[Flora]

В панораме сегодняшнего молодежного искусства нижегородский художник Жанна Семенцова занимает вполне достойное место. Нет никаких оснований упрекать ее в периферийности творческих исканий, она высказывается современным формальным языком (вернее, пользуется одной из разновидностей этого языка), придерживается уже выработанных ею художественных приоритетов в границах сложившихся в ее искусстве жанровых и сюжетных предпочтений. О художественном мире Семенцовой, о его особенностях теперь можно судить совершенно определенно. Первое, что сразу же бросается в глаза, так это активность ее авторской личности, ее творческого самовыражения. Впрочем, это наблюдение требует оговорки: она тактично соблюдает определенную меру в проявлении творческого «я» и не оставляет без внимания суверенных прав изображаемой действительности. Далекая от пассивного созерцания натуры, Семенцова так же далека и от радикального пластического искажения реальной жизненной правды.
Достаточно интенсивная декоративность для Семенцовой – свойство императивное: ее живописные вещи не светоносны, а цветоносны, декоративная роль красочных решений в них, как правило, самоценна (и это при всем при том, что она неукоснительно выдерживает тональную «собранность» своих декоративных композиций).

Читать дальше... 

Не менее императивным, законоположным качеством ее искусства является его внутреннее родство с народным творчеством. Именно в следовании этой традиции она искала и нашла опорные точки, по которым выстраивала свою творческую судьбу. Но никакой стилизации, никакого следования внешним приемам этого искусства она не приемлет. Народное творчество с его нарядностью, неизбывным оптимизмом, наивностью восхищения всем изображаемым вдохновляет Семенцову как художественный ориентир, как мироощущение, а не как объект живописно-пластического подражания. Она избегает нарочито наивного рисования, равно как и той неумелости, которая у народного мастера выглядит органично, а у нее была бы неуместно надуманной. Эстетика народного искусства актуальна для Семенцовой как духовная, а не формальная первооснова собственного творчества. Выше было отмечено, что в своих работах она добивается равновесия между сочиненностью и непосредственностью видения – будь то пейзаж, интерьер или натюрморт. Вот почему изображения того или иного мотива у нее достаточно узнаваемы как, скажем, в серии, посвященной впечатлениям от чешской столицы, или же в пейзажных видах Бахчисарая, Болдино. И все-таки, в большинстве своем ее пейзажи не имеют локально-географической привязанности. Не интересны ей и природные состояния – с дождями и ветром, зноем или холодом, утренней или вечерней прохладой. Присущий полотнам Семенцовой эффект зрелищности диктует зрителю позицию стороннего наблюдателя по отношению к тому, что на них воспроизведено. С реальным прототипом изображения художница «собеседует» эстетически, а не ради создания визуально-адекватного ему живописного образа: изобразительности предпочитает выразительность.
Почти все городские и сельские пейзажи Семенцовой, как и большинство интерьеров, безлюдны. Казалось бы это обстоятельство должно породить щемящее чувство человеческой затерянности, а сами произведения восприниматься изобразительными метафорами одиночества. Но вот чего нет, того и в намеке нет в этих работах. Совершенно очевидно, что людям уютно и отрадно в изображаемых на ее картинах пространствах – в обжитых интерьерах, на тихих городских и деревенских улочках, на лесных полянах. На всем здесь лежит печать идиллически-беззаботного пребывания человека (пусть и не изображенного) в окружающем его мире, здесь все говорит о гармоничных отношениях между ним и этим миром.
По интонационному звучанию пейзажные образы Семенцовой тихие, камерные. Но по своим задачам они не этюдны. Им, грамотно скомпонованным, содержательно завершенным, присуще свойство, которое принято называть картинной концепцией. Другое дело, что все они обладают заведомо малым внутренним масштабом – это, чтобы гармонировать с интимностью их содержания. Скромные по размерам, красочные по цветовой палитре, они внушают нам чувство радостного умиротворения.
Поэтичность содержания нередко оказывается доминантой эмоционального и смыслового поля произведений Семенцовой. Поэзия художественных образов, предполагающая раздумчивое, самоуглубленное постижение их содержания, лиризм и тепло, ими излучаемые, делает ее произведения глубоко человечными.
Определенную нравственно-этическую ценность обретают те их пейзажей, в которых изображены любимые художником старинные церквушки и монастырские ансамбли. В пейзажах с подобной тематикой наглядно переживается «времен связующая нить». Мысль и чувство их автора «вибрируют» между церковно-архитектурной древностью и современным к ней пиететом, сегодняшним поэтически-отзывчивым ее восприятием. В таких произведениях память о прошлом отечественной культуры естественно сплетена с духовным менталитетом дня сегодняшнего. Во всех этих случаях Семенцовой удается воссоздать атмосферу особой чистоты чувств, испытываемых нами вдали от реальностей индустриальной эпохи.
Условно-декоративная (по цвету) манера с явно уплотненным пространством показательна и для большинства ее натюрмортов. Массы изображенных в них цветов и предметов домашнего обихода располагаются не по глубине, а чаще всего в изобразительной плоскости полотна. Важнее здесь другое: в воспроизводимых ею вещах она видит нечто большее, чем они есть ан самом деле. В этом, собственно, и состоит секрет одухотворенности ее натюрмортных постановок. Как и во всех других жанрах, Семенцова превращает эти постановки в живописно-декоративный объект для восхищенного любования им. Диапазон эмоционального напряжения в них неширок, но их воздействие на зрителя не страдает однообразием. В работах этого жанра среда по отношению к ее предметному наполнению чаще всего играет роль нейтрального фона, так что сами предметы оказываются средоточием одухотворения и одушевления в картине.
Семенцова не примкнула ни к одному из многочисленных направлений современной художественной практики, безжалостных к ценностям традиционной живописной культуры, и последовательно придерживается принципов декоративного реализма. Изображаемый мир воспринимается ею в условном «формате», очищенном от конкретно-чувственного, сугубо эмпирического начала и исключающим какую-либо иллюзионистичность восприятия (так, в пространственных построениях она любит использовать обратную, иконную перспективу). Чтобы мельтешением необязательных подробностей не отвлекаться от главной для нее цели живописания – от любования декоративной выразительностью своих картин, она не допускает в них ничего случайного. Холсты этой нижегородки красивы, что немаловажно в условиях, когда такое вековечное качество изобразительного искусства, как красота, подвергается массированной дискредитации.
Жанна Семенцова неуклонно, как это хорошо видно, движется к установленной для себя художественной цели. Бывает, правда, она уклоняется в сторону от сквозной, магистральной задачи своей творческой жизни и балансирует на грани своего рода куртуазного маньеризма, модного в сегодняшней гламурной среде. Но главным для нее остается процесс кристаллизации лучших качеств собственного искусства. Вот это и хорошо. Симпатично и то, что ее живописные произведения в их лучших образцах искренне открыты навстречу всем, кто любит все подлинное в художественном мире современности.

С.М.Иваницкий, искусствовед,
Третьяковская галерея, Москва