[LCR]

Ну, что, любители изящного, нафлудили ?
Да уж ладно, думаю, де Сталь вам простит

Продолжаю:

Анна де Сталь очень точно обрисовала характер отношений между Сталем и Ланским: «Он с большим интересом относится к живописи Ланского. Ланской уже перешел к работе яркими красками. Сталь часто заходит к нему в его квартиру в 16-м дистрикте. Ланской работает в большой комнате буржуазной квартиры. Там они говорят по-русски, видно, что их дружба приносит им счастье. У обоих низкие голоса, но лицом Ланской, в отличие от Сталя, походит на монгола /.../. Ланской неистов, резок, щедр, умен, тонок и деликатен.Выпив водки, он шалел. Трезвый, был очень сдержан.
Бывало, он писал с бутербродом в руке. Он обладал редкой способностью – продолжать работать, уделяя внимание каким-нибудь другим вещам – видимо, работа могла какое-то время делаться автоматически. Для Сталя это было исключено – он бы никогда не оторвался от своей работы, чтобы съесть бутерброд. Сталь не «исполнял» свои картины, он «сливался» с ними в единое целое. Наверное, поэтому, работая, он не мог слушать музыку».

Читать дальше... 

Внешность Николя де Сталя, его глубокий бас производили глубокое впечатление на всех, кто его знал. Его подруга Жаннина Гийу пишет в своем письме младщей сестре «Коли», Ольге: «Он выше – сильнее, красивее – чем все другие, его духовная сила превосходит всех». Конечно, это слова влюбленной женщиеы, но все, совершенно все были поражены мужественной красотой де Сталя – об этом свидетельствуют его фотографии, в частности, те, которые сделала Дениза Колон. Особенно впечатляет его рост – это рост не обыкновенного человека, а русского богатыря, Ильи Муромца. Вот как рассказывает о нем Пьер Еуртийон: «Почти все мои знакомые художники были небольшого роста, а этот был огромный; его низкий голос заполнял комнату, в которой он находился, ее стены дрожали от этого баса, в диапазон которого наверняка входили тона из неслышного нам регистра инфразвуков». Свидетельство Патрика Вальдберга: «Этот художник похож на свои холсты – он очень высокого роста, с благородными чертами лица и серыми монгольскими глазами с удивительно проницательным взглядом (взгляд человека, который «видит» прежде, чем осмысливает): он похож на большого ребенка – искреннего, хитрого и упрямого». А вот слова Жоржа Дютюи: «широченный размах рук – когда у него нет китайских палочек, он способен рисовать потолочными балками! Низкий голос, который проникает вам в самое сердце – он берет телефон и оповещает вас о смерти Бориса Годунова, попутно попросив денежек. По профессии он – специалист по нестабильной оптике, дриблер первой категории и шоковый художник. Работает он по наитию, тратит свои сили он, не считая их, а спасает его удивительный дар влюблять в себя всех без разбора...»

Все свидетели отмечают его низкий голос – для них это характеристика некоей «русскости» Сталя.
/.../

Другой элемент, присущий ему как «русскому человеку» - это пароксизм крайностей, совсем как в романах русских писателей. Сталь не знает золотой середины. Он может впасть в чудовищную ярость, а может быть кротким и нежным, как ребенок. Он может показать себя несправедливым, презрительным, параноиком, - но может быть и деликатным и стыдливым. С одной стороны, Жаннина Гийу утверждает, что «его понятие о любви самое глубокое и самое возвышенное, которое только возможно», но с другой, мы знаем, каким неистовством отличалась его страсть к Жанне и его разрыв со своей емьей...

Типично русским можно считать и его отказ жить по-мещански.Русским и аристократическим. Непокорный характер Сталя не имеет, разумеется, ничего общего с психологией преступника, это скорее характер христианского анархиста. И здесь также его «русскость» наложила на него свой отпечаток: его анархизм схож с тем, который Бердяев описывает как особенность русского человека.
/.../

Сталь никогда не ищет буржуазного комфорта – в этом он походит на своего друга Ланского. На протяжении всей своей жизни во всем, что не касалось его живописи, он ограничивался самым необходимым. Приведем свидетельство Марка Ивера, работавшего в швейцарском журнале сюрреалистов «Лабиринт», и описавшего состояние знаменитого «особняка», который Жанна Бюше предоставила в распоряжение Сталя в 1943 г.: «Я вхожу в комнату в совершенно кошмарном состоянии, наполненную работами Николя де Сталя. Четыре комнаты анфиладой, но дверей больше нет, потолок в последней комнате наполовину обрушен. Полотна де Сталя, большие холсты, по большей части очень хорошие, очень абстрактные, - но я это люблю, это «хорошо» написано в том смысле, в котором говорят «хорошо сработано», и над всем парит его персональность».
Тех, кто знает, как жили нищие и богемные русские эмигранты выходцы из знати или интеллигенции, образ жизни Сталя не удивит, и Жанина Гийу, сама привыкшая к безденежью и отсутствию комфорта, согласилась разделить этот образ жизни.

У Сталя была чисто-русская охота к перемене мест, к «странствию». До конца своей жизнь он так и не осел.
/.../

В своем эссе «Нищие Атласа» Сталь пишет: «Часто мир кажется мне жутким театром, в котором несколько комфортабельно рассевшиеся человек смотрят, как страдают другие».Подписал он это эссе именем Мишеля Серве, противника тринитарной доктрины, обвиненного Кальвином в ереси и сожженного в Женеве в 1553 г. То есть можео думать, что несмотря на свое социальное положение, Сталь идентифицировал себя с человеком, противостоявшим мнению большинства, человеком, который странствовал по Европе, который никогда не отрекался от своих убеждений...