— В 1988 г. Sotheby's первый и последний раз провел аукцион современного российского искусства в Москве. Что мешает повторить здесь такие торги?

— Мы думаем об этом. На аукционе в июне 1988 г. впервые были установлены цены на работы современных тогда еще советских художников, для многих из которых это стало стартом их дальнейшей карьеры на Западе. В принципе мы не оставляли это направление: в 2007 и 2008 г. проводили отдельные торги современного русского искусства в Лондоне. В русских торгах у нас есть секция, посвященная современному искусству, а в прошлом году на отдельных торгах с большим успехом, установив несколько рекордов, была продана часть собрания знаменитых коллекционеров Кенды и Якоба Бар-Гера. Вторая часть этой коллекции будет представлена на летних торгах Sotheby's в Лондоне 6 июня. К сожалению, в России рынок современного искусства находится пока в зачаточном состоянии, и значительного прогресса в его поддержке со стороны отечественных коллекционеров мы не наблюдаем. Безусловно, есть позитивные изменения, например, передача ретроспективной коллекции современного искусства в дар Центру Помпиду, которая в прошлом году состоялась при поддержке Фонда Потанина и российских коллекционеров. Но для развития рынка нужны десятилетия.

— И у вас, и у ваших конкурентов за последние годы выручка на торгах русского искусства заметно снизилась, вы стали гораздо осторожнее в оценке произведений этой категории. Как будет развиваться ситуация ?

— Это естественный процесс. В нулевые мы наблюдали покупательский бум и стремительный рост цен на русское искусство, когда спрос превышал предложение. Рынок искусства, как и экономика, цикличен, сейчас происходит коррекция цен. На музейные вещи 1-го ряда цены не падают. Продажа редкой работы Ивана Шишкина за £1,4 млн в прошлом году может служить примером. Это касается и избранных работ Айвазовского и Коровина. Вещи среднего уровня подешевели значительно, и цены на них вряд ли вернутся к отметкам 2007 г. Но если выправится экономическая ситуация, то мы увидим позитивные тенденции и в этой категории. Русский авангард — международно востребованное искусство, и падения цен мы здесь не наблюдаем. Этот рынок поддерживается коллекционерами из России, Америки и Европы. Вспомним "Супрематическую композицию" Малевича, проданную на торгах 2008 г. в Нью-Йорке за $60 млн. Думаю, что русские торги постепенно тоже будут набирать оборот — все зависит от глобальных политических и экономических процессов.

Поначалу, впрочем, случалось лишь лёгкое недомогание. Вот Борису 19 лет, он пишет матери: «Опять что-то ноет то в правой руке, то в шее, как это у меня часто бывает». Но вот ему уже 31 год. И - запись в дневнике: «Страдаю очень, особенно по утрам. Подлая рука моя болит вовсю, и вместо улучшения с каждым днём чувствую себя всё хуже и хуже. Боль адская, доводящая до крика».

Боли усиливались, художник почти не мог спать. Врачи ставят страшный диагноз: костный туберкулёз позвоночника. Корсет, лечение за границей, санатории. Всё тщетно. И только спустя 2 года в Германии уточняют диагноз. Он не просто страшный, а безысходный: «Снимите корсет. Никакого туберкулёза нет. У вас заболевание спинного мозга, скорее всего опухоль. Нужна операция».

Впоследствии выяснилось, что нужна не 1, а целых 3 - в 1913, 1916 и 1923 гг. После 1-ой операции боли уменьшились, но появилась слабость в ногах. Вторую описала дочь Кустодиева: «Нужно решать, что сохранить больному - руки или ноги. «Руки оставьте, руки, - умоляла мама. - Художник - без рук! Он жить не сможет…» Третью делали под мест­ным наркозом, и действовал он плохо. «Четыре с половиной часа нечеловеческих страданий. Врачи говорили, что каждую минуту ждали болевого шока, и тогда - конец».

