Мошенник, который сам же и сообщает, что картина – подделка. Как-то странно… Поэтому наличие номера телефона Баснер в айфоне Сабирова не может доказывать вообще ничего. В чем тут криминал? К тому же Сабирова задерживали на 72 часа, но не нашли, за что зацепиться, ничего не инкриминировали, и отпустили решением суда, после чего он бесследно испарился.
Да, потом подделка оказалась у Аронсона, который и притащил ее к Баснер. Но криминальность самого Сабирова доказана не была. Это не более, чем фантазия потерпевшего, который пишет детектив и активно охотится на Баснер, изводя не только ее, но и самого себя, если судить по его меняющемуся буквально на глазах внешнему виду.
Однако два средства массовой информации, посвятившие свои сообщения суду 4 апреля, дружно отметили:
«Агентство бизнес-новостей»: «Елена Баснер была знакома с фигурантом по делу о продаже поддельной картины Бориса Григорьева “В ресторане”. Об этом стало известно в ходе очередного заседания в понедельник, передаёт корреспондент АБН» (http://abnews.ru/2016/04/04/elena-ba...elnoj-kartiny/).
Телеканал «Санкт-Петербург»: «Дзержинский районый суд сегодня продолжил рассмотрение дела Елены Баснер. И на заседании выяснились новые интересные подробности. Номер телефона искусствоведа оказался в списке контактов одного из фигурантов громкого дела о проданой (так! – М.З.) подделке. Сторона обвинения полагает, что это доказывает организованное преступление. Контакт обнаружили на компьютере Муслима Сабирова» (http://topspb.tv/news/news101076/.
Занятно, что эта ложь была написана, как под копирку, словно ребятней из обоих СМИ управляют из одного центра. И я, кажется, догадываюсь, какого центра.
Правда, сообщение «Агенства бизнес-новостей» вскоре исчезло: утром 5 апреля 2016 г. я его уже не обнаружил в сети («узел интернета сообщил, что нужный документ не найден»), и возможно, причастен к этому я. Дело в том, что в 19.21 того же дня 4 апреля мне позвонил сотрудник «Агентства бизнес-новостей», назвавший себя Василием (тел. 314 – 00 – 54). И задал мне странный вопрос: в какой форме я в 2015 г. брал интервью у Баснер, устно или письменно? Т.е. встречался ли я с ней или только переписывался по электронной почте? Я объяснил, что встречался, а по переписке интервью не беру. Это всё, что вас интересует? - спросил я у Василия. Да, говорит он. После этого я ему сообщаю, что их СМИ распространяет ложь, и цитирую ту строчку, которая приведена выше. Объясняю, что Сабиров – совсем не фигурант уголовного дела, что девушка-корреспондент их СМИ, которая сидит в зале суда и старательно тычет пальцем в свой айфон, ничего не понимает и вследствие этого пишет ложь, а агентство эту ложь распространяет. И что если адвокатов Баснер возьмет задор, а адвокаты эти – просто звери, сам гособвинитель от ядовитых замечаний этих фурий забивается в угол, и если две эти дамы разозлятся по-настоящему и подадут в суд на «Агентство бизнес-новостей», то просто разорвут его там в клочья. Таков уж их стиль, иначе не могут…
Василий, естественно, жутко озлился, стал говорить мне, что Юлиана очень старается разобраться, он же читает мои статьи, но я – адвокат Баснер – так он хотел меня оскорбить, потому что «адвокат» в нашем государстве – это бранное слово, и «адвокат Баснер» в устах Василия прозвучало как «адвокат дьявола». В общем начал читать мне нотацию. Ничего я ему на это не сказал, только говорю: молоды вы еще, не учите дедушку кашлять, Василий, и отключился.
А утром смотрю, а результата работы старательной Юлианы в сети-то и нет. Бедная Юлиана! Но, видно, не утратил Василий чувства опасности, и это правильно, потому что в джунглях спасает только оно. И еще чуйка.
Возвращаюсь к судебному заседанию. Вторым интересным эпизодом была домашняя заготовка, которую потерпевший разыграл со своим представителем Никитой Семеновым – тем самым бывшим капитаном-следователем из Москвы, ныне адвокатом, который довольно долго старался показать судье, что он «из самой Москвы».
