[Кирилл Сызранский]

Сообщение от ВЯЧЕСЛАВ

ведь все продавцы уверяют в аутентичности ,пользуясь тем что лицензионно-дипломированные эксперты в полной прострации и при упоминании о Звереве только мотают головами.

Есть Силаев Валерий Станиславович, старший научный сотрудник ГТГ, художник-реставратор графики ХХ века, эксперт Росохранкультуры по музейным ценностям.
Он при упоминании Зверева не мотает "в прострации головой".

Вот его интересный текст о портретах Анатолия Ивановича, кстати:

Думаю, не будет преувеличением назвать Анатолия Зверева крупнейшим портретистом ХХ века, как по масштабу дарования, так и по огромному количеству созданных им портретов. К большому сожалению, как-то систематизировать его творческое наследие, подсчитать общее число созданных им работ на сегодняшний день не представляется возможным, но если бы подобное удалось, то можно почти уверенно говорить о том, что по количеству созданных портретов Зверева занесли бы в «Книгу рекордов Гиннеса»! Куда там официальным портретистам вроде Шилова и Глазунова – подобная востребованность и плодовитость им просто не снились! Ведь на создание Зверевым портрета карандашом, тушью или акварелью уходило всего несколько минут, а желающих иметь его работу, были тысячи! Не случайно, сам Зверев шутил о себе: «Я был художником до 1960-х годов, а после… стал народным художником!». И это не преувеличение. Конечно, маэстро немного лукавил: его искусство, впитавшее в себя новации мастеров авангарда ХХ века, переосмысленное по-своему и ставшее абсолютно самостоятельным не было доступно для обычного советского обывателя, для многих его творчество оставалось «мазней», и, конечно, он не носил «почетного» звания «народный художник». Но поэты, писатели, артисты, музыканты, сотрудники иностранных представительств в Москве – все стремились иметь у себя в доме портрет, написанный Зверевым. В Москве почти не было ни одного «культурного» дома, где бы не висели зверевские портреты.

Написание портрета Зверев превращал в настоящий хепенинг. Прищурившись, сосредоточив на несколько минут свое внимание на модели, вооружившись пучком кистей или просто тюбиком с краской, и, вдруг, неожиданно с криком «фое» («огонь») художник набрасывался на холст или бумагу, и несколько минут энергично колдовал, разбрызгивая вокруг себя краску, балагуря и отпуская шуточки в процессе работы. Портретируемый расслаблялся, доверяясь мастеру, а тот, вдруг, совершенно неожиданно «зверским» голосом орал: «Улыбочка!» Модель вздрагивала, пугаясь, и тут же лицо ее расплывалось в радостной улыбке. Художник делал последний росчерк краской и ставил подпись – все, работа окончена!

К сожалению, такая популярность и востребованность сказывались на качестве работ Анатолия Зверева. Очень часто, особенно в семидесятые и восьмидесятые годы, художник делал, пусть и красивые, но откровенно слабые вещи. У него даже появился своеобразный канон в создании женских образов: определенный легкий наклон головы влево, большие глаза, с крупными пушистыми ресницами, удлиненная шея. При этом портрет всегда был обязательно похожим на изображаемую даму, и, непременно очень нравился ей. Как это ему удавалось, остается загадкой.

В поздних работах зачастую отсутствовало самое главное, что должно быть в портрете – психологизм, стремление художника постичь внутренний мир изображаемого, донести его до зрителя. Но многим это было и не нужно: важно было иметь работу самого Зверева. Это не значит, что в этот период у Анатолия Зверева не было удачных портретов. Напротив, потрясающие портреты О.М. Асеевой и собственные автопортреты, которые стоят особняком и требуют специальной выставки-исследования, портреты друга-художника Владимира Немухина, Полины Лобачевской, режиссера Вульфовича и других, очень близких Звереву людей всегда исполнены на самом высочайшем уровне. Вообще, по качеству работы всегда можно понять, как Зверев относился к своим работодателям. Самые низкокачественные вещи находятся в руках тех, кто поскупился даже на краску, дав Звереву два или три тюбика. Написанные всего в два-три цвета эти портреты, как правило, небрежны, спешны в написании, а вовсе не экспрессивны, как должно быть и поверхностны. В них нет ни красоты, ни психологизма, которые всегда присутствуют в малюсеньком карандашном наброске с Асеевой. Но это о грустном. Главное заключается в том, что встреча с подлинным искусством Анатолия Зверева всегда радость, всегда праздник! Неутомимый выдумщик, чародей красок Зверев одаривал людей своими шедеврами. Прекрасно, что его творчество становится доступным подлинным ценителям, а картины тщательно собираются и выставляются в крупнейших музеях и галереях.