Но Кустодиев не желал и не ждал никакого конца. Более того - даже в унизительном, казалось бы, положении, находил плюсы. Тогдашние вагоны не были предназначены для людей в креслах-каталках. Единственный вариант - оформить инвалида как багаж и разместить в вагоне для перевозки животных. Не беда: «Отец ехал с пуделем, бульдогом и терьером. Всю дорогу он их рисовал, а потом говорил: «Очень хорошо! Делай, что хочешь, - никто не мешает!»

Как он работал ?
Летом Кустодиев вставал в 6-7 часов утра и работал весь день, запоем. По утрам сердился только зимой и только на массажистку: «Опять Матильда спать не даёт!» Но понимал, что без 1,5 часового сеанса массажа не будет никакой работы - рука попросту откажется двигаться.

«По ночам он кричит от боли, снится ему один и тот же кошмар - чёрные кошки впиваются в спину и раздирают позвонки», - вспоминала актриса Елена Полевицкая. А на самой известной его картине, «Купчиха за чаем», кошка не страшная - ласковая. И писана с натуры, как и всё остальное: «Только так будет настоящая жизнь, а иначе и работать незачем!»

Жизнь и любовь к жизни диктуют свои правила. О каждой из известных его работ можно написать длинную историю, но все они будут связаны с тем, что обездвиженный художник изводил своих ассистентов странными на первый взгляд фантазиями. Так, работая над «Красавицей», он настоял, чтобы сын отыскал и принёс непременно то самое атласное пуховое одеяло, что давным-давно было подарено художнику женой к дню рождения: «Я помню - в нём ласка, лёгкость и нега!» Когда писал «Русскую Венеру», заставлял дочь ежедневно взбивать мыло, добиваясь особенно пышных пузырей: «Их Венера-Афродита родилась из дикой пены морской, а наша - из чистой, здоровой, банной пены!»

Кстати, позировала сама Ирина Кустодиева - полненькая дочь художника идеально соответствовала образу: «Распускала волосы, выходила после ванны - для картины нужно было тело, разгорячённое после мытья». Домочадцы ладно, но Кустодиев был непреклонен даже с Фёдором Шаляпиным - всякий раз требовал надеть тяжёлую шубу. Мастерская была маленькая, душная, Шаляпин изнывал от жары. А холст был огромен, и Кустодиев писал портрет по частям, не видя целого, не имея возможности оценить свою работу. Её оценил сам Шаляпин - с этим портретом он не расставался до самой смерти.

Почему не уехал?
Только 3 русских живописца удостоились чести разместить свои прижизненные автопортреты в знаменитой итальянской галерее Уффици: Орест Кипренский, Иван Айвазовский и Борис Кустодиев. В 1910 г. к нему с этой просьбой обратился министр народного просвещения Италии Луиджи Кредаро: «Мы желаем пополнить нашу галерею произведением ныне живущего большого художника». Так что за границей Кустодиева не просто знали - почти боготворили. И, разумеется, после революции предлагали уехать. Дескать, что вам делить с этими большевиками, которые не понимают искусства. По воспоминаниям дочери, реакция Кустодиева была яростной: «Папа даже побледнел от возмущения. «Я русский, и, как бы трудно нам всем здесь сейчас ни было, я никогда не покину свою Родину!» Предлагавшему отъезд руки папа больше не подавал и всегда волновался, вспоминая этот разговор».

«Делить с большевиками» и впрямь было нечего. Революцию Кустодиев приветствовал не только словом, но и делом - свою усадьбу «Терем» под Кинешмой он подарил местному исполкому для устройства школы. И даже матросы, пришедшие в 1918 г. к нему в квартиру со словами «Сразу видно, здесь живёт буржуй», были сражены силой искусства: «Оглядев картины, матрос сказал: «Хорошее дело! Такие художники нужны пролетариату! Вот теперь какая начнётся прекрасная жизнь!»

"Смена состояний" — это полтора десятка фотографий (модели в платьях, цветы, птицы), работы из разных серий, созданных за последние шесть лет, которые складываются в некую таинственную историю. В сопроводительных текстах сама фотограф не скупится на красивые слова, называя выставку "элегией об осени... о том, что источало странный аромат увядания, о том, чему на смену день за днем приходит зима".

