никого из акционистов до Тер-Оганьяна в самом деле не обидели, был какой-то консенсус – арестовали и отпустили. Помню, мы все время сидели около разных отделений милиции, дожидаясь художника.

– Но вот в те же 90-е годы много говорили, тот же Олег Кулик настаивал, что для понимания современного искусства нужны специальные знания. Мне это странно, чего же в акционизме непонятного? Это же площадное действо, для всего мира. Значит ли это, что общество, главный зритель, может оценивать акцию, как и эксперт, историк искусства? А если общество не хочет видеть в акционизме искусство, это важно?
– Это проблема общества. Вот кто-то не принимает «Черный квадрат» Малевича. Но он висит в музее. В действительности это проблема общественной агрессивности. «Это что у вас за черный квадрат нарисован? Мы-то знаем, что такое искусство, что и как надо рисовать». Такие именно формулировки.

– То есть общество не готово принять...
– Очевидно. Так получается, что нам все время приходится оправдываться, я отказываюсь находиться все время в оправдательной позиции – нет, это искусство!

– Такого рода радикальный акционизм популярен на Западе?
– Штука в том, что там весь радикальный акционизм ушел в политический протест. Стратегии, наработанные художниками, приняли теперь радикальные политические группировки – маски всякие, «оккупаи» (Occupy Wall Street – акция гражданского протеста, начатая 17 сентября 2011 г. в Нью-Йорке, участники захватили Уолл-стрит, протестуя против «преступлений финансовой элиты» и призывая к структурным изменениям в экономике. – «Ведомости»).

– Хорошо ли это?
– Дело в том, что для западного общества это оздоровительные процедуры. Когда осуществляется акция против Всемирного банка и машины на ней жгут, то это противовес общему благополучию, чтобы коты жирные не спали. Это элемент внутренней критики, которой у нас в обществе нет. В 90-е гг. художники-безумцы выступали единолично, никаких движений не было, а сейчас есть. И у нас в 90-е был Кулик с «Партией животных», Александр Бренер вызывал на бой Ельцина, но не было же настоящих оппозиционных движений, коммунистическая партия давно интегрирована во власть. И, соответственно, эти революционеры были одинокими героями.

– Давайте поговорим о выставке Art Riot: Post-Soviet Actionism в Галерее Чарльза Саатчи, где будут работы Кулика, Надежды Толоконниковой, «Синих носов», английская группа с французским названием Les Enfants Terribles разыграет сцены суда над Pussy Riot. Но у Саатчи коммерческая галерея, не означает ли это коммерциализацию протестных акций?
– Братья Саатчи небедные, построили, как известно, Маргарет Тэтчер (участвовали в организации избирательной кампании консервативной партии. – «Ведомости»), сделали из директрисы спецшколы для особо одаренных детей прекрасную картинку. И бабок они вложили в художников немерено. В Дэмиена Хёрста, например, а он потом от них ушел. Он, конечно, искусством приторговывает, но как коллекционер – что-то продает и на эти деньги что-то покупает. Выставка не коммерческий проект.

– Значит, имиджевый и рассчитанный на популярность. А насколько акционизм может быть адекватно представлен в галерее?
– Здесь есть проблема. Выставки об акционизме обычно скучны – маленькие картиночки, плохое видео, длинные описания. Сейчас делаются всякие визуализации, но не знаю, что получится у Саатчи. Я сделал каталог – отдельное академическое издание, там ученые статьи с многочисленными примечаниями, часть моей будущей диссертации, текст знатного интеллектуала Бориса Гройса.

– В соцсетях попадалось мнение, что акция Павленского была сделана для подогревания интереса к выставке у Саатчи.
– Петя – прекрасный человек, но абсолютно неуправляемый. Предполагается, что пришел Марат Гельман и говорит: а давай-ка, Петя, сделай акцию для пиара? Нет, известно, что Гельману все приписывают, и свинью резал Гельман своими руками (имеется в виду акция Олега Кулика 1992 г. «Пятачок делает подарки». – «Ведомости»), он же организовал выступления Pussy Riot, теперь Павленский на него работает. Но это не так.

– «Резал свинью» особенно будоражит фантазию: свинья орет, зрители в крови и в экстазе. На самом деле мы же с вами были очевидцами. Забоем занимался профессиональный мясник, сделал он свою работу быстро и бескровно и в отдельной комнате. Зрители же могли смотреть на экран, где все это транслировалось, или не смотреть, я вот не смотрела. Первые, самые громкие акции Кулика делала галерея «Риджина» Владимира Овчаренко.
– Миф занимательнее реальности.

– Давайте вспомним, что «Войне» за ее акцию на Литейном мосту присудили премию в области современного искусства «Инновация», а Pussy Riot на следующий год даже не допустили к участию, аргументируя, что их видео смонтировали позже и оно не было, строго говоря, документацией акции. Это действительно аргумент или повод избежать скандала?
– Способ уйти от скандала, конечно. Давили на Бажанова и Миндлина (Леонид Бажанов и Михаил Миндлин – в то время руководители Государственного центра современного искусства, организатора премии. – «Ведомости») и додавили. Но здесь важно, что с Pussy Riot началась новая история. Вместо того чтобы требовать суда над людьми, угрожающими участницам группы физической расправой, начались разговоры, зачем они полезли в церковь. А надо было призывать к ответу именно тех, кто угрожает. В том числе и отца Андрея Кураева, который обещал отшлепать их по попе. А либеральная общественность начала обсуждать, разжигали они чувства верующих или нет, не обращая внимания на угрозу прямой физической расправы. Ну а теперь вот «Матильда» и угрозы поджога кинотеатров

.