Со своим самоваром

Встретил недавно одного приятеля — вице-президента крупнейшего российского банка. Мой риторический вопрос «Как дела?» подразумевал сплетни о последних слияниях и поглощениях или, что ближе к нашим общим интересам, о новостях Венецианской биеннале, в финансировании которой его банк принимает живое участие. А он ответил странно: «Очень хорошо! На прошлой неделе на Портобелло купил великолепное викторианское кресло. Всего несколько тысяч! Представляешь, у него ручки дубовые, такие, в виде львов, а…» — и дальше эмоциональное описание минут так на десять. Я спросил: «Как же ты его перевезешь в Москву?» На что он беспечно махнул рукой: «Да я уже контейнер заказал. Но главное, у него состояние идеальное…» — и так далее.

Знаменитая улочка Портобелло-Роуд, которая находится в самом модном районе Лондона — Ноттинг-Хилл, была и моей первой заграничной «блошинкой». Русских вещей тут немного, но встречаются. Цены ниже, чем в Москве, — все-таки этот материал британцам не близок и не очень понятен. На Портобелло я как-то купил гравюру с изображением римского обелиска и с характерной подписью: Cavalier Piranesi F. Продавец считал, что это вещь Франческо Пиранези, малоизвестного художника конца XVII века, просил за гравюру 100 фунтов. На самом деле так подписывался его старший брат Джованни Баттиста, знаменитейший гравер своего времени. F — просто означало Fecit, «сделал» по-латыни. Я вдвое сбил цену, так как платил наличными. Ну а в Москве за нее предлагали уже 2000 долларов.

Многие представители российской элиты обожают рыться в пыльных антикварных развалах, искренне гордясь найденными жемчужинами. По большей части за пределами России. Впрочем, когда вы слышите словосочетание «блошиный рынок», вам что сразу вспоминается? Тишинка разлива-развала 70—80-х годов? Или все-таки лондонская Portobello, парижский Marche de Saint-Ouen и венский Naschmarkt? А может, какая-то вещица — например, старинный обеденный гонг, который удалось купить на одной из мировых «блошинок»: фешенебельном британском Flea market, строгом австро-прусском Flohmarkt, романтическом французском Marche aux Puces…

Забавное название — блошиный рынок — присутствует (именно в таком виде) во всех европейских языках. Ни одна европейская столица или крупный город в Америке барахолок не только не стесняется, напротив, они указаны во всех гидах-путеводителях: ведь приехать в страну и не побывать на блошином рынке — значит, ничего про нее не узнать. Это особая атмосфера, чуть ли не часть национальной культуры и истории. И уж точно здесь никто не будет стыдливо озираться, роясь в старье. В России покупать вещи у старьевщиков почему-то считалось уделом бедняков, к тому же частная торговля была несовместима с коммунистическими принципами. Борьба с вещевыми толкучками в Союзе шла регулярно. Но ни налеты милиционеров, ни КПЗ, ни жестокая наглядная пропаганда не помогали. Рынки закрывались и снова открывались то там, то тут.

Московские «блохи»

В 1980-х по-европейски классическая «блошинка», с налетом традиционного московского культурного диссидентства, развернулась на Тишинском рынке. Тишинка стала культовым местом для будущих звезд российской альтернативной моды. Отсюда вышла целая плеяда перестроечных советско-российских модельеров— Петлюра, Катя Филиппова, здесь черпали вдохновение протестные рок-группы середины 80-х (вспомним фильм «Асса», целиком построенный на тишинском дизайн-материале). Иностранцы приезжали сюда познакомиться с особенностями русского национального характера… Но уже в начале 90-х Тишинку закрыли, частично переселив торговцев совковой экзотикой на Старый Арбат.

Другой столичный рынок — Измайловский — кажется почти что вечным. Он стартовал в какие-то незапамятные советские годы, прошел сквозь бури перестройки и в новой России чувствует себя, похоже, неплохо. В начале 90-х, когда на Советский Союз была большая мода, иностранцы скупали на здешнем вернисаже картины нонконформистов, сувениры, всякие командирские часы и прочее. Вот что вспоминает советник председателя правления Мастер-Банка Егор Альтман, коллекционер со стажем: «Там был настоящий культурный центр. Можно было увидеть художника, который сам продавал свои работы. Это даже и рынком назвать было нельзя, скорее — живым вернисажем, ежедневной выставкой, куда тащили все со всех сторон нашей необъятной великой родины. И куда в 7 утра самые грамотные коллекционеры, с фонариком, в мороз, ходили и высматривали, что дедушки и бабушки привезли из своих деревень». А лет десять назад бизнесмен-собиратель за сущие копейки приобрел в Измайлове два очень классных плаката 19-го года. Белый солдат убивал китайских красноармейцев, которые, между прочим, в большом количестве воевали на стороне большевиков. Проходя мимо развалов с советскими рекламными плакатами, он поинтересовался, нет ли плакатов, выпускавшихся в Гражданскую войну «белыми» (ведь и у них были отдел пропаганды и наглядная агитация). Неожиданно именно у этого продавца они и оказались. Недаром говорят, что блошиный рынок — это непредсказуемость, поиск и находка.