"Аромат увядания" — да, есть, как и элегичность, но при этом сами работы смотрятся куда сложнее, значительнее и содержательнее, чем эта словесность. Во-первых, главным героем выставки становится цвет — а к нему Мун ранее обращалась, лишь снимая моду. Во-вторых, работы напечатаны в непривычном для Сары Мун большом формате, да еще наподобие картин вставлены в черные рамы. И это вполне программные обстоятельства: исследование природы цвета здесь не менее очевидно, чем в живописи импрессионистов, которую фотографии чем-то напоминают.

Сара Мун признается, что во время съемки использовала старые зеркала: их мутные отражения, схваченные пленкой, обработанные при печати, задают выставке меланхолическое настроение — будущее увядающих цветов словно подсмотрено через фильтры прошлого. Жан Бодрийяр считал, что фотография, вторгаясь в реальность, разрушает ее; кажется, что Саре Мун в этом смысле удается минимизировать потери. В одном из своих документальных фильмов она говорит, что нужно верить в чудо, в магию, но не в фотографию, и именно к такому подходу она приучает зрителей.

В снимках Сары Мун можно многое найти от старой фотографии в самом широком диапазоне — от гипнотических прерафаэлитских портретов Джулии Маргарет Кэмерон до сюрреалистических фантазий Мана Рея. Но ее работы смотрятся удивительно современно, и дело не только в оригинальности техники и не в том, что, по словам фотохудожницы, первооткрывателем силы образа для нее был Эйзенштейн. По словам Сары Мун, всякий раз наводя объектив камеры, она стремится понять себя, не рисуясь, и это важный урок молодым фотографам, преподнесенный 76-летним автором представленной в МАММ "элегии поздней осени".

В конце 2016 г. Ярославль был официально признан столицей «Золотого кольца». Этот туристический маршрут был создан ровно 50 лет назад. Юбилейный год было решено отметить нет только праздничными мероприятиями, но и ремонтно-реставрационными работами в центре города. В конце марта правительства Москвы и Ярославской области заключили соглашение о предоставлении межбюджетного трансферта в размере 600 млн рублей для проведения работ по ремонту и реставрации.

«На эти деньги будут приведены в порядок порядка 50 объектов культурного наследия федерального, регионального и муниципального значения, среди которых церковь Ильи Пророка с колокольней, Кирилло-Афанасьевский монастырь, Ильинско-Тихоновская церковь, фасады регионального Правительства, Ярославской областной Думы, гражданская застройка в зоне ЮНЕСКО», - напомнил Миронов.

По его словам, ЮНЕСКО не случайно внесло в список всемирного культурного наследия не какой-то конкретный памятник, а в целом центр Ярославля как выдающийся пример градостроительной реформы Екатерины Второй. «Этим город уникален, и нам нужно заботиться обо всем историческом центре, а не только о таких шедеврах, как более ранние ярославские храмы XVII века», - подчеркнул Дмитрий Миронов.

Также будет произведен ремонт дорог и тротуаров на более чем 10 улицах. «Приведем в порядок 4 сквера, в том числе Демидовский. На территории сквера будет смонтировано интерактивное освещение, будут установлены удобные скамейки. Границы зоны ЮНЕСКО обозначим специальными памятными знаками. Всего по периметру центра города будет установлено 16 таких знаков», - рассказал врио губернатора.

Реставрация Кирилло-Афанасиевского монастыря началась в мае. Её ведут лицензированные специалисты с допуском от министерства культуры России. Проектные работы в монастыре были завершены в прошлом году, поэтому он смог первым получить средства. «На реконструкцию зданий монастыря выделено 87 миллионов рублей. Все работы должны быть закончены до наступления холодов. Будут отреставрированы фасады монастыря, пятиглавие Спасо-Пробоинского храма, восточный периметр стены, который сейчас находится в плохом состоянии. Будет воссоздана колокольня, разрушенная в 1930-е годы. Кроме того, необходимо сделать гидроизоляцию и укрепление фундамента», - рассказал Миронов.

