[inutero_gallery]

Московский орнамент Дианы Воуба
Представьте себе, что вы стоите на Кремлевской набережной и смотрите в Замоскворечье. Но вместо новой колокольни Софийской церкви и отеля Балчуг-Кемпински видите белые катера в блестящем стеклянном море. Слева, на месте River Tower, что протыкает небо над Домом Музыки, стоит пришедший до войны и оставшийся навечно лайнер. На горизонте черные точки морского каравана, и со всех сторон--плетущие свой бесконечный неповторимый орнамент волны. Это--Сухум. Сядьте на кривоногий (довоенный еще?) табурет, возьмите чашечку чернейшего кофе. Глядите, как улицы вплетаются в дышащее тело воды, как сам город дышит, поднимаясь и опускаясь по каемке гор. Сухум живет на земле Абхазии наравне с горами и морем, не затмевая их своей массой. Москва--дело другое. Она слишком огромна, чтобы казаться частью России, и слишком строга, чтобы видеть в ней жизнь. Но родившийся в Абхазии художник Диана Воуба видит живым организмом и Москву, в которой живет уже давно.
Москва на картинах Воубы безлюдна, но не безжизненна. Гигантский город--единое существо, по артериям которого перемещаются ежедневно люди. Купола, стены, переулки, мосты, блесткий мрамор и выщербленный кирпич составляют тело Москвы, созданное людьми, но живущее отдельной жизнью. Охватить целиком тело города не по силам живущему в нем человеку. И Воуба собирает Москву в далекую от человеческого измерения мозаику картин.
Схожим образом, как на параллельную людям структуру, смотрели на город в эпоху торжества индустриализации. Конструктивистские ракурсы, в которых даны вход в станцию метро Красные Ворота (работа №3 из серии ‘Город’) и башни Кремля и гостиница Космос, не предусматривают присутствия человека. Так же на снимках новой Москвы Родченко человек попадает в кадр случайно, являясь необязательным приложением к зданию или пробитому в толще города проспекту. Сравните ‘Лестницу’ Дианы Воубы и 'Лестницу' Александра Родченко, снимок '30 года. Там, где у фотографа-конструктивиста прохожий отбрасывает тень на равномерный ход ступеней, у Воубы одни только строгие тени расчерчивают камни. И кажется--камни эти живы.
В этом принципиальное отличие аналитического взгляда Воубы от пафоса строителей нового быта: тогда как для конструктивиста город был машиной, для Воубы он--живое существо. Из ядовито-розового, растертого мастихином по серо-голубому, создается невиданное человеком, но дышащее и живое небо.
И в живом этом теле органично связаны рассветно-алые башни Кремля и повешенные напротив прозрачно-голубые городские пейзажи: церковь св. Варвары и новые Торговые ряды, вид c Озерковской набережной на далекий шпиль Иллюзиона. Смотрят друг на друга купол Василия Блаженного и Мавзолей, окружившие зал галереи INUTERO так же, как их двойники держат Красную площадь в каменных объятиях.
На картине ‘Купол’ из серии ‘Красная Москва’ нет собственно купола Покровского собора, только его орнаментальный фрагмент. И Мавзолей, и Исторический музей на противоположной стене также показаны лишь своей частью. Этот фасеточный взгляд дает прочувствовать необъятность обступившей Красную площадь и проросшей в Зарядье и Замоскворечье городской массы. Городская мозаика Воубы сложена по принципу ломографии. Мозаика LOMO-walls, сложенная из тысяч случайных с точки зрения профессионала-фотографа кадров, приобретает новое качество и глубину. И каждая картина Воубы, являясь частью живописного массива, показывает скрытую сторону вещей. Как говорит о себе художница, ее задача--''видеть невидимое и делать это видимым для других''. Так, вертикальную композицию индустриального пейзажа ‘Город №10’ с уходящей за облака трубой и двумя профилями (пожалуй, здесь применимо это слово) градирен можно уловить лишь краем глаза, проносясь мимо промзоны в машине или вагоне метро. Из фрагментов Воубы сложен сокрытый от суетливых жителей тайный облик города, портрет Москвы.
Городские сюжеты Дианы Воубы уловлены периферийным зрением. Артефакт, по которому скользит, не замечая, взгляд, становится в живописи Воубы ноуменом; масса рассыпается на части и предметы в полноте своего одиночества раскрывают себя художнице. Постижимая сущность натуры связана музыкальным ритмом.
Мир, как видит его Диана Воуба, имеет не только объектную, но и волновую природу. Визуальная эмоция формы имеет присущий только ей ритм, и художник должен уловить и передать эту музыку неживого, но все же живущего. Тщательное внимание, с которым Воуба пишет на метровых холстах сочленения розовых лепестков в серии ‘Геометрия розы’--это урок визуальной аналитики; конструкция цветка раскладывается на невесомые супрематические блоки, которые так близко, как только может живопись, приближают форму к движению музыки. Предметы на картинах Воубы мигрируют из пространства осязания в космос всемирного танца, единого для цветка, человека и Города.
В этом ритме созданы и московские сюжеты Дианы Воубы. То ‘настроение’, которое ищут, рисуя город, многие художники, органично присутствует в работах Воубы, которая слышит эту космическую музыку. Серии ‘Красная Москва’, ‘Город’, ‘Московские набережные’ на выставке ‘ХХХХ’--пойманный живописью ритм города. Кремлевские башни, улицы Зарядья, Крымский мост, высотка на Котельнической и просто безымянная стена на картинах Воубы становятся элементами паззла, который при наличии ключа собирается в единый городской орнамент. На его линии нанизаны и сама художница, и галерея INUTERO, и случайный зритель.



Арсений Штейнер