В последние годы главная московская народная «блошинка Марк» обосновалась около одноименной платформы в районе Лианозово и существовала полуофициально-полустихийно, пробиваясь как родник то тут, то там лет эдак пятнадцать. Она тянулась километра на два вдоль железнодорожного полотна. Ассортимент там был всегда очень разный — от рваных курток до самоваров. Конечно, «ван-гогов» и «страдивари» здесь никогда не встречалось. По большей части — советские артефакты, предметы, которые лет двадцать назад были чуть ли не в каждом доме, а сейчас уже являются раритетами. Кто-то нашел чеканную накладку под выключатель, чтобы стена вокруг не пачкалась от рук, или бронзовую обезьянку, держащую в лапах баночки с солью и перцем. Или, помните, пластмассовые идентификаторы туалета и ванной (в туалете мальчик писает в горшок, девочка в ванной пузырит пену). Из этой же серии — вешалка в виде собачки. А еще бинокли, утюги, патефоны, трости, калоши, фетровые шляпы и вообще тряпье разного пошива и пошиба. Теперь этот рынок перемещен на станцию Новоподрезково Октябрьской железной дороги.

О чем базар?

Впрочем, у нас встречаются и более «гламурные» варианты-броканты (от французского слова brocante — «скверный товар», «барахло») для соответствующих прослоек населения. К примеру, с 2006 года работала ярмарка «Блошиный рынок на Николиной Горе», где бойко торговали и авторскими валенками, и старинным серебром, винтажными и новодельными авторскими шляпками. В 2009-м открылся рынок «Арт Блоха» в Архангельском. Обещали, что работать он будет по выходным круглый год, возрождая традиции, заложенные еще при владельцах усадьбы князьях Юсуповых, которые по праздникам открывали доступ на территорию своего имения для окрестных жителей, устраивавших ярмарки в парке барской усадьбы. Однако дело не пошло. Года два назад пытались и в центре Москвы блошиные рынки возродить. В первую очередь заботясь о малоимущих и пенсионерах — как раз им и предоставлялись бесплатные места на этих рынках при предъявлении соответствующих документов. «Блошиные эксперименты» проводили на Таганке, на улице Школьной. Сейчас проект закрыт, а в столичном департаменте потребительского рынка и услуг комментировать ситуацию с блошиными рынками не пожелали.

Вот и выходит, что, кроме устоявших барахолок, собственно в центре Москвы остаются лишь два проекта, которые работают несколько раз в году по выходным. Это «ВинзаводАРТбазар» — он проводится в одном из самых раскрученных ныне столичных мест современного искусства. На самом деле это просто ярмарка-продажа изделий молодых дизайнеров. И художественный проект «Блошиный рынок», выставки-ярмарки которого ныне проходят четырежды в год. Ближайшая, уже восемнадцатая по счету ярмарка на днях открывается на Тишинской площади. Сюда съезжаются обеспеченные люди, которые ищут то, что называется нынче винтажным.

Как говорят очевидцы, самый интересный момент торговли — время монтажа экспозиций, когда идет то ли торговля, то ли товарообмен между участниками: продав гравюру, покупают винтажную шляпку, а вместо бакелитового фена становятся обладателем заслонки для печи каслинского литья. Часто постоянные покупатели приходят за несколько часов до официального открытия: в этот момент атмосфера выставки накалена, как перед азартной охотой. Но часто ли тут добывают достойные трофеи?

Например, один из завсегдатаев Тишинки Александр Гафин, член совета директоров Rietumu Banka, считает, что «в последнее время там продают какие-то не слишком интересные предметы и по непонятным ценам. Москва — не то место, где много интересного. Питер, конечно, был «кладовкой» антиквариата. Но сейчас и Питер сильно поизносился. То ли все выкупили-вывезли, то ли ресурс наших дореволюционных предков иссяк. А вообще бульдогов своих (у Гафина знаменитейшая коллекция игрушечных бульдогов. — «Итоги») я много покупал именно на «блошинках» и в Италии, и в Лондоне, раньше и в Москве». На отечественных «блошинках», отмечают и другие коллекционеры, действительно давно уже не встречаются более или менее стоящие вещи. Возможно, из-за постоянных гонений и перемещений этих рынков на малом пространстве Москвы и Подмосковья. Вряд ли доедет до Новоподрезкова обладательница старинной зингеровской швейной машинки или мейсенской фарфоровой фигурки, а в Измайлове и на Тишинке ей стоять не по карману…

Я иду искать

Главный исполнительный директор финансовой корпорации «УРАЛСИБ» Александр Вихров предпочитает посещать блошиные рынки старой Европы: «Помню, в начале 90-х на Соколе был такой стихийных развал перед детским магазином. У меня с тех пор сохранились многие безделушки, купленные за бесценок. Я уверен, что, как теперешние «ярмарки выходного дня», на которых продают продукты хорошего качества задешево, так же надо открывать и районные блошиные рынки. Как в Париже. Да и малоимущим людям будет подспорье».

