[LCR]

9 Опять Томпсон.
Вслед за Клее и коллекцией - Джакометти


Кристоф Мори: Сделки с Томпсоном на этом не закончились. После продажи лота из ста Клее и коллекции в триста сорок картин он Вам позвонил…

Эрнст Байелер: Через два года Томпсон решил продать всех своих Джакометти. У него была самая большая коллекция этого скульптора, она состояла из девяноста произведений. У него были переговоры с людьми из кинематографической промышленности, из Лос-Анджелеса – актерами, пролюссерами, - но они ничем не закончились. Тогда он позвонил мне. Я опять - уже в третий раз – оказался вторым, это была удобная позиция, так как я знал, что он разочарован и торопится. Эту коллекцию нельзя было упустить. Я переговорил с двумя цюрихскими коллекционерами, братьями Хансом и Вальтером Бехлерами, которые считали, что в Швейцарии постыдно мало произведений этого великого художника. Они нашли партнеров, в число которых входили их друзья, муниципалитет Цюриха, кантон и Конфедерация, и подтвердили напрямую Томпсону, что покупают эту коллекцию: Швайцария, которая не разглядела Джакометти в начале его деятельности, была полна решимости наверстать упущенное. Но президент музея и одного из крупнейших цюрихских банков не любил Джакометти и отговорил Бехтлеров покупать его. Бехтлеры отказались, а это означало, что операция невыполнима. Томпсон был в полной ярости: «А я-то думал, что швейцарцы держат слово!» - кричал он и угрожал пустить все с молотка – одну работу за другой. Несмотря на то, что я был в долгах как в шелках, я сделал ему предложение на ту же сумму за вычетом комиссионных. Он согласился.

Читать дальше... 

Вы уже знали его, как облупленного, так что операция, наверное, прошла безболезненно? Ваши взаимоотношения с Томпсоном уже попахивали сотрудничеством, верно?

Не совсем, без трудностей не обходится никогда… Когда скульптуры, картины и рисунки прибыли в Базель, я обнаружил, что не хватает трех работ из самых значительных. Я немедленно позвонил Томпсону, он мне сказал: «Поскольку Вы вычли из суммы сделки комиссионные, сожалею, но я не могу передать Вам все обговоренные работы» и прндложил дослать ему еще тридцать пять тысяч долларов. Для меня это было, как удар в пах – ведь я действовал согласно указаниям его адвоката и заплатил столько, сколько с меня требовали. Мой адвокат предложил мне подать на него в суд в Питтсберге, но судиться с ним в его родном городе, зная, что судья О’Брайан – один из его ближайших другей? В конце концов я доплатил тридцать пять тысяч долларов и получил все три недостающие работы – это был единственный и уж по крайней мере самый быстрый выход из положения.

Как он относился к художникам?

Он любил побеждать, все время придумывал себе новые игры. Однажды мы встретились в Париже, мы ужинали с Альберто и Аннетт Джакометти. Томпсон заказал столик в хорошем ресторане около Елисейских Полей. Разговаривать было нелегко: Томпсон не говорил ни по-французски, ни по-итальянски, а Альберто не знал английского. Но мы как-то вышли из положения, я обращался прямо к Джакометти. Вдруг Томпсон оборвал наш разговор и спросил меня, какое вино я буду пить.
- То же, что и Джакометти.
- Нет, это вино только для художника!
- Тогда я буду пить другое, мне все равно…

Альберто, который более или менее понял, о чем идет речь, сказал, что будет пить то же вино, что я. «Будь по-Вашему» - ответил Томпсон, но заказал одно вино для Джакометти, а другое для меня. Таким образом, чтобы все были довольны, мне наливали в два бокала. Ужин продолжался. К концу ужина мы много выпили, и Альберто положил голову на руки, веки его слипались, было видно, что он борется со сном.
- Ты устал? – спросил его Томпсон. Почему ты так устал?
- Я много работал.
- Если ты слишком много работаешь, я помогу тебе. Я дам тебе денег, чтобы ты мог отдохнуть.

Томпсон вынул чековую книжку и начал выписывать чек. Джаконетти тут же проснулся:
- Стоп! Подождите! На каких условиях?
- Когда ты слишком много работаешь, ты устаешь. Я предлагаю тебе двести пятьдесят тысяч долларов, чтобы ты работал только для Байелера и для меня. ОК?
- Невозможно, у меня договор с Пьером Матиссом и с Мэгом…
Джакометти наклонился ко мне и попросил перевести двести пятьдесят тысяч долларов в швейцарские франки. Я перевел и ответил, что это будет более миллиона.
- Этого недостаточно – прошептал мне Джакометти.
- Судя по тому, как Вы живете, Вам этого хватит с избытком.
- Что же я буду делать с этими деньгами?
- Ну, например, кругосветное путешествие…
- Нет, мне это неинтересно…

Томпсон забрал свой чек, м больше мы к этой теме не возвращались. Когда мы распрощались, я решил зайти к Липпу выпить кружку пива. Аннетт отправилась спать, а Альберто пошел со мной. Предложение Томпсона его очень заинтриговало, ведь сумма была все-таки очень крупная. Мы продолжали говорить об этом предложении, когда в пивную вошел Тристан Тцара. Джакометти помахал ему рукой, а потом рассказал, что произошло. Тцара закричал: «Что?! Ты что, больной? Продаться за двести пятьдесят тысяч долларов?!». Разговор был закончен, больше мы об этом не говорили никогда.

А почему Томпсон сделал это предложение?

Я сказал, он любил побеждать, он был игрок. Он сам сказал мне через несколько дней. Он знал, что тот не согласится, он сделал это, чтобы разбудить засыпающего Джакометти. Однако он хорошо просчитал риск, и если бы Альберто взял чек, то Томпсон остался бы в выигрыше: перестанет Джакометти работать – Томпсона коллекция будет цениться во много раз дороже; не перестанет – мы с Томпсоном станем его эксклюзивными покупателями. Томпсон невероятно быстро считал и правильно оценивал ситуацию.

Когда Вы купили эти работы, Джакометти, должно быть, был рад, что его произведения вернулись в Швейцарию?

Я выставил в галерее все приобретенные работы и сказал Альберто, что намерен продавать их только в Швейцарии. «Но это очень большие деньги, кто может сказать сегодня, что через пятьдесят лет мои скульптуры будут стоить пятьдесят тысяч швейцарских франков?» - ответил он. Очаровательно - такой кокетливый ответ. Но нам удалось осуществить мою идею. После двух лет напряженных переговоров браться Бехтлеры и их цюрихские друзья спасли коллекцию. Был создан фонд при участии Ханса Гретера. Теперь три четверти коллекции находятся в Кунстхаусе Цюриха, немного меньше четверти в Кунстмузеуме Базеля, а несколько произведений в музее Винтертура. Через три года в «Neue Zürcher Zeitung» отметили, что на нью-йоркских публичных торгах продажа одной-единственной значительной скульптуры Джакометти принесла столько же, сколько стоила Цюрихскому музею вся коллекция.

Это последняя переведенная мною глава, по крайней мере, пока. Не знаю, может быть, буду переводить дальше, еще не решила.