Искусство Ирины Зайцевой располагается в уникальной зоне – между сном и бодрствованием, именно в той точке, когда разум еще не вступил в свои права, а душа продолжает свой путь в идеальном мире реализованных желаний. Эта художественная реальность пронизана идеями согласия и любви, в ней торжествует универсальный язык понятный людям, животным, растениям, стихиям и звездам. Фактически перед нами предстает «Золотой век», его внутренние измерения, наполненные ангелами и цветами, присутствующие во всех фундаментальных культурах, как детство нашей цивилизации, хранящее в себе естественные взаимоотношения и непосредственность чувства. Его световые состояния живут в вибрации приливов и отливов – от светлого к оранжевому, огненно-красному и вновь возвращаясь в ультрамариновое, наполняясь голубым, небесным в своих высших иерархиях.
Персонажи Ирины Зайцевой близки героям раннего итальянского Возрождения, вернее это всегда одна и та же героиня, живущая в своих вариативных ипостасях, - как в мечтах, везде проявляясь своим светлым ликом, излучая энергию сочувствия всему живому, с кем она вступает в контакт. Ее тело пластически неизменно связано с окружением, оно неотделимо от мира природы, от состояния пробуждения как нового рождения, от голубого неба и цветущих деревьев. Ее образ соединяется с Кэролловской Алисой, способной творить чудеса и естественно появляться в мире Зазеркалья. Вероятно в нем присутствует прообраз самой художницы, ее открытость высокой поэзии, ее право на особые диалоги с животными и ее удивительное свойство терять гравитацию, обладать безвесием, воспаряя над планетой Земля. Иногда героиня Ирины Зайцевой возвращается в наш странный мир, переживая ностальгию по утраченным человечеством идеалам, подлинным ценностям, погружаясь в щемящую реальность, фиксируя таинственное прикосновение к ней – словно бабочка задела тебя своим прозрачным крылом и оставила след на щеке, магический орнамент, волшебную пыльцу, явное доказательство существования иного, «настоящего» мира. Этот мир не имеет складок и теней, он предстает во всей своей необычайной яви – «цветами августа», «зеленеющим апрелем в саду» или «последним листом осени». Сотворенный художницей, он не подвержен разрушению даже в своих предельных точках. Его живая ткань неизбывна, ее животворность мерцает в своей скромной и одновременно органической красоте.
Композиции Ирины Зайцевой не знают перспективных сокращений, они даются нам в своей первозданности, словно опрокидываясь на нас, как пространство любого иконологического, сакрального произведения. Художница обращается в абсолютном бескорыстии к своим сюжетам как ребенок, воспринимающий мир в своей изначальной целостности. Именно это великое детское чувство позволяет Ирине сохранять культурную память, в которой таится будущее.
Перед нами искусство, несущее в себе целебные свойства, оно способно наложить повязку на рану, ее образы живут по законам праздничной культуры, останавливая время и сберегая все возможные смыслы рождающейся реальности, превращая любой предмет в одухотворенный организм, в живое существо. Пушкинский «кот ученый» естественно начинает жить в пространстве искусства Ирины Зайцевой, вступая вместе с ее героиней в волшебный мир игры, в слои детской мудрости, ухаживая за ней, намекая, что может быть в его образе таится маленький принц. Огненно-красные олени с прозрачными крыльями берегут хрупкий мир сказок художницы, олицетворяя целостность нашего мироздания, его устойчивость, надежды и нравственное достоинство.
Художественная реальность Ирины Зайцевой медленно движется в торжественном безмолвии, как поворотный круг детских каруселей и как карта звездного неба. Она естественно переходит из нашей эмпирической действительности в мир подлинной гармонии и исполненных желаний, в те чудесные измерения, где простая кисть художницы становится волшебной палочкой, превращающей обыденное в магический театр, а нас, зрителей, в его участников.
Старший куратор Государственного центра современного
искусства, искусствовед Виталий Пацюков
Адресная конкретика вовсе не играет роли в творчестве Ирины Зайцевой (художница еще выступает под псевдонимом Зира). Ключевая роль в её представлении о мире, на который она смотрит "широко закрытыми глазами" играют собственные видения. Визионерство, мифологизация свойственны ее художественной природе. Несовершенство формы образов, которые только на первый взгляд кажутся творением самоучки, наивного детского почерка, составляет весомую долю суггеситвности её полотен. Её цельный в своем постоянстве, но и причудливый, мир – на грани фантазии и реальности, с узнаваемыми персонажами, но ни их, ни их окружение (пейзажное или предметное) не возможно подвергнуть логическому анализу, вмонтировать в координаты, диктуемые смысловой логикой повседневности. Нежнейшими полутонами чувств, (от легчайшей иронии до гипнотической эротики, от исповедального лиризма до печали), насыщены подтексты ее картинных пространств. Эта внутренняя деликатность проявляется даже в тех работах, где художница без опаски использует яркие, зовущие краски, дерзко-провокационные композиции.
Геташвили Нина Викторовна
Заведующая кафедрой всеобщей истории искусства
Российской Академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова,
кандидат искусствоведения, профессор.
Член Международной Ассоциации искусствоведов (АИС),
Международной Ассоциации художественных критиков (AICA),
Московского Союза художников