Владимир Соколов
...Как удивительно в паузах
воздух поет за него.
(В. Соколов. «Венок»)
Так бывает не только, когда соловей поет. Поэзия тоже искусство пауз. Однако научиться такому искусству невозможно. Это врожденный дар, связанный прежде всего с характером мышления. Поэтический характер мышления — главная черта всего творчества Владимира Соколова.
Читать дальше...
Когда началась война, поэту было лет двенадцать. Совпали два времени — детство и войны. Все вокруг спешило: время, люди, стихи. Чтобы поэзия уцелела, необходимо было замедлять шаг. Это удавалось немногим. Владимиру Соколову удалось. В этом инстинкт самосохранения его поэзии. Между тем именно В. Соколов никогда не писал в своих стихах о том, что спешить — вредно, а суетиться — бесполезно. Он вообще избегал нравоучений, уповая на правду языка, ибо понимал, что в поэзии одной правдой жизни не обойдешься.
Его представлениям о мире присуща целостность. Новые стихи нерасторжимо связаны с самыми ранними. Термин «развитие» здесь не пригоден. Это скорее обогащение представлений, возникновение новых граней поэтического мира.
В соответствии с этим и отношения к слову по сути неизменно. В. Соколов всегда, с самого начала, обращался со словом трогательно робко, как бы стыдясь оскорбить строку оглушительной рифмой или преувеличенным ритмическим ходом. Мускулатура его ритма — трудовая, незаметная, предназначенная для поднятия тяжестей, а не для демонстрации культуристской выпуклости бицепсов, которые сами по себе эффектны, но для трудной работы не годятся.
Артистизм произведений В. Соколова — сугубо подчиненная сила, выражающая тело поэзии, а не ее душу. Однако строгое изящество стихов поэта отличимо в современной русской литературе с первого взгляда и звука, и обостренное чувство красоты, потребность в ней исходят постоянным веянием от сдержанных полнозвучных строк, а бескорыстие формы свидетельствует о подлинности содержания.
Есть особая прочность поэтических основ: за двадцать творческих лет В. Соколова не одна волна всевозможных новации накатывала на берег поэзии. Даже более старшие поэты испытывали на себе их влияние. В. Соколов всегда оставался самим собой, как бы не замечая ряби на воде.
Ясное понимание великого смысла традиции — драгоценное качество поэзии В. Соколова. Его стихи внешне традиционные, но ни на кого не похожи, то есть независимы. Напротив, их оригинальность коренится, как раз в традиции, не позволяющей жизни и искусству расползтись, размякнуть, утратить стройность форм и естества.
«Стихи надо читать монотонно», — говорила Анна Ахматова. В чтении В. Соколова есть какая-то пленительная монотонность, почти отрешенность от собственного текста. Он никогда не допускает развязности, позы, притворства, лишь изредка, в самых необходимых случаях прикасаясь к педали музыкального инструмента; не думая о впечатлении, бесстрашно произносит строку такой, какая она есть на самом деле.
(А. Межиров)
Гербарий сырых тротуаров...
Гербарий сырых тротуаров,
Легчайшие в мире шаги.
Как самый цветной из пожаров
Волненье листочной пурги.
Читать дальше...
Березы, акации, клены
Даруют листы, как цветы,
Душе молодой и влюбленной,
Такой же красивой, как ты.
В сплетенье кругов и полосок,
И звезд, рыжеватых на цвет,
Весенний летит отголосок:
"Ты любишь меня или нет?"
И, не дожидаясь ответа,
Под ветром большой синевы
Твой зонтик лимонного цвета
Уносится в вихре листвы.
О, как я молод был, как я парил...
О, как я молод был, как я парил,
Как я сорил людьми, часами, днями,
Пока не оказался так бескрыл,
Что ничего не слышу за плечами.
Читать дальше...
Крошится снег... О, Боже, для меня
Слепи такой снежок, для одноверца,
Чтоб я сошел с ума, его храня
Нетающим у ледяного сердца.
О, как я молод был и как велик.
Я отворачивался. Я любовью
Шутил. Теперь, как немощный старик,
Хочу прильнуть к пустому изголовью.
И не могу.
Она давно ушла.
Вот — золотится вмятиной подушка.
Вот — в покрывале хладный след тепла.
А со стены — как из лесу — кукушка.
Сбежать бы в этот лес!
Но там царит
Совсем другая жизнь... На тех же струнах
Там снова юность бредит и сорит,
Там даже листья падают для юных.
Банально-грустный снег слегка дрожит.
Все нежно-снежной копотью коптится...
Как будто Бог мне белый хлеб крошит,
Но и к нему летит другая птица.
Так был этот закат знаменит...
Так был этот закат знаменит,
Что все галки – о нем, про него...
Нет, не могут стихи заменить
Ни тебя, ни меня, никого.
Упаси меня от серебра...
Упаси меня от серебра
И от золота свыше заслуги.
И не знал и не знаю добра
Драгоценнее ливня и вьюги.
Что-нибудь о России?
Что-нибудь о России?
Стройках и молотьбе?
Все у меня о России,
Даже когда о себе.
Указ Петра
Незаконнорожденных записывать в художники.
(Петр I)
Забавна эта мысль Петра.
Но сколь мудра и величава,
Пронзающая до нутра,
Смешная с первого начала.
Читать дальше...
Мне интересен лик его
В тот миг, когда он быстро взвесил
Все «да» и «нет» до одного.
Он был тогда угрюм иль весел?
Он, может, так захохотал,
Что терем колоколом грянул,
А может быть, чертеж скатал
В трубу подзорную и глянул?
И увидал, как на страду, -
По всем колдобинам России,
С холстом и кистью не в ладу,
Идут внебрачноприжитые.
И, маясь дивною судьбой,
Находят лад, и знаменито
Всей неприкаянной гурьбой
Грехи отмаливают чьи-то.
Пусть в нас иной, несхожий пыл
Великой волею заронен,
Нам надо помнить, как он был,
Художник русский, узаконен.