А.Вознесенский и Р.Раушенберг, литография
 

Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ и Роберт РАУШЕНБЕРГ (Robert RAUSCHENBERG), 1978
Литография
Издано Universal Limited Art Editions (ULAE), Нью-Йорк.
Подписано обоими авторами графитным карандашом и пронумеровано.
Тираж 40 экз., номер в тираже 2/40.
Размер: изображение 68.3 x 46 см, лист 70.2 x 50.3 см.
Оформлено в раму со стеклом.

Это чрезвычайно редкая работа Андрея Вознесенского (1933-2010) и Роберта Раушенберга (США, 1925-2008), изданная тиражом всего в 40 экземпляров. Ее практически невозможно найти на рынке, так как большинство других работ из этого издания уже находятся в крупных публичных коллекциях, таких как MOMA, Институт искусств Чикаго, Фонд Андрея Вознесенского. Это результат встречи одного из основателей поп-арта Роберта Раушенберга и русского поэта Андрея Вознесенского. Художник и поэт работали бок о бок над созданием серии таких работ в легендарной нью-йоркской типографии русской эмигрантки Татьяны Гроссман, которая оказала большое влияние на современную американскую культуру. Готовые отпечатки были выставлены в знаменитой галерее Лео Кастелли в Нью-Йорке в 1979 году.

Вот, что писал о встрече с Р. Раушенбергом сам А. Вознесенский:
«После смерти Сальвадора Дали Раушенберг, пожалуй, крупнейшая фигура мирового визуального искусства. (Хоть он не испытывает пиетета к испанскому сюрреалисту.)
Родился он 22 октября 1925 года. Был назван Мильтоном, но в Канзасском художественном институте переименовал себя в Роберта. В нем смешана кровь немцев, шведов и индейцев племени чероки. Великий шестидесятник, вечный дитя-проказник, RR вместе с артистичным Джаспером Джонсом и соломенноволосым снобом, панически-застенчивым Энди Уорхолом явился создателем поп-арта, первого чисто американского мощного прорыва в мировое искусство. (И Поллак, и весь абстракционистский взрыв, являясь американскими, все же имели европейские корни.) Иронический бунтарь, Разин + Брехт?
Одетый в алые и изумрудные куртки, RR сам является живым и всегда неожиданным экспонатом...
…Свои самые первые литографии Боб создал в мастерской Татьяны Гроссман, в Лонг-Айленде. Есть такая одноэтажная студия — белый домик на берегу океана. Там русская хозяйка увлекла его, а потом и Джаспера Джонса нежным итальянским печатным камнем…
…Т. Гроссман родилась в России, эмигрировала в 20-х годах. Когда Гитлер занял Европу, она из Франции, через Испанию, перебралась в Штаты. Муж ее что-то изобрел, разбогател, и все свое состояние Таня, как все звали ее, вложила в эксклюзивное издательство. Она принадлежала к породе Русских муз, повлиявших на мировое искусство. С тишайшим фанатизмом она произвела маленькую революцию: ее уникальные отпечатки, книги, изданные ею, расхватывались галереями и музеями мира, ими упивались снобы — автолитография вошла в моду.
Невесомая, как тень, Таня подошла ко мне после того, как я читал стихи в салоне Татьяны Яковлевой, ныне Либерман по мужу, известному художнику и скульптору, уставившему Чикаго и другие города гигантскими композициями из алых труб. Имение Либерманов расположено рядом с усадьбами Колдера, Артура Миллера, Стайронов. Потом в соавторстве с Алексом Либерманом мы сотворили в Танином издательстве метровую по формату книгу-стихотворение «Ностальгия по настоящему» в металлической обложке. Книгу-великаншу раскупили музеи и коллекционеры.
Так вот, Таня с ее деликатной магией уговорила меня самому заняться литографией. В тот год я в течение месяца находился в Смиссониевском институте в Вашингтоне. Работал над темой «Эзра Паунд, Т. С. Элиот в сравнении с Пастернаком и Мандельштамом». По условиям приглашения всю рабочую неделю надо было проводить в кабинете института и библиотеке. Но на свободные уикэнды я летал в Лонг-Айленд, где увлекался литографией.
На том же станке, рисуя на той же неподъемной известняковой плите, что и Раушенберг, я проделал его каторжный путь. Как трудно наносить рисунок, где левое становится правым, где все наоборот и надо проверять себя в зеркало…
…Однажды, когда я трудился у станка, некто с острыми ироническими скулами встал у притолоки и, потягивая виски из цилиндрического сосуда, долго стоял, прислонившись к плечу Джин Стайн, стройной летописицы авангарда. Они следили, как русский вкалывает. Я нервничал. Потом вдруг я понял, что это и есть великий RR.
Ни одно- и ни многоэтажным
я туристом не был. Я работал.
Боб Раушенберг, отец поп-арта,
на плечах с живой лисой захаживал,
утопая в алом зоопарке.
Я работал. Солнце заходило.
Я мешал оранжевый в белила.
Автолитографии теплели.
В соавторстве с ним и родилось 6 работ.»