Также началось восстановление ограды Губернаторского дома, в котором расположен Ярославский художественный музей. Затем будут отреставрированы сам Губернаторский дом и дом Сорокиной, где сейчас открыт музей зарубежного искусства. «Мы считаем, что ремонтно-восстановительные работы в зоне ЮНЕСКО должны проходить комплексно, поэтому будет проведена реставрация не только памятников архитектуры, но и жилых домов. Работы будут проведены на 12 объектах с использованием современных материалов», - отметил он.

Одновременно власти продолжают усиленно развивать в регионе сферу туризма. В Центральном федеральном округе по турпотоку Ярославская область уступает только Москве и Московской области. По итогам всероссийского рейтинга Минкультуры Ярославская область вошла в 10-ку регионов-лидеров по темпам развития туризма. В 2016 г. общий турпоток в область увеличился на 15% по сравнению с показателями прошлого года и составил 3 млн человек.

«В Ярославле отмечена самая высокая в России обеспеченность гостиницами (на 1000 жителей приходится больше гостиничных номеров, чем в Москве и Санкт-Петербурге). По темпам прироста гостиничной базы наша область опережает все соседние регионы. Итоги 1-го квартала 2017 г. показали, что по сравнению с аналогичным периодом прошлого года гостиницы Ярославской области приняли туристов на 20 % больше (всего – 158,7 тыс. человек). Ярославль стал 5-м после Москвы, Санкт-Петербурга, Казани и Сочи наиболее востребованным у туристов городом по бронированию гостиниц на новогодние и рождественские праздники», - рассказал Дмитрий Миронов.

— Удалось ли в процессе работы над архивом сделать какие-то научные открытия?
— Это все в целом — открытие, поскольку мы собрали в одном месте те артефакты, которые никогда раньше не демонстрировались. Даже для нас, сотрудников Манежа, здесь было много сюрпризов. Например, оказалось, что существуют чертежи и кальки военных арматур, которые должны были стоять снаружи вдоль всего фасада по периметру Манежа. Огромные, 12-метровой высоты, все разные, невероятно красивые, детально проработанные. Из-за отсутствия денег эту идею воплотить не удалось. На выставке мы представляем реконструкцию одной из этих скульптурных композиций. Мы впервые создали ее по оригинальным чертежам, до этого она существовала только на бумаге.

— Что сегодня представляет собой Манеж как музейная организация и в каком направлении он должен развиваться?
— Манеж уже давно является центральной выставочной площадкой города Москвы. Мне кажется, что от года к году он укрепляется в этой позиции. Мы должны отражать культурные тенденции города, быть своего рода зеркалом того, что происходит в городе и стране.

— Затронул ли музейный бум вашу организацию? Стало ли в Манеже больше посетителей?
— В Манеже всегда было много посетителей. Я не могу сказать, что в последнее время их стало лавинообразно больше. Но тенденция, конечно, заметна. Собственно, во все времена были периоды, когда интеллектуальное и визуальное выходили на первый план. Мне кажется, что сейчас как раз такой период возрастания интереса к духовному.

— У нас или в мире?
— Судя по прошедшей Венецианской биеннале, в мире.

— С чем связан всплеск интереса к духовному, интеллектуальному?
— Сейчас непростой период для всех — и экономический, и политический. Ощущая себя неуверенно, беспокоясь за будущее, люди стремятся улучшать свое образование, интеллектуально расти, просвещать своих детей. Не случайно такой интерес вызывают все просветительские проекты, которые запускают музейные институции.

