[Золотоносов]

Всем для общего развития.

Кстати, есть детективный роман, посвященный подделкам, его автором явлляется Екатерина МакДугалл, в девичестве Лебедева, директор лондонского аукционного дома MacDougall Arts Ltd. Весь сюжет закручен вокруг подделки картины И.К.Айвазовского «Бриг “Меркурий”» и по существу высказывается версия потерпевшего про ОПГ: «<…> Мы имеем дело с организованной преступной группировкой, при этом очень грамотной. То есть где-то существует тайный цех по по производству подделок. Так?
- Так. Подобные цеха существовали в России всегда, особенно в Питере (! – М.З.). В лихие девяностые студии по производству копий расплодились в огромном количестве, благо Академия художеств кадры ковала без перерыва. Возглавляли такие цеха в основном галеристы, имеющие доступ к подлинникам. Но вот уже лет десять как минимум я ни про одного из них не слышала – кто перешел в разряд уважаемых людей, кого убили, кто сам исчез. <…> Так что подделки, циркулирующие сейчас на арт-рынке, в основном сделаны двадцать-тридцать лет назад» .
Не хочу сказать, что Васильев вычитал версию из этого третьесортного романа. Наоборот, в этом романе воплощена версия, которая в кругах коллекционеров циркулирует давно, и Баснер лишь попалась благодаря А.Васильеву и его заявлению, поданному лично А.Бастрыкину, под руку Следственному комитету как сердечник, на который удобно было намотать целое уголовное дело, не имеющее ни одного прямого доказательства, но точно укладывающееся в известную в кругах коллекционеров, перекупщиков и т.п. гипотетическую модель, мифологию. «Дело Баснер» ждали – не именно Баснер, но уголовное дело с экспертом-преступником в основе.
Но есть и объяснение, почему в качестве сердечника использована именно Баснер - при том, что подделку рисунка Б.Григорьева А.Васильеву доставила не Баснер, а Л.Шумаков, он же получил у Васильева в два приема деньги, 250 тысяч долларов, из которых Баснер потом передал 180 тысяч для Аронсона и 20 тысяч для самой Баснер. Т.е. Васильев имел дело исключительно с Шумаковым, ему передавал деньги за рисунок, впоследствии оказавшийся подделкой, и Шумаков является таким же посредником в этой сделке, как и Баснер. Однако как по по-разному распределились роли: он – свидетель, а она – подсудимая. Почему?
Ответ на этот вопрос помогает получить книга А.Мосякина «Страсти по Филонову: Сокровища, спасенные для России» (2014). В книге подробно рассказана история преступлений Гени Борисовны Гуткиной и Моисея Залмановича Поташинского.
И вот в эпилог книги Мосякин вставил абзац, посвященный Елене Баснер:

Читать дальше... 