Васильев удивительно быстро нашел в одном из трех компьютеров Баснер текстовой файл с черновиком ее показаний, который был написан 16 августа 2012 г. Тогда по заявлению Васильева уголовное дело возбудила полиция, и Баснер подготовила текст о том, что было в 1984 или в 1985 г. В частности, она вспомнила, что, изучая живописные работы Б.Григорьева, поступившие в ГРМ в составе коллекции Б.Окунева, натолкнулась в журнале Бурцева на изображение рисунка Григорьева «В ресторане» и сказала об этом сходстве заведующей отделом рисунка Л.Рыбаковой. А та не согласилась. Вот запись, сделанная с диктофона. Сначала Васильев читает черновик воспоминаний Баснер, поттом сразу же подключается Семенов и начинает допрашивать Баснер:

Васильев. Вот мы хотели бы огласить этот документ. <…> «Когда я после разговора с Шумаковым схватила с полки каталог собрания Окунева, над которым сама же и работала, и увидела, что возле картины “Кафе” приведено уточнение: “Вариант картины «В ресторане»”, я вспомнила всю историю. Я тогда же, в 1984 – 1985 годах, изучая вещи из окуневского собрания, нашла репродукцию в бурцевском “Журнале для немногих” и показала в отделе рисунка, куда согласно технике – картон, темпера, гуашь – работа поступила. Людмила Павловна Рыбакова, тогда заведующая отделом, возражала, говоря, что это не та картина. Я пыталась возразить. Бурцев давал в свое издание иллюстрации плохого качества, которые явно ретушировались. Отсюда и расхождения. Но ответ Людмилы Павловны помню очень хорошо, это такие фразы-афоризмы, которые остаются у меня в памяти: “Леночка, я сужу не по этому. Здесь другие соотношения”. Если бы у меня сейчас была возможность положить рядом картину, проходящую исследование, картину из окуневской коллекции и бурцевскую репродукцию… Но эта возможность была, и я знаю, что они ею воспользовались, у моих коллег из отдела рисунка и технологического отдела. Знаю и их общее мнение. Рядом с исследуемой работой окуневская кажется вялой, тусклой и расплывчатой. Это подтвердила в разговоре, состоявшемся в июне 2011 года после публикации “Фонтанки”, Наталья Михайловна Козырева, возглавляющая ныне отдел.
Семенов. Елена Вениаминовна, вы автор этого текста?
Баснер. Я.
Семенов. Дело в том, что у нас в судебном заседании, когда вас допрашивали 19 октября 2015 г. … Я позволю себе процитировать протокол судебного заседания. <…> Вопрос госпожи Яниной: Вы в момент приемки коллекции ее видели? (Речь идет о картине «Парижское кафе»). Вы отвечаете: Я была там и значит я не могла не видеть. Я присутствовала при этом. При приемке моя физическая сила использовалась только тогда, когда меня об этом просили. Дальше это раскрывается, не буду это цитировать. Далее вопрос госпожи Яниной: То есть вы с этой картиной Григорьева в дальнейшем встречались или не встречались? Ответ: Не встречалась и не работала с ней.
Из показаний, которые только что оглашены, можно сделать вывод, что вы в дальнейшем картину изучали и возвращались к ней не только в 1983, но и в 1984 году. Что из этого соответствует действительности?
Баснер. <…> Я вспоминала это в 2012 г. Я вспоминала то, что вспоминалось, это так называемая ретроспективная память, когда уже выхватываются какие-то фрагменты. <…> Вот этих воспоминаний к моменту дачи показаний я их не перечитывала. <…> Отвечала правдиво то, что знаю. Этой картиной, повторяю еще раз, я не занималась. Я нашла тогда, в 1985 г., эту картинку, помнила просто по ассоциативной цепочке…
Семенов. Я прошу прощения, вы в этих своих… черновике показаний говорите о том, что вы общались с госпожой Рыбаковой, я имею в виду Рыбакову, которая в Русском музее работала, и более того, с ней обсуждали соотношение бурцевского каталога и картины, которую вы принимали из окуневского собрания.
Баснер. Значит, был такой эпизод. Был такой эпизод. Это не значит…
Семенов. То есть получается, что вы даете показания в суде, что вы только ее приняли физически, среди большого количества работ, и больше к ней не возвращались, а здесь вот поясняете, что вы не только возвращались, но даже хранились воспоминания, о которых вы говорите, что вам запоминаются такие эпизоды и слова Рыбаковой, которая сказала…
Баснер. Я не вижу здесь большого противоречия. Может быть, так сказать, вы это видите. Я в этом большого противоречия не вижу. В 2012 г. я сидела, действительно, в августе на даче. Что вспыхивало, то и записывала. <…> На вопрос: занималась ли я этой картиной? – и сейчас отвечу: нет, не занималась.
Семенов. Как же объяснить тогда ваш диалог с Рыбаковой?
Баснер. Очень просто. Это обычная музейная работа, коллеги могут подтвердить, что
это происходит абсолютно спонтанно, стихийно, когда вдруг, среди какого-то просмотра старой литературы видишь какую-то вещь: батюшки, надо побежать к коллегам и сказать, может быть, они не знают об этом воспроизведении. Это происходит на дню, может быть, несколько раз.