— Мы видим, что крупнейшие музеи и галереи Москвы сейчас стремительно меняются. Достаточно назвать Третьяковскую галерею и ГМИИ имени Пушкина. Можно ли сказать, что и Манеж меняется? Ставите ли вы перед собой такую задачу?
— Безусловно, Манеж меняется. Нам очень важно, чтобы коммуникация с посетителем была современной, удобной, понятной и красивой. Нужно сделать так, чтобы посетителю было комфортно вне зависимости от того, иностранец он или русский. Безусловно, нам кажется неотъемлемой составляющей всех музейных проектов наглядная навигация, наличие инфраструктуры, аудиогидов, печатной продукции в свободном доступе.

— А есть ли изменения у вас с точки зрения тематики выставок?
— В этом плане нам тяжелее, чем Пушкинскому, Третьяковке и всем остальным музеям, поскольку Манеж — это выставочный зал. Он не имеет своей постоянной экспозиции, мы всегда зависим от того, какой проект приходит к нам.

— Какие проекты вы хотите видеть у себя в первую очередь?
— Ответ тривиальный: мы хотим видеть хорошие проекты. Кроме того, мы очень большое внимание уделяем архитектурному решению выставок, поскольку само наше здание – огромное и удивительно красивое — этого требует. Как вы, наверное, заметили, важность архитектурного оформления теперь понимают практически все, и почти всегда указывают среди авторов экспозиций имя архитектора. Это очень приятно, потому что мы здесь были первопроходцами. Каждый проект, который к нам приходит, предполагает постройку новых стен внутри Манежа.

— Можете ли рассказать о долгосрочных планах Манежа?
— Горизонт планирования у нас намного меньше, чем у других музеев, поскольку мы очень зависим от сроков проведения форумов и фестивалей. Мы никогда не могли и сейчас по-прежнему не можем, к сожалению, планировать на длительный период (больше месяца) и создавать долгие проекты.

Правда, мы порой выделяем в Манеже какие-то пространства, где можем себе позволить сделать нечто более долгоиграющее. Например, выставка «Гений места» пройдет не на основных выставочных площадях, а на балконе. И там она проработает полгода. В течение этого времени экспозиция будет доступна для посетителей всех проектов Манежа.

— Значит, долгосрочное планирование все же возможно?
— Я понимаю, что важно и правильно — думать именно такими масштабами. Но, к сожалению, жизнь государственной институции связана с ограничениями по пределам мечтаний и способу их реализации. У меня есть около десяти готовых проектов, разработанных Манежем. Они ждут реализации — финансовой возможности, подходящей локации и так далее. Но сейчас об этом говорить рано.

Поэтому я не буду вам рассказывать о планах, пусть люди просто приходят в Манеж, понимая, что здесь всегда интересно.
— В последнее время у вас особенно часто проходят выставки современного искусства. Как вам кажется, какова главная тенденция в этой сфере?

— Самое понятие современного искусства очень размыто.
— Я имею в виду ныне живущих художников.

— У коллекционеров есть такая шутка: «Хороший художник, но, к сожалению, еще живой». Мне кажется, что на первом плане сейчас — форма представления своего искусства. Всё сводится именно к этому. Музеи и кураторы стремятся достичь максимального контакта со зрителем, ищут правильные способы коммуникации.

Манеж — это единственное в Москве место, которое благодаря своим пространствам и техническому оснащению может позволить куратору крупного масштаба реализовать задуманное в полной мере.

— Следовательно, главное сейчас — не столько само искусство как таковое, сколько именно его презентация? Можем ли мы говорить о том, что сегодня ключевую роль играет не само произведение искусства, а куратор, который мыслит это пространство в целом?
— Не куратор, а те пересечения смыслов, сопоставления и, прежде всего, интерпретации. То есть на первом плане — вопрос формата и презентации искусства.

— Вам кажется, это хорошая тенденция?
— Логичная. Это совершенно точно.

Справка «Известий»:
https://pp.vk.me/c624716/v624716122/...VG_mCvqA3Q.jpg Ирина Толпина окончила Московский институт электронного машиностроения. С 1998 по 2008 г. занимала пост руководителя административного департамента банка «Петрокоммерц». С 2012 г. — генеральный директор Музейно-выставочного объединения «Столица», позже переименованного в МВО «Манеж».