[Тютчев]

Человек с родословной

Евг. ВАСИЛЬЕВ

Лев Александрович Бруни как-то пошутил, что у него "в жилах течет не кровь, а акварель". Еще бы - вспомним хотя бы его знаменитого предка, одного из выдающихся столпов русского академизма Федора Бруни: его "Медный змий" стал классикой отечественного искусства. Его предок по материнской линии - не менее знаменитый акварелист пушкинской эпохи Петр Соколов. Такая родословная вполне может заменить и университет, и Академию художеств.

Поэтому Лев Александрович рано и быстро сформировался как художник. В 1910-х годах он посещает Петербургскую академию художеств. Затем в Париже занимается живописью, изучает искусство французских импрессионистов. Но не подпадает под их влияние, как многие русские художники.

Читать дальше... 

С 1915 года начинает выступать на выставках, прежде всего "Мира искусства". В его мастерской на Университетской набережной собирается петербургская художественная элита, молодые новаторы и бунтари, готовые ниспровергнуть все и вся. Это - В.Маяковский, О.Мандельштам, В.Ходасевич, В.Татлин, Д.Митрохин, П.Митурич, Н.Пунин, Н.Тырса, И.Зданевич, В.Воинов, Н.Альтман...

Богом и кумиром Бруни и его единомышленников становится авангардное искусство, через которое он прошел с энтузиазмом, страстью и даже радикализмом. Прошел, но не остался, как многие его друзья. У него же это было, скорее, увлечение молодости, эффектной и многообещающей новизной. Его беспредметные композиции этой поры лишены индивидуальности, самобытности.

Расцвет творчества Льва Бруни приходится на 1920 - 30-е годы. Он активно участвует в выставках. Особенно ярко и значительно в таких знаковых, как "Маковец" и "4 искусства", на которых провозглашается преемственность художественных традиций и высокое профессиональное качество работ - те основные цели и задачи, которым Бруни следовал всю жизнь. В каких бы жанрах он ни выступал - в живописи, графике, книжной иллюстрации, в монументально-декоративном искусстве.

Начав как живописец, Лев Бруни в конце концов приходит в основном к акварели и рисунку как наиболее отвечающим его внутренней свободе.

По-моему, у Льва Бруни не существовало второстепенных, проходных тем и сюжетов. Даже быстрые натурные зарисовки становились цельными, вполне законченными произведениями со своим образным видением и глубоким смыслом. Даже, положим, просто "Осина", просто "Ветка над водой", "Сарай" или "Арык". Что бы он ни изображал - сосновый лес на Урале или море у Судака, "Зиму" или "Май в Измайлово", "Портрет писателя И.Новикова" или "Тетку на базаре", - делал это изящно, элегантно, без всяких видимых усилий или натуги, делал вдохновенно и увлеченно.

А еще весело, с юмором, с улыбкой. Собственно, люди, звери, вещи под кистью или карандашом Льва Бруни как будто становились добрее, радостнее, теплее. Особенно очаровательны, милы и трогательны его "звериные" работы - иллюстрации к "Сказкам" Р.Киплинга, к книге "Ребятам о зверятах" О.Перовской, зарисовки тигра, волка, собаки, кречета...

Лев Бруни иллюстрировал много книг - Н.Гумилева, В.Хлебникова, Фирдоуси, Мюссе, Мериме, А.Гайдара... В конце жизни задумал большой труд - станковые иллюстрации к "Лирике" Низами - эта книга вышла уже после смерти художника.

Работы Льва Бруни проникнуты такой внутренней художественной и духовной культурой, таким высоким вкусом - а для него прекрасен был весь мир во всех его проявлениях, - что понимаешь: все это нельзя выработать, все это достается только по наследству, оно - от глубочайших семейных корней. А еще в творчестве Льва Бруни было то, что в 1916 году отметил его друг Н.Пунин: "В Бруни есть как-то... стихия, лирическая сила, которая часто поднимается до большого пафоса, до настоящего высокого чувства гармонии со вселенной..."