На этом основании сторона потерпевшего и определила существенные противоречия в показаниях подсудимой: дескать, на допросе 19 октября 2015 г. она заявила, что после приемки коллекции в 1983 г. с этой вещью не встречалась и не работала. А вот сейчас выяснилось иное… Не могу не прокомментировать этот судебный эпизод.
Во-первых, Семенов, как он сказал, цитировал диалог Яниной и Баснер 19 октября 2015 по протоколу, но значит протокол не совсем точен, во всяком случае по записи на диктофоне диалог был таким:

Янина. Вы эту картину «Парижское кафе», которая вещдок по этому делу и которая здесь показывалась свидетелям, вы ее в этой коллекции видели?
Баснер. Из окуневского собрания?
- Из окуневского собрания в момент приема.
- Я была там и, значит, я ее не могла не видеть. Я присутствовала при этом. То, что я занималась уже как физическая сила только тогда, когда меня об этом просили, тот же Солдатенков, когда мы снимали огромное «Несение креста» Нестерова, знаете, там нужна была какая-то физическая помощь.
<…>
- То есть вы с этой картиной, с этой вещью в дальнейшем встречались, не встречались?
- Не встречалась и не работала.

Во-вторых, про диалог с Рыбаковой Баснер сама сообщила на том же допросе 19 октября 2015 г., так что ничего нового Васильев 4 апреля 2016 г. не зачитал. Вот что спрашивала у Баснер судья А.Морозова и что ей отвечала Баснер:

Судья. А вы на атрибуционном совете участвовали или кому-то советовали, как атрибутировать данную картину?
Баснер. Нет, но я вот помню этот разговор с Людмилой Павловной Рыбаковой, я как раз тогда ходила… Там еще есть в этом списке работы «Григорьев с вопросом», где-то… какое-то «Танго», какой-то «Красный пейзаж». Сейчас я даже не могу вспомнить вот этого… Но тогда я этим занималась, посокольку больше всего Григорьев воспроизведен в бурцевском альманахе. Я тогда смотрела, я искала, наверное, «Красный город» или какой-то там… Потом было отведено авторство. И вот в этот момент, да, у меня был разговор с Людмилой Павловной. Я так понимаю сейчас, что я вынести этот альманах из библиотеки не могла.
- Какой альманах?
- Альманах Бурцева. И там же сидела заведующая библиотекой, сидела заведующая тогда, ныне покойная отделом рисунка Людмила Павловна Рыбакова, чье мнение я очень уважала. И тут я увидела картинку среди других, и у нас с ней возник вопрос. И тогда она мне сказала, что… Это был 1984 год. Это я уже все вспоминала, все вспоминала постфактум.
- Немножко подробнее о том разговоре, который у вас был.
- Она просто… Я сказала, что там воспроизведена эта работа, а она говорит: нет, не та. Именно поэтому в каталоге…
- О какой работе идет речь?
- Речь идет о работе «Парижское кафе».

Между тем телеканал «Санкт-Петербург» на своем сайте так прокомментировал чтение Васильевым фрагмента черновика Баснер, созданного в августе 2012 г.: «К примеру, сегодня прямо в зале суда Андрей Васильев, который выступает в качестве истца, обнаружил текстовый файл с воспоминаниями Баснер. По мнению коллекционера, автор текста явно противоречит своим прошлым заявлениям о том, что будучи сотрудником музея, она якобы не “занималась” картиной».
Но Васильев «обнаружил» файл, который ему хорошо знаком, поскольку этот файл давно находится в уголовном деле, а дело это отлично известно Васильеву. Да и оглашать этот фрагмент нужды не было, т.к. 19 октября 2015 г. Баснер об этом сказала сама. Кстати, Васильев, конечно, никакой не истец, а потерпевший – в уголовном процессе истцов не бывает, и корреспондентам телеканала следовало бы об этом знать.
В-третьих, смешно было заявлять о противоречиях в показаниях Баснер. Она была совершенно права, заявив, что противоречий не было. Просто бывший следователь, а ныне адвокат Семенов, не являясь искусствоведом, не понимает, что значит «изучать» картину. На самом деле Баснер изучала тогда, в 1984 – 1985 гг., живопись Григорьева, т.к. работала в отделе живописи, и смотрела для этого альманах Бурцева. Сидела в библиотеке ГРМ, смотрела альманах и случайно натолкнулась на рисунок «В ресторане» и сказала зав. отделом рисунка, которая сидела там же, что есть сходство.
Но это отнюдь не значит, что Баснер рисунок «изучала». Изучение, атрибуция, экспертиза – это совсем другое. Даже сравнением оригинала рисунка с изображением в журнале Баснер не занималась.