Цивилизованная барахолка городу вроде бы и в самом деле нужна. «Если Москва предоставит место для воскресного рынка в черте города, — согласна директор выставочной компании «ЭКСПОДИУМ» Марина Смирнова, — а не в ближайшем Подмосковье, это будет подарок для москвичей». В самом деле, только здесь можно найти настоящий винтажный эксклюзив. За несколько сотен рублей прикупить подлинный кузнецовский фарфор, флаконы от дореволюционного парфюма, полуразбитые советские ЭВМ, старые пластинки, книжки и фотоальбомы людей, живших лет сто назад. В общем, если не жалеть времени на поиски, станешь обладателем уникального артефакта. Здесь разве что чудом уживаются рядом бюсты Ильича и сервизы времен царской России, комсомольские значки и старинные журналы мод.

А где еще художникам по костюмам московских киностудий (они, кстати, частые посетители «блошинок») купить недорогой реквизит для очередной исторической бюджетной эпохалки? Маргиналу-коллекционеру — найти свои вечные монеты-марки-открытки-книжки. Антиквариат, наконец. Правда, это уж точно теперь самый редкий «гость» толкучки. Историку моды Александру Васильеву — винтажный наряд для подпитки своей знаменитой коллекции.

Многолетний опыт западных столиц говорит о том, что существование блошиных развалов практически в самом центре города вполне возможно и даже гармонично. Вице-президент российской Гильдии оценщиков, директор галереи «Бельведер», антиквар с 20-летним стажем Олег Таиров считает, что «Москве, безусловно, нужны блошиные рынки, но не в том виде, как сейчас. Это должны быть развалы, где дешево можно будет купить самые разные предметы старины и искусства и куда обязательно легко будет добираться. Во всех европейских городах воскресные «блошинки» работают в самом центре города. В Ницце, помнится, я купил прекрасную французскую гравюру XVII века буквально за 20 евро — случаются такие чудеса. А в Цюрихе любовался старыми швейными машинками, старыми кассами и другими аутентичными предметами XIX столетия».

Но без доброй воли и помощи муниципальных властей здесь не обойтись. Необязательно выделять под «блошинку» центральную улицу, можно просто вынести такой рынок в какую-нибудь садово-парковую зону, скажем, в районе Садового. Да вот Крымская набережная рядом с Центральным домом художника чем плоха? Блошиный рынок украшает и оживляет любой город.

http://www.itogi.ru/kultura/2010/38/156925.html

К красоте душа стремится!
Дай, товарищ, мне совет:
То ль пойти опохмелиться,
То ль сходить нам на балет?
А может, все же, на балет?

...Бон суар, мадам... Где лорнет, дорогая?..
...Князь, вы так милы!.. Баронесса, я таю!..
...Нынче в Мариинском давали "Сильфиду"...
...Ах, тре бьен, мон шер, тре бьен.
Ах, тре бьен, мон шер, тре бьен.

Как мы деградируем, ты глянь, чего творится,
Век у нас, товарищ мой, упадочный такой.
Я напьюсь не просто, скажем так,
абы напиться, -
Я напьюсь в контексте общей скорби мировой.

Нет былой романтики,
никто не смотрит в небо.
Ценности смешные, как семейные трусы.
Римский плебс ревел когда-то:
"Зрелища и хлеба!"
Наши нынче тявкают: "Попсы и колбасы!".


По реке плывут калитки из села Кукуева,
А моя милка не любит Шнитке,
Говорит: "Да, ну, яво", -
Деградантка чертова.

Надевай камзол, может, станешь культурней,
Будем целый день танцевать менуэт.
Будем мы плевать исключительно в урны,
Как любой интеллигент,
Как любой интеллигент.

По поводу культуры мне сказал алкаш унылый:
"Объясни, очкастый, а то сам я не допер:
Ежли наши люди вместо водки пьют текилу,
О какой культуре вы ведете разговор?"

На горе мужик стоял с горящими глазами,
Толковал народу, что культурно, что грешно.
А толпа ждала, когда начнут кормить хлебами,
А главное - когда смостырят из воды вино.

Не убий, не пей спиртного,
Не воруй вещей чужих,
Не люби жену другого,
Ты свою хоть ублажи,
Ты свою хоть ублажи.

А, впрочем, сам решай, жена твоя дура,
Научи её хоть танцевать менуэт.
С нами добродетель, мораль и культура,
Завтра сходим на балет,
Завтра сходим на балет.