[Vladimir]

8 августа на канале "Культура" будет день памяти Мая Митурича. Подготвили цикл передач. Вот что пишут на сайте http://www.tvkultura.ru/news.html?id=247088&cid=54


08.08.08 Май Митурич. Исполненное предназначение

Читать дальше... 

Племянник поэта Серебряного века Велимира Хлебникова, он был последним из Хлебниковых, пусть и по женской линии. Сын художников-авангардистов, он и сам художник, долгие годы иллюстрировавший детские книги, писавший динозавров для Палеонтологического музея, любимый японцами иллюстратор поэзии Басё, действительный член Российской академии художеств Май Петрович Митурич ушел из жизни в этом году. 8 августа – день памяти художника. В эфир телеканала «Культура» в этот день выйдет программа «Исполненное предназначение» из цикла «Осенние портреты», посвященная Маю Митуричу, в которой художник легкой кистью рисует свой жизненный и творческий путь (начало в 13:40).

Май Митурич о себе в программе из цикла «Осенние портреты»:
Я обречен быть художником, потому что с детства я видел, в основном, только художников. Я вообще до какого-то возраста думал, что все на свете художники, кроме молочницы и дворничихи. Но на этом все и кончалось, потому что никаких особых специальных уроков мне дома не давали. Просто я в этом варился.

Я прихожу в мастерскую каждый день и испытываю такое тихое счастье! Потому что я рос среди художников, у меня отец и мать – художники, и все друзья были художники. Мне помнится, ни у кого мастерских не было. Они работали где-то на уголках, дома. Собственно говоря, детство среди художников как-то и определило мою судьбу. Сидя под столом, играя своими игрушками, кубиками, я слышал бесконечные разговоры об искусстве.

И очень рано все знал: что - хорошо, а что - плохо. Только сам ничего не умел делать. И всю жизнь я пытаюсь приблизиться к тем усвоенным рано задачам и критериям. Мать - Вера Владимировна Хлебникова - училась за границей - во Франции, потом, по-моему, в Италии провела с 1912 по 1916 год. Ее судьба сложилась так, что она была художником такого плана, что заведомо не могла участвовать в выставках того времени, которое выпало на годы ее жизни. Она умерла в 1941 году, перед войной. Она была известна довольно узкому кругу друзей, почитателей. Это был очень узкий круг, домашний. Первая ее большая выставка - ретроспективная - состоялась через 36 лет после ее кончины. Сначала в Астрахани на родине ее отца, Владимира Алексеевича, потом в Москве и в Русском музее в Ленинграде. Отец стал широко известен очень рано. Уже в 1915 году он участвовал в выставках «Мира искусств». Его работы были в Русском музее, в других хранилищах. Он несколько не попал в обойму, потому что сразу после Академии с 1915 года, по-моему, оказался на фронте и до 1922 года он был на военной службе. То, что он тогда делал, он делал или в казарме, или… Так что он был оторван от гущи художественной жизни. Имена возникали у тех художников, кто просочился на запад, как, например, Малевич.
У меня по паспорту фамилия Митурич-Хлебников. Я ничего не присваивал, такую мне выписали метрику родители. В армии я оказался надолго. Так получилось, что стал солдатом в конце 1942 года, и служба продолжалась до 1948 года. Я был простой солдат, но 25-й год отпустили только в апреле 1948 года. Я, конечно, завидовал тем, кто был постарше, с кем я вместе служил. Они уже учились и начинали свою жизнь, а я продолжал быть солдатом, даже лычек никаких не заработал. Но, правда я уже тогда попал в бригаду художников при Главном дорожном управлении и даже там получал свой первый опыт. При освобождении какого-нибудь города нас сажали в грузовики с какими-то заготовками, материалами, были у нас и плотники и столяры, и мы ехали. Еще город горит, а уже делается установка из агитационных плакатов, портретов маршалов. Мне пришлось даже в Берлине бывать. Там, на Александерплац, была устроена наша установка. Поэтому я как бы отстал. Я начинал свою жизнь художника в основном с теми, кто был младше меня лет на пять. Я вообще не литературный человек, мало связан с литературными кругами. Я уж в художниках остался. Я избегаю вторгаться в литературную сферу, и не очень люблю, когда писатели вторгаются, потому что писатели иногда много путают.

Живопись в том понимании, как меня воспитывали, это любая картина на холсте. Но живописи настоящей очень не много. Картин много, а живописи мало. Мне кажется, что если ее будет чуть-чуть прибавляться, то это будет неплохо. Мне очень приятно, что мне вдруг довелось после иллюстрации (довольно мелкой работы) выйти на стену и роспись. Почти как теннисный корт – 28 на 8 метров в музее палеонтологии с динозаврами. Первый и последний раз была такая монументальная работа. Она даже отмечена была Госпремией. Я очень много иллюстрировал книг для детей. Но с момента перестройки, когда привычные издательства - «Детская литература», «Малыш» -, заглохли и сошли на нет, я как-то не вписался в рыночную торговлю и с тех пор не иллюстрирую. Изредка, один раз в два года для Японии бывает заказ. А здесь нет. Я всегда любил рисунок кистью, тушью, хотя и карандаш тоже. Иногда видя мои рисунки кистью, говорят: «Ну, ты японец!». Я никогда специально не изучал японское искусство, хотя люблю его. Сейчас мой круг художников-друзей поредел очень. Жизнь становится все более замкнутой. Я считаю, что моя жизнь пока счастливая во всех отношениях. Что могу, то делаю.

(По материалам программы «Осенние портреты»).