Однако и потерпевший Васильев с апломбом заявил в телекамеру все того же телеканала: «Принципиально важный документ оглашен, что Елена Вениаминовна-таки занималась экспертизой, атрибуцией этой вещи в Русском музее». О как! Просто жесть.
На самом деле никаких противоречий с текстом 2012 г. и показаниями октября 2015 г. нет, просто Васильев, как и его представитель, не понимает (или они делают вид, что не понимают), что значит «изучать картину». И хотя Васильев пытается изображать из себя знатока и специалиста в живописи, утверждая даже, что он «сам себе эксперт», он, как мне кажется, крупный специалист только в аукционах, ценах с молотка, рыночной конъюнктуре и выгодном приобретении объектов арт-рынка, за движением которых пристально следит, а вот про живопись как таковую и ее научное изучение понимает слабо, постольку поскольку. Больше делает вид, хотя, конечно, некими сведениями о живописи располагает, накопил за много лет, и может небрежно жонглировать фамилиями коллекционеров и художников, специальными терминами, бравировать знакомствами... Но вот, как выяснилось, не видит разницу между экспертизой, атрибуцией и мимолетным разговором Баснер с Л.Рыбаковой, зав. отделом рисунка ГРМ, состоявшимся в 1984 или 1985 г. (это и вспоминала Баснер дважды).
В любом случае после 1984 или 1985 г. Баснер к этой картинке «В ресторане» не возвращалась. Между прочим, она и в процессе разговора с Л.Рыбаковой не видела оригинал, не держала его в руках, не сравнивала даже поверхностно с иллюстрацией в альманахе, «не встречалась» с оригиналом, как она выразилась, отвечая на вопрос Яниной. Сказала тогда Л.Рыбаковой, заведующей другим отделом, и всё.
Итог: допустим, не 26 лет прошло до 2009 года, когда с подделкой появился Аронсон, а Баснер не вспомнила про оригинал в ГРМ, а 25 лет или даже 24 года. И это сильно меняет дело?
В остальном на суде все было не просто забавно, а очень смешно. Так, например, эксперту было задано найти в компьютере Сабирова название картины Григорьева «В ресторане». И он искал такую фразу. Фраза нашлась, но только немного в другом контексте: «в ресторане гостиницы “Золотое яблоко”». Действительно, в Москве есть такой Golden Apple – пятизвездный бутик-отель в центре города, видимо, Сабиров там живал, это уже из области образа жизни Сабирова в столице нашей родины.
В компьютерах Баснер эксперт, согласно заданию, искал фамилию Аронсона и имя Муслим. Аронсона нашли, но в основном скульптора, а Муслима обнаружили в текстах книг: «Звезды мировой кинорежиссуры» (1999) А.Плахова (там упоминается Муслим Магомаев), «Битвы мировой истории» (1993) Т.Харботла (упомянут Муслим, брат халифа Сулеймана), «Аз и Я» О.Сулейменова и других образцах как нон-фикшн, так и фикшн.
Что же мы имеем? Имеем то, что значимых результатов допрос четырех компьютеров не дал, но Васильеву как одному из инициаторов ходатайства об экспертизе компьютеров теперь надо старательно надувать щеки и изображать некие сенсации, открывшиеся прямо в зале суда, что доказывало бы исключительную важность проведенной экспертизы. Однако это всего лишь фикция. Как раз 4 апреля в зале Дзержинского районного суда радужный мыльный пузырь, который надували с ноября 2015 г., лопнул. Ничего сенсационного не обнаружилось. Во всяком случае, пока. Следующее заседание состоится 14 апреля.
Конечно, стоило работать эксперту Александру Филимонову три с половиной месяца ради таких важных результатов.
И в конце «частное определение» в адрес телеканала, который меня лично неизменно радует и забавляет. Опять же хочу подчеркнуть, что телеканал «Санкт-Петербург», которым руководит сын артиста Михаила Боярского, является крайне ненадежным и некомпетентным источником информации по «делу Баснер». У его корреспондентов явный иммунитет к правде и явная мечта – та же, кстати, что у потерпевшего: закрыть Баснер на 10 лет. Наверное, поэтому в каждом своем сообщении они, как мантру, повторяют, что по инкриминируемой Баснер статье УК ей грозит до 10 лет заключения. Детвору с телеканала это, как мне кажется, забавляет и обнадеживает. А ужасает, как я думаю, предположение, что подсудимую суд оправдает за недоказанностью состава преступления. Предположить, что судят невиновную, - на это их фантазии не хватает. Или не фантазии, а чего-то другого?
Даже не знаю, что им и посоветовать. Быть объективными? Нет, я не так жесток, чтобы советовать им такое.