[alferova]

Офортному делу отца обучил Николай Кращин. Отец вспоминал его часто, отзывался о нем как о талантливом художнике и замечательном человеке. Ценил его непростое, оригинальное творчество; - «Вот, он до сих пор придумывает «живые картинки», сюжеты всякие. Я только в молодости так фантазировал; - сознание-то меняется».
Офорты - это, по большей части, 80е годы. Тогда же было куплено и основное орудие производства, - офортный станок. Станок владелец обязан был регистрировать в местном отделении милиции, - на случай, если кто вздумает печатать фальшивые деньги. Ну, и отец свой тоже зарегистрировал, разумеется. В установленном порядке.
У офортов на редкость сложный рисунок…множество микроскопических деталей, тончайших линий, завитков, загогулин. Над некоторыми печатными матрицами отец корпел по 4-5 месяцев, - прорезал, травил металл…Это - самые «трудоемкие» из всех его работ.
Позже он, видимо, подрастерял былую усидчивость, - возникла потребность видеть результат своих трудов уже сейчас-сегодня-завтра…А кропотливая прорисовка уже не привлекала так, как раньше. Но альбомы Альбрехта Дюрера покупал часто,- много привез из Германии, - листал, рассматривал; репродукция с гравюры Дюрера «Адам и Ева» висела у него на двери уже в конце жизни...
Офорты Матисса тоже ему нравились. Говорил, что работать с лаком сложно и сам он, в отличие от Матисса, эту офортную технику освоить так и не решился в свое время; - «Там продавливать вслепую надо карандашом или пальцами. А мне вслепую неинтересно было».
В те далекие времена, когда его офорты еще продавались в Измайлово, многие из них приобрел известный советский модельер, - Александр Игманд. Отца как-то спросили: «А вот если бы выяснилось, что на основе этой графики что-то сшили? Что бы ты сказал?» А он ответил: «Да ничего. Главное, чтобы форму для армии не сшил никто…на основе. А то много народа пострадает. И как воевать, - там треуголки размером с лошадей»)