«В период с 1980 по 1985 год была изготовлена целая серия копий с работ мастеров русского авангарда, хранившихся в Русском музее. Среди них была и копия картины Бориса Григорьева “Парижское кафе” (1913), которую в 2009 году за 250 тысяч долларов купил известный питерский коллекционер Андрей Васильев, отправивший ее через два года на выставку в Москву. Устроители выставки усомнились в подлинности картины, а две независимые экспертизы, проведенные в московском Экспертном центре имени И.Э.Грабаря и в Русском музее, установили, что это фальшивка, а оригинал с 1984 года хранится в запасниках ГРМ. Разразился громкий скандал, в который оказалась вовлечена известный искусствовед, бывший куратор отдела живописи XX века Русского музея Елена Баснер, составлявшая каталог живописи того периода, где описывала эту картину.
Тогда в Русском музее и вокруг него работала целая кухня по выпечке фальшаков, где выпекли и филоновские двойники» .
В новой книге Мосякина «Фальшивки и мистификации: От искусства до политики», с отрывком из которой автор меня любезно ознакомил в письме, дан более развернутый вариант процитированного выше фрагмента: «В период с 1980 по 1985 год была изготовлена целая серия копий с работ мастеров русского авангарда, хранившихся в Русском музее, включая работы Ларионова, Гончаровой, Малевича и других. В 1984 85 годах в ряде европейских стран прошла персональная выставка Михаила Ларионова: “Путь к абстракции. Работы на бумаге”. Организовал ее А.Наков – французский искусствовед болгарского происхождения. На обложке каталога была помещена пастель, которую советские искусствоведы Е.Ковтун, Г.Поспелов и Д.Сарабьянов отвергли, как фальшивую. Причем рука, которая сделала пастель, прослеживается во всех пастелях этой выставки. Наков в частной беседе сказал, что “все работы происходят из Ленинграда, из кругов, близких к Русскому музею”» .
Действительно, существует и Наков Андрей Борисович (род. 1941), и персональная выставка Ларионова была (правда, тремя годами позже), и каталог, изданный под названием «Mikhail Larionov: La voie vers l'abstraction: Œuvres sur papier 1908 – 1915 = Mikhail Larionov: der Weg in die Abstraktion: Werke auf Papier 1908 – 1915» (1987), на переплете которого изображена подделка. Причем Накову о поддельности было сообщено еще до издания каталога.
Но есть один нюанс, по непонятной причине упущенный Мосякиным: оригинал поддельной пастели Ларионова не хранился в Русском музее. Во всяком случае, такие сведения я получил из надежного источника . А о подделках, скопированных с хранящихся в ГРМ работ Гончаровой, Малевича и неких других художников (как в части живописи, так и в части рисунков) никаких сведений нигде и никогда не было – кроме рисунков Маковского, Репина и Филонова, а также одной темперы Б.Григорьева, которая в 1915 г. стала предметом судебного разбирательства по так называемому «делу Баснер».
Да, работавшая в ГРМ научный сотрудник, хранитель Татьяна Кароль (в ее собственном хранении находились, в частности, Репин и Маковский) в 1990-е гг. попросту воровала рисунки Филонова из шкафа, где они лежали (их хранителем тогда была Татьяна Свенторжецкая), отдавала Моисею Поташинскому, он, в свою очередь, передавал на копирование своей знакомой художнице Татьяне Шнайдер («Во время бесед с оперативниками она не скрывала, что по просьбе Поташинского неоднократно делала копии с работ известных русских художников, включая рисунки Репина, Маковского и Филонова», - указал Мосякин), после чего Кароль возвращала в шкаф вместо оригиналов копии . Об этом Мосякин написал в книге «Страсти по Филонову». Но к Ларионову, Малевичу и Гончаровой это не относится, и похоже, что это просто фантазии Мосякина (или чьи-то домыслы, им повтояремые).
Поэтому процитированные Мосякиным слова Накова звучат звонко, но безосновательно, а главный тезис Мосякина о серии «копий с работ мастеров русского авангарда, хранившихся в Русском музее», лишен доказательств в части, не касающейся копий с рисунков все того же Филонова и одного рисунка Григорьева. Фамилия Т.Шнайдер известна, а «кухня» - это троица Кароль-Поташинский-Шнайдер. Никаких конкретных фактов по подделкам Гончаровой Ларионова, Малевича автор не привел, утверждение голословно.
Но помимо фактов еще есть мифология, связанная с ГРМ, возникновение которой можно датировать, а ее актуальный генезис объяснить вполне конкретными обстоятельствами и интересами .
Что же касается Елены Баснер, то она никогда не была, как утверждал Мосякин, «куратором отдела живописи ХХ века Русского музея» (никогда не было такой должности) и никогда не составляла «каталог живописи того периода, где описывала эту картину» (т.е. рисунок Б.Григорьева, фигурирующий в прессе и в материалах суда под двумя названиями: «Парижское кафе» и «В ресторане»). Оба утверждения – фантазии, ложь.
Но важнее другое – Мосякин всей этой демагогией намекнул на определенную традицию: тогда были искусствовед Гуткина Геня Борисовна, преступник Поташинский Моисей Залманович, а теперь, в эпилоге книги 2014 года, возник новый криминальный сюжет, в который вовлечена (сказано предельно осторожно) искусствовед Баснер Елена Вениаминовна. И из манипуляции определенными фамилиями, именами и отчествами получается, что еврейская пружина – это константа любого дела, где воруют и мошенничают.
Отметим: книга Мосякина «Страсти по Филонову» к «делу Баснер», к покупке А.Васильевым подделки не имеет никакого отношения, книга совсем о другом. Зачем же в эпилоге появилась именно Баснер? А вот затем!
Получилась подлая конструкция, основанная на подлом намеке, ценность которой заключена только в том, что она открывает логику следствия, которое обвинение предъявило не Шумакову (а именно он и продал подделку Васильеву), а Баснер. Потому что сделать обвиняемым на суде Леонида Ивановича Шумакова было не интересно ни с какой точки зрения. Кому нужен этот Леонид Иванович? Кто им заинтересуется?
Потому Следственный комитет оставил Шумакова свидетелем, а Елену Баснер сделал подозреваемой, подследственной, наконец, обвиняемой, потому что у нее: а) громкая фамилия, папа – знаменитый советский композитор, б) идеально подходящая национальность, например, поддерживающая традицию, установленную хотя бы тем же делом Гуткиной, и позволяющая говорить о закономерности, т.е. о бесперебойно работающей «кухне по выпечке фальшаков», о «фабрике подделок» в Русском музее, где Баснер работала до 2003 г. Тогда была Гуткина, теперь – Баснер, о которой можно фантазировать, что она работает в отделе реализации все той же фабрики подделок на базе Русского музея. Фамилии меняются, а кухня фальшаки выпекает.
Я думаю, что Следственный комитет купился на эту версию, известную с 1980-х гг. и такую понятную, особенно в аранжировке А.Васильева (эту версию он излагал и мне, и не однажды).